Как-то, совсем маленькой трёхлетней девочкой, сидела я в одиночестве на лавочке у нашего дома, где жила с бабушкой и дедушкой. И разговаривала со своими игрушками. Рядом со мной стоял сундучок с игрушечной посудой, маленькие гуттаперчевые пупсики плавали в пластмассовых ванночках. Я притягивала к себе удачу общения с другими людьми: детьми, стариками... мне было всё равно кого, было скучно. Мимо проходили черноглазые, черноголовые дети. Самый старший из них спросил:
- Это твой дом?
- Да
- Как зовут тебя?
- Девочка, Куёва Ойга Абуваевна, представилась я полным именем.
- Какая же ты Ольга, да ещё Абува...это вроде клички нашего коня. Его зовут Чалый Сеножуй. А ты просто Белое Пёрышко, так мы станем тебя звать. Пойдёшь к нам в гости? Это недалеко. Мы живём в доме у "пожарки".
Для меня такое название звучало, как в "стране далёкой".
- Лизавета,- обратился он к младшей девочке - собирай её игрушки в сундук. А ты, Белое Пёрышко, давай ручку, пойдём с нами, у нас не заскучаешь!
Я доверчиво дала руку и мы пошли к "пожарке".
Так меня впервые "украли" цыганские дети. Конечно, я доставила много хлопот, в связи с самовольной отлучкой из дому. Но дело того стило! Там было здорово, весело, звонко! Цыгане - природные танцоры, музыканты, певцы, актёры. Они с кровью и молоком матери - лицедеи. Знали, что я благодарный зритель. С трёх до пяти лет уходила я за руку со старшими - от семи до двенадцати, к ним в гости, в кибитку меня подсаживали (она была высока со своими большими колёсами) и начинался " концерт"...
Выходили: дедушка с бубном и гитарой, дядюшка со скрипкой, мама с её необыкновенно глубоким грудным голосом и все дети, их было пятеро. Каждый из детей выполнял свою роль в этом спектакле.
И я пару часов подряд плыла в этом звуко - мареве, в этой радуге оттенков голосов и движений. Помню, как их мама - тётя Мариулла - из полной, тяжеловатой женщины преображалась в жар-птицу с переливчатыми крыльями, с движениями, которые в такт её голосу, заполняли собой весь дышащий звуками окружающий мир. А дети... Никто не был ребёнком, были артисты с льющимися из груди, а не из горла голосами. Все невероятно точно, без сбоев и ошибок в движениях, будто подхваченные ветром разноцветные листья и лепестки цветов, проносились перед моим взором. Я даже бабушке не рассказывала об этих представлениях, потому что, когда меня отводили назад домой, цыганская бабушка, гладила меня по голове и говорила:
- Наше Белое Пёрышко, ты ведь не расскажешь, что здесь видела... Этот праздник был только для тебя.
Почему я была нужна? Зачем? Хотя я представляла из себя сильный контраст с ними во внешности, но слияние с "лицедейством", было полным! Когда была помладше, повторяла движения детей и друзья цыгане радовались, что я гибкая и у меня получается.
А потом они продали дом и уехали в своей кибитке, а я ещё с неделю плакала по ночам и ходила к пустому дому.
- Езус Мария, Матка Бозка - говорила моя бабушка- помогай в пути душам кочующим, неприкаянным! Пошли им пищи и воды в дороге, оборони от врага человечьего и звериного.
Вот уже сколько лет прошло после тех спектаклей для единственного зрителя. А я, бывая в городке моего детства, иногда прохожу мимо домика, где давали мне спектакли счастья. И слышу, как бубном, струнами гитары и скрипки, сливаясь с грудным женским голосом, в такт поёт моё сердце.