Когда готов остаток августа
рвануть воздушным змеем к облаку,
и первый лист, слетая запросто,
приводит мир к иному облику,
я представляю увядание:
нет, не природы — человечества
в лице своём. Так ожидание,
взамен восторгу молодечества,
есть вдохновитель осмысления
известных истин. То, что мучило,
легко даётся поколению
младых да ранних, необученных…
Былого нет — есть сгустки памяти
и шрамы в месте междурёберном.
А в остывающем орнаменте
пустых полей призывно-оперно
крик журавлиный эхом мается,
что приступ есть одноголосия.
Смиряясь с новой декорацией,
я открываю сердце осени.