Я верил в чувства, однако всегда боялся единолично признавать,
Цену каждой бессонной ночи, убиваясь утром монитором.
По стандарту, после каждой встречи оставалось только ждать,
То ли будет семья и счастье, то ли сынишка станет вором.
У каждого поэта своя семья в душе, свои Гоголи, свои секреты,
Запрет пространства, будто ножом войти в сердце – масло.
Ведь только мы ночью рисуем чернилом счастливые моменты,
Чтоб в жизни нашей, как и в обрывках души – всё стало ясно.
Только определиться не даст нам время, лишь порой скандалы,
Дают те знания, горький ветер перемен, посыл посмертный.
Не дорожить семьей, как к искусству, относились лишь вандалы,
Любить в нашем скудном мире могли их бедняки и смерды.
История знает много примеров, войны идут из – за юной любви,
А у меня всё так же, топчусь по своих сожжённых листах.
Для души остался тот же век, где после длительной казни еретики,
Свисали с верёвкой на шее на высоких Парижских мостах.
И я продолжу идти, и я найду тебя, слышишь, найду среди толпы,
Заберу к себе, ведь поэт отдаст всё, что есть в нашем сердце.
Пускай сдерут кожу, буду жить в душе своей овдовевшей жены,
Дабы говорить правду о любви её растущим младенцам.