Всё вельможи, да фрейлины,
внутри старой дубравы.
По аллеям тенистым гуляют.
И так чинно и плавно
прошуршит платьем дама,
нафталином пахнёт парик.
Я и сам здесь, и шпагою
указую на лунный лик.
Собеседница охает-тает,
мою руку всё жарче жмет:
Я стихи ей читаю
про сердечно-губительный лед.
Вот уже присмотрел за калиткою
дальний шалаш,
Где нарушу устав,
отстегнув на дежурстве палаш.
Только что это, что же?!
Наш последний заход под фонарь.
Все глядят мне под ноги,
будто там препаскудная тварь.
Озираю себя: вот кафтан и рейтузы
офицера и человека,
Только вот … мои шлепанцы …
двадцать первого века.