Шантидева
(поэтический перевод Р. Гаруды)
Глава восьмая
ПАРАМИТА МЕДИТАЦИИ
1. Так усердие развив, и чтоб успех стал прочен –
В самадхи(1) своего ума достигни утверждения,
Ибо человек, чей ум не сосредоточен,
В клыках у клеш своих в печальном пребывает положении.
2. Когда ж уединишься телом и умом,
От всякого спасешься отвлечения.
Затем, мирское отметя на жизненном пути своем,
Блуждающие помыслы уму вверь в подчинение.
3. Привязанность и жажда накоплений
Достичь от мира нам мешают отрешения.
И потому, плоды вкушая размышлений,
Преуспевают мудрецы в их отсечении.
4. Випашьяна(2), шаматха(3) у кого основой,
Клеши истребляет – с корнем вырывая.
Сперва к шаматхе устремись, и не ищи иного.
Ее достигнешь, радости мирские отвергая.
5. Зачем подверженному смерти человеку
Привязанность питать к живым не вечно,
Когда в течение перерождений многих тысяч, век от века,
Своих любимых он не сможет повстречать, пусть даже быстротечно?
6. В разлуке с ними ты несчастен,
И потому в самадхи не вступает ум твой близорукий.
Но даже рядом с ними ты над умом не властен,
Тебя, как прежде, страстные терзают муки.
7. Реальность истинную узнать не в состоянии,
К самсаре ты теряешь отвращение.
Любимых повстречать ты одержим желанием,
И от тоски терзаешься мучением.
8. Если помыслы все только посвящать своим любимым,
Жизнь пройдет твоя впустую, несомненно.
Из-за страсти к существам, смертью на погост гонимым,
Дхарму потеряешь, которая нетленна.
9. Если уподобишься незрелым людям ты,
В мирах печальных вновь родишься обязательно.
А если подрожать не будешь им, то станешь жертвой клеветы.
Дружба с ними разве так уж привлекательна?
10. Мгновение назад они друзьями были,
Мгновение прошло – они врагами стали.
Впору радоваться если – гнев в них торжествует в силе.
Ты обычным людям сможешь угодить едва ли.
11. Сердятся они, им, когда стремятся дать совет полезный,
И от полезного меня советами своими отвращают на беду.
Если ж их советам не внимать любезно,
Гневом исполняются они, и после смерти воплощаются в аду.
12. Завидуют они выше их стоящим,
Соперничают с равными, кто ниже их, для тех – высокомерны.
Надменно принимают похвалу, упрек же – с гневом вящим.
Польза от людей незрелых хоть в чем-то характерна?
13. С незрелыми людьми общение
Пагубное порождает лишь в награду:
Самовосхваление, других живущих унижение
И болтовню о самсарических усладах.
14. С ними дружба, стало быть,
Доставляет лишь одни несчастья.
Уж лучше в одиночестве счастливым жить,
Свой ум от клеш избавив власти.
15. Прочь убегай ты от людей незрелых.
А если встретишь, то порадуй обходительным участием.
При этом панибратства избегай умело,
Будь добр с ними, но общайся с беспристрастием.
16. Как пчела, собирая свой нектар с цветов,
Я возьму лишь то, чтоб Дхарма ширилась в сознании.
В знакомства не вступая, жизнь свою прожить готов,
Как будто нет меня, а также не было меня и ранее.
17. «Я – богат, меня повсюду чтит народ,
И любит множество людей».
Кто это помышляет даже, смерти не избегнет тот
И испытает страх, когда в лицо посмотрит ей.
18. В чем бы ни увидел свое счастье
Ум ослепленный наслаждением,
Возникают тысяч видов разные напасти
И настигают этот ум в это же мгновение.
19. Не ведает желаний пусть мудрец,
Они один лишь страх собою порождают.
Проходят сами все желания когда-то наконец,
Будь тверд, на них без всякого пристрастия взирая.
20. Здесь многие богатство обрели
И имена свои известностью и славой увенчали.
Куда они ушли, кто это знает ли –
Те знаменитые, богатые – едва ли.
21. Если люди существуют, я кому внушаю отвращение,
Как радость ощущать могу при похвале?
И если существуют те, ко мне кто устремляет восхваления,
Мне унывать возможно ли, пусть даже при хуле?
22. И если даже Победители всем угодить не властны
Живущим, с их различным устремлением,
Что ж обо мне невежде говорить напрасно?
Зачем тогда мне о мирянах утруждать себя радением?
23. Эти люди презирают неимущих
Порицают и богатством наделенных.
Разве от общения от них познаю радость сущую –
Природой собственной страданием обремененных?
24. Никому не может быть другом человек незрелый,
Ибо, если выгоды извлечь не смог из доброго к себе он отношения –
В недоступных радость для него пределах.
От Татхагат такое изречение.
25. Но любовь, что выгоде подчинена
Это есть любовь к себе, в великой мере,
Точно, как печаль от имущества утраты, ведь она
Наслаждения вызвана потерей.
26. Деревья, птицы и олени
Не болтают гадости.
Когда же среди них я поселюсь, под леса сенью,
Дружба с кем – причина радости?
27. Когда же поселюсь, как я мечтаю,
В храме обветшалом иль у комля древа,
Прошлое не вороша, как и не зная
Ни привязанности, ни гнева?
28. Когда же поселюсь я на просторах
Никем не занятых земель и первозданных,
Отдыхая и блуждая без надзора
Где будет мне тогда желанно?
29. Когда же буду жить без страха и надежды
И ничего, как кроме, для подаяний чаши не имея,
Облачаясь, вор которых не захочет – в ветхие одежды,
О теле также не радея?
30. Когда же приведут меня на кладбище пути,
Где я смогу сравнить
Тело это, что стремится прахом изойти,
С трупами другими, ему с кем вскоре гнить?
31. Ибо будет так же мое тело
Зловоние обильно источать.
Что шакалы, из-за смрада, не возымеют смелость
Даже близко подойти к нему, тем более сожрать.
32. Даже кости цельные,
Что с плотью вместе были рождены,
С ними обратятся в прах раздельно.
О друзьях с любимыми здесь речи лишние нужны?
33. Рождаются все люди одиноко
И одиноко умереть – удел людской.
Никто не в силах разделить той участи жестокой,
Зачем любимые тогда, когда они преграды только создают собой?
34. Тому подобно, словно пилигрим
Пристанище на время обретает,
Путь, бредущих по дорогам бытия существ с его соизмерим,
В рождениях своих, они в приютах словно обитают.
35. Четверо могильщиков покуда
Это тело не забрали
На глазах горюющего люда,
Погрузись в лесные дали.
36. Дружбы не водя ни с кем и не враждуя,
В уединении я буду обретаться.
Все меня сочтут за мертвого. Когда ж умру я,
Скорби крик под небом не раздастся.
37. Никто меня не потревожит
Горестным стенанием,
И отвлечь никто меня не сможет
О Будде от памятования.
38. И потому жизнь одинокую возьмусь вести,
Блаженную, лишенную волнений,
Которая способна только благо принести
И прекращение отвлечений.
39. Все прочие заботы отметя
И ум сосредоточив свой на помысле едином,
В достижении самадхи должен утвердиться я
И стать ума навечно господином.
40. Ведь в этом мире и в других пределах
Приносит лишь одни несчастья вожделение.
В этой жизни: плен, побои и утрату членов тела,
В следующей: в аду иль в низших из миров перерождение.
41. Та, ты из-за которой,
Часто к сводникам и сводням обращался,
С честью расставаясь скоро,
Подлыми делами не гнушался,
42. Опасности себя ты подвергал,
Богатство растранжиривал свое;
Та, наслаждение с которой ты вкушал,
Обнимая ласково ее,
43. Это же скелет всего лишь,
«Я» и воли собственной лишенный.
Именно его всем сердцем ты изволишь?
Может лучше быть к нирване устремленным неуклонно?
44. Видел ли ты раньше лик ее опущенный стыдливо,
К глазам его приблизив с силой,
Или был он кисеей укрыт, как словно ветвями плакучей ивы,
И тебе не удалось лицо увидеть милой?
45. Грифы же сейчас,
Словно внемля твоей жажде, устремившись с высоты,
Обнажили этот лик. Смотри – не отрывая глаз!
Почему же убегаешь ты?
46. Ты ее берег когда-то, укрывая
От сторонних глаз.
Что же видя: грифы ее тело пожирают,
Ты любимую, ревнивец, не скрываешь в этот раз?
47. Теперь ты видишь, как шакалы
Эту груду плоти поедают, сними грифы наряду.
Зачем дарил цветочные гирлянды, украшения и мази из сандала
Той, кого они воспринимают за еду?
48. Недвижимы скелеты,
Но при виде них ты ощущаешь дрожь по телу.
Что ж бренной плоти не боишься ты, с живым ведь трупом схоже это,
Кем злая нечисть завладела?
49. И слюна, и нечистоты
В еде берут свое начало.
Почему ж тебе противны нечистоты, а слюна же отчего-то
Для тебя приятной стала?
50. В подушке из хлопка нежной и белой,
Ты радость найти почему-то не в силах,
Однако не слышишь гадкого запаха тела.
Тебя, сластолюбец, к нечистому жажда себе подчинила!
51. К этому телу ты страстью пылал, когда кожа его покрывала.
Почему же не жаждешь его, когда нет на нем кожи?
Или без кожи нужда в нем пропала?
Хоть и с кожей оно, но зачем обнимать его все же?
52. Если к нечистому нет в тебе страсти,
Что же к плоти других твое сердце привязано?
Ведь тела те – корзины костей, что отчасти
Мышцами стянуты, плотскою грязью измазаны.
53. В тебе ж нечистот – масса безмерная,
Этим и будь же доволен вполне.
Забудь о других мешках нечистот, падкий до всяческой скверны,
С собою оставшись наедине!
54. Мысля: «Люблю это тело», –
Жаждешь ты видеть его, к нему ощущая касания.
Как жажда к нему тобой завладела,
Не было если, и нет в этом теле сознания?
55. Душу, которой ты жаждешь, как таковой,
Ты узреть, не способен, также притронуться к ней,
А то, к чему сможешь, – являться не будет душой.
К чему же объятия те, если нет ничего их глупей?
56. Нет поразительного в том: никак ты это не поймешь –
Тела другие нечисты.
Но поразительно другое: как же не увидишь все ж,
Грязи тела собственного ты!
57. О, ум, нечистым омраченный,
Почему не созерцаешь ты прекрасный лотос, солнца в свете
Распустивший лепестки, из тины озера рожденный?
Зачем тебе корзины с грязью эти?
58. Если не хочешь касаться земли в отвращении,
Нечистотами если испачкана эта земля,
Что же тогда то, что причиною служит для их появления,
Страстью безудержной манит тебя?
59. Если ж к нечистому тяга тебе не известна,
Зачем обнимаешь других увлеченно,
Порожденных на свет из нечистого места,
Семенем грязным и грязью взращенных?
60. Из нечистот порожденного червяка,
Ты не желаешь, он, поскольку ничтожный?
Видимо так. Ведь алчность к телу твоя велика,
Хот дают ему жизнь нечистоты и грязь всевозможные!
61. Тебе испытывать отвращение
К нечистотам собственным же неугодно,
Но одержим к нечистому влечением,
И жаждешь ты других мешков, которые тебе подобны.
62. Даже та еда,
Как камфара и рис, приправы, пусть благоухает,
Выплевывают ее когда,
Землю оскверняет.
63. В нечистоте телесной нет сомнений даже на мгновение.
Но если есть еще сомнения,
Взгляни же на тела других обезображенные тлением,
Что брошены на месте погребального сожжения.
64. Содрана если кожа у тела,
Ужас лишь только внушать им пристало.
Зная про это, как можно, не зная предела,
Чтоб к этому телу так страсть воспылала?
65. Запах, который исходит от тела сейчас,
Это ведь только лишь запах сандала.
Из-за запаха этого, как же к нему ты так в страсти погряз,
Коим оно от рождения не обладало?
66. Если ж оно само по себе источает лишь запах гниения,
Жить ли не лучше заботой о нем не отягчённым?
Люди, зачем же ищут в заботе о теле себе утешение,
Щедро ублажая маслом его благовонным?
67. Если приятный тот запах есть запах сандала,
Разве именно тело ему есть причина?
Почему ж ароматами нас всегда увлекало,
Если тело в запахе этом отнюдь неповинно?
68. Если же в природном состоянии тело обнаженное:
Волосами и ногтями длинными,
Зубами желтоватыми, зловонными, что снаряженное
И смрадом нечистот – ввергает в ужас лишь единый.
69. Зачем на теле лоск наводишь ты усердно,
Как будто чистишь меч, тебя который поразит?
Землю без того безумство будоражит чрезмерно
Стараниями тех, самообманом кто себя пленит.
70. На месте погребального костра при виде тел,
Тебя переполняет отвращение,
Однако в тяге ты гораздо преуспел
К селам-кладбищам, кому ходячие скелеты населением.
71. Хоть тело женское и пОлно нечистот,
Им не овладеешь ты бесплатно.
Его во имя на работе проливаешь пот,
В аду, как и в других мирах, выносишь муки многократно.
72. Ребенку не нажить богатство, счастливым разве он способен быть?
И юным радость неужели может быть известна?
В погоне за деньгами жизнь они обречены свою прожить.
А старикам, какая радость в радостях телесных?
73. Есть люди полные страстей порочных,
Что на работе мучаются днем.
Вернувшись же домой на грани ночи,
С ног валятся они, проваливаясь в сон, как будто умирая в нем.
74. Другие же, отправившись в поход,
Изнемогают от тоски к родным пределам.
Не видя жен с детьми из года в год,
По семьям изнывают по своим осиротелым.
75. Ослеплены желанием,
Продают себя того во имя,
Чего не получить их предстояние.
В порабощении другими проживется жизнь впустую ими.
76. Жены тех, себя кто подряжает в слуги
И беспрерывно исполняет поручения,
В чащобе леса им детей рожают, полные испуга,
Родовые в одиночестве терпя мучения.
77. Надеясь средства к жизни получить,
Идут мужчины на войну, рискуя не вернуться с поля брани.
Они гордыню тешут, хотя им суждено прислужниками быть.
О, как смешны такие вот глупцы – рабы своих желаний!
78. Из-за страстей одним – конечности секут.
Других – на кол сажают,
Третьих – на костре живыми жгут,
Четвертых же – кинжалами на части разрезают.
79. Знай – в богатстве скрыты бесконечные несчастья,
Ибо с обретением его, защитой и утратой об руку идет страдание.
Ум, чей отвлечен, поскольку у богатства он находится во власти,
Освобождения не сможет обрести от мук существования.
80. Как скоту повозку тянущему в путь,
Получается пучок лишь ухватить травы,
Людям также, у кого переполняется страстями грудь,
Много тяжкого, а радости немного получается вкусить, увы.
81. Ради удовольствий мимолетных,
Что скоту доступны даже,
По ветру, злополучные, пускают безотчетно
Драгоценное рождение, ведомы блажью.
82. Желанное, известно, испарится,
А существа в аду или в других мирах печальных вновь родятся.
Так мы обречены, рабам подобные трудиться
Ничтожных дел во имя, что важными нам мнятся.
83. Если долю миллионную усилий этих приложить,
Пробуждения достичь возможно – без сомнения.
Желания рабы страдают больше тех, на Путь кто умудряется вступить,
Но во врата не входят Пробуждения.
84. И меч, и яд, и жар невыносимый пламени,
И пропасти бездонность, и происки врагов –
Ничто все это по сравнению с желаниями.
О муках ты подумай только адовых миров!
85. Так, исполнившись к желаниям отвращения,
Найди ж усладу ты в уединении,
В чащобах полных умиротворения,
Где нет ни ссор, ни отношений выяснения.
86. Овеваемые нежным ветерком – лесным дыханием,
Блаженные гуляют по террасам горным, как дворцы большим,
Охлажденным сандаловым бальзамом лунного сияния,
И как благо принести живущим думается им.
87. В пустых домах, у комля древа или в гротах
Живут они, сколь их душе угодно,
Свои богатства охранять не ведая заботы –
От беспокойств любых они свободны.
88. Не ведая пристрастий, и собственной лишь повинуясь воле,
Живут они, узам неподвластные любым,
Негу сладкую вкушая им, что щедро выпала на долю,
В чем даже Индра – Властелин Богов не может быть подобен им.
89. Рассудив так или иначе
О достоинствах в уединении бытия
И блуждание мыслей прекратив, тем паче –
Сподобь же Бодхичитту высшую взрастить себя.
90. Созерцай старательно всего ты прежде,
Так размышляя, равенство себя и остальных:
«Все страдания боятся, к счастью устремляются в надежде.
Буду жить, как словно бы себя, от страданий защищая их».
91. Тело, состоящее из рук и из частей иных,
Будто целое одно оберегают.
Мир оберегай ты также, хоть разделен он на живых,
Но счастье и страдание он их в себе объединяет.
92. Телам других живущих мне, вестимо,
Вред не причинить своим страданием.
Но для меня оно невыносимо,
Я одержим, поскольку, к собственному «я» цеплянием.
93. Подобным образом ощутить мне дано
Другого существа страдания.
Но невыносимо для него оно
Он одержим, поскольку, к собственному «я» цеплянием.
94. Должен я живущих избавить от мучения,
Ибо их страдание от моего нисколько не отлично.
Должен всем я существам помочь от боли в избавлении,
Ибо все они – живые существа мне идентичные.
95. Если, как и я, так и другие существа
Счастья в равной мере мы хотим,
Тогда особенность моя, что мне лишь характерна, какова?
Что ж только к счастью для себя я устремим?
96. Если я и прочие живущие
Боимся одинаково страдания,
Что за свойство у меня, что одному лишь мне присуще?
Не других же почему, а лишь себя беречь исполнен я желания?
97. Если ж не спасаю их я от страданий
Поскольку мне не доставляют муки их вреда,
Зачем же боли избегать, что в будущем меня настичь лишь в состоянии,
Ведь эта боль себя проявит лишь тогда?
98. Тот заблуждается, кто мысли пестует вот эти:
«Мне именно страдание в жизни повстречается грядущей»,
Один поскольку человек, рождается на этом свете,
И от него отличный умирает в предыдущей.
99. Ты думаешь, что страждущий своим старанием
Должен от страдания себя оберегать, такая у него уж доля.
Но боль в ноге руке доставить боль не в состоянии,
Зачем рука всегда стремится ногу уберечь от боли?
100. Ты говоришь: «Хоть глупо это,
И вследствие цепляния за «я» свершаться лишь способно».
Но глупость для себя и остальных – пусть будет под запретом,
Пусть отвергается всегда подобное(4).
101. Подобен четкам психики поток
И элементов скопище, подобно армии, все это – нереально.
Кому принадлежит страдания пролог,
Раз «я» страдающего не существует изначально?
102. Если «я» страдающего нет,
То на «мою» или «чужую» боль существовать не может разделения.
Ее необходимо устранять лишь потому, что ей исполнен свет.
Так разве могут здесь существовать ограничения?
103. «Зачем предотвращать существ бескрайние страдания?», –
Об этом спорить здесь бессмысленно.
Их если устранять, тогда до полного изгнания,
А нет: не нужно ни своих и ни чужих страданий изгонять бесчисленных.
104. «Когда сочувствие приумножает лишь страдание,
Тогда зачем растить его усердно?»
Сравни с мучениями его ты только мироздания.
От сострадания мучение твое ужель неимоверно?
105. И если же страдание одного
Покончить может с множеством существ мучений,
Тогда ты милосердно устремляйся обрести его
Себя, как и других во имя, – безо всяких различений.
106. Супушпачандра словно, как царь разгневается зная,
В свой смертный час,
Муки страшные от стражи царской принимая,
Тем самым многих от страданий спас.
107. Те, кто сможет так свое сознание развить,
В успокоении чужих страданий радость обретут,
И даже в ад Авичи будут нисходить,
Словно дикий гусь в покрытый лотосами пруд.
108. И если океаном радости предстало,
Освобождение существ бесчисленных собрание,
Разве для тебя такого мало?
Что ж для себя лишь жаждешь прекращения страдания?
109. Других на благо прилагая силы,
Тем самым не кичись, себя считая необыкновенным,
Плодов деяний ожидать, пусть будет для тебя постылым,
Желай лишь одного – доставить счастье всем живущим непременно.
110. Поэтому, как я себя стараюсь оградить натужно
От злоключений даже небольших,
В той же мере развивать мне нужно
Сострадание к другим и опекать стремление их.
111. Собственных родителей, лишь по обыкновению,
Капли семени и крови мною принимается за «я» свое.
Хотя и существо, что познало им благодаря рождение,
В истинное не вступало бытие.
112. Так разве же «собой» воспринимать мне невозможно
Всех остальных живущих?
Ведь установить при умозаключении несложно,
Что власть над телом собственным мне совершенно не присуща.
113. Познав, что «я» пороками отягчено,
А другие – это совершенства океаны,
Размышление об отсечении самости(5) в тебе упрочиться должно
И о любви к другим живущим несказанной.
114. Руками, также прочими частями тела дорожим,
Они ведь тела собственного части – несомненно.
Так почему ж забота наша существам не посвящается другим,
Хотя они являются частицами вселенной?
115. С телом связанная с этим, самости лишенным,
Мысль о «я» в силу лишь привычки возникать способно.
Так почему ж не порождаю я привычки непреклонной
В других себя живущих узнавать свободно?
116. Принося другим отраду,
Не стоит зазнаваться, себя считая необычным,
Ведь глупо ожидать награду,
Добывая пищу для себя лишь лично.
117. Поэтому, оберегаешь как себя ты строго
От скорби и печалей, и иного злоключения,
В той же мере ты в себе воспитывать усердствуй много
Сострадание и опекать других стремление.
118. Так, покровитель Авалокита
Имя это силой наделил своей
От страхов всевозможных стать защитой,
Пусть даже это будет робость пред собранием людей.
119. От трудностей не стоит уклоняться.
Ведь, привычки в силу,
Людям будут те с тоскою вспоминаться,
Чье имя прежде страх им приносило.
120. Всякий, пожелавший немедленно спасти,
Себя и остальных из самсарической темницы,
Пусть тайная из медитаций будет у него в чести –
Где он себя в замене на живущих должен утвердится(6).
121. Из-за «я», к которому цепляние мое чрезвычайно,
Даже жалкая опасность страх великий вызывает.
Возненавидеть ли не лучше мне его отчаянно,
Как врага, меня который ужасает?
122. Кто птиц убивает и рыб, и оленей,
Ловушки животным стремится расставить.
Голода, холода, жажды, болезней
От мук доставляемых ими себя устремляясь избавить,
123. Кто почестей ради, богатства стяжания
Мать и отца своих убивает,
И присваивает Трех Драгоценностей их достояния,
Того после смерти ад ожидает.
124. Отличается разве мудрец устремлением,
Беречь это «я», его вознося и лелея?
Мыслимо ль быть у него в подчинении?
Не лучше ль врага в нем узнать и злодея?
125. «Что стану я есть, если отдам?» –
Помысел духов голодных таков.
«Что же отдам, когда съем это сам?» –
Вот равная щедрость владыке богов.
126. Если выгоды ради приносишь ты вред,
В адах или прочих мирах возродишься печальных.
Но ради живых если претерпишь множество бед,
Совершенств так достигнешь ты чрезвычайных.
127. Если себя возвеличить захочешь,
В сумрачных землях родишься глупцом и ничтожным,
А если живущим величие прочишь, –
В блаженных мирах мудрецом и вельможным.
128. Если живущих использовать будешь
В целях своих – сам пойдешь в услужение.
Но ради других, если тело натрудишь,
Высокое так обретешь положение.
129. Всякое благо, которое есть,
Счастье другим принести вытекает из устремления.
Любая печаль, в мире видов которой не счесть,
В нем есть от счастья себе одному изволения.
130. К чему же эти пересуды?
Стремятся глупо к пользе только собственной одни,
Другим приносят радость Будды.
Ты на различия меж ними лишь взгляни!
131. Пока свое не обменяешь счастье
На других существ страдание,
Достигнуть Будды состояния останешься не властен,
А счастье же откуда в колесе существования?
132. Что ж о рождениях грядущих говорить,
И в этой жизни, коль слуга проводит в лени дни,
А хозяин батраку не может заплатить,
Желаемого оба обрести не в состоянии они.
133. Счастье не неся друг другу
И так теряя путь к блаженству в этой жизни и грядущей,
Обречены идти невежды по мучительному кругу,
С каждым шагом зло неся друг другу пущее.
134. Мира этого многообразие страхов и страдания,
И причина всевозможных бед,
Существует в следствии за «я» цепляния.
К чему мне этот демон – людоед?
135. И если ты отсечь не сможешь «я»,
Страданий собственных не остановишь все же,
Так точно: если прежде не потушишь пламени огня,
Им не обжечь себя не сможешь.
136. И потому, чтоб устранить свои страдания,
И прекратить все муки остальных,
Отдам себя я всем живущим в обладание,
Как словно бы себя оберегать я буду их.
137. О, ум, приди к решению:
«Я – у других существ во власти».
Теперь не думай ни о чем, хоть и мгновение,
А только остальных существ о счастье.
138. Мои глаза другим принадлежат от этого начала,
Не надлежит мне выгоду с их помощью искать в подобном случае.
Другим мои принадлежат отныне тела части, не пристало
Мне для себя с их помощью стяжать благополучие.
139. А потому, служа живым,
Все полностью, что есть у тела,
У него я заберу, и после им
Отдам, во благо их, используя умело.
140. Установив на свое место низших, равных и возвышенных живущих,
А себя – на их поставив место,
Сосредоточь свой ум на ревности, гордыне и зависти его гнетущих,
От помыслов блуждающих избавив повсеместно(7):
141. Чтят именно его, но только не мою особу.
Не нажил я добра, сколь он стяжал.
Его все почитают, в мой адрес – только злоба.
Он счастлив, я всегда страдал.
142. Я занят черновой работой,
А он проводит в праздности все дни.
И мирские покоряет все высоты,
А у меня ничтожества изъяны лишь одни.
143. Достоинств не иметь такое ли возможно?
Они имеются у всех существ живых.
В сравнении с одними, мои достоинства ничтожны,
В сравнении с другими – величественней их.
144. Из-за клеш, отнюдь не по моей сугубо воле,
Мои воззрения и нравственность в упадке ведь.
Всем сердцем исцелиться я хочу. И даже много боли
Стойко я готов перетерпеть.
145. Но, если он меня спасти не в состоянии,
За что же он тогда ко мне относится с презрением?
Пускай хоть множество заслуг в его сугубо достоянии,
Какое же от этого мне удовлетворение?
146. Нет в его сердце сострадания к таким,
Томится в ядовитой пасти кто у злых уделов.
Кичливо демонстрирует достоинства свои он всем живым.
И, мудрых посрамить мечтает всех, призрело.
147. Когда ж себе другого он как равного поймет,
Стремится утвердить над ним свое величие словами и на деле,
Себе любой ценой стяжает он богатство и почет,
Не в силах даже ссоры отказаться вынудить его от этой цели.
148. Но если бы люди Земли
О моих добродетелях знали,
Они слушать бы смогли
О его совершенствах едва ли.
149. И если пороки мои были бы им неизвестны,
Чтить меня бы стали, вовсе не его.
Мне достались бы богатства все его прелестные,
Не его бы славили, меня лишь одного.
150. Я б с отрадой на него смотрел –
Униженности тянущего бремя,
Которого весь мир презрел,
Осмеянного всеми.
151. И он – ничтожный
Со мной тягаться думал ранее!
Ему со мной равняться: в знатности, учености, это ли возможно,
Как в мудрости, красе и благосостоянии?
152. Внимая тому, как люди повсюду
Возносят хвалу моим совершенствам,
Трепетать от восторга я буду,
Вкушая всем сердцем блаженство.
153. Владеет он если хоть чем-нибудь,
Заберу у него все полностью силой.
Когда ж на меня спину будет он гнуть,
Так работу его оплачу, чтоб ему на еду лишь хватило.
154. У него я счастье отниму,
Тем самым ввергая в мучение,
Ибо в колесе самсары удавалось все ему,
Причинять мне только лишь лишения.
155. И в течении кальп неисчислимых
Ты, мой ум, думал о своем лишь процветании.
Но за усилия невыразимые
Получал все время лишь страдание.
156. А потому, молю тебя: без промедлений
Замени себя ты на других первоосновой.
Позже ты поймешь – путь этот совершенства к достижению,
Ибо Мудреца несокрушимо слово.
157. Если б раньше ты так поступал,
Никогда не выпала тебе такая доля.
Ты всегда бы с радостью вкушал
Совершенство Будд с блаженством вволю.
158. Поэтому, собой воспринимая –
Капли семени и крови собственных родителей,
Стремись, себя без промедлений приучая,
Воспринимать так точно всех вселенной жителей.
159. Став живущих резидентом,
У тела этого похить
Все то, что выявишь, чтоб следующим моментом
Им во благо применить.
160. «Я счастлив, а другой несчастен.
Я велик, ну а другой ничтожен.
Он трудится, а я же отдыхать все время властен».
Так зависть к самому себе взрастить ты должен.
161. От своего же счастья откажись
И полностью прими других страдания.
«Зачем сейчас я совершаю это?» – чаще оглядись,
Проверив так ума и тела состояние.
162. И на себя вину ты принимай чужую непременно,
Когда же совершишь провинность хоть малейшую,
С чистым сердцем признавай ее смиренно
Пред Всеведущим Мудрейшим.
163. Других превозноси сердечно и свободно,
И слава растворится пусть твоя в лучах их славы.
Низко у земли чело свое неси, слуге подобно,
На благо всех существ заставь себя трудиться, право.
164. Достоинства хвалить свои не позволяй –
Они тобой обретены случайно,
Ибо ты пороков полон, так же поступай:
О них, чтоб не узнал никто пускай нечаянно.
165. Всякое зло, словом одним,
Что ты причинял выгоды ради,
Пусть падет на тебя, чтобы живым
Всегда прибывать в любви и отраде.
166. Установи себе запретом –
Быть властным и высокомерным,
Скромным, робким, сдержанным всегда бывай, при этом,
Как юная жена во всем примерная.
167. «Так поступай! Таким являйся!
Этого не совершай!» –
Так собой распоряжайся.
А нарушишь – всякой радости себя лишай.
168. Если ж, ум, поступать так будешь ты –
Нарушая выше освещенное,
Над тобой придется взять мне управления бразды,
Ибо ты – убежище для зла изощренного.
169. Себя укрыть ты сможешь где же?
Я знаю все твои ухищрения
И спесь с тебя сумею сбить, с невежи.
Твоих побед минуло время с этого мгновения.
170. «И все же буду помышлять я о своем достатке постоянно»,
Оставить должен ты надежду таковую.
Другим отдал тебя я без остатка покаянно,
Поэтому, служи ты им и не ропщи впустую!
171. Ведь если из-за своего неразумения
Я не отдам тебя живым, тогда же,
Без всякого сомнения,
Меня отдашь ты адским стражам.
172. Ты много раз отдавал меня им в руки,
И были долгими мои страдания.
Сейчас же, помня, как тогда я горевал, испытывая муки,
Все сделаю, чтоб о себе твои закончились мечтания.
173. И если ты вкусить желаешь счастье,
Лишь для себя его искать не должен все же.
А если же себя желаешь защитить от жизненных ненастий,
Других оберегать стремиться будет гоже(8).
174. Чем поглощаемся сильнее
Заботою о личном теле,
Тем все капризней и дряхлей
Оно становится на самом деле.
175. Когда же это тело постареет,
Никто его желаний на планете
Выполнить, известно, не сумеет.
И как смогу я утолить желания эти?
176. И тот, неисполнимого желающий невежда,
Отчаяние изведает и клеши обретет в своем незнании.
А тот же, кто живет, не ведая надежды,
Во всем вкусит преуспеяние.
177. Так не лелей ты потому
Желаний плоти все растущих.
Ибо не цепляние к приятному –
Лучшее из обретений сущих.
178. Нечисто и отвратно это тело
И прахом стать его является судьбой.
Другие понесут его, оцепенелое.
Зачем его считаешь ты собой?
179. Живое или мертвое оно,
От механизма, что за польза такового?
От кучки чернозема отличаться чем ему дано?
За «я» не скинешь почему цепляния оковы?
180. Из-за приверженности к телу понапрасну
Приумножаешь ты свои мучения.
Как любить его возможно или ненавидеть страстно:
Ведь оно с поленом, в общем, не имеет различения?
181. Когда лелею я его разнообразно
Иль если его грифы поедают, –
Ни тяготения, ни отвращения чувства телу не подвластны.
Так почему к нему привязанность такую я питаю?
182. Унижают если тело, оно не гневится совсем,
И во время славы, не вкушает наслаждения,
В случае таком: зачем
О нем мне изнурять себя радением?
183. Тех, кто любит это тело,
Друзьями называют мне.
Но любят все тела свои не ведая предела,
Что ж не люблю других я с ними наравне?
184. Привязанность оставив, и потому быть стало
Отдам свое я тело всех существ во благо, без сомнения.
Хотя изъянов у него пускай не мало,
Без него не обойтись для цели этой достижения.
185. Итак, мирянам хватит быть подобным!
О самоконтроле наставления памятуя,
И лень с сонливостью отбросить став способным,
Путем мудрейшими указанным пойду я.
186. Дабы уничтожить омрачения,
Сосредотачивать свой ум я буду непреложно
На объекте совершенном, ради отвращения
Его от множества путей подложных.
Такова восьмая глава "Бодхичарья-аватары", именуемая
"Парамита медитации".
Пояснения к восьмой главе Бодхичарья-аватары «Парамита медитации».
1) Самадхи – «безмятежность», состояние ума достигаемая при усердной практике однонаправленного сосредоточения – медитации «шаматха».
2) Випашьяна – аналитическая медитация, она состоит в том, что пытаясь найти суть предмета или явления, того, что характеризует этот предмет так, как он воспринимается нами, мы приходим к выводу, что он состоит из формирующих его частей и условий, то есть без этих условий он не существует и, по сути, является их продолжением, и только лишь концептуализация нашего ума, отделяет его от них, другими словами – он не обладает самобытием, или, как принято говорить в буддизме, – пуст от самобытия и существует лишь на уровне наших концепций или – номинально, но не объективно. Зачем же необходимо практиковать випашьяну? А необходимо это для уничтожения трех основных омрачений или, как принято говорить в буддизме, – ядов, которые являются сутью пяти клеш или пяти омрачающих эмоций. Во-первых, для уничтожения неведения относительно того, что все, включая собственное «я», существуют реально или фиксировано, из которого проистекают два остальных яда. Во-вторых, уничтожение страстной привязанности как к собственному «я», так и к окружающим формам и явлениям, поскольку мы способны привязываться к ним только лишь потому, что воспринимаем их, как реально существующие. И в-третьих, уничтожение неудовлетворенности или отвращения по отношению ко всему, что, как нам кажется, противостоит нашей привязанности. Эти три яда пронизываю все наше существование, делая его несчастным. Следует добавить, что усердно практикуемая випашьяна, приводит к постижению «пустотности» всех форм и явлений на не концептуальном уровне, в виде духовного переживания. Простого понимания этого, посредством умозаключения, недостаточно.
3) Шаматха – однонаправленная концентрация или сосредоточение, медитация, приводящая к самадхи или безмятежности ума, которого следует достичь вначале, чтобы овладеть умом и пресечь его отвлечения или рассеяность, свойственные нетренированному уму, и только лишь затем преступить к випашьяне – аналитической медитации.
4) Здесь подразумевается обычная человеческая надменность. Начинающий практик узнав, путем слушания буддистского учения, об иллюзорности «я», может начать с высока смотреть на других людей, но сам незамедлительно попадает в ловушку своей надменности, поскольку она также проистекает из цепляния за собственное «я». Обычно такое происходит с практиками, чье понимание абсолютной реальности находиться на уровне обычного умозаключения, ведь постигший взаимозависимость всех форм и явлений, чем, по сути, и является отсутствие самобытия, на интуитивном уровне не видит различий между собой и другими.
5) Размышление об отсечении самости – то же что и випашьяна – аналитическая медитация об отсутствии самобытия всех форм и явлений.
6) Более подробно Шантидева останавливается на разъяснении этой медитации, начиная со 140 по 154 четверостишие настоящей главы.
7) Смысл этой медитации заключается в том, чтобы поставив себя на место других, попытаться уловить им свойственные омрачающие эмоции. Это необходимо для того, чтобы научиться сопереживать другим, поскольку это путь через сострадание к постижению истины о взаимозависимости всего, его единстве на абсолютном уровне.
8) Здесь Шантидевой затрагивается суть воззрения, который можно было бы назвать как тонкий прагматизм, то есть мы достигаем собственных целей – быть счастливыми, принося счастье другим, ведь мы – люди, являемся социальными существами и наше счастье напрямую зависит от счастья других в целом.