На старой обшарпанной кухне,
Где печка чуть тлеет чадя,
Сказал седой старец мальчишке:
«Мужчины не плачут дитя!
Колен не преклонит мужчина,
Дав слово свое не продаст.
За отчию землю и сына,
Не думая жизнь он отдаст!»
В печи затрещали паленья,
Его как бы вторя словам
И дивной, причудливой тенью
На стенах огонь рисовал.
А старец все молвил неспешно,
Что должен мужчина жить честно,
К врагам и друзьям справедлив
И только одну полюбив!
Надолго запомнил мальчишка
Нарок, что отец ему дал.
Он вечером с плюшевым мишкой,
Его как молитву читал.
Но годы умчатся шальные,
Усыпав вески серебром
И старца слова удалые,
Останутся где-то в былом.
Забудется вечер на кухне,
Потертые стены, очаг.
Предстанет в памяти скудной,
Отец как старый дурак.
Останется лишь огорченье
И сердце наполнится льдом.
Напрасным было ученье,
Иным пройдешь ты путем.
Склонятся колени пред властью,
Отравит горячую кровь,
Став лишь единственной страстью,
Презренная к злату любовь.
И вот смотрясь в отраженье,
Предсмертной внемля тоске,
«Кем стал ты!» кричит откровенье
«Как очутился на дне!»