Тут паучья натянута леска,
и торчащие рёбра подлеска,
солнца хвойная ось...
Этих строчек – заученномятых
из поэзии семидесятых –
без меня развелось…
Проходя возле низкой рябины,
рюкзаки подставляют и спины –
все, кто зван и не зван.
По законам медийного жанра,
та – стоит, как горящая Жанна,
и глотает туман.
Листья желтые снова кружатся,
им на воздухе не удержаться.
Небо смотрит в упор.
И торопит невидимый дятел,
с одного из опавших распятий,
исполнять приговор.
Вдруг послышится в шляпке лисичке,
что под гулкий сигнал электрички
скачет рыцарей рать.
Потому что с рябиной (еще бы!)
не парижские эти трущобы
не хотят умирать.
...Может, вырвешься в Мальты и Понты,
и сплетутся в одно горизонты
на закатной мели.
Будет осень, но только другая,
где рябина трепещет вне рая,
на затылке Земли.