В царстве у царя Салтана,
Чья жизнь всегда полна изъяна,
После отомщенья хану,
Тому татару – хулигану,
Наступил при царстве мир,
В честь праздника случился пир,
И чтоб расслабилась палата,
Пригласили музыканта.
Ждали час пока придет,
Палаты нужные найдет.
Наконец дождались гостя –
Был небольшого парень роста,
С седой бородкой и усами,
И с деревянными гуслями,
А звали молодца Садко,
Пришлось с тем парнем нелегко…
Вошел парнишка, сел на стул,
Пока стоял в палатах гул,
От разговорных голосов,
Всех в царстве главных мужиков.
Вдруг наступила тишина,
Все набрались внимания
На музыканта молодого,
Доверчивого и простого.
Увидев, что играть готов,
Царь стал созывать «отцов»
На середину той террасы,
Увеличивая массы
Всех людских придворных ног,
Сам сел, так как плясать не мог,
После плена у татара,
Черной орды главаря – хана.
Словом, всех поднял из – за стола,
Пришел момент – плясать пора!
Но только зазвучали гусли,
Все ожиданья стали тусклы,
Аккорды стали резать слух,
И выбивать с придворных дух,
И вместо плясок всем в угоду,
Пошли позывы на блевоту..
Один Садко лишь кайфовал,
Мол, песню дивную играл,
Закрыл глаза от наслажденья,
Завыли даже приведенья,
Что жили под полом, в подвале –
Бранили парня и ругали.
Салтан весь сморщенный лицом,
Приказал разобраться с молодцом,
Изгнать тот час же музыканта,
От кого страдает вся палата,
И больше в царство не впускать,
А гусли эти отобрать,
Чтоб больше не вредил народу,
Раз не может выполнить работу.
Схватили парня, заломали,
И из царства вмиг изгнали,
Как мешок с гнилой картошкою схватили,
И из ворот тот час откинули.
Встал из грязи Садко – бедняга,
Один остался, бедолага,
Один был друг, и то отняли,
И кулаком по морде дали,
В сердцах весь разозленный показал кулак,
А позже чуть и грозный «фак»,
Поклялся не вернуться никогда,
И пропал на долгие года.
Много лет блуждал по миру,
Но встречал одну картину –
Все отказывали в дружбе,
Ссылаясь на его ненужде,
И наконец всю растеряв надежду,
Влез на утес, всю снял одежду,
Слегка всплакнул на сине – море,
О своем житейском горе,
Исполнил песнь разбитых чувств,
Из своих усталых уст,
И приготовился к прыжку,
В огромную воды волну,
Но вдруг из моря – океана,
Без иллюзий и обмана,
Появился грозный царь,
Предводитель рыбьих харь -
Из папоротника венец короной
(морской травы довольно скромной),
В правой руке с вислом златым,
Для укрощения волны,
А в левой - с золотой острогой,
Для возделывания волны огромной,
Сидит уютно в раковине,
Почти стоймя – наполовине,
А впереди - морские псы,
Что царский зад на шум везли,
Запряженные цепями,
Сплетенные в морской лиане.
В общем тот со дна поднялся.
Хоть толком то и не проспался,
Но над Садко не надругался,
А лишь немного посмеялся,
Окутал пояс парня тиной,
Прикрыв весь вид его постыдный,
И с интересом расспросил:
«Зачем с утеса голосил?»
В ответ Садко с постыдным взглядом,
В эмоциях, почти что матом,
Поведал суть своей печали,
Как отовсюду все прогнали,
Как жить на свете не дают,
Ломаю жизни всей уют,
С досады губу он прикусил,
И еще разок слезу пустил.
Глава морей и океанов,
Всех луж мирских и всех фонтанов,
Поняв Садко, его потерю,
Предложил одну идею:
«Музыку люблю я дико,» -
начал речь свою владыка, -
«Но маловат твой груз уменья,
Похоже, нет в тебе терпенья.
Хочу тебе я предложить,
Со мною в царстве вместе жить,
Конечно, не со мною рядом,» -
Оглядел Садко царь взглядом, -
«Но будешь в царствие моем,
Жить ночью темной, ясным днем,
В компании морских девиц –
Чешуйчатых, зеленых лиц.
Поёшь, конечно, ты красиво,
Переливисто, игриво,
Но с музыкой как я наслышан,
На разных волнах ты и нишах.
Поэтому прими в дары,
Сей инструмент ты для игры,
Волшебный он, играет сам,
Лихо скачет по ладам,
Но не забудь одно условье –
Играй, конечно, на здоровье,
Но коли спустишься ко мне,
Навеки будешь жить в воде.
Хоть и волшебные те гусли,
Но уменья твои тусклы,
А таким образом, признаться,
Не будут гусли те стараться.
Играть научим тебя вскоре,
При царствие моем подворье,
Будешь парень рыб – народ
Веселить ты круглый год.
Женю тебя я на дивчине,
Что служит у меня в дружине,
Но не похожа на других,
Та тоже из краев сухих,
Ко мне явилася давно,
Как, почему – здесь все равно,
О суше всей она забыла,
И жизнью рыб задорожила.
Ты как она о суше всей забудешь,
Другим потом уже не будешь,
А коли вздумаешь бежать,
Тогда придется наказать –
Отнять твой чудо – инструмент,
И закатать тебя в цемент,
А после, как сухарик, сесть,
И с пивом с солью тебя съесть.
Расклад таков, а ты сам думай –
Зажить морскою жизнью шумной,
Или остаться дураком,
И бесполезным мужиком.»
Смекнул Садко – пришел конец,
Трясется весь, как холодец,
А что ответить на предлог,
Никак он выдумать не мог,
Ведь владыка мокрых мест,
Без промедленья его съест.
А тот все посмеивался, смотрев,
Как у Садко трясется нерв.
С минуту стояла тишина,
Что от Садко, что от царя,
Вдруг смех раздался гулом полный,
И вздыбились над морем волны,
А через время царь сказал:
«Расслабься, парень, разыграл!
Все это шутка, ты не верь,
Людским телам закрыта дверь
В мои владения морские,
Хватает мне рабов поныне,
Но обучить тебя могу,
Как правильно вести игру,
Но только не на дне морском,
А вблизи царства – крайний дом,
Опять же, не моего царства,
А рядом, где Салтана убранство.
Я быть на суше не привык –
Тобой займется ученик,
С утра и до ночи он твой,
Но только от роду немой,
Запоминай его движенья,
И будешь в пике уваженья!
Но не забудь, в распоряжении,
У тебя на обучении,
Неделя – ровно семь деньков,
На полученье навыков,
Потом его я заберу,
Так как без песен не могу.
Дерзай холоп, не вешай нос,
Решим печальный твой вопрос!»
И после, как проговорился,
В пучину моря быстро скрылся,
Скрепя седлом под задом рыбьим,
Следя за псами взглядом сильным.
Садко, все так же весь немой,
Почти что голый, немного скрытый тиной,
Стоял, пытаясь осознать -
«Что это было, как понять?»
Спустя немного время, собрав пожитки,
И весь исполненный улыбки,
Отправился парнишка в путь,
В уме осмысливая суть,
Минуя берег средь невзгод,
Через волшебный огород,
Где Золушка одна батрачит
(другая часть все обозначит),
Через равнину Хрена – хана,
Обманчивого атамана,
Мимо иссохшего колодца,
Одного тролля – уродца,
Плелся долго …. И пришел,
Заветный домик тот нашел.
Подошел к крыльцу, склонился,
От боли в поясе скривился,
Затем, поправив кое – как осанку,
И отопнув с дороги банку,
Что по пути валялась грузно,
И воняла подритузно,
Пошагал он на крыльцо,
Затем и дернул за кольцо,
Что на двери весело пять,
Чтоб было чем там постучать,
Но вспомнил вдруг царя слова,
Про этого ученика,
Что тот немой живет с рожденья,
И вошел без приглашенья…
Стоны, крики, шум и гам,
Летит посуда тут и там,
Хоть ученик с детства немой,
Но с силою живет дурной,
Садко дубасить продолжал,
Пока в итоге не узнал,
Точней сказать не догадался,
Пока над парнем издевался,
Не по кричащим тем устам,
А из рук выпавшим гуслям.
Тогда «сенсей» остановился,
Перед Садко вмиг извинился,
Ну а через три денька,
Обучать стал паренька,
А те три дня его лечил,
Хорошо хоть гусли не разбил.
Время шло, росло познанье,
Красивых песен расцветанье,
Пока не получился толк,
И вышел обученья срок.
Садко поклон земной отбил,
Про боль в спине уже забыл,
Учителя поблагодарил,
А того и след уже простыл.
И весь счастливый тем моментом,
Побрел по свету с инструментом.
Бывал везде, где только можно,
Хоть порой добраться было сложно,
Но время шло во благо дел,
И Садко разбогател.
Стал торговлей заниматься,
Чтоб можно было развиваться,
Набрался дивных тканей воз -
Из разных мест он их привёз,
Брал дешево, давал дороже,
И счастьем весь сиял на роже,
А в граде том, где торговал,
Для развлечения - играл.
Исколесив весь свет, Садко,
Зажил по царскому легко,
Как царь морской и обещал,
Свой пик известности застал.
Объездил много разных стран,
Но остался лишь Салтан,
В его лишь царстве не играл,
И специально объезжал,
Не позабыв о обещании,
Которое дал в обнищании.
Но стал он исходить из правил –
Раз свет я под себя заправил,
Смог музыкой людей пленить,
И разорвать сомнений нить,
То днем позднее или рано,
Доберусь и до Салтана.
После многолетнего перерыва,
Случилась старая картина –
При царстве доброго Салтана,
Победив очередного хана,
Объявлен грандиозный пир,
При царствах всех огромный мир,
Только в этот раз избрал
Не пьянку, а красивый бал,
Вечер танца захотел,
Чтоб отвлечься от военных дел.
Велел явиться всем в нарядах –
Мужчин в костюмах, а баб ждал в платьях.
Садко прознал про сей процесс,
И тут проснулся интерес,
Решил наведать старый двор,
Где случился тот позор,
И исправить старый грех,
И удивить игрой там всех,
А чтобы лик не разгадать,
Решил лик загримировать –
Надел парик красивый, модный,
Наряд надел немного скромный,
Сапоги из чистой кожи,
И немного поменял тон рожи –
Побрил все заросли с лица,
Что мешали без конца,
И стал совсем другого роду,
Нарядился всем в угоду.
День назначенный свершился,
Садко к Салтану устремился,
Выйдя раньше чуть – в обед,
И прихватил свой инструмент.
Солнце злато – светом льет,
Садко на бал весь горд идет,
Напевая песню русску,
Про хорошую закуску,
Про края и хоровод,
И про знатный огород,
При этом пританцовывая чуть,
Чтоб был веселее путь.
Наконец достиглась цель,
Хочешь верь или не верь,
Пред Садко стоит палата,
Сверкая ярким светом злата,
А над высокими вратами,
Все увешено цветами.
Слуги и рабочий люд,
Несут подносы вкусных блюд,
Но так как царь отменил банкет,
Решили сделать небольшой фуршет,
Поэтому сам царь Салтан,
Отбрасывал не свежий хлам,
И вместо кушанья горы,
Остались редкие столы.
С излишком вин решил вопрос,
Хоть пролито немало слез
Со стороны мужей придворных,
На вина жадных и проворных,
Но все - же приказал закрыть
Все погреба, и доложить
Количество, до крайней бочки,
А кто сокрыл – отбить все почки,
Мол, коли царь не пьет ни граму,
То и другим я уступать не стану.
Прошли часы, много иль мало,
Но время бала уж настало.
Собрались все в палатах гости,
Растрясти все свои кости,
Молодые и не очень,
(Красивых больше, между прочим).
Средь них была одна краса,
Чья золотой была коса,
Стройняшка, личиком бела,
И очень скромная она,
Все больше приближалась к краю,
Ютилась к стенке, чтоб не слиться в стаю,
Однотипных бабьих тел,
Существующих для пошлых дел.
Немного погодя, начальник
В лице царя, стал в матюкальник
Произносить приветствий речь,
Стараясь смысл слов сберечь,
Немного путаясь в словах,
От волненья впопыхах.
В это время музыкант,
Уже вошел в знакомый град,
Осматривая все кругом,
Найти пытаясь царский дом,
Точней, придворную палату,
Где за златых монеток плату
Готовился сыграть концерт,
Дать музыкальный фейерверк.
Бредя через толпу народа,
Того разношерстного сброда,
Вдруг заметил дивный взгляд,
И стал еще сильнее рад .
Отличалась та от люда –
По виду дева не прокуда,
Златых волос копной сияла,
И робко близ стены стояла,
Оглядывая всех кругом,
И осмысливая весь дурдом.
Речь царя остановилась,
Толпа народа устремилась
Во дворец, точнее в бальный зал,
И Садко туда помчал,
Мол, девица хоть и хороша,
Но нужно завершить дела,
Садко, короче говоря,
Помчался покорять царя.
Зал огромный, весь блестит,
Во главе Салтан сидит,
Оглядывает весь народ,
И пьет из кубка свой компот.
Вдруг видит, возле коменданта,
Молодого музыканта,
В дорогих одеждах, при перстах,
И дорогущих сапогах,
А в руке сверток из ткани,
Которой с роду не видали
Даже царские глаза.
Тут царь промолвил: «Чудеса!»
«Интересно, кто таков,
Не числится средь мужиков,
Лицом весь тоже не знакомый,
Весь как с картины, видом модный.
Пожалуй, позову, узнаю,
Быть может, при дворе оставлю…
Но, тут же сам осекся в слове,
Припомнив день рожденья вскоре,
Как сам в итоге глупо пал,
И к татару в плен попал.
Тогда Салтан решил иначе,
Чтоб разобраться что тот значит,
Приказал дружине взять
И с ним пред царем предстать,
Мол, если что царя – отца,
Защитят четыре молодца.
Приказ исполнен, привели,
Поклон отбили от земли,
И привели парнишку разом.
-« Ну, поделись со мной рассказом.»
Промолвил царь и в тот же миг,
Любопытством весь проник.
Садко сначала растерялся,
Мол, вот же как, кажись попался,
Но вдруг в мозгу зажглась мысля,
И стал он удивлять царя,
Своим немыслимым рассказом,
Прищуриваясь левым глазом,
Но все что тот ему сказал,
Ни словом в общем не соврал,
Только немного приукрасил,
Свой рассказ чуть – чуть раскрасил.
Поведал все – и быль и небыль –
Что раньше вырезал он мебель,
Потом был в плен захвачен ханом,
Тем же татаром – атаманом,
(От чего Салтан немного,
Даже высказался строго,
Почти что матом, чуть смеясь,
Назвал того татара – мразь,
Но не вслух, а про себя,
Не перебивая словом гостя),
А как сбежал из заточенья,
Принялся хватать уменья,
Всяким искусствам боевым,
Как дзю - до и шаулинь,
А затем, набрав сноровку,
Принялся за тренировку
В музыкальном смысле слова,
И продолжал глаголить снова…
Салтан все выслушал спокойно,
Подробно и бесперебойно,
Затем на сверток тот взглянув,
Весь в любопытстве утонув,
Спросил, мол, что за тряпка, сын,
Не уж то компромат из вин?
Садко тут вытянул с подмышки,
Свои облезлые тряпьишки,
И развернув их по углам,
Поведал дальше: « Царь Салтан,
Занимаюсь я торговлей,
Распродаюсь я тканью новой,
Плаваю по городам,
Но продаю отнюдь не хлам,
Шелк, бязь, сукно, ткань из бамбука,
Полезная, поверьте, штука,
А алкогольные дела,
Совсем не трогают меня,
Я, признаться, сам не пью,
И жизнь всю посвятил тряпью,
И игре на гуслях для
Хорошего распространения.»
А после всех своих реклам,
О том, как важен этот хлам,
Из свертка вынул инструмент,
И пояснил весь инцидент.
Глаголил с чувством героизма,
И был исполнен оптимизма,
Считая, что Салтан, как сук,
Далек от музыки наук.
Царь так же все прослушал,
Пока тот сказывал – покушал,
А после, улыбнувшись мило,
Ответил: «Не стоит строить из меня дибила.
Я музыкальности обучен,
Не считай меня дремучим,
Ты лучше поиграй для бала,
Взамен подкину капитала,
Но только потрудись сказать,
Как тебя мне величать?
А то мне как то не прилично,
И даже очень необычно,
Беседовать о том, о сем,
Но имени не знать при том.»
Тут Садко опять в нервозе,
И стал трястись как в коматозе,
Но взявши весь в кулак свой дух,
Порадовал Салтану слух,
Выдыхнул , как есть ответил:
«Не уж то царь ты не приметил?
Это ж я, тот давний гость,
Который был как в горле кость,
От игры той неумелой,
От которой ты был хуже стенки бледной?»
Салтан не слишком удивился,
А только лишь распорядился,
Чтобы его – лже – музыканта,
Скорее выгнала палата,
А вместе с ним и те дибилы,
Что без спроса запустили,
Чтобы вещи собирали,
И вместе с ним скорей удрали.
Но Садко не растерялся,
Воскликнул: «Эх!...» и разогнался
Мотивом плясовой играть,
Чтоб дух сей боевой прогнать.
Раздались первые аккорды,
И сотряслись все злые морды,
Заплясали все в дружине,
Были будто на пружине,
За нмим в пляс и остальные,
Забыли весь покой поныне,
Не удержался и Салтан,
Который вычеслил изъян,
Заплясали даже бабки,
От них сверкали только тапки,
А сам Садко тот не плясам,
Лишь рядом с гуслями стоял,
Улыбался во весь рот,
И допивал царя компот.
Сквозь звуки гуслей плясовых,
Стал раздаваться дикий крик –
То царь Салтан приказы молвил,
Чтобы Садко игру закончил,
То следом люди вторить стали,
От плясовухи все устали.
Садко игру остановил,
Так как народ весь уморил,
А следом спрятал и гусля,
Чтобы народ весь опосля,
Как отдохнет не стал махать,
И чудо инструмент ломать.
Царь весь отдышавшись встал,
И к трону своему помчал,
А после стал оттуда молвить:
«велю сим музыкантом двор пополнить.
Отныне каждый бал и пьянку,
И остальную всю гулянку,
Дополнять его игрой,
Отныне парень не изгой!»
И попросил еще отставить,
Садко подобно хулиганить.
Садко всраснел как помидор,
Что покорил и этот двор,
Затем, царю он поклонился,
За прошлый злой день извинился,
Извинился и за ложь,
За измененье личных рож,
Что пришлось гримировать,
Все то, что заверсту видать,
И развернулся сгинуть прочь,
Погулять, ведь скоро ночь.
Из закрома достал калачь,
Но вдруг услышал чей то плачь….
А что случилось на сей раз,
Поведует следующий рассказ.
Тут сей сказке не конец,
Раз прочел,то молодец!