Колобродит внутри колесо,
Рисует узоры из мяты.
Я сжимаю двадцать восьмое число,
Поливая его жгучим ядом.
Я не хочу умирать,
Но и жить не посмею.
Не хочу по асфальтам слагать
Подошвой обрывки вселенной.
Проходя по мосту и сквозь дебри прохлады,
Я мечтаю уснуть,
Закрывши глаза от преграды.
Я хочу рассказать о кричащих волнах,
О липкой смоле подле вены,
О скрипящих стенах
И разбитой системе.
Но нельзя!
Нельзя трепещать об убытках и сыворотке дерьма,
Нельзя кричать о попытках и становлении человека на "Я"!
Нельзя говорить правду о мнимости слов,
Нельзя рисовать кровью сухость стихов!
Нельзя щебетать о больном, о праведном, нужном, только чужом!
Нельзя скрипеть слабым, пассивным, радикально-тревожным!
Нельзя говорить о чувствах возможных
И о падении состояния тел!
Нельзя душегубкой рвать останки диллем.
Нельзя прокручивать страшное, каверзное, опасное!
Нельзя проявлять сломление!
Лишь стойкости разветвления!
Так!
Чтобы каждый визжал от усиленных фраз!
И трепетал от морали спутников,
И от души сочетал аллегории ртутников!
Неет, нельзя
Показывать горести.
Нужно смело смотреть в тиски.
Нельзя быть ошметком от донности.
Нужно лихо. Врываться. В виски!