УЖ НЕ ЗНАЮ, чем мне приглянулся этот лысоватый паренёк? Плечи –во, руки –во, еще –живот!.. Да это во мне житейский стереотип сработал: если толстый и ухмыляется, то значит обязательно добродушный. Артиста Смирнова вспомнил. Дурь нашла. Ничего общего у меня с ним, конечно, никогда не было, да и не могло быть: ни знакомых, ни работ в одних организациях. Зачем же мне было перед ним распинаться? Но, как страна Россия, я тогда питал слабость к идеям либерализма или идеям так называемых общечеловеческих ценностей, которые, кстати, приносили мне страшный вред, а тем, кто со мной общался, одну только выгоду. Они попросту использовали меня, и потом меня же всячески охаивали. А откровенность с незнакомыми – это уже хуже воровства.
Ну, выпили немного, ну, поговорили «по душам»; хватит, пора и честь знать. Так нет же. Давай я его водить туда-сюда: там - выпили на разлив водочки сладенькой «по сто», там - портвешок замочили, там – пивца по кружечке…А у Володьки, у знакомого нового, морда-то – во!- красная и кирпича просит, попробуй напои такого. И он уже давно, замечаю, сам не расплачивается, ухмыляется и ждёт, что будет дальше. Что ж, угощаю – он и опрокидывает «за воротник» -сволочь. Тьфу! Убил бы себя. За язык ещё потянуло…А у меня ж образование: городской институт – это тебе не хухры-мухры, а у Володьки дай Бог если восьмилетка сельская наберётся, то и ладно. Раскидываюсь тут…А тому-то что? Грудь волосатую почёсывает, ухмыляется, водовку сладенькую регулярно опрокидывает «за воротник» да слушает. А я…Ну точь в точь как страна Россия с идеями этими, либерализма. А от звука собственного голоса здорово ведь тащишься. Сам попробуй, так убедишься. Ну и… «тихо сам с собою» тащусь!..
«ВЗРЫВ - если так условно считать освобождающуюся мгновенно энергию – это страшный лентяй, совсем как ток. Когда есть возможность течь «прямо», он никогда не потечёт как-то ещё, «криво», что ли. Если в этом направлении порода ослаблена, то есть здесь меньше сопротивление, то взрыв в этом направлении и вдарит, но вдарит, как говорится, от всей души. Этим и пользуется взрывник. Надо, например, ему провести мирный взрыв. Это значит, что ему надо раздробить единую, мощную взрывную волну на тысячи мелких волн, и таким образом ослабить (а лучше совсем свести на «нет») её действие на стёкла близлежащих домов. А для этого всегда используются замедлители КЗ на 20, 40, 60 мсек. Да разные они бывают. Умные такие картонные трубочки: надо «туда» направить взрыв - «туда» направят, надо «сюда» - значит, будет вам «сюда». Когда знаешь, то даже скучновато становится. Так оно. (Рассказываю ему целую лекцию…Сам удивляюсь: откуда нахватался?) Ну, ещё, конечно, немаловажную роль играет детонирующий шнур, который всё это воедино связывает. Опять же вязать его надо правильным «двойным» узлом, чтобы… не как «бабий» узел…А иначе отказ будет. Кто видел, тот поймёт меня с ходу. А кто не видел? Что ж теперь террористов обучать, что ли? Поверь, что так оно и есть, и прекрасно всё это работает. Схему собрал – жахнул. Правда, вот мне сейчас положи на стол капсюля, что-нибудь ещё из этого арсенала – я даже их в руки не возьму. Потому что знаю: статья приличная по УК, а главное – я устал. Наигрался в войнушку в своей жизни, как говорится, до сблёва. Почти тысячу взрывов сам провёл. Мальчишки бегают с деревянными ружьями – «бац, бац!», «ты убит!» - а после армии ни один ведь уже так не бегает. А почему? Да потому что и годики, конечно, не те, но главное, что, оказывается, ничего интересного в этом нет, это орудие убийства, орудие разрушения - всё. После армии это очень даже хорошо начинаешь понимать. Так оно. А взрывчатка? Вот ты знаешь, сколько её в гранате? А в «лимонке»? А как жахают? Представляешь? А шашки ведь и на двести грамм есть, и на четыреста; а массовый взрыв и на три тонны, помню, проводили, и даже что-то больше закладывали... Выходи на открытое место и смотри на светлое небо. Летящий камень увидел – отойди. Самое простое и надёжное, между прочим, средство от осколков. И должна жить в тебе уверенность, что «свой» взрыв тебя никогда «не тронет». Вот тогда ты – взрывной».
Володька никак на это не отреагировал. Он молча тянул пиво и неприятно громко хрустел кириешками. Мне стало скучно, говорить сразу расхотелось. Помолчав, я протянул ему руку на прощанье. Еще подумал напоследок, что, мол, распинаюсь здесь перед всяким сельским идиотом. Но тот, почуяв неладное (хитрый паренёк), мою руку пожал, но тут же удачно ввернул что-то про погранцов. Я так и не понял, кстати, где он служил. А скорее всего вообще в армии не был. Сейчас много таких. Но разговорил он меня опять. Ладно, я снова пиво заказал по кружечке, тащусь себе дальше. …
«Я РАБОТАЛ тогда взрывником на М-ском участке или был «взрывной». Ох, как я не любил тогда свою профессию. Какая-то не компанейская она была, что ли, для одинокого волка, прям. Мужики в бригаде: бурильщики перфораторов, шарошек, экскаваторщики разные, электрики, кразисты-шофера, даже мастер Кизил Иваныч -откуда-то с юга к нам прибыл – чувствовали себя гораздо свободнее. Играли в карты на деньги, выпивали в обед или после работы, грибы собирали в заповедном лесу, ну, где наш каменный карьер находился. Им – всё дозволено, всё можно, а мне нельзя ничего: я – взрывной. Да что им? Шланги смотали, бросили в углу – и всё. Меня же постоянно давил груз ответственности, который заключался, собственно, в пятидесяти-ста метрах детонирующего шнура, в трёх капсюлях с мотком огнепроводного шнура да в мешке взрывчатки-аммонит весом в сорок два кг. Без присмотра это хозяйство ни на миг не оставишь, никому не поручишь. Утащат ведь, собаки дикие, рыбу глушить. Это у них запросто. Шары зальют… Тьфу! Ну их!.. А ты крутись тут, как белка в колесе. Капсюля, например, всегда в нагрудном кармане с собой носил. «И-и-ба-бахнуть» они в любой момент могли, даже, когда в карты играл, и это без бэ. Хотя, так не бывает: «свои» же капсюля. А посему я, даже если выпил, то всё равно всегда был чуточку да трезвее остальных. Если спал, когда все спали, то одним глазком никогда не спал. Короче, как Штирлиц в тылу врага Мюллера.
Где-то часа в два –смотришь- все уже работу побросали, карьер (горизонт) полностью «чистый» стоит, мужики в биндюжке в карты режутся. Там - азарт. Им хорошо. Ну, чем тебе не ковбойский расклад? Раскрасневшиеся, возбуждённые, гогочущие мужские рожи в синих волнах табачного дыма. Вместо винчестеров и кольтов, правда, перфораторы, буровые штанги и коронки разные. Но разговоры да анекдоты – самые взаправдашние.
В ТОТ ДЕНЬ, помню, жара стояла жуткая. А в карьере, где пылюка и продуха никакого, жара как-то особо ощущалась. Ещё аммонит кожу на пальце разъел. Стал я готовить к взрыву негабарит. Это булыги такие, которые ни в ковш экскаватора, ни в дробилку не пролезут. На глазок, конечно, определяю. Что их мерить, что ли? Да не я. Что это я сегодня. На них с утра перфораторщики, как циркачи, с перфораторами повыделывались, набурили штангами с коронками на тридцать два мм дырочки; теперь вот моя очередь пришла: всунуть в каждую дырку отрезок детонирующего шнура, насыпать совком аммонит, потом все отрезки связать двойными узлами, дождаться, когда мастер Кизил Иваныч сигнал подаст – два длинных гудка– зажечь шнур, отойти в укрытие. Взрыв!..
Кстати, пока сам не услышишь эту заразу, сидя, скорчившись, где-нибудь в ковше экскаватора, не поймёшь, что это такое. Это такая бухающая штука, как удар грома, только, пожалуй, на порядок выше. Уши закладывает - жуть. Подождать минут пять (по инструкции положено полчаса), чтобы газами после взрыва самому не травануться, прийти на место взрыва, убедиться, что отказа нет. После этого можешь весело шагать к биндюжке. Остатки капсюлей и взрывчатки предварительно в сторонке сожжёшь, конечно. А все уже сидят в машине, кричат, чтобы бегом бежал, а то домой пора, время, мол, выходит. Что же, бежишь, потому что молодой. Такая вот развесёлая жизнь у взрывного.
Да, я в ковш прятался. А что? Удобно. Там же в карьере никаких карпомов или бункеров нет. Один раз, помню, ковш разобрали у экскаватора. Не ковш, конечно, а просто крышку сняли. В ковше пальцы - на вес золота; изнашиваются быстро, расслабляются, хлюпать начинают. Как что? Ладно, не стану уточнять... Экскаваторщик отгонит свой механизм метров на шестьдесят от забоя, где взрыв готовится, повернёт его задом, а лопата прямая, ноль шестьдесят пять куба. Кстати, у нас все лопаты в карьере прямые были, а не обратные. Обратная лопата - это уже драглайн целый. Хотя в других карьерах они на экскаваторах тоже есть, не спорю. А у нас вот такие были. Ну и лезу в ковш. Удобно. Хорошо. А вот тогда недосмотрел. Кто? Я, конечно. А ведь у взрывников любая мелочь смертью или увечьем карается. (У нас прораб Рысаков, например, всю жизнь ходил одноглазым. Так же вот в ковш залез по молодости, но решил (пацан ведь ещё был) поглядеть на взрыв. Ну и поглядел в дырку. Только ему ударной волной правый глаз и выдавило. Такие вот шуточки.) И Кизил Иваныч, мастер наш, тоже, конечно, тогда виноват был: в карты заигрался. Да что ему, он же командированный. Лень было сходить в забой, убедиться в безопасности. Ну и случилось…Подошёл к ковшу, а крышки нет. А уже контролька бабахнула. Так веришь-нет я за эти оставшиеся двадцать секунд чуть ли не на двести метров уматал, даже не запыхался, а ведь в кирзовых сапогах, в робе спецовочной, и ещё –помню- долго-долго взрыва не было. Мне так показалось, по крайней мере. Уж думаю: отказ, что ли? Потом жахнуло…Полегчало на сердце. Что ты! А время прессуется жутко. Совершенно другое измерение у него перед взрывом. У меня сейчас не нервы - канаты. Тогда «в свару» в карты играл, на кону - тридцать шесть рублей. Хорошие деньги были. Все мужики мокрые от возбуждения. Один я спокоен. Ну и выиграл. А ты как думал? Никто даже не добавил; а «очей» ни у кого не было. На семнадцати очках и такой банк я один хапнул.
ОТКУДА двадцать секунд взялись? Обычно готовишь два шнура, один - длиной метр десять, метр двадцать, а другой - на двадцать-тридцать см короче. Оба с капсюлями. Тот шнур, что короче, несёшь в руках. Шнур горит со скоростью один см в секунду. Зажёг сначала короткий, от него уже – длинный. Идёшь, несёшь в руках короткий шнур, наглядно контролируешь себя, потому что время в твоей голове то бежит, то останавливается, но ведёт себя странно. Поверь: невозможно больше никак. Когда контролька взорвётся - тебе ясно, что через двадцать-тридцать секунд жди основной взрыв. Удобно. Отработано.
А инструкцию возьми? В «Единой книжке взрывника» что написано? За сто метров от забоя ты должен оставить папиросы, спички, и все металлические предметы, которые могут дать искру. Шнуром с грузом на конце замерить каждую скважину, данные занести в журнал (наверно, другой мудак с бумажкой должен всё это время ходить за тобой по пятам и записывать), потом, за сто метров от забоя (опять же) ДШ размотать, отмерить шнуром с грузом ДШ под каждую скважину, конечно, с запасом на сеть, отрезать и привязать бирочку, потом разобраться в этой доброй сотне-другой шнуров и каждый опустить в свою скважину, привязав конец к якорю (чтобы не упал ДШ внутрь), деревянной колотушкой (чтоб искры не высечь) раздолбить аммонит, всыпать в скважину, предварительно взвесив нужное количество на весах, потом обратную засыпку сделать, сеть связать ну и т.д. и т.п. Представляешь, какая канитель, просто отстой, дебилизм полный. Взять хотя бы ту же искру. Как её высекешь? Глупость. Но пусть даже высек? Что страшного-то? Когда аммонит от открытого огня не взрывается? А здесь захотел, чтобы от искры. Нет, конечно, на самом деле всё не так. Правда, инспектор Квасков может внезапно на взрыв приехать. Был у нас такой. Понадобилось ему мясо, например…Секёт уже. Начальник участка с ним, глядишь, «вась-вась»… Всё. Отстал. Да ни один взрыв за всю историю участка ни разу не был проведён строго по правилам, изложенным в этой «единой…» и довольно увесистой книжице. Для чего же эти правила выдумали, а? Думаю, чтобы их без конца нарушать. Опять же, Кваскову тоже жить надо. Эх, Россия!..Так оно. ДШ взял, прям с бухты в пятьдесят метров (ну, палку внутрь всунул), размотал, в скважину опустил, метр на запас оставил, ножиком «ширк», потом другой кто-то или ты же мешок распорол металлическим –заметь- ножом (не костяным же, в самом деле), ногой на шнур наступил, и всыпал взрывчатки «на глазок» сколько нужно в скважину…И не надо все эти «сто метров туда, сто грамм сюда». Глупость. Спички, капсюля, ОША, сигареты, ремни – ты должен оставить «чёрт знает где»… Потом пойдёшь заряжать, а мальчишки из ближайшей деревни всё это утащили. И что потом? Ни спичек, ни капсюлей, и заряд в земле?.. Ну, ерунда полная. Кто только эти книжки составлял? Диссертацию ещё, небось, защитил. Тьфу!..
Я не то, чтобы был формалистом или разгильдяем, нет, конечно. Но я всегда помнил: где у меня какой капсюль и где у меня что лежит. Потому и живой до сих пор. А ты как думал. Только так. Так вот хочу сейчас поведать, что никому ещё в жизни не рассказывал…»
Тут глаза у Володьки впервые проснулись, и в них проявился живой интерес. А до этого глаза у него были какие-то сощуренные, что ли, ну будто он без удержу ухмыляется. Водовки – вовнутрь, и щурится. А что ему? Ухмыляйся да ухмыляйся, на дармовщинку-то. Но тут он показался мне совершенно чужим человеком. Надо было мне тогда остановиться. Эх!..
«СОЛНЦЕ выставило ладошки». Да. Короче, жара была после двух. Ощущалась…
Метрах в тридцати за булыгами я увидел вдруг дутый почернелый труп.
Вот собаки. В карты убежали играть. Что им?.. Булыги разворотили и не увидели…А я в жизни уже видел такое. В армии, помню…
А когда они раздуваются, то не узнаешь: как будто насосом накачали. Какие там черты лица. Забудь!.. В нос ударил душный запах мертвечины; аж сознание немного помутилось. Кровь его по земле пролилась… Склизкая такая, вонючая хренотень… Хотелось, как говорится, сделать: ж… в горсть и тикать. Я бы так и сделал, да увидел дипломат. Обычных размеров: 50 на 30 на 10 сантиметров, черный, с блестящими металлическими застёжками и ручкой, к которой мертвец всё ещё тянул свою черную руку. Да дело не в дипломате. Чемодан и чемодан. Деньги! Как он прихлопнул крышечкой, так несколько купюр сторублёвых (пять или шесть) веером и зажались. Намокли, конечно. Ох, как я уставился на них во все глаза. А тогда взрывник-то получал сто семьдесят два общего. Ещё налог на холостяков возьмут, подоходный там, на пропой, тудым-сюдым…И останется сорок пять аванса да пятьдесят пять получки. А тут сразу шестьсот рэ торчат. Я таких денег разом и не видел никогда. И захотелось мне крышку у дипломата приподнять. А если потянут потом? Но… достал носовой платок из кармана (кстати, всегда ношу с собой), и приподнял. Чёрт! Чемодан забит деньгами. Сколько бумажек! Что тут со мной случилось? Аж затрясло всего. Но быстро в себя пришёл, я же говорю, что нервов у меня совсем не осталось – одни канаты, спокойный, как лунатик, стал. А голова работает, как часы. Думаю: взрыв же. Здесь же весь карьер на полметра будет покрыт пылюкой, никакая экспертиза не обнаружит потом ничего. Короче, надо бы... А кто узнает, что дипломат был? Да такое раз в жизни случается. Блин! Стал оправдания разные выдумывать. Мы люди честные, а это, мол, нас наше государство такими делает: зарплату человеческую не платит. Действительно, в институте лекции по политэкономии слушал… Один наш государственный деятель сказал: мол, советскому человеку не нужен свой дом –мы ему дадим бесплатную коммунальную квартиру; ему не нужен личный автомобиль – мы лучше будем развивать для него дешевый общественный транспорт; потом – бесплатное образование, детские дошкольные учреждения, бесплатная медицина и т.д. и т.п.; он так заявлял, заявлял, а зарплату у советского человека урезали и урезали –это государство брало деньги, чтобы строить, развивать…Сейчас все стало платным: и образование, и медицина, и жилье…Короче, все после этого изменилось; неизменной осталась одна только зарплата, которая, например, на Урале оказалась в девять с половиной-в десять раз меньшей, чем должна была бы быть до непродуманных заявлений того деятеля. Сейчас стало невозможно прожить на одну зарплату. Да спроси сейчас любого, утащил бы он дипломат или нет? Ну, может, найдётся пара придурков, которые добровольно выдадут себя, как говорится, с потрохами, а остальные – нет, не выдадут; и чемоданчик утащат. Ночью ещё вернутся и того, дутого, обшарят …А ты что хотел? Семью же кормить надо, детей поднимать. Ой, грехи! (Ну, так я себя успокоил немного…)
МЕНЯ фильмы про войну до сих пор удивляют: как быстро там решения принимают. Хотя, кино. А я вот не умею так, мне, может, месяц для раскачки нужен. Но смешно. Помню, фильм «Тоннель» показывали. Там, какой-то диверсант, израненный весь, чуть ли не левой рукой стрелял из немецкого автомата по огнепроводному шнуру, который горел; и далеко довольно было. Попадёт, перебьёт, потушит шнур, немец подойдёт, зажжёт его, тот стрельнет, опять перебьёт, тот встанет – опять... Такая лажа, если по-честному. Но зрители в напряжении: вдруг промахнётся и угодит в вагонетку с взрывчаткой!.. Что тогда? Взрыв?.. Тю-тю тоннелю. Но это для непосвящённых. Я точно знал, что взрыва не будет. Тротил – это такая зараза, что ты с ним хоть что сотвори: бей, стреляй, жги – ничего с ним не случится, даже в реке на год под мостом где-нибудь оставь – и ничего, потом из воды достанешь, и взорвётся как миленький, но от капсюля-детонатора. Единственное условие. А без него - нет. А ОША (огнепроводный или бикфордов шнур, как все неправильно говорят) в кино главный герой обычно как зажигает? Сигару закурил, сделал несколько судорожных затяжек, пот со лба шляпой ковбойской вытер, от сигары зажёг шнур, потом «ж… в горсть и тикать». Туфта, полная. Никогда не сможешь так. Нет, что «ж… в горсть», там, и «тикать», то это запросто, а вот зажечь... Надо шнур по-хитрому между пальцев вставить, головку спички к срезу подвести, а потом – ширк!- коробком.. Всё. Может, некрасиво это смотрится? Пусть. Зато в любой дождь, ветер, снег – и с одной спички… Но не так, как лучинку для растопки баба зажигает. Тьфу!.. Дурят нас. В кино всё не так показывают. И гранату кидают, неправильно. Да-да. Например, чеку выдернул боец, потом кинул молча. А ведь когда чеку выдернешь, должен раздаться громкий щелчок-выстрел: это капсюль взорвался, а потом уже, через десять секунд произойдёт основной взрыв, так как в гранате обычный замедлитель или КЗ используется. Для дураков в кино другую реальность, другую жизнь изображают. Но мы-то знаем, что всё в жизни не так происходит. И автомобили в жизни вовсе не подпрыгивают, и не взрываются с жутким пламенем, и извёстка или пыль никакая из них не сыплется, когда по ним стреляют. Шашку ведь тоже казаки всегда затачивали не так, как в кино показывают. Смотришь: ширикают на экране, как нож на кухне, и по всей длине. Глупость. Такой шашкой все руки сам себе изрежешь. Нет, конечно. Затачивали не так. С одной (тыльной) стороны - на семь сантиметров (но… бриться можно было), а с другой (боевой) стороны - на тринадцать сантиметров. И рубили всегда концом, а вся шашка оставалась не заточенной. А что? Удобно.
А ТЫ ДУМАЕШЬ, мне просто было ночью прогуляться на карьер за этим дипломатом?
Сам карьер находился в заповеднике, место довольно безлюдное и ведет туда только одна отсыпанная каменистая дорога, по которой КрАЗы за камнем ездят. Дорога та, все в гору, в гору. Но я даже по той дороге не мог пойти, потому что любая встречная машина, любой шоферюга, допустим, меня усек и все - пиши пропало. Значит, иду по отвалам, по зарослям разным. А ведь еще страх!..И не оставишь. О, как деньги достаются в наши дни!..
Солнце давно село. И наползла вдруг с запада такая дымная муть. Но я шел и шел в сумеречном лесу. Стволы берез белели какой-то жуткой белизной, как кресты на кладбище. Порой, не хотелось и шагу ступить. И только огромный страх, что кто-то посторонний, может, подсмотрел и вот теперь опередит меня (или уже опередил), что я не успею к своему дипломату, пересиливал все другие страхи и упорно толкал и толкал меня в спину…Мне без конца хотелось оборачиваться, оборачиваться, но лучше в таких случаях совсем не оборачиваться.
Таким образом, я добрался до тех самых булыг. Я знал, что за ними ничего уже нет: милиция в «незабудке» приезжала, следаки, криминалисты и прочие, но все равно… Весь дрожа, как в лихорадке, я вошел в холодные, мокрые кусты, (это уже метров за двести в сторонке) раскидал хворост и камни, нащупал и схватил холодную ручку дипломата. Выдернул его махом, стиснул зубы и пошел; я нарочно не торопился. Если бы побежал, то, думаю, ночные страхи меня бы догнали и доконали. Не утерпел, остановился, кинул чемоданчик на землю и открыл его. Нет, все на месте. Оглянулся. Какой-то камень белеет на краю уступа или это мужчина стоит в белой рубашке? В тот момент, мне кажется, я способен был убить каждого. Хотя как я его стану убивать?.. Камнем шарахну или начну душить голыми руками?.. Думаю все же, что это были просто слова. Но на меня напахнуло из чемодана такой душной мертвечиной, что... А говорят, деньги не пахнут? Не верь, еще как пахнут… Мои внутренности буквально вывернуло наизнанку. Потом сразу полегчало. И страхи куда-то улетучились…Ох, человек, зараза!.. Какую-то грань в себе переступил, и уже спокойненько на кладбище может жить, в морге в одиночку по ночам дежурить, даже когда электричество без конца отключают. Утрирую, конечно, но это так.
КУДА потратил? Никуда не потратил, даже не открывал больше дипломат, не считал их и не знаю даже, сколько в нем денег. Думаю, что много. Почему? От него запах такой, что я не пересилил себя... И боюсь. Нет, не милиции боюсь. Хотя, конечно, и её тоже. Но тут другой страх. Днём в туалете, например, боюсь двери закрыть на шпингалет. Почему? А жду из темноты оклика того… опухшего мертвеца. Да я его не знаю, сроду не знал – но узнаю сразу. Не понятно? Да. Такое никому не понять. И не всякому расскажешь, а я же простодыр, во мне же «вода не держится». Вот наказание. Давно уволился оттуда, ну из взрывников. Несколько лет уже прошло. А всё того несчастного в раздутой клетчатой рубашке и синих штанах вижу. Чем это всё закончится? Чем-нибудь нехорошим. Но пока глюков не было. Хотя нет, было как-то. На первую или вторую ночь. Все помню, конечно…
К ночи ветер обычно стихает, и тут с вечера было тихо. Зато потом разыгралось…
Мне казалось, что выпадет рама наружу или сдует крышу дома. И до утра что-то дуло, мело, выло и скрежетало. Еще нервы в напряге. Было очень страшно.
Под утро я кое-как успокоился и уснул. Мне было холодно и спокойно. Мне снился сон: моя же комната, только наполненная разными старыми вещами. Которые стали вдруг обретать золотую природу, что ли. Вещи, размягчаясь, превращались…в золото.
«Что это? Ага», - догадался как-то я. «Это золото, скопив в себе отрицательную энергетику еще при своей добыче, рождает здесь призраков».
Вот проявились некие дымные очертания, началось подрагивание пространства, как при землетрясении. Все это, пометавшись по комнате, нашло выход в какую-то крысиную нору. Все это ссыпалось и ссыпалось туда, как песок. Я нагнулся, приник к норе ухом и услышал подземный гул…Словно обжегшись, я отпрянул. У меня по коже пробежал озноб, но на спине и подмышками выступила обильная испарина. Хотелось, чтобы это скорее закончилось.
Стало темно; слышался только бесконечный шорох сыпавшегося песка. Потом из темноты выступила освещенная голубым софитом голова с закрытыми глазами. Коротко остриженные волосы, судорожно сжатые тонкие губы. Она была мертвой. Я знал это точно. Но я знал также, что она вот-вот оживеет. Вся энергетика жизни внутри меня напряглась и готова была выскочить через крохотный комочек бешено скачущего сердца.
Хотелось зажмуриться, убежать, но...
Да, это был Он!..
Глаза головы широко распахнулись и поглядели на меня!..
Я проснулся...
Я чувствовал себя дурак-дураком. Во рту была сухость. Потихоньку, успокоив биение сердца, я пришел в себя. Снова стало холодно и разумно. Но это днем, а ночью… Как мне одна знакомая рассказывала. Господи, каких только знакомых у меня не было после этого! Эта, например, была блатнющая и напичканная разным…Мол, «крытницы» наши освободились и войнушку с «детсадовскими» устроили. А у нее друг как раз умер. Кровь горлом пошла, язва желудка у него открылась, он пил сильно. Рассказывает… «Я у телевизора кемарила, встала, гляжу, лежит на полу. Я ещё ему: мол, чего разлегся тут, скотина, вставай давай. Стала поднимать…Хопа, а он холодный весь. Ну, ментуру вызвала, медиков. Так труповозка только к обеду на следующий день приехала. Ладно. Похоронила. А я свадьбу в день похорон учинила с другом его же …По пьяни, конечно. Так-то зачем мне это надо? На другую ночь проснулась, слышу кто-то по дому ходит. Шелест такой стоит. Не вижу, но знаю, что это он. Аж пронзило всю. Спрашиваю; он молчит; холодом только от него веет. Сел ко мне на кровать – кровать под ним прогибается, скрипит. Как давай он меня лупить. Я не выдержала, заматерилась…Отпустил. Только на следующую ночь опять всё повторилось. Потом – ещё раз. Я уже ночью боюсь дома одна оставаться. Хорошо, что «крытницы» подсказали. А они к таким вещам серьезно относятся. Ну, попа вызвала, он молитву читал, дом освятил. Экстрасенс на бумажке какое-то заклинание не по-русски написал, так я его прочитала на ночь…»
Из разговоров следователей…
«КАК ДУМАЕТЕ, нашли, что искали, или нет?»
«Я считаю, что нашли».
«Почему?»
«А потому что, например, из двенадцати половых досок - пять с западной стороны оторваны, а остальные семь с восточной стороны - нет. Почему? Потом - на западной стороне помимо оторванных досок опрокинуты шкаф и ящики, и там царит хаос и беспорядок, а на другой, восточной стороне, начиная с семи досок – совершенная идиллия. Гаражные воры (или вор) не позарились даже на новенький аккумулятор, тестор, зарядник, два колеса, резиновую лодку, рыбацкий плащ. Всё это стояло на виду на восточной стороне и осталось не тронутым. Почему? Для чего надо было убивать хозяина, потом лихорадочно начать вскрывать пола, часть досок оторвать, бросить это занятие…»
«На первый взгляд действительно странно. Он что, душевнобольной?..»
«Не думаю. И ничего не странно: нашёл и прекратил. А что нашёл? Что можно взять у простодыра, как назвала его соседка?»
«Это и надо нам выяснить».
«Хладнокровие убийцы (действовал все-таки один) поражает. Он был в рукавицах, обыкновенных хлопчатобумажных рукавицах, которые продаются во всех магазинах по 8 руб. за пару».
«Убил ударом по голове. Каким предметом? Тупым, тяжёлым. Остальное непонятно».
«Надо искать».
«Вероятно, сильный, высокий, судя по нанесённому удару. Калитку закрыл изнутри на штырь, всунув его в щель между замком калитки и уголком ворот. Рядом, в соседних гаражах находились люди. Даже кто-то подходил к воротам, торкался, спрашивал хозяина. А он потушил свет и сидел в полумраке рядом с трупом. Несколько часов. И не просто находился рядом, а тихо, хладнокровно искал и искал что-то, пока не нашёл. Нашёл, высидел ещё час-другой, дождался, пока уйдут соседи, вышел, закрыл дверь на ключ и спокойно удалился. И унес с собой».
«А что унес?»
«?»
«Под досками в одном месте примерно метр на полметра грунт сантиметров на десять аккуратно вынут и тоже унесен. Криминалисты только руками разводят. С таким еще не сталкивались».
«И что там было?»
«Никаких зацепок».
«Теоретически мог, конечно, прийти ночью, открыть и снять замок, войти внутрь и положить замок на место. Потом удалиться. Создать, так сказать, видимость несчастного случая».
«Но это, вероятно, было уже слишком даже для его… натуры. Не смог. Есть же всему предел. Не каждый способен пообщаться с трупом человека, убитого тобой… через несколько часов. Опять же, риск. Кто-нибудь увидел, и что тогда? Хладнокровие лунатика. У них, кстати, получается как-то…Но до поры до времени».
«А деньги где-нибудь да всплывут. А там – хопа…иди сюда, дорогой…»
«Хотя, какие деньги; если бы были известны номера купюр? А, может, и денег-то никаких не было?»
И дело через три месяца было сдано в архив за отсутствием улик. Глухарь, короче…