И вдруг лето кончилось.
Дуглас обнаружил это, когда они однажды шли по улице. Том ахнул, схватил его за руку и ткнул пальцем в витрину дешевой лавчонки. Они остановились как вкопанные: из витрины невозмутимо, с ужасающим спокойствием на них глядели предметы совсем иного мира.
— Карандаши, Дуг, десять тысяч карандашей!
— Тьфу ты, пропасть!
— Блокноты, грифельные доски, ластики, акварельные краски, линейки, компасы — сто тысяч штук!
— Не смотри. Может, это просто мираж!
— Нет, — в отчаянии простонал Том. — Это школа.
Июньские зори, июльские полдни, августовские вечера — все прошло, кончилось, ушло навсегда и осталось только в памяти. Теперь впереди долгая осень, белая зима, прохладная зеленеющая весна, и за это время нужно обдумать минувшее лето и подвести итог. А если он что-нибудь забудет — что ж, в погребе стоит вино из одуванчиков, на каждой бутылке выведено число, и в них — все дни лета, все до единого. Можно почаще спускаться в погреб и глядеть прямо на солнце, пока не заболят глаза, а тогда он их закроет и всмотрится в жгучие пятна, мимолетные шрамы от виденного, которые все еще будут плясать внутри теплых век, и станет расставлять по местам каждое отражение и каждый огонек, пока не вспомнит все, до конца…
С этими мыслями он уснул.
И этим сном окончилось лето тысяча девятьсот двадцать восьмого года.
(Рей Бредбери "Вино из одуванчиков")
Только что было лето!
И горячее солнце,
Просыпаясь с рассветом,
Мне стучало в оконце!
Только что было лето!
И манило с собой
В день, наполненный светом,
На песок золотой!
Только что было лето!
Ветер выл надомною,
Колыхая при этом
Все зеленое море!
Только что было лето!
Бархат ночи, путь млечный...
И казалось при этом,
Что оно бесконечно!
Только что было лето!
Оглянулся — пропало!
Я ищу его: "Где ТЫ?" —
Словно в прятки играло?!
Нет его и у пляжа,
У зеленого моря,
Неужели то — кража?!
Ведь оно золотое!
***
Вор его переплавит
В листопад, золотой,
Что — как нищим — бросает
Нам под ноги с тобой...
25. 08. 17.