Мне омерзительны мои вздыхания по старине.
Противно мне моё моленье крови.
Я помню белый Рим, зеркальну гладь озёр и сладкое алканье боли.
Я с упоеньем вспоминаю сталь, скрещённую с металлом.
И сладкий запах доброй схватки заполонил мой ум.
И не извлечь мне добрых дум,
И я засну на саване своём кроваво-алом.
Я помню тоги, белоснежные хитоны и упругость формы дам.
Я помню пляски по округе и заунывных песен храм.
Припоминаю на досуге архитектуры свет и трон,
Где истинно блестел повсюду блаженный много Парфенон.
И в снах моих упрямо долгих я вижу моря мутный вал,
Я различаю брег и дюны, величественный сеновал.
Я вижу дол, полнящийся от цвета, я слышу нежных трав распев,
Я вижу мир, где нет печали, где нет заката - лишь рассвет.
Но мигом сон переменился,
Я замечаю женщин стон,
Я чувствую костями туго, как ставят римляне на кон.
Я слышу лязг мечей, он прочный, и стук от топота копыт.
Я вижу то, как две монеты глаголят мужу: ты убит.
Когда лавровый лист сменялся золотой короной,
Когда могучий Зевс отдал правление Христу,
Там Мерлин обернулся мудрою вороной,
И Гвиневера принимала клятву на мосту.
Лета проходят, нас не замечая.
А мы живём в страданиях до зим.
Когда я жизнь кляну, минувшее я чаю,
Но не завидую я тем, кто раньше жил.