Я и Наицонев. Том пятый

История одного человечества.


Я и Наицонев.

В ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ ТОМАХ.

ТОМ ПЯТЫЙ.


2016 г.




Собрание сочинений
в 99 томах. Том 75-ый.

4207
И тем со мною жизнь свою связал.
И по руке судьбу мне указал..
Целует жадно, страстно, на ура.
Покоя нет до самого утра.
И на ночь тоже вместе остаёмся.
Везде вдвоём. Нигде не расстаёмся.
Ах, расприятный дивный светлячок!
Чернявы ушки и беляв бочок.
Собак несчётно. Что ты говоришь?
Под Амстердамом? Далее Париж?
Застряли там они на переезде?
К хозяйке, что была тогда в отъезде,
Он подвизался, прижимаясь к ней?..
Я проведу с тобой остаток дней.
4205
Я проведу с тобой остаток дней.
Он прижимался, подвизаясь к ней.
И получился чудный ананас.
И положил он голову на нас.
И перед этим мило улыбнулся.
«Тебе легко?»  -  спросил и поперхнулся.
И тут раскрыл он дивный свой фасон.
«А поцелую?»  -  молвил через сон.
Потом и ту, что мне глаза открыла,
Он обаял. И чувств она не скрыла.
И говорит: «А с нами ты побудь».
И я прикрыл ей белой шалью грудь.
Та, что являла и печаль, и грусть,
Ему сказала: «Ну и пусть, и пусть».
4204
Ему сказала: «Ну и пусть, и пусть».
Та, что являла и печаль, и грусть.
И лишь потом несильно покусала.
Да и взяла, и даже пососала.
И покрутила прямо под карнизом,
Шутя бедром и повернув и низом.
И в этом смысле даже веселя.
А чернобровка нежила юля.
Меланхолична и немного книжна
Была блондинка. И не так подвижна.
Но было много страсти в черноокой.
А в этой грусть во взгляде с поволокой.
Ты, говорю, мне та, в которой нежность?
Мы неразлучны. С нами неизбежность.
4202
Мы неразлучны. С нами неизбежность.
Мне, говорю, ты та, в которой нежность.
Потом уже, гляжу, а мы втроём.
«Тебе на память». Я прочёл на ём.
На левом ляжке, где в резинке нож.
В шелках под низом, сверху вся из кож.
И до утра не жгли мы абажур.
Амур, скажу я, это вам амур.
Потом её в него я погрузил.
Сперва смутился. Но сообразил.
Спросила, буду ль я её трепать.
И разрешила с нею переспать.
Потом ко мне явилась неизбежность
Другая, как испытанная нежность.
4201
Другая, как испытанная нежность,
Потом ко мне явилась неизбежность.
А остальное держит в голове.
То штаб евоный. Он и девки две.
В обнимку спят всегда они втроём.
Ложатся вместе. Дамочки при ём.
И съели всю говяжью ветчину.
Всю ночь кутили. Пели про Махну.
И разлеглись на верхнем этаже.
И девки обе пьяные уже.
Он начинает их тут раздевать.
Ну, милый мой, развёртывай кровать!
И появился он под вечер вдруг
В компании двух ветреных подруг.
4200
В компании двух ветреных подруг
Под вечер тут он появился вдруг.
Ах, голытьба! И жизнь её пуста.
Без перца и лаврового листа.
И цедят юшку жидкую зазря,
Уж подцепив какого пескаря.
Тем более, налимовой ухи
Не знают. Да и вкуса требухи
Не помнят. Ходят в драповом пальте.
Уж не везёт безусой нищете.
И верующих из ружья убьют,
Ограбят их, и яйца перебьют.
В годину даже праздника святую
Всё заберут. И я не протестую.
4199
Всё заберут. И я не протестую.
В годину даже праздника святую.
И балуются свежею ухой.
И пирогом с горячей требухой.
Уж всё едино, знамо, не кулич
Про продразвёрстку, рекрутский ли бич.
Крестьянский труд. И беспардонно врут.
Гребут и грабят, ловят и берут.
И всё, что видят, сразу и гробят.
Всё то дела Котовского робят.
Из местной банды шито-квито-крыто.
А оказалось, это два бандита.
И рассосалась по оплате вдруг
Большая стайка ветреных подруг.
4198
Большая стайка ветреных подруг
Уж рассосалась по оплате вдруг.
Всё, что скопил, дели на половины.
То Рождество, то Пост, то именины,
Женитьба сына, окончанье света.
За то плати, за то. Да и за это.
Старался всюду он грести рубли,
Что как рекой в приход к нему текли.
И от вина почти не просыпался.
И с сыром в масле с матушкой купался.
И семь коров у барина купил
Тот бывший поп, что денежку копил.
Я углубился в эту гладь пустую
И не познал в том истину простую.
4197
И не познал в том истину простую.
И углубился в эту гладь пустую.
И за обман злодея не простил.
Забрал, проверил, взял и возместил.
Я с вами обо всём молчать посмелся.
Ишь, мироед, сам знаньем наумелся!
Пусть сам и кормит он земельку ёй.
В Сибирь его со всей его семьёй.
Он от общины зёрна поскрывал.
И слёзы пред народом проливал.
Мол, нету больше зёрен для посева.
И крестится направо и налево,
Опорожнившись на стержню пустую.
А я познал в том истину простую.
4196
А я познал в том истину простую,
Опорожнившись на стерню пустую.
И, значит, виноват во всём кулак.
Хватай его, да и вези в гулаг.
Кулацких рук желает целина.
В отчёте ей заботливость нужна.
Не всё в ней в этом смысле супротив.
Не терпит мать-природа директив.
Крестьянским где не хожено перстом,
Там нету всходов во поле пустом.
Начальством с убедительной отвагой,
Тем более, с подписанной бумагой,
Осеменяясь духом вхолостую,
Уж кто из нас не прожил жизнь впустую.
4195
Уж кто из нас не прожил жизнь впустую,
Осеменяясь духом вхолостую.
О сдаче урожая в десять дней
Тут каждый распинается на ней.
На той, что нам до одури знакома
По плану разнарядки от райкома.
И новый день к нам радостный придёт.
А сеять там, где точно не взойдёт.
Горячки нам особой не пороть.
Осталось только лень перебороть.
И с красными под ветром кумачами
Мы путь свой и усеем калачами.
И мы всегда с открытою душой,
С печалью в сердце тайной и большой.
4194
С печалью в сердце тайной и большой
Уж мы всегда с открытою душой.
И над людьми всецарственных правителей
Законностью избрали представителей.
Довольно нас дурачили во мгле.
Мол, ждёт вас рай на вспаханной земле.
Уж нам ли слушать прежнее враньё.
Не возвратится больше пацанье.
Окончен век извечного мытарства.
Проверен курс чутьём на пролетарство.
Все собрались вершители разрухи
В одной избе дряхлеющей старухи.
По вечерам уходим мы в потуги.
И там проводим бурные досуги.
4193
И там проводим бурные досуги
По вечерам, когда уйдём в потуги.
А светлых дней приход от ожиданий
Зависит. А ещё от голоданий.
Но где мне взять подстилки для коров?
Люблю животных, лес и докторов.
И веселюсь с Мариею и Кешей.
Пиши, пиши. Мели, юли и вешай.
Мы отметём тоску. И с ней холуйство.
И буржуазной жизни чистоплюйство.
И изведём невежество и вредность.
И уничтожим ханжество и бедность.
Да и пойдём за радостью большой,
Соединившись с прочими душой.
4192
Соединимся с прочими душой,
Мы и пойдём за радостью большой.
И разорить усадьбу и имение
Для нас пустяк. И есть на то умение.
Имеет всё значения пустые.
И царь, и Бог, и с ними и святые.
И только б, только б не было войны.
И ожиданьем мы съеденены.
Сработано ещё рабами Рима
То, что, увы, никем неповторимо.
Есть огурец. И есть ведро вина.
Засеем землю. Хватит всем зерна.
Решили мы вот так в семейном круге.
Ах, я найду согласие в супруге!
4191
Ах, я найду согласие в супруге!
Решили мы вот так в семейном круге.
Зерно и стебель каждый на счету.
Учтён и план по валу и скоту.
Ну, а ещё? Всех прибылей учёт.
А что ещё? Свобода и почёт.
И свет в остатке длительного дня
Про то, что нету гнева у меня.
В ячейках смотрят порное кино.
Вокруг пустыня, всё разорено.
А получился загнанный верблюд.
Освобождённый стал богаче люд.
Тот, кто раскроет на богатство пасть,
Он тут же может замертво упасть.
4190
Он тут же может замертво упасть,
Тот, кто раскроет на богатство пасть.
Поздоровеют пусть чуть-чуть умами.
И пусть стоят в одном ряду с клеймами.
Ах, этих детских игрищ фалиянты.
Нашли мешок. В нём письма и брильянты.
А, взяв брильянты, прячут их в мешке,
И всех повесить чтоб на ремешке.
Добить его, буржуя, срочно надо.
В райком гуськом. А там и вся громада.
И чепуху бессмысленную мелим.
Врага убьём, имущество поделим.
Вначале всех вот этих диких оргий
Был Марс и Вакх, и Бахус, и Георгий.
4189
Был Марс и Вакх, и Бахус, и Георгий
В начале всех вот этих диких оргий.
Сосёт и тянет, тянет и кусает.
А в жизни он себя же и спасает.
Иллюзионом светит снова мне
Зеркальный зайчик солнца на стене.
Он осудил в защиту палачей
Уж без нужды расстрелянных врачей.
Не помогло леченье у врача.
Он, как тиран. Почище палача.
Или всё в том же мерзком алкоголе.
В чём растворилась ты? В сердечной боли?
Ужель вот и тебя смогли украсть?
Горячая и ветреная страсть.
4188
Горячая и ветреная страсть.
Ужель вот и тебя смогли украсть?
Куда всё это, к чёрту, унесло?
Где все? Где мы? Где бывшее село?
А тётя Дуся, что меня лечила?
А где Мария, что меня учила?
А где мой друг из Крыма Феофан?
А где провизор Ищенко Степан?
И где сосед мой Козырев Иван?
Уж и в помине нет односельчан.
И жизнь во лжи, в болезни и в крови.
Зачем всё это, если нет любви?
Но где Добрыня? Гордый где Георгий?
Понятны мне стенанья вечных оргий.
4187
Понятны мне стенанья вечных оргий.
Где сам Добрыня? Где святой Георгий?
Поджоги, травля, мелкие доносы.
Всю жизнь решают сложные вопросы.
Другие тоже подлые и врут.
Один погиб. И эти всюду мрут.
Дерутся там четыре таракана.
Весь смысл борьбы у них на дне стакана.
Как человек на теле я худею
Не за идею, нет, не за идею!
Я не желаю вам такой судьбы.
Но есть тоска бессмысленной борьбы.
Ну, а печали больше нет как нет.
И я ликую. Горд я. Я поэт.
4186
И я ликую. Горд я. Я поэт.
Ивана нет. Я с вами тет-а-тет.
Ах, темнота непротивленья дню!
И отверженье жизни на корню.
Немедля ждут запрет и возражения
Ивана думы и соображения.
Мир окроплён предательством и кровью.
И каждый шаг оплачен нелюбовью.
А молоко оттуда привезённым
Течёт рекой холодным и казённым.
И видишь ты, как все надежды мрут.
А как печален подневольный труд!
Так думал я в минуту непростую.
Как гражданин я тут не протестую.
4185
Как гражданин я тут не протестую.
Так думал я в минуту непростую.
И вот уже родился Эдисон.
А там, в стогу, нас ждёт здоровый сон.
И излечиться стало нелегко.
Проник он в грудь довольно глубоко.
Откуда он? Узнать о том позволь.
Смертельный яд. Всё тот же алкоголь.
И отравилось наше поколение,
Когда пришло сюда к нему стремление.
А населенье? Где оно спилось?
Понять хочу, когда всё началось?
Ушедшему я посмотрел в ответ.
И вспомнил я картины прошлых лет.
4184
И вспомнил я картины прошлых лет.
Ушедшему тут я смотрел в ответ.
И то не так, и это там не так.
Потом пошло всё вкривь, через верстак.
И вот в хозяйстве он и пригодился.
Тогда, когда Иван в семье родился,
В нас поселились верность и любовь.
И мы прогнали пивших нашу кровь.
А он был тоже норовом гордец.
Погибло много страждущих сердец.
Ещё тогда, в своём сиротском детстве,
Уж о таком ли думал он соседстве.
И жизнь прошла у нас мой друг, впустую.
И не познал я истину простую.
4183
И не познал я истину простую.
И жизнь прошла у нас, мой друг, впустую.
Поем и сплю и в жар, и в зной, и в стуже.
И всё путём. Живу других не хуже.
Потом какой-то лекарь появился.
И я сперва тому не удивился.
Но вдруг смотрю туда, где ветерки.
Соски терзаю ей я у реки.
Губами осторожно беспокою.
И очарован нежностью такою.
Заходим в лес. Отдав себя лучам,
Гулять мы с нею любим по ночам.
Так думал конь. И я не протестую.
И тут познал я истину простую.
4181
И тут познал я истину простую.
Из ямы звук. Речёвку гнут пустую.
И на меня он вдруг перевернулся.
Бульдозер тот. И в яму я скоснулся.
Однажды чуть ты ноги унесла.
И конь там был. А с ним и три осла.
Кому не лень, траву вокруг грызут,
Когда, что день, уж новый труп везут.
На кой мне ваша фауна сдалась
На кладбище, где там я и спилась.
И я видала это всё в гробу.
Вам рассказала я свою судьбу.
Маруська мне заметила в ответ:
«О, ты печаль неугасимых лет!»
4179
«О, ты печаль неугасимых лет!»
Маруська так заметила в ответ.
«Вот хлеба вам, проклятым, раздобыл».
«Понятно. Ну, а где ты раньше был?»
Порою этой жуткой и холодной,
Простуженной и в сущности голодной,
Худой, и с грудью впалой, не здоровой
Она стояла тут в хлеву с коровой.
А я был от восторга в меру пьян.
А где-то пел расхристанный баян.
Я наблюдал, как позже повели
Её к реке. Мы молча рядом шли.
Да, на душе неизгладимый след
Печали и любви ушедших лет.
4178
Печали и любви ушедших лет
Уж на душе неизгладимый след.
И кровоточит бедренная вена.
Не разгибаю левое колено.
На всю я жизнь остался хромоногий.
Меня спасли. И выжил я в итоге.
Тогда ко мне и возвратилось чувство.
И лишь врачей великое искусство
Спасло меня. А думал, что пропал.
Тупая боль. И навзничь я упал.
С горы тогда упал огромный камень.
Ты спас меня, пожертвовав боками.
Живой поток, судьбы живые длани.
Печаль раздумий и печаль желаний.
4177
Печаль раздумий и печаль желаний.
Живой поток. Судьбы живые длани.
И вот об этом мне напомнил ты.
Но случай, он меняет в нас мечты.
Скрывать не буду. Всей душой я с ней.
И изберут тебя царём коней.
Да и достоинств вам не занимать.
Отец Рубин. Олимпиада мать.
Я горд, и не лишён в душе мечты.
Но показать хотелось мне, что ты
Не станешь с дури глупой петушиться.
Хотелось мне от скуки отрешиться.
Голубка Рада. Уж тебя мне жаль.
Что хочешь требуй. Только не скрижаль.
4176
Что хочешь требуй. Только не скрижаль.
И только жизни мне, голубка, жаль.
Был молод. Может, что-то и не видел.
Прости, подруга, если чем обидел.
Природа  -  тайна. Счастье в чудесах.
Я в той же сбруе в дальних небесах.
А может, ты всё также ходишь в ней?
От жёстких лямок с связками ремней?
И затянулись ли твои мозоли?
Жива ли, нет, в небесной ты юдоли?
И жизни всей моей ты мне награда?
Голубка Рада! Ты моя отрада.
Была в ней нега подлинной печали.
И я познал тут всё тогда вначале.
4175
И я познал тут всё тогда вначале.
Была в ней нега подлинной печали.
А там, что будет, будет всё потом.
Голубка!.. Не верти-ка ты хвостом.
А если встречусь, уж прильну к устам.
Спрошу у ветра: «Как ты, как ты там?»
Но даже, если стану умирать,
С ней близок не был, уж не буду врать.
И как подруга ты служила мне.
Вся в бубенцах. И мастью, и в огне.
Ты там со мной была, красотка Рада.
За что, не знаю, божья мне награда.
И этих дней мне бесконечно жаль.
Ах, мне нужна сердечная скрижаль!
4174
Ах, мне нужна сердечная скрижаль!
Но дней ушедших мне безумно жаль.
А небо в звёздах. На душе светло.
В Карпатах было мирно и тепло.
Мы в горы поднялись тогда высоко!..
Из гроздей спелых искристого сока
Нам по ведру на брата наливали.
Мы по Молдавии в то время кочевали.
Там был овёс. И был там виноград.
Там ливень шёл. Вернее, был там град.
Встречался я с хозяйкою игривой.
И потрясал пред ней своею гривой.
А ведь сперва я счастлив был. Вначале.
Жаль мне тебя. И жаль своей печали.
4173
Жаль мне тебя. И жаль своей печали.
И вновь я грустен. Грустен как вначале.
Как человека мучают меня.
И вот такого доброго коня
Готовы положить под паровоз,
Заставив грудью плюхнуться в навоз,
Все документы срочно отобрав,
Родительских при том лишая прав.
И говорить тут с ними бесполезно.
Но молоко, оно всегда полезно.
Ну что ж, живи. Живи себе, пока
Могу я выпить кружку молока.
В глазах моих досада и печаль.
А вас мне жаль. Мне вас безумно жаль.
4172
А вас мне жаль. Мне вас безумно жаль.
В глазах моих досада и печаль.
Корова Машка даже и не тронет.
И всё. И сердце от обиды стонет.
Чуть-чуть побольше двух копыт моих
Клок сена бросят на ночь на двоих.
Дай бог и дальше мне прожить в миру.
И я про это тут уже не вру.
Не по добру оно, не по здорову.
Меня и Машку, старую корову,
Уж не умели даже прокормить.
Людей они способны осрамить.
Прощаю их я. Да и всё впустую.
И я ни в чём, ни в чём не протестую.
4171
И я ни в чём, ни в чём не протестую.
Прощаю всех я. Всё уж тут впустую.
Трава по пояс Ваньке-мужику.
И до макушки Ванечке-сынку.
Бывало, в час миль десять пробегал.
Гулял в степи я. Степи обегал.
А было время, был я как огонь.
Я просто конь. Я старый, старый конь.
И мы распили бутыль первача.
И разломили бохан калача.
Того коня, что всё чего-то ждал,
Он сам на бойню там и передал.
И тех двоих мне тоже было жаль.
В пустую даль смотрю. И там печаль.
4170
В пустую даль смотрю. И там печаль.
Мой взгляд застыл и устремился вдаль.
Взамен меня он отдал им монету.
А воровства тут и в помине нету.
И лишь на боле ценного коня
Он поменял в том таборе меня.
Но нас они в обиду не дадут.
Они всегда коней в чести блюдут.
Хорошего, но где-то и бесхозного,
Меня сменили на коня колхозного.
И всё пинали прямо в гуще дня,
Уж я не помню, видимо, меня.
И я не против. Я не протестую.
Ну, а во сне я видел даль пустую.
4169
Ну, а во сне я видел даль пустую.
И я не против. Я не протестую.
Вот так и шли недели, годы, дни.
И ты меня, приятель, извини.
Кого ты хочешь, походя, спроси.
Не счесть талантов на святой Руси.
Все те, кого имею я в виду,
Горели бы мздоимцами в аду.
Не надо б ни границ нам, ни постов.
Таких побольше б и среди скотов.
Вот уровень. Уж жить ему в веках!
Он полстраны оставил в дураках.
Всех под орех разделал. И вчистую.
Ну, а уж я тому не протестую.
4168
Ну, а уж я тому не протестую.
Всех под орех разделал он вчистую.
Совсем дурак. Но уж зато каков.
Да, Чичиков. А с ним и Хлестаков.
И этот, тот, что молод и проворен.
Онегин, Чацкий, Александр Печорин.
Теперь все слепы, глухи и немы.
Уж точно, точно это там не мы.
Богатыри! Не нынешнее племя.
Какие люди! А какое время!
Перечитал я «Слово о полку».
И знаю в нём я каждую строку.
Но промелькнуло многое впустую.
Хоть против я и тут не протестую.
4167
Хоть против я и тут не протестую.
Но промелькнуло многое впустую.
Жива эпоха мне благодаря.
А Пушкин? А учёный кот царя?
Уж много я тетрадей исписал.
И это вот я тоже написал.
В любом труде видна моя рука.
Три первых тома вижу Бальзака.
Или вторую часть «Декамерона».
Хотя бы взять «Лисицу и Ворона».
Он часто пребывает в искажении.
Живёт он лишь в народном изложении.
А что сложил я, помнится поныне.
А многого уж нету и в помине.
4166
А многого уж нету и в помине.
А что сложил я, помнится поныне.
Как будто мне уж это всё равно.
И яд я локтем выбросил в окно.
И есть тебе вареники с варением.
Ну, думаю, с таким вот намерением
Как обмочить два пальца у куста.
Миледи отвечает: «Тра-та-та!
Ах, ядом отравить их на обеде».
«Вы,  -  говорит,  -  подумайте, Миледи».
И тут уж на меня он указал.
Приходит кардинал в гранитный зал.
Я как-то у Миледи утром был.
Да, я теперь уж многое забыл!
4165
Да, я теперь уж многое забыл!
Ещё я там и Дартаньяном был.
Она же принцу дважды не дала.
И чем-то недовольною была,
Когда лесник жену свою… вот-вот.
А Золушка на бале бьёт гавот.
Невесты лучше Софьи в мире нет.
Да ты пройди хоть целый белый свет.
Я потому пошёл гулять по свету.
А Чацкий? Не любил он Софью эту.
Всех слушает, а Софью-то… вот-вот.
Молчалин тот подстроил ей живот.
И не забыл я это и поныне.
Своё я там тогда прославил имя.
4164
Своё я там тогда прославил имя.
И не забыл я это и поныне.
Я выдумал, а он лишь записал.
Не Грибоедов «Горе» написал.
Да что Дюма! И «Горе от ума»
Мои. Полна моих трудов сума.
И Бременские тоже музыканты.
Во мне разнообразные таланты.
А псевдоним? Так псевдонимы врут.
«Кот в сапогах?» Мой первый пробный труд.
Мои стихи. И что?! Бери повыше.
Вот «Тише мыши, кот идёт по крыше».
Я с детства сочинительство любил.
И тем литературу погубил.
4163
И тем литературу погубил.
Я с детства сочинительство любил.
Я был тогда талантливым ребёнком,
Хотя и был ещё простым котёнком.
Лишилось смысла жизни бытиё.
Такое вот стремление моё.
И Черномор не в море утонул.
К богатырям поглубже он нырнул.
И только три ушли богатыря
В разломы туч и жемчугом горя.
Другой солжёт, что он ловил в степи
Кротов. И байки пишет на цепи.
Сплошные это ложь и возмущение.
События такого ощущения.
4162
Событие такого ощущения
Сплошные это ложь и возмущение.
Такая ложь! Не человек, а скот.
И всем сказал, что масло скушал кот.
А в кашу сам его не положил.
Так как-то я про повара сложил.
Умею я. Но просто темы нет.
Резона нет, чтоб выдумать сонет.
А облекать банальности стишком
Уж я могу и с грустью и смешком.
И что-нибудь приятное приснить,
Присочинить, плести рассказа нить.
И всё-таки я правильный поэт.
И всё во мне рифмуется в куплет.
4160
И всё во мне рифмуется в куплет.
И всё-таки я правильный поэт.
«Русланом и Людмилою» поэмой
Мой труд назвали. И связали с темой.
И гениальным автора сочли.
И получилось так, что все прочли.
Обычный слог. Но чуточку рифмлённый.
Рассказ идёт о том, что дуб зелёный.
У Лукоморья автор тот живёт.
Богатым будет. И на всех плюёт.
Так научись хоть вымыслы плести,
Если не можешь ферму завести.
Такой тебе практический совет.
В пять лет не думал я, что я поэт.
4159
В пять лет не думал я, что я поэт.
Вот мой тебе практический совет.
Сидел бы лучше до сих пор в райкоме.
Нет, не хозяин ты на глаукоме.
Ты сам же и на грабли наступил.
И будешь знать, что глупо поступил.
Стучи зубами молча за обедом.
Уж ты давно рассорился с соседом.
Пусть посидит, цепочками звеня.
И пусть он сам поскачет без меня.
Скажу: «Скончался. Завтра выхожу».
Дадут десятку, я не досижу.
Пускай сажают, буду обеспечен.
Но до конца я не был изувечен.
4158
Но до конца я не был изувечен.
Что ж, посидим. Котячий век не вечен.
А он один. Уж вся душа в крови.
Посадят. Мне-то что. Мышей лови.
Нас поведут в тюремные дела.
Вот на коня повестка в суд пришла.
Едины мы. Одна мы с ним семья.
Не знаю, кто тут он, а где тут я.
Меня прогонят по его вине.
Его побьют, а больно будет мне.
Ответственность ни с кем я не делю.
Да вот размера не определю.
Подумать только! Видно, я в гробу.
И, видно, землю я к себе гребу.
4157
И, видно, землю я к себе гребу.
И я подумал: «Может, я в гробу?»
А отчего, и сам не понимаю.
И до сих пор, когда иду, хромаю.
Он кулаком поверх добавит мне.
Да и ещё ударит по спине.
Но я охрип и только и всего.
Я кот. А голос? Голос то его.
Ты, говорю, енот. А я вот кот.
Темно. Хозяин жарил антрекот.
Несу своё я подлое меню.
Я сала взял на кладбище на дню.
И был я бессердечно изувечен.
И этот факт был тут же и отмечен.
4156
И этот факт был тут же и отмечен.
Однажды даже был я изувечен.
То у меня сноровочка найдётся,
Уж если сало мне украсть придётся.
Достать и этим пьяницам принесть.
И чтобы там чего-нибудь поесть.
Бежать по непредвиденной дороге,
Напьются, и меня пошлют в итоге.
И пять бутылок выжрут до обеда.
Коня того оставят у соседа.
Потом они всё это продадут.
И чистят зубы. И чего-то ждут.
Он украдёт, а мне не видеть чтобы.
Но я не тот. И случай тут особый.
4155
Но я не тот. И случай тут особый.
Он украдёт, а мне не видеть чтобы.
И только позже он о том узнал,
Что я того не ведал и не знал,
Как он коня увёл той ночью спьяну.
Мол, я (не он) тогда ходил к цыгану.
Спешит чужим секретом поделиться.
Я украду, а он идёт хвалиться.
Я не люблю хозяина-глупца.
Ах, дам ему я как-нибудь дубца.
Богатыри. Не нынешнее племя.
Озяб совсем. Уж вот такое время.
Вчера добыл. Не провоняли чтоб.
И я на всякий случай прятал лоб.
4154
И я на всякий случай прятал лоб.
Вчера добыл. Не провоняли чтоб.
Ей на безмясье грудочки болят.
Я занесу на ужин ей цыплят.
Она в меня безумно влюблена.
Всё получу от кошечки сполна.
Вчера аванс. А завтра и получка.
Ну, побегу. Сегодня будет случка.
А без неё нет силы на любовь.
А без любви не загорится кровь.
Так не получишь и холестерина,
Без страха съев две дольки мандарина.
И без любви прожить на свете чтобы,
Характер нужен тут совсем особый.
4153
Характер нужен тут совсем особый,
Чтоб без любви прожить на свете. Чтобы
И в живодёрню недоноска сдали.
Ну, я пошёл. И мы тут подгадали.
Успеха вам! И вам того ж желаю
В двойной игре. На вас уж я не лаю.
Да и с торицей всё тут и вернётся.
А сторож в это время не проснётся.
И будешь ты лишь звуки издавать.
Не будешь ты свой умысел скрывать.
Найду тебе занятье я в субботу.
Да и пошлю тебя я на работу.
Хоть он и в меру скромен и мастак,
Но тоже, знаешь, лезет на верстак.
4152
Но тоже, знаешь, лезет на верстак.
Хотя он в меру скромен и мастак.
Не в этом ли природы естество.
Вся жизнь его сплошное воровство.
Кто не ворует?.. Тише, кот на крыше.
Воруют и козлы, кроты и мыши.
Газеты смотрит. А газеты врут.
Жить надо честно! Лишь основа труд.
Наестся и собою очарован.
А ведь паёк, что жрёт, мной наворован.
Всё упрекает: «Ах, такую мать!
Не хорошо чужое отнимать».
Нас было трое. Но не стало суки.
Всё из себя выдавливала муки.
4151
Всё из себя выдавливала муки.
Нас было трое. Но не стало суки.
Пошлю его я кошечек сгребать.
Он принесёт, а мне и щи хлебать.
Всё доедим мы вместе с ним потом.
А что потом? Потом и суп с котом.
Ну, раз-другой об этом тихо скажешь.
А я тут кто? Ему ведь не прикажешь.
Не выпускай его хоть и на улицу.
То мышь несёт, то вдруг какую курицу.
Как ночь, так он на промысел идёт.
Нас трое. Я. Хозяин мой. И кот.
И тут уж дух красавицы иссяк.
И перегнул её я на косяк.
4150
И перегнул её я на косяк.
Я щуку взял, и дух тут мой иссяк.
Всему виной проклятый динамит.
А где здоровье, если печь дымит?
И с тех времён дымит, уж будь здоров.
Случайно уронил я связку дров.
Туда я кинул спьяну динамит.
Горшок беру. А печь? А печь дымит.
О, как я их по берегу тащил!
Одну к одной. В амбар я затащил.
И наутёки. Щук я сам вяжу.
Окрысившись, я вдруг как завизжу.
Зачем, не знаю. Может так, от скуки.
Я ел её, заламывая руки.
4149
Я ел её, заламывая руки.
И видел я в глазах слезу у щуки.
Зимой я спал на вымерзшем снегу.
И без лица оставить я могу.
Могу оставить даже без отца.
Уж не люблю я наглость гордеца.
Или свою мне подставляй головку,
Или влезай скорее в мышеловку.
Или иди по замершей горе.
Или сиди ты где-нибудь в норе.
И лучше ты собою дорожи.
Уж я иду, и носа не кажи.
А кто проспал хотя б единый миг,
Ну что ж. Его я тут же и застиг.
4148
Ну что ж. Его я тут же и застиг.
Того, кто прозевал хотя бы миг.
О, я не кот. Я сущий идиот.
Я царь зверей. Бродячий обормот.
И в этом вся японская уша.
Душа, дыши. Души, но не спеша.
И, шкуру сняв, я поедаю тушу.
И тренирую я, при этом, душу.
Грудь расширяю и хвостом машу,
Когда кого-то жертвенно душу.
Душа болит. Я отвожу душу.
Не знаю, что со мною. Я спешу.
Себя я вижу волком у дороги.
А на лице весь результат тревоги…
4147
А на лице весь результат тревоги…
Так рассуждал мышонок у дороги.
Чтоб не водить случайные знакомства,
На ней хотел он и продлить потомство.
Ну, а она лежит без головы.
Стоит он рядом в зарослях травы.
Тут и пошли мы на эксперимент
Уж вот в такой изысканный момент.
Пока других до нитки раздевал,
Ишь, горд собой! А курку прозевал.
Он не любил зазнайства петуха.
И проходил он дальше от греха.
И вот любой бы в этот миг притих.
Там тайна затерялась между них.
4146
Там тайна затерялась между них.
И он притих. Курятник весь затих.
У свежей утром скошенной травы
Он и лежит теперь без головы.
Но голову он всё-таки отъел.
Конечно, он всего его не съел.
Я слышу шум на первом этаже.
«Довольно! Откудахтался уже!
Лежи, дурак, уж молча на боку».
Глаза таращит. «Ку-ка-ка-ре-ку».
Да и дрожит комком в моих ногах.
А я в кустах. Прыжок. И что же? Ах!
И он упал на мокрый плац дороги.
И что он мог? Мои быстрее ноги.
4145
И что он мог? Мои быстрее ноги.
Курчонка я подрезал у дороги.
Приучен я к мясной кровавой пище.
Вот я такой. Ужасный я котище.
Раз, два и три. И я уж наверху.
Я мигом рву проказника в труху.
Когда утёнок меж досок пролез,
То я тогда вот в эту щель залез.
И жертву я уже не упущу.
Я словно мячик. Когти распущу.
И что тут мне твои, дружок, царапки.
Уж у меня, смотри, какие лапки.
Вот я какой. Ужасный я котище.
Так рассуждал он, думая о пище.
4144
Так рассуждал он, думая о пище.
Вот я какой. Ужасный я котище.
И повар там с утра уже бухой.
Там и бифштекс без каши с требухой.
Живём мы здесь, живём не умирая,
И во дворе, и под полом сарая.
И перспектива на охоте есть.
И всё. А кто не любит, чтоб поесть?
И от курёнка тоненькие ножки.
Зерна две крошки. Каши четверть ложки.
Я обучал детей, храня обет.
Я вёл урок, чтоб был всегда обед.
Я начеку. И думал я о пище.
Не ускользнёт она. Ведь я котище.
4143
Не ускользнёт она. Ведь я котище.
И я, взгрустнув, подумал тут о пище.
Да и хвостом я больше не вертел.
Я поработал. Где-то и вспотел.
Работы нет, так нету и зарплаты.
А царь есть царь. Его законы святы.
Я хищник и душой, и по натуре.
Я царь зверей. Я лев в миниатюре.
Я сам глазами горло нахожу.
Да, я играю, лапками вожу.
Потом уже без удержу ругаюсь.
И лишь себя, бывает, я пугаюсь.
И мне она оставила его.
Ну, а уж я бегом из-под него.
4140
Ну, а уж я бегом из-под него.
И мне она оставила его.
И был я тут уже едва живой.
Потом мотанье буйной головой.
И крик мощнее стона моего.
Теренье задом об меня всего.
Трясенье с переходом на рывки.
И мне, продляясь, делает кивки.
И сразу хворост бросила в камин.
Да и даёт трёхцветный витамин.
И я тут вдруг взметнулся и обмяк.
И на тебе, такой вот глупый бяк.
А шёл туда я абсолютно нищий.
Не думал я ещё тогда о пище.
4139
Не думал я ещё тогда о пище.
Ведь шёл туда я абсолютно нищий.
Да и печенье фирмы «Рококо»
Меня прельщало. Да и молоко.
Два литра сливок. Штучек пять хамсы.
Бифштексов семь. И куча колбасы.
И третий суп с фасолью доедаем.
Сейчас. Известно. Знаем. Ожидаем.
И обещаем: «Ах, сейчас, сейчас!»
Возгромаздилась. Вот уж пятый час.
Не он в неё, а... да, да-да, да-да.
Ах, боже мой! Подумал я тогда.
А попугай кричал: «Ты с нею нежен?»
Итог всему, я видел, неизбежен.
4138
Итог всему, я видел, неизбежен.
И повторял он мне: «Ты с нею нежен?»
Тот попугай, что был сердит на нас,
Ел персик молча. Или ананас.
И здесь и побледнел я будто мел.
И я совсем от неги онемел.
Такие, брат, бывают уж дела.
А вот и рота к взводу подошла.
Её настиг я, чтобы с нею… вот…
Она молчала, будто это взвод.
Она томилась жаждою безмерно,
Но нарастая медленно и верно.
Когда у нас случилась с ней любовь,
Естественно во мне вскипала кровь.
4137
Естественно во мне вскипала кровь.
Такая вот случилась там любовь.
И тут мы с нею нежно обнимались.
И с нею мы любовью занимались.
Она красотка крошка Моргенфри.
А ты на всё на это не смотри.
И этим он её уж и изводит.
И вакуум он там и производит.
Она его расстроила до слёз.
Как будто в ней стоял внутри насос.
И глубоко она его вдвигала.
И вся среда к тому располагала.
Да, он был с нею там, конечно, нежен.
Он с нею был несдержан и небрежен.
4136
Он с нею был несдержан и небрежен.
И с нею был он там, конечно, нежен.
А для чего?.. Я сам не понимаю.
И, как в раю, его я обнимаю.
И, как в раю, нам рот от жажды сушит.
И, как в раю, в нас не стенают души.
Но тут мы с нею, как в раю, стенаем.
И рай есть рай. А мы его не знаем.
И не сравнит, и путь вам не укажет,
Тот, кто в раю бывал. Пусть сам расскажет.
Хотя о рае зря мы уверяем.
Сначала всё ему казалось раем.
В глазах её уже томилась кровь.
И он тогда испытывал любовь.
4134
И он тогда испытывал любовь.
В глазах её уже томилась кровь.
И я туда не броситься не мог.
И чернота. И облако-дымок.
Свет от груди. И в стенах кирпичи.
Округлость форм, и трепетность свечи.
И был я с нею снизу. Был и над.
Я ел подряд и персик, и гранат.
Она сказала: «Просто я Наташа».
Там всяких яств переполнялась чаша.
И дом, и сад, и целое имение.
Я весь в восторге. Рай, да и не менее.
Луна и звёзды. И былого нет.
На грудь её с окна ложился свет.
4133
На грудь её с окна ложился свет.
Луна и звёзды. А былого нет.
И от успеха тут я задрожал.
Задумавшись, её я там зажал.
А грудь полна нектаром многокровья.
Трепещет вся. И пышет от здоровья.
На мне был плащ зелёный на лавсане.
Она была в цветастом сарафане.
И посмотрел я ей тогда в лицо.
Пароль такой. Весёлое словцо.
Она сказала: «В чём поступка смелость?»
Ей просто в это время захотелось.
И с нею мы встречались дважды в поле.
Лет тридцати она. А, может, боле.
4132
Лет тридцати она. А, может, боле.
Я с нею встречу знал в широком поле.
А главное  -  без цели и прогресса.
Ну, а иначе  -  всё для интереса.
У сложной жизни судеб и дилемм
Уж нет таких стремительных проблем.
И в лучшем разе, банка кока-колы.
А в худшем так гашиш, да и уколы.
И вы их до абсурда довели.
Такие между вами встречи были.
И так вы там восторженно любили.
И разошлись как в море корабли.
Вам надоело это или нет,
Остаться с ней уже не юных лет.
4131
Остаться с ней уже не юных лет
Вам надоело, может. Или нет.
Ну что ж. Допишем эту мы тираду
Себе в упрёк, кому-нибудь в награду,
Куда не ходят даже поезда
От удовольствий скорбного труда.
Да и ещё хотелось мне плясать,
Стонать, томиться и губу кусать.
И чтоб её желание влекло,
И ей чтоб было страстно и тепло,
Вот там до полной прелести держать.
Да и туда восторженно всажать.
И в явной неге, и в приятных ленях
Он и сошёл с кровати на коленях.
4130
Он и сошёл с кровати на коленях
И в явной неге, и в приятных ленях.
Оттуда вышли Черчилль и Неруда.
Готов явиться уж и ты оттуда.
И не один ему давил на пятки.
Был Менделеев во втором десятке.
Да и двенадцать девственниц. Хотя
Не поимей я юное дитя,
Я не нарушил должное бы право,
Идя налево, и идя направо.
То, что приятно мне, и не противно,
Я принимаю тут в себя активно.
Когда пронзит вас радости озноб,
То и возникнет бурный жизни сноп.
4129
То и возникнет бурный жизни сноп,
Когда пронзит вас радости озноб.
А жизнь, она наивысшая награда.
И ты моя небесная отрада.
Ты жизнь. Ты выше всех иных наград.
И ты мне скажешь: «Я безумно рад!»
И рано утром уж никто не встанет.
Исчезнет всё. И гладь, и тишь настанет.
Не будет больше ни Полин, ни Рады.
И в результате, в качестве награды,
Да и ещё кошмарнее, с торицей,
Тогда всё снова может повториться.
Зачем нам так томиться в поколеньях,
В груди, в плечах, в лодыжках и в коленях.
4128
В груди, в плечах, в лодыжках и в коленях,
Зачем нам так томиться в поколеньях.
Опять же, боль и радость ожиданий.
Зачем такое множество страданий.
По сути, я её не понимаю.
Я эту жизнь не очень принимаю.
Чечней, кошмаров, Римов, Тегераней,
Соревнований, внутренних сгораний
И есть решенье множества проблем.
Противоречье притчею дилемм.
Судьба не знала, в чём любви награда.
Была Полина. Сердце было радо.
Не сможет тот, кто воспитаньем сноб,
Остановить волненье и озноб.
4127
Остановить волненье и озноб
Не сможет тот, кто воспитаньем сноб.
Но повторить себя он обещает.
Жизнь коротка и слабость не прощает.
Мне испытать дай радость, да и муку.
И шире ножки. Опусти ты руку.
И я клонюсь к тебе через плечо.
Вот тут, сюда, давай, ещё, ещё.
И где угодно. Да и здесь, на бале.
И на вокзале. И в банкетном зале.
Не загубить бы жизни свет в душе.
Пусть будет с милым рай и в шалаше.
И для    того нам и сгодится поп.
Предсмертный пережить бы нам озноб.
4126
Предсмертный пережить бы нам озноб.
И для того нам и сгодится поп.
И там, где были, там мы побывали.
И мы своё тогда отвоевали.
У молодёжи есть другие темы.
Есть и дилеммы. Ну, а есть проблемы.
Ведь и теперь неплохо мы живём.
А будет туго, что ж, переживём.
И будто вы и не были в печали.
Давайте жить, как жить мы намечали.
А всё, что мимо, пусть проходит мимо.
Что нас печалит, то неповторимо.
Воспоминаний фееричный сноп
Ночных тех оргий предрассветных... Стоп!..
4125
Ночных тех оргий предрассветных... Стоп!..
Воспоминаний фееричный сноп.
Такая вот, признаюсь, клавесина.
А дальше смерть. Порою и осина.
Такие вот у нас с тобой тефтели.
В вокзале, а потом уж и в постели.
Такая, я признаюсь, субмарина.
Довольна Нина, что со мной Полина.
Он путь нам в жизни светлый указал.
Нет, не вокзал. Конечно, не вокзал.
Что тут важнее? Кто бы мне сказал?
Вчерашний бал, ночной ли тот вокзал?
Объединенье двух времён мечтой
Меня томит далёкой красотой.
4124
Меня томит далёкой красотой
Объединенье двух времён мечтой.
И та, и эта  -  светлая пора.
И тут одна другой почти сестра.
Если сюда привнесть и нашу ночь,
То будут рады и жена, и дочь.
С глубоким сердцем и с уменьем дела
Ты поступай осмысленно и смело.
Она была тебе тогда как мать
За то, что всё умела понимать.
Чтоб быть Полине в качестве награды,
Ты будь опять милее нежной Рады.
Порою вижу я из сновидений
Обрывки пролетающих видений.
4123
Обрывки пролетающих видений
Порою вижу я из сновидений.
И силы духа мне не занимать.
Ну, а она лицом и нравом в мать.
Что, да и где, дочурка совершит,
Не знаю. Жизнь  -  она сама решит.
Многообразна, преданна, скромна,
И чтоб была в супружестве верна.
А вот подобного чтоб даже и не знала.
Или хочу, чтоб многое узнала?
Так, как и мать её, мечту хранила,
Чтоб и она прошла путей горнила.
Хочу ли я сдружить её с мечтой,
И, в сущности, совсем подобно той?
4122
И, в сущности, совсем подобно той,
Хочу ли я сдружить её с мечтой?
И вольной Рима древнего культуры
В гармонии и цельности натуры,
В стремлении достойном подражания,
Такого же ума и содержания?
В желанье чтоб упорна и упряма
Была, как и её в вокзале мама?
Чтобы случилось с нею вот такое?
Чего желаю больше я? Покоя?..
И я не знаю, в чём мне ей признаться.
Растёт Полина. Ей уж восемнадцать.
Тут, умирая, вновь живу в рождении,
Явившимся в весёлом пробуждении.
4121
Явившимся в весёлом пробуждении,
Тут, умирая, вновь живёшь в рождении.
В периоде безвременной бессрочности
Я и стою в пороге непорочности.
Тот и обязан молодость губить,
Кто не умеет помнить и любить.
Нам жизнь своё внимание являет.
Но есть Полина. Это вдохновляет.
Уж чей-то я на кладбище сосед.
И вот я дед и полный домосед.
А далее ещё два поколенья
Тех лет войны. Потом восстановленье.
Сквозь горький дым истерзанных станиц
Во взглядах я увидел тени лиц.
4120
Во взглядах я увидел тени лиц
Сквозь горький дым истерзанных станиц.
Для беспокойства нет у нас причин.
Всех покорила женщин и мужчин.
Затея то давнишняя моя.
Она там исполняла «Соловья».
Вчера её свозил на детский бал.
И мать, и дочь светлейший идеал.
Не проиграл в достоинствах своих
В сравнении никто из их двоих.
И исчезает всякое сомнение.
Я наблюдаю их порой в сравнении.
Я так сужу о них из наблюдений,
Как фрески нависающих видений.
4119
Как фрески нависающих видений,
Я и сужу о них из наблюдений.
И абсолютный слух она имеет.
И по слогам читать она умеет.
Меня считает и отцом, и мамой.
Растёт девчонкой чудной, не упрямой.
Порой с моей она гуляет Ниной.
Зову её по-гречески. Полиной.
И льнёт она к супруге сына, к Ире.
Она растёт. В субботу ей четыре.
Она мне дар любви и знак награды.
Я всюду вижу лик прекрасной Рады.
И вот уже и через сонмы лиц
Пришельцев встретил я во тьме столиц.
4117
Пришельцев встретил я во тьме столиц
Сквозь сонмы неземных тревожных лиц.
На воспитанье и усыновленье
Я получил тогда благословенье.
«Пусть дочь растёт в твоей семье. Вот брошь.
Её ты в табор завтра отнесёшь.
Нас узы дружбы намертво связали,
Считаю я, тогда вот, на вокзале.
Довольно мне одной уже могилы.
Убить твой плод я не имела силы.
Иначе я тогда бы не смогла.
И потому я дочку родила».
Она жалеет, но не о весне,
А что не сможет быть полезной мне.
4116
А что не сможет быть полезной мне,
Она жалеет, но не о весне.
И невозможна общая постель.
Осталось ей лишь пять прожить недель.
И тут она слезы не утирала.
А дело в том, что Рада умирала.
«Оплачено вперёд за целый год.
Там превосходно. Радость и уход.
И там, в яслях ближайшего прихода,
У нас есть дочь. И скоро ей три года».
Вернее, тут она проговорилась.
Прошло три дня, и мне она открылась.
И в стёкла рамы всё стучал жучище.
И думал я: «А воздух к ночи чище».
4115
И думал я: «А воздух к ночи чище».
Тут размышленье было не для пищи.
Она ложилась, мысль не пробуждая,
И кровь мою во мне не возбуждая.
Или сидела у телеэкрана,
Сказав, что у неё на сердце рана.
А я в неё влюбился беспредельно.
Мы были вместе. Но легли отдельно.
Как в притчах мудрых сказок Насреддина,
Она тут всё и выдала едино.
И вместе с тем, какой-то уязвимой,
Серьёзною, с душой неколебимой
Она теперь была мечтой ко мне.
Я вспомнил всё, и тени на стене.
4114
Я вспомнил всё, и тени на стене.
Такой она была теперь ко мне.
И Ватикан. Всё это неспроста.
Архитектур старинные места.
В парламенте мы видели ливреи.
И все прошли музеи, галереи.
Я рассказал буквально обо всём.
Здоровы все. Да и в порядке дом.
Так мы живём. Но тут не в этом дело.
Она теперь о нас всё знать хотела.
И речь серьёзно дальше повела.
Да и спросила, как мои дела.
И ей сказал я: «Не стерпеть. Жарище».
И там подбрасывал я хворосту в кострище.
4113
И там подбрасывал я хворосту в кострище.
Стояла ночь. И я сказал: «Жарище».
«А я тебя увидеть захотела».
Я прилетел. Вхожу. «Так в чём же дело?»
«Письмо получишь, сразу выезжай.
Я жду тебя. Скорее приезжай».
И вот я получил письмо из Рима.
Подумал я, что время повторимо.
«Мы встретимся ещё».  -  «Уж не придётся.
Лет через десять, если доведётся,  -
Она вздохнула.  -  Это нам урок».
И у костра дул лёгкий ветерок.
И я сказал: «Дымится топорище».
И там подбрасывал я хворосту в кострище.
4112
И там подбрасывал я хворосту в кострище.
Мы вышли в сад. Там воздух много чище.
То время и тревожное, и злое.
Не вспоминать старался я былое.
И убеждённой в верности, с терпеньем,
С желаньем полным, стонами и рвеньем,
Теперь она мне сердцем отвечала.
Мы пили чай. А радость не молчала.
И жареные ломтики с дымком
Мы ели. Пили кофе с молоком.
На голове красивая заколка.
Она встаёт. Халат на ней из шёлка.
Да и глазел на нас с окна жучище.
Он там сидел. Там воздух много чище.
4111
Он там сидел. Там воздух много чище.
Да и глазел на нас с окна жучище.
Уж не вернётся больше никогда
Тех прежних дней далёкая страда.
И привлекало, грело и манило
То, что с годами нас не изменило.
Так в ней всё было просто и понятно.
И мне мужчине зрелому приятно.
И ждут их дальше слава и почёт.
Уж и вели они на пальцах счёт.
И не смотря на то, что наши внуки
Уже большие, я любил науки.
Всё то, что с нами тут происходило
Любовью (а о ней мечтал я) было.
4110
Любовью (а о ней мечтал я) было
Всё то, что с нами тут происходило.
И свет ушедшей в лету старины,
И боль обид, и ужасы войны.
И знали мы, что всё здесь не случайно.
И в организм ко мне входила тайна.
Моё к себе прижав большое тело,
Она сказать мне многое хотела.
О, сколько чувств в себе она сдержала!
Она почти безжизненной лежала.
Мы до утра принадлежали вечному.
И не поддались образу беспечному.
Такого я и в снах не ожидал.
И вот что я тогда в ней угадал.
4109
И вот что я тогда в ней угадал.
Такого я и в снах не ожидал.
Да и в такой божественной кровати.
Заметьте, при шикарной этой стати.
И в этом ли мне грезился удел?
Удерживаясь тем, что есть предел,
Тут мне она отдаться захотела.
И чувственность всеопытного тела,
И внешне относительная вялость.
Терпенье в ней с желаньем состязалось.
А за окном и ветрено, и вёдро.
И твёрдо плотно сложенные бёдра.
Во взгляде этом преданном и милом,
Ещё недавно грустном и унылом.
4107
Ещё недавно грустном и унылом,
Во взгляде этом преданном и милом.
Потом она приятно подушилась.
Идя в постель, она ещё сушилась.
Испытанная временем жена.
Могучесть в бёдрах. Да и грудь полна.
Я спину тёр ей как заправский муж.
Развеселились. Посетили душ.
Она сказала: «Вот уж и потеха!»
Дня три разрыв. Потом я к ней приехал.
Довольно долго с ней мы не общались.
Мы встали. Улыбнулись. Попрощались.
Я обернулся, сильно поднатужась.
И там боролись, и сопя, и тужась.
4106
И там боролись, и сопя, и тужась.
Два петуха. Я посмотрел. О, ужас!
Хотя как будто всё и получилось.
Ан нет! Чего-то всё же не случилось.
Ну, а она берёт его рукою.
Я не спешу с оказией такою.
И на плечах войны идущей раны.
А за окном надменные тираны.
Её невинность. Но хочу я кушать.
И та девчушка. И её мне слушать.
На фоне зданий старых, не высоких,
На том вокзале в этих днях далёких,
Где я смотрел в оконное стекло.
Меня туда безудержно влекло.
4105
Меня туда безудержно влекло.
И я смотрел в оконное стекло.
Да и всё ближе, ближе, ближе, ближе.
«Погасим свет?» А я всё ниже, ниже.
И нам буфетчик говорит небрежно.
А я томлюсь, и грудь сжимаю нежно.
И в суть её горячую вникаю.
И истекаю. Внутрь ей проникаю.
И мы взялись, не мешкая, за дело.
И в тот же миг она его задела.
И я хочу ей, как тогда, признаться.
Пятнадцать мне. Ей снова восемнадцать.
Буфетчик смотрит, мыслью удосужась.
Но действие столь странное. О, ужас!
4104
Но действие столь странное. О, ужас!
Стоит буфетчик, мыслью удосужась.
Четвёртый час. Мертво всё, полусонно.
Романс поют там где-то приглушённо.
Прошёл экспресс. И всё. И тишина.
И всё молчит. За окнами луна.
Уж было поздно. Кто-то шёл к столу.
Мы разместились прямо на полу.
И на буфете русский самовар.
Мы на вокзале. Притемнённый бар.
Но вот такого, как когда-то, нет.
Везде веселый яркий льётся свет.
Когда такси к вокзалу нас везло,
Взглянул я во фронтальное стекло.
4103
Взглянул я во фронтальное стекло,
Когда такси к вокзалу нас везло.
Давай поедем снова на вокзал.
Всё сразу прояснилось. Я сказал:
«Иное что-то в годы убежало».
Но всё не то. Не это нас сдержало.
И, завершив всю эту канитель,
В гостинице ль, иль вот, ложась в постель,
Тогда ли, или тут, в ближайшей роще,
Вернись былое, было б много проще.
Была тогда ты другу отдана.
И если б вот теперь опять весна.
Ну, хоть бы просто так, от сущей лени,
Подставила б ты мне свои колени.
4102
Подставила б ты мне свои колени,
Вернись в угар вчерашних поколений.
Из прошлого мы с ней желанья просим.
На те места уже ложится осень.
Пытаемся вернуть себя опять
Туда, в былое, повернувшись вспять.
Я отвечаю: «Дети и жена».
«Давай уедем»,  -  говорит она.
И мысль ко мне чудесная пришла.
Она же всё прошедших чувств ждала.
Она ко мне садилась на колени.
Мы с нею были целый месяц в Вене.
Я не сумел. Прошло ведь столько лет!
Она молчала гордая в ответ.
4101
Она молчала гордая в ответ.
Я к ней хотел приблизиться. Но нет.
И уж жива ль основа той основы.
Всё повторилось. К дружбе мы готовы.
И радость переполнила сознание.
Везде вдвоём. Средь нас воспоминания.
Неделю мы уж с ней живём, обедаем.
Мы встретились в гостинице. Беседуем.
Друзьями по работе обожаемая,
А так же всеми всюду уважаемая.
Пейзаж висел старинный там: «О, море!»
По-прежнему поёт и пляшет в хоре.
И мы в гостинице. Всё в той же чудной Вене.
И кто бы тут уж с ней не смог на сене!..
4100
И кто бы тут уж с ней не смог на сене!..
Симпозиум там был в то время в Вене.
А вот за них до смерти мы в ответе.
Она уже вдова. Большие дети.
Где нас свела судьба?.. Неважно. Там.
А вот и встреча. Жизнь влечёт к мечтам.
Я развязал себе и ум, и руки
И потому, возможно, что в науке
Я преуспел. Но нет в природе счастья.
В работе успевал я в некой части.
А ведь наука это просто мука.
Семью имел. Детей. Четыре внука.
И жил я много лет сам по себе,
Отдавшись злому року и судьбе.
4099
Отдавшись злому року и судьбе,
Я жил тогда, и верил лишь себе.
А это уж не вымысел, а факт.
Да и свершился между нами акт.
Свершения желанного в судьбе
Хотелось мне тогда. Да и тебе.
Хотелось встретить радость самому.
А потому, что здравому уму
Дана душа. Да и она чиста.
Твои мне грудь и руки, и уста.
И как я буду дальше без тебя.
Ведь я родился эту жизнь любя.
Совсем передоверившись тебе,
Отдался я проказнице судьбе.
4098
Отдался я проказнице судьбе.
И потому я верен был тебе.
Мне посмотреть на Раду не дадут.
И уж меня на дыбу поведут.
И на тебя он тростью указал.
Пришёл вандал и осквернил вокзал.
И ничего такого больше нет.
И жизни нет. Да и вокзала нет.
И вот тебя уже на свете нет.
Я потерял тебя в пятнадцать лет.
Что подтверждает этот приговор.
Таков уж он, арийский хам и вор.
И послужили тут они тебе.
И благодарны были мы судьбе.
4097
И благодарны были мы судьбе.
Да и служили мы тогда себе.
Я руки у камина долго грею.
Потом зажгу свечу и подобрею.
И я тебя к себе тогда привлёк.
А мир горел как в печке уголёк.
Не удалось мне удержать рыданья,
Когда душа не вынесла страданья.
В помаду, чтоб нежнее были губы,
В матрасы, парики, перчатки, зубы,
В коробочки для кофе и для чая,
В живой товар любого превращая,
Россия и подростков, и девиц
Вела на посрамленье наглых лиц.
4096
Вела на посрамленье наглых лиц
Россия и подростков, и девиц.
И подкосила нас судьбы коса.
И пальцами курчавые власа
Срывала. Да и плед, и башмаки
Небрежными касаньями руки
Срывать не помешал им даже Бог.
И с нас снимали кожу для сапог.
И трубы до небес из кирпичей,
И газ, что испускали в грусть очей.
И загоняли в тюрьмы города,
На бойню уводили как стада
Захватчики во тьме ночных станиц.
И скорбь пронзала грусть печальных лиц.
4095
И скорбь пронзала грусть печальных лиц.
Захватчики во тьме ночных станиц,
Бесчинствуя, искали утешенье
Апофеозом в радости свершенья.
Была ты там других куда смелее,
И сердцем, и душою веселее.
На том вот тут не прекратилось горе.
Отец твой был расстрелян ими вскоре.
Твоя мне жизнь была дана в наследство.
И за моё страдальческое детство
Она была мне высшею наградой.
Цыганку от рожденья звали Радой.
Что отдалась мне в качестве награды.
И благодарен был я чувствам Рады.
4094
И благодарен был я чувствам Рады.
И отдалась мне в счёт она награды.
И я познал мир светлый и большой.
И ей отдался тоже всей душой.
И унеслись мы с нею в Буркенштат.
А там бессильны опусы цитат.
И я шепчу: «Прости! Ах, ты прекрасна!»
И жадно так, и нежно так, и страстно
Я придаюсь об этом разговору.
И с этих пор в любую жизни пору
Любить и быть желанным и любимым
Мы ищем способ с тем неповторимым.
Сбегались люди там, где были склады.
Да и искали пищи и услады.
4093
Да и искали пищи и услады,
Сбегаясь, люди там, где были склады.
Был голод. Я давно не ел котлет.
Ей восемнадцать. Мне пятнадцать лет.
Война тогда уж по миру брела.
Луна за тучу медленно зашла.
Она была слегка навеселе
В кромешной тьме и в первозданной мгле.
А глазу видеть милую милей.
Душе терпимей, сердцу веселей.
Ночной вокзал нас к вечности понёс
И под гудки и лязганье колёс.
Взорвав мосты и осквернив поля,
Пришельцы шли своей услады для.
4092
Пришельцы шли своей услады для.
И в то же время души веселя.
Эффект испуга в эросе простой.
Но я не знал, что это сухостой.
И это был той радости венец.
И вот конец. Он входит, наконец.
И всех богов притом восточных славит.
Ну, а она туда поглубже давит.
Как говорится, это не рожать.
Познав оргазм, мы будем продолжать.
Потом я извинился три раза.
Минула вечность, я открыл глаза.
Ну, а она меня за всё простила.
Земля уже возмездие растила.
4091
Земля уже возмездие растила.
И тут она меня за всё простила.
Да, уж она от страсти чуть не сцыт.
Помочь рукой ей мне мешает стыд.
Ах, не согнулся б только он в дугу.
Стараюсь я, стараюсь, как могу.
Но нелегко впервые протыкать.
Она всё стонет. Просит проникать.
И он взорвался порохом в стволу.
И оказался с ней я на полу.
Я снял под блеском сказочной луны
Поддёвку, куртку, лифчик и штаны.
И мы слились тут с нею цели для.
Июльский вечер выкрасил поля.
4090
Июльский вечер выкрасил поля.
А мы слились тут с нею цели для.
И, как могу, туда я проникаю.
Я в темноте её уста алкаю.
Она мне шепчет: «Не спеши, нежней».
Касаюсь я её ещё нужней.
Я плоть ищу рукой второй свободной
Её груди приятной и угодной.
И я её увидел нежный рот.
Она ещё подвинулась вперёд.
И стон меж нами. И горят уста.
И вот берёт она его в перста.
Меня тогда на больше не хватило.
Луна сквозь тополь землю осветила.
4089
Луна сквозь тополь землю осветила.
Меня тогда на больше не хватило.
Я дырочку в трусах её ищу.
Да и, от страсти млея, трепещу.
Она с какой-то целью. Но с какой?
Мы как в огне. Она его рукой
И провела сквозь ночи волоса.
И раздаются в небе голоса.
В руке моей трусов её резинка.
Живые губы. Талия тростинка.
Мы чувствуем желанья половые
Впервые. Как и я, она впервые.
Она всё ближе, ближе. И ко мне.
Теней я вижу блики на окне.
4088
Теней я вижу блики на окне.
Она всё ближе, ближе. И ко мне.
Впервые пробудился мой щенок.
Её рука легла меж наших ног.
И жар любви в моей возник душе.
Лежим. Мне зябко. Холодно уже.
И мы, прижавшись у стены, в углу
Застыли. Спят цыгане на полу.
Она опять повторно захотела.
Тепло её нетронутого тела
Я постигал с волнением, признаться.
Пятнадцать мне. А ей уж восемнадцать.
И звёзд уж загорелись ярко свечи.
И вот я сжал её худые плечи.
4087
И вот я сжал её худые плечи.
Уж ночь. Горят в окне созвездий свечи.
И ели мы с расчётом, понемножку.
И мы меняли вещи на картошку.
И пополняли тем своё меню,
Отдав подушку или простыню
За хлеба шмат. Порой и одеяло
Мы отдавали за кусочек сала.
Влезали мы в одежды пассажира,
Чтоб съесть хотя бы хлеба. Пусть без жира.
И без неё я счастья не имею.
И с этих пор я от неё немею.
В тот вечер и вошла она в меня
Свободно и легко к исходу дня.
4085
Свободно и легко к исходу дня
В тот вечер и вошла она в меня.
Неплохо утонуть бы в алкоголе
Вот от такой в душе несносной боли.
Хотя взглянуть с обратной стороны,
Так хорошо, что хоть снимай штаны.
И, может быть, в каком-то даже смысле,
Тут сон меня навёл на эти мысли.
И думать я об этом и не смею.
Но мне везло. Жены я не имею.
Я холостяк и страшный хохотун.
И я проснулся. Я медведь-шатун.
Скрывать ничто я там не смог, и нечем
В тот первый роковой наш тихий вечер.
4084
В тот первый роковой наш тихий вечер
Ничто скрывать я не сумел, и нечем.
Да пусть хромая, ноги поднимая,
Уж ты б ходила, может, и хромая.
Лечились мы б. Пилюли б принимали.
И лучше, думал я, чтоб нас поймали.
И скрылись там мы людям всем в отместку.
Бегут врачи. А мы по перелеску.
Недалеко от леса шла дорога.
Мы убежали. Я тебе подмога.
Удар. И в страхе выбежал народ.
Назавтра в жизни резкий поворот.
В тот самый наш последний тихий вечер
С тобою в споре крыть мне было нечем.
4083
С тобою в споре крыть мне было нечем
В тот самый наш последний тихий вечер.
И потакать мне надо бы кончать.
Уж и на маму начали рычать.
И не послушны, грубые, смешные.
Баловники. Посмешища лесные.
А как ревут. Не закрывают рты.
И разорвёт им зелень животы.
И где-то огурцов наворовали.
Уж сорванцы. Орехи посрывали.
Она же мне: «Ну, разве это дети?»
«Как не люблю?  -  Подумал я.  -  А эти?»
Она мне так потом уж и сказала:
«Детей не любишь. Радуешь их мало».
4082
«Детей не любишь. Радуешь их мало».
Потом она мне так вот и сказала.
Плыла уже вечерних туч завеса.
Случайность, говорите, в гуще леса?
И тут вниманье ей я уделил.
Она ко мне. А я и завалил.
Какой же ты тогда тут, к бесу, вождь.
Упал я в лужу. Был намедни дождь.
«А это что? Безмозглая ты мразь!
А руки мыл?  -  спросила строго,  -  Ась?!»
И назвала меня впервые папой.
Я не сказал, что ты толкнула лапой.
Толкнула ты меня тогда рукой.
И говоришь: «Ты душу упокой».
4081
И говоришь: «Ты душу упокой».
Меня тогда толкнула ты рукой.
Жизнь стала горькой. А была медком.
И всё пошло с той ночи кувырком.
И он тебя у стенки придавил.
Тот паровоз, что сам себя явил.
И вот детей мы стали наживать.
И стали жить. И жить, и поживать.
И друг пред другом в чувстве повинились.
А, подружившись, там и поженились.
А я бродил. Я обходил дубы.
Считал себя я баловнем судьбы.
Но слёз притворно всё ж ты не роняла.
И ты меня в той радости уняла.
4080
И ты меня в той радости уняла.
В счастливый час покой ты сохраняла.
Всё было чинно. Лучше, чем тогда.
Вот и живём. И если б не беда.
Никто из нас не ляжет без спиртного.
Надстройка трезвость. Алкоголь основа.
Я комаров в озленье отгоняю.
И всё равно я выпивкой воняю.
Да и реву до неприличных слов,
Изображая выпивших ослов.
А к вечеру пойду к реке напиться.
Ну, а проснусь, так нужно ж окропиться.
Заснули дети. Их не беспокой.
И ухожу я тут же на покой.
4078
И ухожу я тут же на покой.
Заснули дети. Их не беспокой.
От страха я тогда чуть не усрался.
Я босиком на цыпочках подкрался.
И спит и тот, кто дремлет в карауле.
Луна за тучей. Все уже уснули.
Цыплёнка бок. Всё в звёздах было небо.
И сала шмат. И две буханки хлеба.
И колбасы кусок из свежей крови.
Язык в желе обваренный коровий.
Я там украл ещё и заливное.
Ходили мы, мне помнится, в ночное.
И яблони тогда уже цвели.
И дни у нас удачные пошли.
4077
И дни у нас удачные пошли.
И яблони тогда уже цвели.
Не сплю я днём. Без сна проходят ночи.
И всё в моче. Уж нету больше мочи.
Свою любовь, как могут, выражают.
А дети тоже маме подражают.
Нет у неё держания мочи.
И никого не встретишь ты в ночи.
Сменю постель. Там вижу я опилки.
Схожу я лучше утром к лесопилке.
А были ведь порывы хороши.
И половинки мы одной души.
А дети нас и шибче, и смелее.
Я, как отец, к ним строг. Она  -  жалея.
4075
Я как отец к ним строг. Она  -  жалея.
А дети нас и шибче, и смелее.
От заговора, сглаза и молвы
Найти бы нам кореньев и травы.
Схожу я к волку. Пусть он где-то вор.
Я поведу с ним нужный разговор.
Да вот беда. Нарушена душа.
Голубку жалко. Телом хороша.
А за детьми уж я и не гляжу.
Кто принесёт? За Машей всё хожу.
Неделя уж, как ничего не ели.
Совсем зачахли. Телом похудели.
Так где ж мне взять целебный яд цветочка?
Достаточно. И хватит. Всё. И точка.
4073
Достаточно. И хватит. Всё. И точка.
Так где ж мне взять целебный яд цветочка?
Чтобы в надежде вечной не судачить,
Я и детей тогда учил рыбачить.
Достанешь лапой. Будь здоров, милок.
Прибьёшь какую в тихий уголок.
А дальше пруд. Там берега изгибы.
Вблизи река. И в ней немало рыбы.
Ликует вся медвежья сторона.
Двойняшек подарила мне жена.
Из нашей ты, из западной породы.
Несложными твои случились роды.
А я дремал у речки. В мире ночь.
И родилась у нас с тобою дочь.
4072
И родилась у нас с тобою дочь.
А, помнишь, вечер? Нет, была уж ночь.
Не в цирк ли вот на службу к ним податься?
Людям на милость надо бы отдаться.
Себя ль за зад холодный покусать?
Прилечь ли, что ли, лапу пососать?
Грустны леса. Не зеленеют нивы.
Малины нет. Да и грибы червивы.
Задули ветры. Некуда идти.
Позанеслись дороженьки-пути.
К тому ж и год мой брачества прошёл.
Медведицы себе я не нашёл.
Удачливым ли был я по судьбе?
И вот я строю лежбище себе.
4071
И вот я строю лежбище себе.
Я вспомнил всё, что встретил я в судьбе.
И не брала меня тогда тоска.
И сыр рокфор в прожилках коньяка.
Душистое, как утро, пью вино.
Её водил я в порное кино.
За первой ночи чудные моменты
Потом платил я долго алименты.
Всё источилось в принцип рококо.
Она кружилась в небе высоко.
А вечер гнал закатные часы.
Я слушал пенье вольное попсы.
Ещё не знал я о своей судьбе.
И вот я строил лежбище себе.
4070
И вот я строил лежбище себе.
Ещё не знал я о своей судьбе.
Ведь есть попросят снова, черти эти!
О, дети! Дети! Где же вас подети!
Она была мне другом и женой
И тою, и прошедшею весной.
Бывает то, чего и не бывает.
Всё остальное где-то пребывает.
Я помню только этот с нею спор.
За всё моё упорство и напор
Я ей за всё, за всё v8d благодарен.
А жизни час он скор. И он коварен.
И видел я сей жизни смысл в борьбе.
Ах, как я предан был тогда судьбе!
4068
Ах, как я предан был тогда судьбе!
И видел я сей жизни смысл в борьбе.
И вниз уже я больше не глядел.
О, я от страха чуть не обалдел.
Сорвался и смотрю  -  вокруг река.
Мгновение, и я уж у крюка.
Торопятся, щекочут, выгибаются.
А как сосут! Взахлёб. И улыбаются.
Жучишечки мои вы, иностраночки.
О, сорванцы! О, вы мои засраночки!
Тут вечер над рекою проскрипел.
Лишь только ты жужжалочку пропел,
Она пред очи. О, смирись, страданье!
И вспомнил я той встречи ожиданье.
4067
И вспомнил я той встречи ожиданье.
Был вечер тихим. И ушло страданье.
«Люби меня, как я люблю тебя.
Хочу тебя. Хочу одну тебя».
Говно коровье. Прелесть. Объеденье.
Такие крошки! Чудо! Загляденье.
Оно по уши. Третий на мели.
Там трое их. И сразу поползли.
Я родила. Я вся обновлена.
Приподнимаюсь и гляжу. Она!
И говорю: «А что и почему?»
Темно. И я дороги не пойму.
Ах, Господи! Ты радость призови.
И гибнувшей я слышу зов любви.
4066
И гибнувшей я слышу зов любви.
И чей-то голос: «Радость призови!»
Проснулся. Никого не нахожу.
О, тварь! Вернётся пусть. Уж засажу!
А, вишь, сама на сторону гребётся.
То то, то сё. То мышь в полу скребётся.
«Ах, как я рада!»  -  «Ну, а я как рад!»
И едет подлечиться в Говноград.
И будет мне долдычить и гвиздеть.
И я тут на другую стал глядеть.
Я даже перестал ходить к одной.
А эта притворяется больной.
О, сука! Распоганое создание.
Живу я в вечной муке ожидания.
4065
Живу я в вечной муке ожидания.
Скучаю. Ах, поганое создание!
И бьётся сердце бешено в груди.
А ты мне только больше не дринди.
Всё мечется. Нас ищет по сцулям.
Долдычет что-то, лазя по щелям.
«Кого?»  -  «Ну, эту... Женщину... дуду».
«Ты что тут?»  -  говорит. А я: «Я жду».
Огромный, да и в спину стук, да стук,
Передо мной мужик, жучище, жук.
И вдруг  -  что вижу?! Мама, я рожу!
И предвкушаю радость. И вхожу.
И чушь я тут прекрасную несу
Былой мечты в безвременья лесу.
4064
Былой мечты в безвременья лесу
Я песнь мурлычу. Просто чушь несу.
Да и, к тому ж, на солнышке лежу.
И где-то слышу: «Жу! Мои вы жу!»
И грудь давать не надо пацанам.
Говно там прямо льётся по стенам.
А я остался ожидать вестей.
Она пошла туда рожать детей.
И я от гнева ревности дрожу.
«Сходи!  -  сказал.  -  А я тут полежу».
С такой любви в полёте кругозора
Чуть не сошёл с ума я от позора.
И прослезился, всех касаясь точек.
И завязал на два узла платочек.
4063
И завязал на два узла платочек.
И прослезился, всех касаясь точек.
Я возвращусь и сам уж и всажу.
Детей увижу. Песню прожужжу.
Она мне: «В туалет я ухожу».
И я взбешён, и слов не нахожу.
Она: «Сейчас. Вот только я рожу».
Я замахнулся: «Морду размозжу!»
Ну, а она: «Ты жди. А я схожу».
Я весь от гнева ревности дрожу.
Не первый раз я в эту щель вхожу.
«Не от тебя. Я и другим служу».
Так быстро? И конец мой навису.
Ответственности я ведь не несу.
4062
Ответственности я ведь не несу.
«Так быстро?» И конец уж навису.
И я с разгону глубже захожу.
Вошёл. И вот она кричит: «Рожу!»
А я как можно далее вхожу.
И тут в упор я ей в глаза гляжу.
Зачем же я сюда и прихожу?
Естественно. За этим я слежу.
Она мне снова: «Жу. Жу-жу-жу жу».
А я в ответ: «Потомство заложу».
И я и слов других не нахожу.
И вот уж я постыдно ухожу.
Я снова к ней. Она таращит очи.
Пришёл итог. И нету больше мочи.
4061
Пришёл итог. И нету больше мочи.
А я смотрю  -  она таращит очи.
И я уже мучительно дрожу.
И всё я ей никак не засажу.
И уж ни в чём не чувствую стыда.
«Нашёл?  -  она спросила.  -  Нет ли, да?»
Смотрю  -  а я на ней уже лежу.
Она: «Жу-жу». И я: «Жу-жу, жу-жу».
Любви моей неизлечимой цель
С пронзительным её названьем: «Щель».
В том узком коридоре помещения
Улыбка и растерянность смущения.
Она мне снова, помнится: «Да, да».
Былое не вернётся никогда.
4060
Былое не вернётся никогда.
И я подумал: «Это верно. Да.
Не мни ты мне пушистую жужу».
Она же: «Так ведь я с тобой дружу».
А я ей: «Дай. Я сам и засажу».
Ну, а она: «Опять не нахожу».
Я показал. И далее лежу.
Она вторично: «Я уж погляжу».
Я снова ей: «Я там не нахожу».
«Лежи»,  -  себе я думаю. Лежу.
Да и молчу. Потом к ней подхожу.
И говорю: «Тебе я покажу».
Когда она меня взяла за плечи,
Я думал, что уж крыть мне будет нечем.
4059
Я думал, что уж крыть мне будет нечем.
И тут она меня взяла за плечи.
И всё. Молчу. И больше не жужжу.
Ну, а она: «Жу-жу. Жу-жу. Жу-жу.
Не думай. Я ещё и погляжу».
И долго так я перед ней лежу.
Такая вот выходит ерунда.
Она мне снова: «Да. Да-да. Да-да».
«Так всё-таки туда я засажу?»
И тут я дважды ей: «Жу-жу. Жу-жу».
Она мне сразу тоже: «Жу-жу-жу».
Ответила. А я ещё лежу.
Потом молчим. Потом она мне: «Да».
А губы  -  изумрудная вода.
4058
А губы  -  изумрудная вода.
Я «жу» сказал. Она сказала «да».
Травить лишь сердце бедное своё,
Описывая прелести её.
Там Паучихи, Бабы-Бабарихи.
И все уж собрались у Комарихи.
И комары. К тому ж и пауки.
И всё тут этим сказано. Жуки.
Да что там говорить! Она  -  она.
Она была свежа, да и черна.
Весной, конечно, превосходным маем.
Всё это было там вот, за Дунаем.
В тот превосходный майский тихий вечер
Я отогрел ей вздрогнувшие плечи.
4057
Я отогрел ей вздрогнувшие плечи
В тот тихий задунайский майский вечер.
И пусть меня поймут мои друзья.
Червь точит грудь. Уж задыхаюсь я.
И удавлюсь я как безглазый бяк.
Повешусь я как в удочке червяк.
И я встаю опять на табурет.
Её презреньем до смерти согрет.
Мне избежать несчастья кто поможет?
И червь сомненья душу целью гложет.
И вот с крючка тогда я и сорвался.
Но кто тут я? Я тут засомневался.
Тогда, в тот тихий и чудесный вечер,
Я отогрел её худые плечи.
4056
Я отогрел её худые плечи
Тогда, в тот тихий и чудесный вечер.
Ах, море! Я войду в него как в сушу.
Не в голову, не в сердце, и не в душу.
И изнутри начну себя точить.
И душу я надумал тут лечить.
Мы будем жить с тобой одной душой.
Я маленький. Но в чувстве я большой.
И всей душой в тебя я и влюблюсь.
Ты человек. В тебе я поселюсь.
Ах, эти черви! Все они в говне.
Ползли мы, помню, где-то по стерне.
Природа, если ей заняться нечем,
Напоминает нам тоскливый вечер.
4055
Напоминает нам тоскливый вечер
Природа, если ей заняться нечем.
Попался мне, считай, что ты потеря.
Я бог земли. И я страшнее зверя.
Люблю червей. А мух люблю не очень.
И утром, днём, да и к приходу ночи
Мне без любви уж вовсе невозможно.
Но жить, любя, мой друг, конечно, можно.
Я не уйду с улыбкой, семеня.
Получишь сразу сдачу у меня.
И ты меня хоть палкою ударь,
Но я уже не просто божья тварь.
Моя любовь, она равна гордыне.
И по ночам она со мною ныне.
4054
И по ночам она со мною ныне.
Моя любовь. Она равна гордыне.
И кулебяку с привкусом грибов
Люблю я есть у дремлющих дубов.
Она воняет разложеньем фторов
Своих же сфер, своих же рецепторов.
Меня переполняет сутью знаний
Мечта моя при помощи стенаний.
Туда, куда сама себя ведёт,
Она туда меня и приведёт.
Кому-нибудь когда-нибудь в угоду
Ей ускорять и замедлять природу.
А созерцанье принцип у меня.
Не жду успокоенья я средь дня.
4053
Не жду успокоенья я средь дня.
Суть созерцанья принцип у меня.
А также нам полезно и волнение.
Тут наше с вами к месту будет мнение.
Идёт война. Война идёт народная.
И гибнет состояние природное.
Поражено всеместными эксцессами
Оно, да и военными процессами.
И нового посева ожидающая,
И по земле без устали блуждающая.
Внутри от глаза творческого скрытная.
Тверда снаружи. Круглая и сытная.
Большой секрет. Она такая, дыня.
И вся её нездешняя гордыня.
4052
И вся её нездешняя гордыня.
Уж до чего секретна с виду дыня.
Жрецами, мудрецами и рабочими
Являемся и мы не в пику с прочими.
Чтоб нас оставить тут без дел практических,
Не появился ли корабль космический?
Где полон мир причин катастрофических
И римских, и персейских, и мифических,
С тех памятных времён печально-греческих,
И в предках, и в потомках человеческих.
Людей при не совсем удачном случае,
Конечно, он и радует, и мучает.
Тот дивный миг всепамятного дня.
С тех пор уж он не балует меня.
4051
С тех пор уж он не балует меня,
Тот дивный миг всепамятного дня.
И на Олимп немедленным вхождением
Я поспешил убитый Возрождением.
И Фридманы, и Кацманы, и Губерты,
Марголины и Лифшицы, и Шуберты
Теперь уже не помнят песен Моргана.
Природа обескровлена и вздёргана.
Для будущей субстанции деления
Она не лишена распределения.
Не только от по грунту восхождения
Впервые нас терзали наваждения.
Душа, как прежде, чувствовала боль.
И ей ты это чувствовать позволь.
4050
И ей ты это чувствовать позволь.
Душа, как прежде, чувствовала боль.
И не деленьем я зову в своячество.
Она уже совсем другого качества.
Переписать готов я строки наново.
И вспоминаю я былое заново.
Для червяка простое и привычное,
И, вместе с тем, и в чём-то необычное.
И всё такое. Ах, и я хорош!
Переливанье, вздрагиванье, дрожь
Я принимаю за нравоучение
И наших тел крученье и верчение.
Дороже боль сердечного тепла
И оттого, что к нам любовь пришла.
4049
И оттого, что к нам любовь пришла,
Дороже боль сердечного тепла.
Да и другое самовыраженье.
Полёт, паренье, вечное движенье.
Вот плавно я ударил по волне,
И сотни сфер рождаются во мне.
И землю я толкаю сапогами.
И потому я двигаюсь ногами.
А как червяк, я прочен на разрыв.
Я погрузился в творческий порыв.
Ах, ты мне думать всё-таки позволь.
И вдруг в тот миг почувствовал я боль.
Нам оттого, что уж мечтать довольно,
Жизнь непомерна радостна. Но больно.
4048
Жизнь непомерно радостна. Но больно.
Она светла, возвышенна и вольна.
Она поможет меньше нам страдать.
Как говорится: и ни взять, ни дать.
Стремиться в час зари не перегнить
И ночи непредвиденная нить.
Как и перо без Пушкина руки,
Так без неё слоны и червяки
Способны добиваться ль своего?
Имеющие всё и ничего.
И он порыв к движению. Червяк.
И он любовь. На вид он скользкий бяк.
Для одоленья недуга и зла
Нужна любовь, что жгуча и светла.
4047
Нужна любовь, что жгуча и светла.
Так думал я. И думал я без зла.
Из мест вселенной дальних и глубоких,
Да и безруко ножко-кривобоких,
И всех иных, игольчато-кусатых,
Гостей дождёмся члено-полосатых.
Тем добиваясь новых скоростей,
Мы ждём к себе из Космоса гостей.
И напеваем песенки Крутого,
Идя гулять вдоль берега крутого.
Смогли б носить ли фрак и башмаки,
О том мечтать могли лишь червяки.
Жить с головой легко. Плоть не устанет.
И нам тогда опять всё ясно станет.
4046
И нам тогда опять всё ясно станет.
Червяк в то время думать снова станет.
И в этом жизнь, естественно, права.
Рукам нужна, конечно, голова.
Мы будем руки пробовать сгибать,
Чтоб там быстрее почву разгребать.
И мы тут в дар тогда получим руки.
И изучать продолжим мы науки.
Пускай всего лишь для эксперимента
Ещё первее этого момента.
То будет с нами, не теперь, потом.
И поведём беседу мы о том.
Мой брат, когда мы сядем у огня,
То ты простишь за всё, за всё меня.
4045
То ты простишь за всё, за всё меня.
И сядем мы с тобою у огня.
Ну, а ещё зачем-то о Финляндии
Речь будем мы вести. И о Червляндии.
Всем телом сразу вместе и подряд
Тогда уж черви и заговорят.
А в прошлом, как мы знаем, было слово.
Червяк услышит дальний гул былого.
Где мир уже растянут и извит,
Кольцом считаться будет всякий вид.
Замкнём собою времени кольцо,
Взяв прошлое, ему взглянув в лицо.
Из нас любой и каждый думать станет.
Я верю в это. Этот миг настанет.
4044
Я верю в это. Этот миг настанет.
И каждый червь об этом думать станет.
И, не погрязнув в канцелярских путах,
Займём тогда места мы в институтах.
Передадут нам свой земной устав
Повсюду люди, от себя устав.
И новый цикл вселенский будет начат,
Когда везде поселимся мы, значит.
Ну, а что будет с Космосом потом,
Ещё я думу думаю о том.
Червя я без зубов и не кусатая.
Во мне структура кольцо полосатая.
У вас причины нет винить меня
За то, что есть прохлада у огня.
4043
За то, что есть прохлада у огня,
У вас причины нет винить меня.
Я вижу, в окнах гаснут огоньки
На зорьке летом около реки.
Уже природа предо мною вся.
Иду на ловлю щук и карася.
Не зная, как рыбак крючок берёт,
Тогда я шёл решительно вперёд.
Хотя имел ли я на это право?
А, в самом деле, я склонялся вправо.
И я не так, как нужно, прогибался.
Я сообщу вам, как я улыбался.
Я расскажу, чешуйками звеня,
Что и обиды нету у меня.
4042
Что и обиды нету у меня,
Я расскажу, чешуйками звеня.
Уж отдохнул я. И вперёд пошёл.
Я в землю вбил бревно и сделал стол.
Когда ползёшь к резвящейся звезде,
Ты так устроен, что живёшь везде.
А грунт? Из всяких он бывает мест.
За горизонт ты глянул и окрест.
Над мишурою мелочной привстав,
Ты изменяешь почвенный состав.
Уж ты раздет до майки и трусов
Через каких-то несколько часов.
Как говорится: млея и горя,
Любовь живёт себе благодаря.
4041
Любовь живёт себе благодаря,
Как говорится, млея и горя.
И похвалить за это нас уместно.
Тут мыслишь широко и повсеместно.
Ты вряд ли здесь останешься живой
При управленье только головой.
Процесс движеньем так и называется
Лишь потому, что гордо извивается
Червяк. А ты не поддавайся панике.
Нет сложной в мире более механики.
И вместе с тем по конусу вращается
В нём голова. И шея сокращается.
Та мысль, что и по синусу идёт,
И в прошлое сознание ведёт.
4040
И в прошлое сознание ведёт
Та мысль, что и по синусу идёт.
Где связь времён? Я муж своей невесте.
Вот так я мыслю. Но в каком я месте?
Душа готова на эксперимент.
И вот уж где-то, в некий там момент,
Ничто меня не гложет, не берёт.
Я не стою. Я двигаюсь вперёд.
Расту я, может, даже убывая.
И где-то тайно долго пребывая.
И о себе не знаю ничего.
И в этом жизнь. И в этом естество.
Да и душа моя уже ликует.
И только разум всё ещё тоскует.
4039
И только разум всё ещё тоскует.
А вот душа моя уже ликует.
И через грудь хладящие жгуты
Сжимают мне повязку и бинты.
И я делюсь. Я над собой тиран.
Не знаю я кровоточащих ран.
И для меня простая и привычная,
Любая травма, вещь она обычная.
Себе не нужно было потакать,
Да и места разрывов затыкать.
Была бы у меня хотя б коробка.
Пускай я червь. Но червь я, а не пробка.
Уж время вещь. Оно потом уйдёт.
И в страхе пробуждения не ждёт.
4038
И в страхе пробуждения не ждёт.
А время? Время вещь. Оно пройдёт.
Шурша телами и едва дыша,
Переработать нужно не спеша
Горох с капустой скисшею на треть.
И надо мне, конечно, посмотреть.
Какой-то суп хозяйка пролила.
Простите. Извините. Ждут дела.
И грустно станет всем тогда в округе.
Средь облаков я вижу взор супруги.
Посмотришь вдаль, почешешь в голове,
Когда пророешь милю, или две.
И даже крот от праздности тоскует.
Любовь былая в сердце не ликует.
4037
Любовь былая в сердце не ликует.
И даже крот от праздности тоскует,
Хотя мы вроде глухи и немы.
Но кто поможет, если и не мы?
Уж если где-то мусор накопился.
Ну, пусть с луной я чуть поторопился.
Не кукаречит, испуская дух,
Обыкновенный резаный петух.
Конь захирел. Козёл не волосится.
Рожь не растёт. Горох не колосится.
Обычного гниющего плода
Погибла в этой вечности страда.
Тогда, когда он с нами, как сейчас,
То наступает необычный час.
4036
То наступает необычный час,
Тогда, когда он с нами, как сейчас.
Мы постоянно что-нибудь грызём.
На вид мы вроде медленно ползём.
Да, мы гниеньем времени хранимы.
И мы теперь везде незаменимы.
Вот так мы и вернулись из миров,
Как куры, выбегая из дворов.
Где родились червивые томления,
Там появились наши поселения.
А я теряю сына и отца,
Всё сознавая фибрами лица.
Да и примеров вечность тоже знает.
И память о любви напоминает.
4035
И память о любви напоминает.
«А вот не бред. Примеров вечность знает».
«Оставьте, это бред и ерунда».
«А вот не бред. А вот и да, и да».
«И потому, что так не может быть.
Такого уж никак не может быть».
«Да бросьте вы, какая ерунда.
Туда, вам говорят, а не сюда».
Куда не ходят даже поезда,
Отправились однажды мы туда.
Вчера ещё мы были у реки.
О, где же вы, жуки и червяки!
Жизнь я увидел, будто ананас,
Ушедшую, покинувшую нас.
4034
Ушедшую, покинувшую нас,
Жизнь я увидел, будто ананас.
И ты меня за это вот прости.
И там уж будут яблони цвести.
И не могу я в радости уняться.
Такие мне порой виденья снятся.
А вот теперь случайные чернила
Мне говорят, что всё в природе мило.
Или гниёт в пакете колбаса.
А дальше будут круче чудеса.
И чтоб червяк на лунном огороде
Жил и не знал подобного в природе?
Всё то, что и природа тоже знает,
Мучительно любовь напоминает.
4033
Мучительно любовь напоминает
Всё то, что и природа тоже знает.
И я с тобой сражусь на интересе.
И что тогда?.. Сойдёмся на процессе.
Что это всё в небесной тишине,
Не объяснишь уснувему в говне
Существованьем преданным закону
И подчинённым времени дракону.
И возрастут у кратеров сады,
Забив ключами гейзеров воды.
Любовь влечёт тревожными лучами
Короткими прохладными ночами.
Да и пускай познала бы луна
В той новой жизни эти времена.
4032
В той новой жизни эти времена
Пускай бы и познала и луна.
А времена не верят в покаянье,
И отдаются нам на осмеянье.
И мой почин в нас силу накопил.
И человек пусть больше бы не пил.
И как возможно раньше на луне
Он и познает истину в вине.
А потому быть нужно осторожным,
Если всё то окажется возможным.
Чтоб оценить его на сей момент,
Вот и идём мы на эксперимент.
Пришла мечта и бездну раскачала,
И радость о грядущем зазвучала.
4031
И радость о грядущем зазвучала.
Пришла и всю систему раскачала.
Да и решилась на эксперимент.
И подошёл критический момент.
И сколько мог, я столько веселился.
Да, я червяк. На части я делился.
Не швед я. И не немец. Не японец.
Я тут, Земля! Вот я. Я твой питомец.
Про Землю ясноглазую мою
Я, как Гагарин, Зыкиной пою.
И уж лечу я, раздвигая тучи.
И думаю  -  не змий ли я летучий.
Мечта моя. Она, как и Луна.
Вот только в снах она растворена.
4030
Вот только в снах она растворена.
Мечта моя, она, как и Луна.
Ну, это просто полная фигня.
А что за жизнь на Марсе без меня?
И будут жить на Марсе тоже люди.
И, значит, жизнь на Марсе тоже будет.
Но не сразит природу суховей,
Хоть ты делись на тысячу червей.
Узнаю всё о ней, пусть даже тресну я.
Луна, она такая интересная.
Когда бывает грустно к ночи мне,
Тогда люблю я думать о Луне.
И вот порой меня и убывало.
Со мною так и ранее бывало.
4029
Со мною так и ранее бывало,
Что иногда меня и убывало.
И хватит их и миру, и себе.
Тех чувств прекрасных в мире и в тебе.
И ты способен даже на мечты.
Ведь ты и буквы выдумал. И ты
С улыбкой прожил, добрый человек.
Сумеешь ты ль вот в этот новый век
Смотреть в небес раскрытое окно?
Весна идёт! Нам это не смешно.
Земля одна. Как был один Луи.
Бывает нас и много. Мы свои.
И мне меня бывало и не мало.
Со мною так и ранее бывало.
4028
Со мною так и ранее бывало.
И мне меня бывало и не мало.
Пусть только тучка выронит слезу,
И я тут снова к небу поползу.
Пошёл бы дождь, и потекла б вода.
А ты меня поглотишь, не беда.
Тебя любя и нежно теребя,
Я только и мужаю от тебя.
Люблю! Меня ты ласково души.
Люблю я всеми фибрами души.
Переползу я эти грязь и слизь.
Зазеленись! Иди и веселись.
Земля моя! Грустить ты не устала?
Тебе я нужен... Но тебя мне мало!
4027
Тебе я нужен... Но тебя мне мало!
Земля моя! Добреть ты не устала?
И я не лью по случаю слезы.
А ночь идёт без рокота грозы.
Под солнцем ярким и в кромешной мгле
Я отдаюсь любимой мной Земле.
И столько тела сразу моего
Я берегу для друга моего.
Рви тут и тут. Не чувствую я боли.
Ты потрудись. Урви кусок поболе.
И ты меняешь внешние черты.
Что ты сказал? Не отделился ты?
А мы с тобой великий вздох творенья.
И будем сочинять стихотворенья.
4026
И будем сочинять стихотворенья.
Да, мы с тобой великий вздох творенья.
И всё вокруг покой и красота!
И как сказать? У нас ведь нету рта.
О нас не скажешь бранными словами.
Я вас люблю. Горжусь я тоже вами.
Кишит работа. А вокруг друзья.
О, это я. Тут вся моя семья.
А это кто? А это, это кто?
Не пропадёт у нас никто, ничто.
Мы поднимаем к звёздам тишину.
И очень тонко чувствуем весну.
И мы туда решительно придём.
Дорогой трудной мы с тобой идём.
4025
Дорогой трудной мы с тобой идём.
О, мы с пути такого не сойдём!
Гораздо лучше, чем другие ртом,
Мы думаем коротким животом.
На всё способны мы. Нас создал Бог
Такими. И без рта, да и без ног.
И мы не смыслим в этом ни черта,
Ведь нет у нас ни ног, и нету рта.
И мы живем в кромешной ночи мгле,
Да и ползём по матушке Земле.
В любой земли задрипанный изгиб
Мы проникаем, как сквозь почву гриб.
Мы залезаем в баночку варенья.
Мы высший смысл всеместного творенья.
4024
Мы высший смысл всеместного творенья.
Мы залезаем в баночку варенья.
И не стояла б эта тишина,
Если б не утро, если б не весна.
Кто не поверит в тонкие умы,
Погибнет он от СПИДа и чумы.
На всей на нашей матушке Земле
Нет никого, кто так же верен мгле.
Про нашу червяковскую формацию
Распространяют в мире информацию.
Меня возьмут куда-нибудь туда,
Уж если в небе есть тому нужда.
И в интервью мы это и прочтём.
А дети вырастут, пойдут своим путём.
4023
А дети вырастут, пойдут своим путём.
И в интервью мы это и прочтём.
И всякое тут ляпнешь в разговоре,
Когда забудешь ты о договоре.
Я пукаю. А раньше я пердел.
И я других немало знаю дел.
И рыб ловить я удочкой люблю.
Вот я какой. И землю я рыхлю.
И всё. И рыба свежая готова.
Меня достанут, в грязь положат снова.
И на куски прохладную порежут.
Ну, а потом на ломтики разрежут.
Я буду там терзать большое вымя
Твоё, твердя мне дорогое имя.
4022
Твоё твердя мне дорогое имя,
Я буду там терзать большое вымя.
А что в той рыбе умного внутри?
Чтобы узнать, туда ты посмотри.
Мы приготовим для разини дыбу.
Ну, ничего. И мы поймаем рыбу.
А до меня тебе и дела нет.
Потом мы сварим из неё обед.
Мы ловим рыбу. Волны высоко.
Рука за палку держится легко.
Крючок на леске. Удочка в руке.
Я не один. С тобой я на реке.
И я плыву желания рекой.
И не смирюсь я с грустью и тоской.
4021
И не смирюсь я с грустью и тоской.
Плыву я вечной времени рекой.
Где утро, если это не рассвет.
И трактор, на котором плуга нет,
И лошадь без уздечки и подков,
И небо без Луны и облаков,
И радость без вина и колбасы,
И вечер без прохлады и росы.
И дыма не бывает без огня.
Кабы не я, вы жили б без меня.
И был бы мир извечной мёртвой тлёй.
Огромный шар, не был бы он Землёй.
Я миру быть хочу высокочтимым
И искренним, реальным и делимым.
4020
И искренним, реальным и делимым
Я быть хочу. И быть хочу любимым.
Исчезнем мы, и будет мир печальным.
Ведь мы во всей Вселенной изначальны.
Она мой кубок. Я её вино.
Она со мною всюду заодно.
Она меня накажет и простит.
Она меня возьмёт и возвратит.
Её я и лелею, и люблю.
Её я и пестую, и рыхлю.
Я винт-буравчик, я же и змея.
И, посмотри, как извиваюсь я.
И ты погладь меня своей рукой.
Да, я такой. И я люблю покой.
4019
Да, я такой. И я люблю покой.
И ты погладь меня своей рукой.
Могу я, если будет в том приказ,
Опоясать весь мир хоть сорок раз.
И я готов идти на смертный бой,
Уж если совладаю я с собой.
Я всей вселенной неделимый атом.
Меня не уничтожишь автоматом.
Я весь усыпан кольцами и злой.
И землю я рыхлю. В ней всякий слой.
И если надо, твёрдый я как палка.
Мне для тебя и плеч моих не жалко.
Я испытаю и огонь, и воду.
И это вот и входит нынче в моду.
4018
И это вот и входит нынче в моду.
А хочешь, я войду в огонь и в воду?
Кто кроме нас весёленький такой?
Кто кроме нас пролезет под доской?
Я самый главный из известных бяк.
Я царь природы. Я живой червяк.
И жил я раньше, буду жить я после,
И находил себя я там и возле.
Бросаясь в гневе прямо на тебя,
Я позволял попробовать себя.
Все любят взять меня в ладонь руки.
Ослы и щуки, жабы, окуньки.
Я умираю, прошлое храня.
И не лишён я тайного огня.
4017
И не лишён я тайного огня.
И всё при мне. И я не без меня.
Я погибаю сотни тысяч лет.
Я тут. Я там. И уж меня и нет.
Я мать, и я беспечный сорванец.
Я умер, я живу, и я юнец.
И, более того, мы это я.
И мы ровесники. И мы одна семья.
Но мы и старше, мы же и моложе.
Хоть умирают части наши тоже.
Мы матери. И все мы молодцы.
Мы братья. Мы и сёстры, и отцы.
И всё равно мы два звена природы.
И нас с тобою любят огороды.
4016
И нас с тобою любят огороды.
Мы делимся. Мы баловни природы.
И клеточным мы множимся путём.
Мы черви. Мы делением растём.
Такая вот, как видишь, панорама.
«Я большая. И потому я мама».
«Какой ты мама. Часть ты лишь меня».
«Так я же мама».  -  «Ты?.. Что за фигня!»
И маму я свою везде искал.
Потом туда я глубже проникал.
Я был ещё и длинный, и живой.
И мы ползли, я помню, под травой».
Так думал мальчик, шариком звеня.
Он вспомнил всё. И ты прости меня.
4015
Он вспомнил всё. И ты прости меня,
Дух выпуская, лёжа у огня.
Зачем мне этот вдумчивый сонет?
А рук, а рук, а рук уж больше нет.
Те, кто пред светлый взор спешат явиться,
В своих желаньях мнят осуществиться.
Да и с заботой или вот с бедой,
И у костра, в метро и под водой.
Людей любитель, ланей и быков
Уж я пришлец из времени веков.
Я угорел. Я долго не летал.
Но я мечтал. О чём же я мечтал?
И нас пленили около огня.
Тебя забыл я. Ты прости меня.
4014
Тебя забыл я. Ты прости меня.
А помнишь, мы лежали у огня?
Струёю ветра тучи теребя,
Вообразив, что любим мы себя.
Я более чем жёлтенький фонарик.
Лети, лети, как птица, как комарик.
А мне такая данность не нужна.
И подавилась шариком Луна.
Иди, достанься волку на зубок.
А помнишь, к нам катился Колобок?
И посмотри на мой ты верхний срез.
Не будь меня, так мог ли быть прогресс.
Хоть разорвись на сорок три ремня,
Но что ты значишь, если без меня.
4013
Но что ты значишь, если без меня,
Хоть разорвись на сорок три ремня.
Мой патиссон. Мой друг, ядрена вошь.
Уж ты спокоен. Или всё ползёшь?
И не затянут ли твой ум икрой?
Ну, как ты там под тонкой кожурой?
Угарных газов и желаний смесь,
Не всех клоак ночных не ты ли спесь?
Не пожирнел ли ты с тех пор безмерно?
Толстеешь? Нет? И направленье ль верно?
Ну, как живёшь? Ну, как тебе тебя?»
Так я спрошу когда-нибудь себя.
И я не стану погибать в борьбе,
Моля успокоения себе.