Я и Наицонев. Том шестой

История одного человечества.



Я и Наицонев.

В ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ ТОМАХ.

ТОМ ШЕСТОЙ.


2016 г.


Собрание сочинений
в 99 томах. Том 76-ой.


5389
«А не встречался ль тут тебе блондин?»
«Нет,  -  говорю.  -  Я здесь совсем один».
И лишь строенье с буквой жирной «жо».
Тепло и мягко, сыро и свежо.
И даже нету запаха какао.
Никто тут и не мудрствует лукаво.
И холост я. Я даже не женат.
Ещё и не построил я пенат.
Всех звёзд далёких дочь и королева
Выходит вдруг из дальней тучи дева.
«Так это что! И что за ерунда?
Что там?  -  Интересуется.  -  Звезда?»
Я отвечаю: «Вижу область меры».
И это всё приводишь как в примеры.
5388
И это всё приводишь как в примеры.
И повторяешь: «Вижу область меры.
Тебе она о чём-то говорит?»
Звезда вверху задумчиво горит.
Она же водит глупой грязной харей
По воздуху среди подобных тварей.
И шум стоит весёдый у берёз.
И всё тут будто в шутку и всерьёз.
И обратился я с подробычным планом
К Абрамам, Сёмам, Гришам и Иванам.
И, проходя учений разных мимо,
Бескрылым я явился Серафимом.
Среди пустот и брезжащих равнин,
Смотрю, ещё какой-то гражданин.
5387
Смотрю, ещё какой-то гражданин
Среди пустот и брезжащих равнин.
Я наблюдаю мира красоту,
Да и иду сквозь мрак и пустоту.
И тишина. Лишь в небе огоньки.
И ветры дуют в сторону реки.
А солнце светит. И земля не стынет.
Вот и идёшь в молчанье по пустыне.
А наших дней ещё и не видать.
Тишь-благодать. И уж рукой подать
До пустоты. Бесчеловечен свет.
Ещё и гомо сапиенса нет.
А сам прогресс тогда мы не увидели.
И ничего мы там и не предвидели.
5386
И ничего мы сами не предвидели.
И сам прогресс тогда мы не увидели.
И вот забились мы уже в нору.
И всё такое нам не ко двору.
Другую рыбку взглядом позовёшь.
Или без цели дальше поплывёшь,
Пока опять того же не захочешь.
Получишь кайф, и без толку хохочешь.
И крылышками нежно задрожишь.
Обнимешься и тихонько жужжишь.
И только мошка часом прилетит.
Ну, а за ней другая пролетит.
А был ведь прежде не заселен свет.
Чего уж нет, того уж точно нет.
5385
Чего уж нет, того уж точно нет.
А был ведь прежде не заселен свет.
Мы не боимся ни греха, ни смерти.
Мы полубоги. Мы и получерти.
Живём тут будто богочеловеки.
И растекаемся в заливы, да и в реки.
Сойдясь в стада согласно увлечениям,
Мы разошлись по сектовым учениям.
И поселились в скидах, да и в Мекках.
И оставались всё же в человеках,
Влюбив не только Господа в себя,
Но и Его творения любя.
Я никого как будто не обидел
Тогда, когда всё это и увидел.
5384
Тогда, когда всё это и увидел,
Я никого как будто не обидел.
И всех нас равным наделил он даром.
И произнёс: «Работал я недаром».
И повелел творить себя в себе,
Чтоб пригодиться собственной судьбе.
И разбрелись мы по сусекам жить.
Ну что тут скажешь. Надо бы дружить.
Так завершался тот далёкий век.
А горе  -  это тот же человек.
Не тёплое людских событий море,
На всей планете вот такое горе.
Да и не знал я превентивных бед
Тогда, когда давал тебе обет.
5383
Тогда, когда давал тебе обет,
Ещё не знал я превентивных бед.
О том, о чём, возможно, я не мыслил,
Я после всех раздумий вдруг помыслил.
Переношу я беды терпеливо.
Жду молчаливо, и живу счастливо.
И говорю: «Ах, уж не суетись!»
Как поступить? Упасть ли? Вознестись?
К чему серьёзно или вот со смехом
Мне относиться? Что считать успехом?
А уж повсюду рушатся карьеры.
И зашатались стены и барьеры.
И избегать решил я горечь бед.
И злу служить я не давал обет.
5382
И злу служить я не давал обет,
Хоть и узнал я и не мало бед.
Не смерть нужна мне, нужен сердцу плен
С томящей влагой у твоих колен.
На койке лёжа, стоя и вдвоём
Общаться я с тобой люблю живьём,
Вгрызаясь в тело тёплое твоё.
И уж такое творчество моё.
И это мне никто не запретит,
Вознаградив с лихвою аппетит.
Как пуля смерти просит на войне,
Так сердце просит радости вдвойне.
Когда туда он движется в среде,
Я забываю кто я. Да и где.
5381
Я забываю кто я. Да и где.
Когда уж он в естественной среде
Напоминает страсти тайный взлёт
Или влюблённой бабочки полёт.
И нам питаться зноем помогает.
Да и восторг в себе предполагает.
Как в летний день над озером стрекоз,
Я наслаждаюсь мирриадой роз.
Перебиваясь времени отвагой,
Да и питаясь несравненной влагой.
А каждый день плоды любви сажать,
Так тело тем вседневно ублажать.
И мне явилась времени причина.
И этому раздумию кончина.
5380
И этому раздумию кончина
Мне и явилась, как его причина.
Но действовать ты должен своевольно.
А от любви порой бывает больно.
Да и других собою удивлять
Мы любим часто. И обожествлять
В серьёзном взгляде времени иглы
И тишину непревзойдённой мглы.
Когда начнём себя себе дарить,
То будем тут о том и говорить.
«Кончала ль ты?»  -  «Да, милый друг, кончала!»
Но это будет мигом лишь начала.
Так скажет кто-то. И сплетёт венец.
Всему, всему, всему, всему конец.
5379
Всему, всему, всему, всему конец.
Так скажет кто-то и сплетёт венец.
Нам говорят: «Ах, всё ж жива душа!»
А наши с вами волосы, шурша,
Когда вокруг такая тишина,
И в полумраке ночи глубина,
При далеко не очень ярком свете
Зияют страстью в облачном рассвете.
Как говорится, ври, но до поры.
И вашей вечной радости дары
Вообразить дано: что почему,
И по сему рассудку моему.
А я, увы! Обычный я мужчина.
Нет дел небесных. Всё земных причина.
5378
Нет дел небесных. Всё земных причина.
Такой вот я, увы, увы, мужчина.
А остальное вымысел. Пустое.
Такая вот субстанция застоя.
Такие уж пикантные дела.
Пол полу рознь. Но вместе два пола.
И жизнь, она одна в безмерной вечности.
У всех терпений есть свои сердечности.
А полотно порвётся пополам.
Людей делите только по полам.
И холодец на скатерть обернётся.
Случиться может, вилка изогнётся.
Не надо резать ложкой холодец,
Когда любовь касается сердец.
5377
Когда любовь касается сердец,
Не надо резать ложкой холодец.
И ничего уж ты не переделаешь.
И ничего тут с нами ты не сделаешь.
А вот любить стремитесь каждый час.
И полюбите и себя сейчас.
А сердце бьётся, бьётся, бьётся, бьётся.
И проза жизни в песне остаётся.
А радость напрочь связана с желаньем.
И смущены мы этим ожиданьем.
И поселяйтесь в вашей жизни струге.
Коварных дел не знайте на досуге.
Уж отдавайтесь нежному мытарству,
Сопротивляясь злобе и коварству.
5376
Сопротивляясь злобе и коварству,
Уж отдавайтесь нежному мытарству
От всей души. И в том желанья наши.
И мы поели с вами вкусной каши.
Где мы варили борщ, что дыни слаще,
За тонкой плотью дружбы общей в чаще.
Там ваша сила высшего паренья.
И от чрезмерных слов стихотворенья
Тут и порывы нежности иссякнут,
Как и плоды от сырости размякнут.
Вас через чур проверке подвергать
Я не спешу. И дружбу отвергать.
Ваш верный друг до окончанья лет.
Ищу ответ. Передаю привет.
5375
Ищу ответ. Передаю привет.
Засим ваш друг, дающий вам совет.
Не стоит даже ночи умиленья
Свобода без её употребленья.
Не для того, чтоб превратиться в камень,
Лепил нас Бог искусными руками
Грехом извечным тела искупленья
К великой цели самоистребленья.
Ты не иди окольными дворами,
Чтоб насладиться времени дарами.
А лишь туда иди, где делать надо
Всё для того, чтоб в райских кущах сада
Тебе простили и любовь, и негу.
И мы уж тут и улетим на Вегу.
5374
И мы уж тут и улетим на Вегу.
Не забывайте про любовь и негу,
И боль тогда исчезнет навсегда.
Иначе ждут вас горе и беда.
Как на пожаре оного тушение,
Не разрешайте сердцу искушение.
Никем ещё ни разу не укушенной
Уж ты не стань той воблой пересушенной.
Смотри и очень там не петушись.
Да и духами сильно не душись.
А как настанет час, меня спроси,
Что жизни слаще тут вот, на Руси.
Такой бесценный для тебя совет.
И не ищи ты на него ответ.
5373
И не ищи ты на него ответ.
Такой вот странный для тебя совет.
Принять готова каждый твёрдый член
Вся глубина живых твоих колен.
И трепет нежный в розовом соске.
И кровь румянцем бьётся на виске.
Ты молода и радости полна.
Так радуй нас, пока ты всем нужна.
Да и расстанься с непорочной плевой,
Уж коль Адаму рождена ты Евой.
Останься Евой. Вот тебе Адам.
И тут совет я откровенный дам.
Уж если я кого-нибудь обидел,
То, что увидел, то вот и увидел.
5372
То, что увидел, то вот и увидел,
Уж если я кого-нибудь обидел.
Не разводите нюни по утрам,
А разводите их по вечерам.
Такой освоил наш герой урок.
Всех искусил. О, дайте только срок.
Велик в Адаме к женщинам искус.
Крутой ли тонкий, проверяй на вкус.
На каждой ветке вырос женский зад.
И возрастил тогда он райский сад.
И родилась у юноши мечта.
И он увидел: что за красота!
Адам доел изысканный ранет.
Чтоб съесть ещё!.. Так ничего и нет.
5371
Чтоб съесть ещё!.. Так ничего и нет.
И съел Адам надкусанный ранет,
Узнав о смерти как о неизбежности.
И жизнь ли стоит вот подобной нежности.
Не отвергали более меня
И вы такая, формами маня.
Я был там с вами, милое дитя,
Второй уж час, потея и кряхтя.
Вы в нижней части где-то даже знойная.
Как контрабас. И в вас фигура стройная.
И в вас спина пространственно язвительная.
И вы лежите нежно удивительная.
Тут я решил, и многое предвидел,
Писать о том, чего я и не видел.
5369
Писать о том, чего я и не видел,
Тут я решил, и многое предвидел.
А победит, в конце концов, любовь.
И засочится звёзд горячих кровь.
Земля торчит дырою мрачной в темени
Не защищённой от иного времени.
А в небе утра пролетели галочки.
Поспи, родная, как вдова у прялочки.
Спи, мой котёнок. Баю, баю баинькой.
Мурлыкою такою, да и паинькой.
Ты просидел в конторе тихим котиком,
Не испытав судьбы своей наркотиком.
Тот, кто не знал страданий, да и бед,
Не ненавидел, не давал обет.
5368
Не ненавидел, не давал обет
Тот, кто не знал страданий, да и бед.
Совсем другое в этой жизни важно.
В какой стране? Кто чей? Зачем? Не важно.
Бьют их вседневно, все кому не лень.
Пройдёт лишь ночь, и грянет новый день.
Спят сыновья. Уже уснула мама.
В окне напротив светится реклама.
А оппозиция, она ведь не права.
И не трещит мне больше голова.
В спине уже гораздо меньше боли.
Опять перловка. И компот без соли.
Кто скажет мне, что завтра на обед,
Тот не поэт. Он не изведал бед.
5366
Тот не поэт. Он не изведал бед.
Кто скажет мне, что завтра на обед.
Да вы взгляните хоть и на любого.
Вы видели монаха голубого?
Плывёт в подводном катере монах
На поле белых в розовых штанах.
И в поддавки играть не может он.
А это с ним стоит Наполеон.
Не дурачок. Бедовая головочка.
Ах, рокировочка! А Ленин тоже Вовочка.
А чем он лучше? Что, не мог он днём?
Король не фраер. Он идёт конём.
За пешку взялся, хоть ладьёй утюжь.
Мужайся. Терпелив будь. Ты ведь муж.
5365
Мужайся. Терпелив будь. Ты ведь муж.
За пешку взялся, значит, смел и дюж.
Как соловей и щука с пистолетом.
И я подумал: «Я приеду летом».
Голубкой он мне перешлёт ответ.
И скажет: «Здравствуй!» И ещё: «Привет!»
Привёз привет он от жены из Рима
От Пилигрима с тонким слоем грима.
Пегаскер лысый, но в военной каске.
Потом играли Ласкер и Пекаскер.
Дарил он мне тогда три алых розы.
И поимел меня он у берёзы.
Бронштейн сказал: «Меня ты поимей-ка».
Муж и жена, и дети. Вот семейка.
5364
Муж и жена, и дети. Вот семейка.
Жизнь коротка. Ну, а судьба индейка.
Пока ещё не провалился в лузу,
Король бильярда кием бил по пузу.
А третий был, не помню, да, Эйнштейн!
А с ним и Аляхнович, и Бронштейн.
И там они однажды на столе,
На шахматном в вечерней были мгле.
Потом сношались прямо на поленьях.
А я у них сидела на коленях.
Нас засосала скука. Счастья нет.
И я там ела розовый ранет.
А жизнь. Она ничтожная копейка.
Семья  -  вот истины и доброты ячейка.
5363
Семья  -  вот истины и доброты ячейка.
Жизнь онаша. А смерть? А смерть злодейка.
До мозга в телевизоре «Вестей»
Менетчица своих родных детей.
Мы будем каждый вечер усыплять
Вот эту разпродрёбанную ****ь.
За эти ваши подлые финты
Подохли б вы, развратные скоты.
И укололи, и притом сказали:
«За это вас тогда и повязали».
Ну, а теперь совсем наоборот.
Он мне суёт. И прямо в сонный рот.
Мой старший. Что же, что же ты творишь!
И за любовь ещё благодаришь.
5362
И за любовь ещё благодаришь.
Ах, что же, что же, что же ты творишь.
Теперь мы все с дебильными природами.
Детей тогда я родила уродами.
И вот меня зарезала пила.
Потом я всё наркотики пила.
Потом взорвался, помню, динамит.
Я простудилась. А вокруг дымит.
И обнажилась там я до пупа.
Я молода была и не глупа.
Но получилась вот такая драма.
«Простите, дети». Произносит мама.
И всех она за всё благодарит.
И любит, и жалеет, и корит.
5361
И любит, и жалеет, и корит.
И всех она за всё благодарит.
И ни к чему теперь столпотворенье.
Единый Мир. А мы Его творенья.
Мы прилетели. Встретимся у трапа.
И скажет сын: «Спаси! Спаси нас, Папа».
Нам повидаться б с Папою Вторым.
Чтоб откупиться и увидеть Рим.
Монеты тоже у дебилов нет.
Да и балконов, и подъездов нет.
Мы не выходим ночью на балконы.
Дебилы мы. У нас свои законы.
Мой брат и мать. Она моя супруга.
Как два надёжных преданных мы друга.
5360
Как два надёжных преданных мы друга.
А третий он. И с ним его супруга.
И больно так, что и терпеть нет силы.
Бьют потому, что все мы тут дебилы.
Но мы друг другу радостны и милы.
Вот старший брат. Но он худой и хилый.
Как изловчусь, то кровь с лица сотру.
Меня жена ласкала по нутру.
Такая я безмозглая дубина.
Горька судьба. Но горше всё ж судьбина.
Как будто я верблюдицу рожал.
Вот так я там пронзительно визжал.
Во мне она тогда узнала друга.
Она мне мать и верная подруга.
5359
Она мне мать и верная подруга.
И любим мы по-своему друг друга.
И нас большой дубиной угощали.
А мы им быть умнее обещали.
А утром приходило к нам похмелье.
Вливали в нас отравленное зелье.
Но ты пришла единственно ко мне.
И были мы с тобой наедине.
Я, Патиссон, и Петька Ананас.
В палате было только трое нас.
На мой привет он свой прислал ответ.
И там горел малиновый рассвет.
О, Бога ради! Что за глубина!
И вот она мне больше всех нужна.
5358
И вот она мне больше всех нужна.
И по утру вернётся в дом она.
А от чумы сойти легко с ума.
При чём здесь, вы мне скажете, чума?
Боимся оспы, спида и чумы.
Открыть окно мы не хотели. Мы
Увидели  -  осенняя пора.
Не мог тогда заснуть я до утра.
И даже свет я в доме погасил.
Да, я старался, сколько было сил.
И я подумал: «Ну и ну. Ну-ну».
И ты вменила это мне в вину.
И мне чесались руки и спина.
Привет жене. Нужна и мне она.
5357
Привет жене. Нужна и мне она.
И я подумал: чешется спина.
Ах, упастись бы нам от страшных бед.
И снова разговоры про обед.
И я уже не помню ничего.
Но это было раньше, до того.
Пойду варить, подумал я, компот.
И заливал меня холодный пот.
Я бесновался, состязаясь с ней.
И всё сильней, сильней, сильней, сильней.
О, нет! О, нет! Она была нежна.
И с нею мы тут выпили вина.
Потом сказал я: «Нет. О, нет. О, нет».
Да и пошёл доваривать обед.
5356
Да и пошёл доваривать обед.
И я сказал: «О, нет. О, нет. Нет, нет!»
А ты шептала мне: «Со мной побудь».
В изгибах рук, выпячивая грудь,
Моей мечтой вполне объяснена
Со стороны казалось мне она.
Двух бездн возник пейзаж движеньем гор.
Глазам открылся ветреный простор.
И ночь меж нас мгновенно пролетела.
Перемешалось с запахами тело.
В груди твоей печальные звучания.
Мы не смогли дождаться окончания.
С тобой нас не позвали на обед.
Тот не поэт, кто не изведал бед.
5355
Тот не поэт, кто не изведал бед.
Я вездевед. А кто не вездевед?
А кто не рад, замочим за сортиром.
Все разошлись по собственным квартирам.
Надежда жить семьёй единой сгинула.
Не понимают, что эпоха минула.
И все вокруг ещё чего-то ждут.
Протянем руки. Может, подадут.
Придёт она и встанет возле входа.
И что ты скажешь кроме как: «Свобода!»
Ты замолчал? А я давно молчу.
Ты хочешь жить? И я  того ж хочу.
Ты вездевед? А кто не вездевед?
Да, я поэт. Я ведал много бед.
5354
Да, я поэт. Я ведал много бед.
А ты у нас знаток и вездевед.
Да и ещё все сердятся на нас.
Крадут белугу. Съели ананас.
Туда, на Юг, на нашу территорию,
Вас не отправят больше в синеторию.
Про наш свободный и ударный труд
Уж никому по радио не врут.
Не возвратится больше партократия.
Гляди! Вокруг лютует демократия!
Не рыба-меч, не чайка и не краб.
Сиди как мышь. И знай, уж ты не раб.
А написал, пошли и жди ответ.
Там каждый плут. И каждый вездевед.
5353
Там каждый плут. И каждый вездевед.
А написал, так жди к весне ответ.
Теперь уже не всё решают тройки
В разгар как раз всеобщей перестройки.
А там остались дети без отцов.
Пришли мне фунтик сладких леденцов.
Да и ещё гаагского печения
К моим промблемам местного значения.
И подпишись: «Спасибо за внимание».
И продолжай на людях обнимание.
На жёлтенькой линованной бумаге
Пиши правозащитникам в Гааге.
Так что не жди, пока тебя поймут.
И, несомненно, тут же и уймут.
5352
И, несомненно, тут же и уймут.
А лучше, если даже и поймут.
Да и вобьют сосновый в землю кол.
Милиция составит протокол.
Из ближнего к убийству отделения
Придут измерить место преступления.
И не придётся вам бежать в бега.
От пистолета чешется нога.
И просто промелькнёт в подъезде сталь
На гарнитур и профильный хрусталь.
И могут вас и с очереди снять.
Никто не будет долго объяснять,
Что указал ты на известный смут.
А как укажешь, сразу и поймут.
5351
А как укажешь, сразу и поймут,
Что указал ты на известный смут.
Живут как боги. Бог их сохрани
В разгуле полном. Ну, а мы одни.
А в том, что всё вокруг давно в говне,
Не в смысле том, что лишь закона вне,
Тут каждая вторая половина
Уже не ждёт Ивана у овина.
Желают Акулина, Лена, Рая
Распоряжаться на просторах края
Лишь для того, чтоб взять свои права.
И пусть теперь болит им голова.
Уста молчат. Но не молчит головка.
А то, что думает она, сказать неловко.
5350
А то, что думает она, сказать неловко.
Она молчит. В штанах молчит головка.
Её имели и Иван, и Лёва,
Когда купить такую было плёво.
Напоминает временный застой
Лишь новый русский цепью золотой.
Она сняла все цепи с рук народа.
И ничего. Такая в ней природа.
Но, правда, тьма тут цинковых гробов.
Исчезло рабство. Больше нет рабов.
И результаты тут же ощущаются.
Его советы всюду воплощаются.
Миссионер словами мечет ловко
Не то, о чём подумала головка.
5349
Не то, о чём подумала головка,
Миссионер словами мечет ловко.
А вот теперь всё мимо, мимо, мимо.
Был славный флот, была ему Цусима.
На нём бомжи и крысы поселились.
Все корабли сржавели, развалились.
Отдали Крым, мазут в волнах разлили.
И меж собою море поделили.
Другая тоже весело искрится.
И только жвачка вечно пузырится.
И на губах висят обычно жвачки.
Глядишь, сидят у моря две рыбачки.
Миссионеры по Руси снуют.
А губки привирают и поют.
5348
А губки привирают и поют.
Миссионеры по Руси снуют.
Во славу твоего косноязычества,
По-русски, откровенно, без долдычества,
Ты и получишь, как презент, менет.
А если ты заплатишь пять монет,
В вопросе чистоты на теле спорном
Ты будешь весь в салатовом и чёрном.
Пускай тебя она проводит в баню.
Войдёшь и сразу спросишь тётю Маню.
И хочется послать его к примеру,
И посмотреть в глаза миссионеру.
Всё то, о чём лукавые поют,
Всё это глазки тут и выдают.
5347
Всё это глазки тут и выдают.
Жрецы её по времени снуют.
Простим мы им извилины истории.
Их жизнь прошла на малой территории.
Стяжательство, да и другие склонности,
Вот их, по сути, главные наклонности.
Пусть человеком быть не перестанет
Наш человек в том вражьем алчном стане.
И сам себе наливочки налей.
И о себе подумай веселей.
И, помогая славным именам,
Иди к иным, к весёлым временам.
Живи, о Русь, нам души веселя,
Всеобщего добра и блага для.
5346
Всеобщего добра и блага для,
Сердца тревожа, души веселя,
Из всех былых народов и племён,
Её, Руси, восславленных имён
Звездой мечты во блага нас и для,
И озаряя нивы и поля,
Заря любви, воспрянув, подойдёт,
А смут он смут, и скоро он пройдёт.
Чтобы подняться в бездны небеси,
Будь верен цели лапчатой Руси.
А Бог не фраер. Видит крутеля.
Всё создавал он этой цели для.
Себе и многим души весели,
Тем воспевая радости земли.
5345
Тем воспевая радости земли,
Себе и многим души весели.
Ах, высоки мечты пристрастьем к лирам!
И разве не равны мы тем Шекспирам?
Тоской души измученный проблемой
Граф Нулин наш с его извечной темой.
И ночь твоя. Совсем забудь про день.
В перила ножку дивную продень.
И интриган безнравственных законов,
Гишпанских дам любителей балконов,
Да и к тому ж ещё славянофил!
И либерал. И западник чернил.
Певец свободы. Выходец к народу.
Хоть создавай ты из него породу.
5344
Хоть создавай ты из него породу.
На Чёрной речке выходец к народу.
Так на кого ж он руку поднимал!
Он об науках много понимал.
Он был любитель в области скульптуры.
И был знаток лирической культуры.
И он умел в себя других влюблять.
И столь же быстро их и разлюблять.
Влюблялся в них он до смерти мгновенно.
Музыки он любил самозабвенно.
Про всё, что образуется в душе,
Он понимал как радость в шалаше.
Он пишет прозу, пьесу пишет, оду.
И так старается он угодить народу.
5343
И так старается он угодить народу.
Ах, Пушкин! Всяку ты познал породу.
И ты его музыки полюбил.
И вот Сальери Моцарта убил.
Такая вышла с гением инверсия.
И родилась уже другая версия.
Он так любил обычно поступать.
Потом прилёг он несколько поспать.
Да и распил с подругой браги кружку.
И до рассвета слушал он подружку.
Он выдумал такой удачный сон.
Российский гений. Пушкин. Алексон.
Он двух творцов бессмертия воспел.
И лицемерию риторику пропел.
5342
И лицемерию риторику пропел.
То Пушкин врал. Он гениев воспел.
Ему и знать такое было лень.
И близко не был он тогда в тот день.
И это скажет вам в колоде карта.
Не убивал он пьяного Моцарта.
За клевету и ложную судьбу
Сальери сам измучался в гробу.
Не раб любви он лёгкий, светлоокий,
А, в самом деле, труженик глубокий.
Любитель пьянки, праздности и карт.
Вот он каков, доподлинный Моцарт.
И он успел и реквием пропеть,
И сам себя возвысить и воспеть.
5341
И сам себя возвысить и воспеть
Успел. Успел и реквием пропеть.
И огурец он съел тогда солёный
Пред тем, как и допил коньяк палёный.
Эпоха та была обожжена.
А дева и приятна, и нежна.
Была ещё не съеденной нога.
Среда была преддверьем четверга.
Вокруг была обычная среда.
Вода была, как водится, вода.
Река была довольно глубока.
Над ней неслись куда-то облака.
И зяблик что-то вдумчиво пропел.
Он сам себя возвысил и воспел.
5340
Он сам себя возвысил и воспел.
И каждый что-то личное пропел.
И гопца дрица гопца гопцаца.
Мясца наелись, выпили винца.
Да и других желаний и свершений,
Взаимных распрей, дружных отношений,
И воспитавшей эти в нас привычки,
Идущей прямо в вечность электрички.
Я вспомнил их тогда в конце вагона.
А он зажилил банку самогона.
Как там варили дохлую скотину,
Я наблюдал ту чудную картину.
А зяблик грустно песенку пропел.
Один успел, а этот не успел.
5339
Один успел, а этот не успел.
А в это время в роще зяблик пел.
Нас перекрутят вмиг на колбасу
В том, что поближе к кладбищу, лесу.
Глаза проколют и отрежут ухи
Уж за бутылку тёплой бормотухи.
Тебе расквасят зубы, морду, нос
За четверть пачки мокрых папирос.
Мир нынче от доверия устал.
Уж делают с женитьбы капитал.
А так же и с благими намереньями
Теперь и удивляют примиреньями.
А мира нет. Уж принцип староват.
Великому безвременью виват.
5338
Великому безвременью виват.
А принцип устарел. Он староват.
Дала на подпись, негою согрета,
И чтоб она вам, выговорив это,
Грудь ущипнуть ладошкою своей
Позволила? Спешите верить ей.
И даже, я б сказал, вы просто квёлый.
И вы какой-то нынче невесёлый.
И чтоб отдать вам толику тепла,
Уж ваша фея к вечеру пришла.
И говорят тебе, клонясь над ухом,
Что далеко не молод ты и духом.
К тому ж и телом ты уж староват.
Не разберёшь, кто свой, кто виноват.
5337
Не разберёшь, кто свой, кто виноват,
Когда уж ты и телом староват.
Да, ты склонился к этим недотрогам
С твоим желаньем, принесённым Богом.
И в чистоту дыханья надымить,
И даже негде пробой заклеймить
Поэтом утешительно воспетом
Различных околичностей с предметом.
Чтоб привести к единому размер,
Каких тебе ещё тут нужно мер,
Не умолив и сфер не поделив.
И всё пошло за грош и на разлив.
Иены, марки, доллары и центы.
Вот таковы у истины акценты.
5336
Вот таковы у истины акценты.
Такая птичка. Подчеркни проценты.
А ниже там жужжалочка живёт.
Представил? Вот. И маленький живот.
Да и сплетёшь ты из неё верёвку.
Её головку в трепета уловку
Двойным узлом возможно завязать.
А шея! Ну, тут нечего сказать.
Уж хоть с неё прострации пиши.
Фигурка прелесть. Руки хороши.
Чиста душой, прозрачна как слеза.
К тому ж ещё улыбка. И глаза!
Мы тут расставим знаки и акценты,
Пересчитав доходы и проценты.
5335
Пересчитав доходы и проценты,
Мы тут расставим знаки и и акценты.
«Молчи! Молчи! Молчи!»  -  «Молчу. «Молчу».
Желаньем завершу и закричу…
Да. И томясь движеньем многоточий,
В преддверье ночи, глядя в эти очи,
М ы замирали негой на заре
И на Олимпе, и на той горе,
О коей вы без удержу мечтали.
И представлял я все её детали
Во имя Сына, Духа и Отца.
И грусть познал я вашего лица.
Кто на груди у женщины уснул,
Всех обошёл и глазом не моргнул.
5334
Всех обошёл и глазом не моргнул
Тот, кто спокойно с женщиной уснул.
Мы думаем: «Что ж будет впереди?»
Да и взираем в выпертость груди.
Всевышний отклонение исправил.
Но это исключение из правил.
Законным нетерпением язвит
Лишь тот, кто оценил ваш внешний вид.
Об этом знают даже в Старом свете.
Они видны на бронзовой монете.
И где найдёшь ты в женщине места
Подобные? Ах, как в ней грудь чиста!
Взглянул на грудь, и ты опять вздохнул.
И на культуру сотню отстегнул.
5333
И на культуру сотню отстегнул.
Взглянул на грудь. И лишний раз вздохнул.
В вас влюблена она. Да и юна.
И теплотою другу отдана.
Исполнена желаньем на рассвете.
Хорошим шагом и значеньем в цвете
Дурманит вас. И славит вкус вина,
В своей мечте запутавшись сполна.
И не вращайте вы размером носа
По существу стоящего вопроса.
И точно вам она принадлежит.
И вот уже для вас она лежит.
Тот, кто до нежной радости охотник,
На церковь дал, на нищих, на субботник.
5332
На церковь дал, на нищих, на субботник
Тот, кто до нежной радости охотник.
И вот того, кто будет впереди,
Касайся ты. И уж не навреди.
И всё тут в ней и движется, и ходит.
И есть предмет, где всё и происходит.
Да и не даст спокойно вам уснуть.
Нет, не лицо, не талия, но грудь.
А уж потом мы думаем про это,
Что будоражит пылкий ум поэта.
Я не пойму, зачем в среде людей
Музея нет для девичьих грудей.
Тебя бы я всех выше в мире поднял.
Дал тысячу, а двадцать восемь отнял.
5331
Дал тысячу, а двадцать восемь отнял.
О, грудь твоя! Тебя я б выше поднял!
Груди томленье женского начала
Под тонкой тканью трепетно торчало.
Жакет телесный. Вид в ней был здоров.
И тут сняла она с себя покров.
Однажды, помню, было очень душно.
Пришла она прелестна и воздушна.
Такая вот открытая она.
Идёт ко мне. И ручек белизна.
И всё тут в ней трепещет естеством
В тумане ночи в облике живом.
Ночь как слеза. Да и к утру туман.
И ты обман. И всё вокруг обман.
5330
И ты обман. И всё вокруг обман.
Ночь как слеза. Но и к утру туман.
И тут планида начинает плакать.
А, поленившись, он стремиться вякать.
Не выпуская бедную из вида,
Уж в нём опять душевная обида.
Тем излагая сонной плоти муку,
Берёт её он попадь где под руку.
В томленье сердца трепетном и вялом
Там и лежит он с ней под одеялом.
И только ручкой медленно колышет.
Сонеты пишет. И негромко дышит.
Так часто пишет муж её сонеты,
Что и на паперть полетят к тебе монеты.
5329
Что и на паперть полетят к тебе монеты,
Так часто пишет муж её сонеты.
Хоть он, увы, давно-давно не дюж,
Но мил ей он. Он ей законный муж.
И с этих пор её душе не милы
Тут никакие порно сексопилы.
Она с ужасной данностью сжилась.
Но прежде, чем та пара родилась,
На свет явились милых два комочка.
В конце там точка. Замуж вышла дочка.
Роман окончен. Амба. Голубец.
И хэппи-энд. И ты уже отец.
Ну, а в конце таинственный обман.
Мне хорошо. Пишу себе роман.
5328
Мне хорошо. Пишу себе роман.
А жизнь  -  обман. И творчество  -  обман.
Иначе я уродливей, увы!..
И в повороте вправо головы
Я даже в брюк зауженных ношениях
Не хуже вас и в прочих отношениях.
А просто тут альтернативы нет
Не потому, что я пишу сонет.
И вот она поверила в меня.
Сидит уж рядом, справа от меня,
Моей души внимая голосам.
А в цирке Ира. Вижу по часам.
Миры, планеты, люди, туалеты.
Кто опозорен, вот они поэты.
5327
Кто опозорен, вот они поэты.
Миры, планеты, люди, туалеты.
Во вдохновенье милого лица
Своих начал значенье до конца.
И в ванной тёплой личным раздраженьем
Я обойдусь своим воображеньем.
И не тревожьте тайные мечты
До непомерно гордой высоты.
Вы свой предмет желания растите.
И вы меня уж, Ирочка, простите.
Чуть не сказал: «Моя проблема в Ирке».
Манежи, цирки, с спермою пробирки.
Миры, планеты, люди, туалеты.
Кто обездолен, вот они поэты.
5326
Кто обездолен, вот они поэты.
Позор, позор! Дома как туалеты.
И там порою нужно унижаться,
Там нет тепла, и не за что держаться.
О, эти мне дорожные сортиры!
Ещё не знал я милой страстной Иры,
О коей я подумывал вчера
В ночных обочин пламени костра.
И пролегала около огня
Моя дорога, что звала меня.
Не сбиться б с обретённой мной дороги.
Размял я ноги. Мне помогут Боги.
Пока толпой все рвутся в туалеты,
Продолжу я писать свои куплеты.
5325
Продолжу я писать свои куплеты,
Пока толпой все рвутся в туалеты.
И дивное природы омовенье.
Ах, божество! О, прелесть! Вдохновенье!
И пусть там чудный мальчик сотворится.
В миру пускай в нём светлый рай творится.
И будет он желаний господин.
Нет, лучше я останусь здесь один.
Ведь ты взяла меня в глубокий плен
Усилием томительных колен,
О коих буду помнить и в могиле.
Гармония в твоей любви и силе.
Не буду я такому удивляться
И к внуку подходить и умиляться.
5324
И к внуку подходить и умиляться
Не буду я. Не буду удивляться.
Такое я подальше обойду.
Не попадусь я больше на уду.
Не поддавайтесь на мою улову.
Не обижайтесь и поверьте слову.
Ах, вижу я по вашему лицу,
Что проще верить матери, отцу.
И уж глупец очки тут зарабатывает.
Нередко это даже и срабатывает.
Его натужно грустного лица
Вся строгость это яркий знак глупца.
Учись. И так же пробуй умиляться,
Да и любому факту удивляться.
5323
Да и любому факту удивляться
Учись. И пробуй шуткой умиляться.
Трудись, мой друг, трудись, вставая рано.
За весь свой труд, безумца и тирана,
Как повезёт, получишь барыши.
Пиши и веруй. Веруй и пиши.
Твой труд мечтой вполне сосредоточен,
Хотя ещё по форме не отточен.
Закончен путь моим стихотворениям.
И насладись ты мысли повторением.
И дух свой тут я страстный укреплю,
Сказав: «Терпи, терпи, терпи».  -  «Терплю».
В себе хоть что-то тайно возродив,
Живу я, тем себя вознаградив.
5322
Живу я, тем себя вознаградив,
В себе хоть что-то тайно возродив.
Души живой заботами проблем
Моих таких вот с нею дум и тем
Я подвожу тут весь итог решений.
Осталась мелочь внешних отношений.
Ну, а теперь продолжим наши речи
Гореньем неземных противоречий.
Те, кто познают истинность задач
Через посредство частых неудач,
Во мне родив порывы вдохновенья,
Пусть и глядят на чудные мгновенья.
К тебе иду я, истиной горя,
Твоей же красоте благодаря.
5321
Твоей же красоте благодаря,
К тебе иду я, истиной горя.
Затрепетала суть горячих членов
Моих поступков и моих же генов.
Уж так во мне тревожа состояние,
Отобразив и это обаяние,
Я не вонзаюсь трепетом колен
В твоей мечты неповторимый плен.
И что не знаю я покоя в мире,
Напоминает мне сомненья в лире:
Так это то, что я не сплю, не ем,
Да и живу величием проблем.
Ах, мне б с родными Иры повидаться!
И уж потом и близости дождаться.
5320
И уж потом и близости дождаться.
С родными б только Иры повидаться.
Решил я, чтоб мне воли не видать,
Имея право, деву принуждать
В её семейной несерьёзной драме
И в Амстердаме, да и в Роттердаме,
Или в каком-то выспреннем Каире,
В дыханье ль Иры, в звуке ль сонной лиры,
В любви ль, в плода горячего томлении,
И в умиленье, в щучьем ли велении.
И предлагал мне в Африке жираф
Не погасить в себе душевный нрав.
Но хочется мне и тебе отдаться.
Хотел бы я тобою наслаждаться.
5319
Хотел бы я тобою наслаждаться.
Тебя увидеть и тебе б отдаться.
Но был, увы, я тут не одинок.
И не в душе, а там, у Иры ног,
Я умилялся в чувственных слезах.
И, затуманив блеск в её глазах,
И на лице румянец притупив,
Уж стал я гибнуть, страсти уступив.
Его таким я и воспринимал,
Сей миг недолгий. Плод в нём был не мал.
В судьбе своей возник он в тайной мгле,
Как миг любви на радостном челе.
А уж сегодня будет третий день.
Но мне его, чтоб повидать, так лень.
5318
Но мне его, чтоб повидать, так лень.
Уже сегодня будет третий день.
И вот совсем, как будто из-под риз,
Тут ждал меня невиданный сюрприз.
И осмотреться, да и оглянуться,
И после ночи по утру проснуться
Мне помогают там, в подполье мыши.
Иду по краю я высокой крыши.
Того, кто встал и, ритуал блюдя,
И чувствуя, что, в бездну уходя,
Дурманит ожиданием в окне,
Я вижу Ирой, падавшей ко мне.
И внук в окне. И от рассвета тень.
С рождения ему четвёртый день.
5317
С рождения ему четвёртый день.
Я вспомнил внука. И смотрю на тень.
И в нас созрели привкусом еды
Той юной ночи дивные плоды
Воображенья пахнущих коров
Ночного сада тёплых вечеров.
Повеяло за дальними рядами
Рассветом и созревшими плодами.
Ну, а другой рукой я потискал
Мечты тревожной трепетный оскал.
Не охладила чувств горячих к Ире
Прохлада ночи, как любовь в Каире.
Я вспомнил тут опять о внуке Ване.
И нервно заметался на диване.
5316
И нервно заметался на диване.
И вспомнил я опять о внуке Ване.
Вложив туда с икрою бутерброд,
Я и раскрыл от удивленья рот.
Мне не мешал управиться с пожаром
Тот образ ясный формою и жаром.
Тем охлаждая знойный пыл колен,
Я брал её в непостижимый плен.
С мороженым и яблоком кульки
Держал я с нетерпением руки.
Рука моя тянулась страстно к Ире.
Как будто с нею я лежу в квартире.
Я вспомнил тут же и о внуке Ване.
И будто мы проснулись на диване.
5314
И будто мы  проснулись на диване,
Я вспомнил тут тогда о внуке Ване.
И был я страсти обдан ветерками.
И не касался рук её руками.
К тому же терпелив я был и нежен.
Так созерцалась действие в манеже.
Да и была куда луна нежней.
И в притемнённом трепете огней
Её лицо я видел в струйках дыма.
И это всё свободно и без грима!
Я на неё восторженно глядел.
И весь антракт вблизи её сидел.
И был не тот, кто в туалет успел.
Да и не тот, кто в жизни преуспел.
5313
Да и не тот, кто в жизни преуспел,
Да и не тот я был, кто песни пел.
Я утолю неутолённый жар,
И уж займу свободный писсуар.
Я по своей туда пойду нужде,
По доброй воле, а не по вражде.
Как труд измучил бедного китайца,
Так вспомнил я зачем-то здесь про зайца.
Хоть и об этом очень много врут.
Но то китаец, что и любит труд.
И труд его его и доканал.
Он носит землю. Строит он канал.
Он и не тот, кто тенором запел,
Да и не тот, кто в жизни преуспел.
5311
Да и не тот, кто в жизни преуспел.
И он не тот, кто тенором запел.
И волновались в воздухе пустом,
В паденье ложном рук и ног крестом,
В луче скрещённом острых два ножа,
Что заблестели, млея и дрожа.
Вся в стрелах света с лентой голубой
Распоряжалась женщина собой.
И там, вверху, свободно и упрямо
Шла молчаливо трепетная дама
Разрывом нот в отчаянном маэстро
Под звуки хора и под лязг оркестра.
Веселье в ней сочилось негой ласки
Той горечи, что выражали глазки.
5310
Той горечи, что выражали глазки,
Сочась весельем и томленьем ласки,
Едва прохладной нежностью в эфире
Миг заполнял собою радость в Ире,
Не думая о принципе высоком,
Что созревал и наполнялся соком.
Не охладили наш душевный мир
Тут даже пять мороженых пломбир.
И что ещё вам в этом разе надо?
И сок плодов обычных, что из сада,
Подействовал в тот миг температурой.
Из помещенья нам несло культурой.
Вполне отдавшись трепету и ласке,
Мы придавались этой милой сказке.
5309
Мы предавались этой милой сказке
Волненьем тайны, да и млея в ласке.
Он и она, желания храня,
Шагали к цирку в самом центре дня.
И он скользил в размер её ноги.
И так, идя и меряя шаги,
Они прошли восторженный фасад
Запретных зон. И углубились в сад.
Уже прохлада зрела октябрём.
И в это время мы плоды берём.
Но головы я там не намозолил.
Я, оглядевшись, медленно юзолил.
И, прижимая под штаниной трубку,
За всякую я зацеплялся юбку.
5308
За всякую я зацеплялся юбку.
И вот уж я, прижав к колену трубку,
Почувствовал, что смог тебе отдаться.
Кому тебе? Не трудно догадаться.
И ничего я взором не обидел.
О, сколько я в тебе тогда увидел!
Туда он погрузился с головой,
Уж притворившись серой мостовой.
И это было для меня находкой.
Ты шла ко мне размашистой походкой.
Там возникало дивное броженье
Воображенья. И без возраженья
Тогда бы ты не растворилась в неге,
Если б не радость в этом дивном беге.
5307
Если б не радость в этом дивном беге,
Тогда бы ты не растворилась в неге.
А юбки мне, да и рубашки, чужды.
Не искушай судьбы своей без нужды.
Без рук и ног. О, сохрани вас рок!
И ты без брюк, как автор этих строк.
Такой выходит необычный трюк.
Я не могу представить вас без брюк.
А в брюках я твой образ не обидел.
И я тебя без юбки не увидел.
Скользя туда по этим тёмным брюкам,
Ты предавалась вымышленным трюкам.
И, чувствуя уж что-то там под юбкой,
Тебе являлся я весёлой губкой.
5306
Тебе являлся я весёлой губкой.
Ко мне тянулась ты прохладной юбкой.
Чтоб и проникнуть вглубь сквозь мглу одежд,
Резвился воздух вечера надежд,
Мне наполняя трижды мой бокал.
И я тебя взволнованно алкал.
И целый мир вокруг себя ругая,
Ты шла ко мне совсем, совсем другая.
И тем себе в поступке потакая,
Прозрачным телом нежно увлекая,
Ты ускользала от меня медузой,
И мне была ты серною и музой.
И влажной ты ко мне тянулась губкой,
И клетчатою ты манила юбкой.
5305
И клетчатою ты манила юбкой,
И влажною ко мне тянулась губкой.
И вот такою лошади улыбкой
Ты и была и радостной, и зыбкой.
А я сдержался и насупил брови
Неумолимой жаждой жгучей крови.
Все утолить хотелось нам заботы,
Да и забыть домашние работы.
Как в том романсе, где пылают снеги,
Тебя я видел в час желанной неги.
Ты тонким вздохом дышишь оправданья,
Рождая тихий трепет ожиданья.
Познав часы и годы умиленья,
Ты и живёшь, любя без сожаленья.
5304
Ты и живёшь, любя без сожаленья.
И тут, познав минуты умиленья,
Ты и поймёшь меня не однобоко.
Да, ты дала мне радости до Востока.
Да и не раз мне тайно угождала
В той глубине, что сердце наслаждала.
И в членах соком первого рождения,
В свободе духа в миг препровождения,
Той красоты взращённое кумиром,
Увидел всё я, что и правит миром.
В далёкой взгляду, вижу, Патагонии,
Или в желанном образе Нагонии.
Тому и Бах, тому и умиления.
Я обновлён богатством представления.
5301
Я обновлён богатством представления.
Тому и Бах, тому и умиления.
Твоей мечты взаимопониманием
Отталкиванья с явным прижиманием,
У ясных дум живых противоречий
Уж слышишь ты ли звуки чудной речи,
Всё тех же влаг непостижимой плазмы,
Переливаньем нежности в оргазмы?
Оттуда льются радостные трели
Твоих живых нежнейших акварелей.
А мой восторг, улов ночной рыбачий,
Как огурец и вымысел собачий.
Тот я не он, а просто я гарсон.
Подумал так какой-то Преферсон.
5300
Подумал так какой-то Преферсон.
Но он не сам, а лишь его фасон.
Как начинал я медленно кончать,
Так я не мог при этом не кричать.
Казалось мне, что всё тут вхолостую.
И я пишу историю пустую.
И, уж простите, ею заниматься
Я не умею, чтоб не обниматься.
Я в состоянье транса нахожусь.
Не ем, не пью, не сплю, и всё тружусь.
И вот почти прошло четыре дня.
И веки были сжаты у меня.
Всё понял я тогда. И те рассветы.
Поэт не тот, кто сочинял куплеты.
5299
Поэт не тот, кто сочинял куплеты.
Уж понял я. И вот они, рассветы.
И захотел я что-то сочинить.
Ну, а пока, чтоб прочих не винить
Ни в чём, и завершилось тут столетие,
Последнее моё тысячелетие.
В течение вот этих летних дней
Я постоянно думаю о ней.
А частым посещением оказии
Я не лишаюсь радостной фантазии.
Я просто с ней судьбу свою связал.
И Иру я уж больше не терзал.
И я смотрю весенние балеты.
И ем без хлеба рыбные котлеты.
5297
И ем без хлеба рыбные котлеты.
Да и смотрю весенние балеты.
Гребёт судьба мне в строку, как весло.
И мне уж, видно, крупно повезло.
Такое всё же, видимо, бывает.
Так беспощадно время убивает.
В своём ничем не мнимом обаянии
Сижу я тут в вечернем одеянии.
Магнитофон включил. Уж фуги Баха.
Вот пуговица. Вот моя рубаха.
Она себе занятие находит.
Она к гостям по праздникам выходит.
Я начинаю брюки надевать.
Куда себя в теченье дня девать!
5296
Куда себя в теченье дня девать!
Я начинаю брюки надевать.
Смотрю в окно. Потом и на часы.
Съел колбасу. И вот подстриг усы.
«Налить вам чаю? Кофе?.. Или чаю?»
И я молчу. Себе не отвечаю.
В глазах моих возникли мотыльки.
Я страстно жму ладонь твоей руки.
Потом продолжу дальше эту муку.
Да и оставлю в нежной влаге руку.
И проведу ещё я там рукой.
Вы извините за посыл такой.
В оргазме взлёта треснула кровать.
Пора вставать. Рубаху надевать.
5295
Пора вставать. Рубаху надевать.
В оргазме взлёта треснула кровать.
Как от Евфрата до хребтов Италии,
От бёдер расстояние до талии.
У ваших милых нежусь я колен.
И ярко-красный там я вижу член.
И с вами мы куда-то улетели.
Но не во сне, а в собственной постели.
Вы занялись своими волосами.
Ко мне прижавшись в это время сами.
Мы дум полны. Заняться бы любовью.
Природа нежит молодости кровью.
А вот кровать по-прежнему пуста.
Круг вымысла с рассветом. И мечта.
5294
Круг вымысла с рассветом. И мечта.
Вы не со мною. И кровать пуста.
И видите сквозь заросли травы
Вы берег речки. Там купались вы.
И вот тогда мечта не убывает,
Когда весна меж нами пребывает.
И это всё бывает замечательно.
Решение об этом окончательно.
Пусть только в мыслях. Лучше бы в судьбе.
И подчинюсь я полностью тебе.
Так я подумал, угостившись кексом.
И буду с ней я заниматься сексом.
Меня пронзила тайная мечта.
А за окном зияла пустота.
5293
А за окном зияла пустота.
Была во мне нездешняя мечта.
Я жадно пил по чайной ложке в час.
И из орбит огромных ваших глаз
Я и поплыл в томительном ковчеге.
Но, не достиг я даже мнимой неги,
Что и являет ваше естество
Из вот такого вечного его.
И видел я, что может получиться,
Когда всё это вдруг и приключится.
И, задрожав в упрямых самомненьях,
Хотя порой и в смешанных сомненьях,
Тут был я даже несколько смешон.
Но тайно был я страсти не лишён.
5292
Но тайно был я страсти не лишён.
Хоть я и был тут несколько смешон.
Себя таить так долго не хотело
Моё от ног и до макушки тело.
И было всё меж нас совсем легко.
Как будто пил я с кринки молоко.
Всё объяснимо. Чинно всё и чисто.
Ты приняла. И я с тобой речисто
С потайной негой радостно сливался.
Да и в тебе уже не сомневался.
Чтоб те мгновенья миру передать,
Подумал я: мне б воли не видать.
И понимал я: я в тебя влюблён.
Нет, то не сон. То был уже не сон.
5291
Нет, то не сон. То был уже не сон.
И понял я, что я в тебя влюблён.
Вникая в яркий тайный свет двуречия,
Тут продолжал взволнованные речи я.
В созвездьях жажды, страсти и мечты
Я наполнялся вздохом чистоты.
Тревожил твой я сдержанный покой,
Тебя потрогав трепетной рукой.
И был я в чём-то строгом. Даже чёрном.
А ты была в желанье непритворном.
Уже пылала за окном весна.
Об этом свойстве утреннего сна
Не стал рядить я, думать и гадать.
Проснулся я. Чего тут ожидать.
5290
Проснулся я. Чего тут ожидать.
И я смогу тебе себя отдать…
А жизнь? Ну что ж. Она всегда права
На время страсти в лоне торжества.
И пусть погибнет молодость моя
Совокупленьем с целью бытия.
Где ты найдёшь томленье живота.
Раздвинь колени. В бёдрах полнота.
Под звёзд ночных свеченьем небывалым,
С лицом усталым и с томленьем вялым,
На простынях, и в образе бесспорном,
В просторе чёрном, в космосе притворном
И я хочу себя тебе отдать.
Рукой подать, такая благодать.
5289
Рукой подать, такая благодать.
И до того, как мне себя отдать,
Меня ты только нежно позови.
А тело? Тело магия любви.
Нежна ты и, к тому ж, и не дурна.
Да и фигурой ты обнажена.
И пусть во сне нам и запахнет мятно.
И на луне есть, как мы видим, пятна.
Объединит нас в этом факте смелом
Постель, где чёрное всегда нежней на белом.
Ты мне сказала: «Милый, извини».
И, взяв из шкафа обе простыни,
Определила наше состояние,
Измерив до буфета расстояние.
5288
Измерив до буфета расстояние,
Ты оценила наше состояние
На непонятной миру высоте.
И я постиг желание в мечте.
И был пленён я нежными страстями.
И до груди счастливыми путями
Я шел, да и твоих сосков коснулся.
А фитилёк над свечкой улыбнулся.
И в грудь ко мне вошла любовь лучиной,
И излучилась нежности причиной.
Меня пленяла светлой красотой
В огромном мире, в вечности пустой,
Минута, где пишу тебе сонет.
Я посмотрел окрест. А мыслей нет.
5287
Я посмотрел окрест. А мыслей нет.
И дописал я этот вот сонет.
А он про нашу с вами членоторию.
Осталось лишь прослушать ораторию
О том, как для свершенья милых актов
Дала ты мне намного больше фактов.
И не уместен был тут всякий торг.
И повторился мой к тебе восторг.
Звучала нота искреннего взлёта
За тихим шумом вечного полёта.
Чертам твоим к лицу восторг весны.
Ах, только б, только б не было войны!
Подобный взгляд и принцип обаяния
Приводит нас в такое состояние.
5286
Приводит нас в такое состояние
Подобный взгляд и принцип обаяния.
И есть ли бесполезная работа?
Твоей руки нужна ли мне забота?
Так я тебя спросил, коснувшись хрупко
Луны лучей весёлого поступка.
А в трепете дрожащего лица
Вся грусть и радость Сына и Отца.
А дальше вечность. Влажные уста
Летят в созвездье Рака и Креста.
И ты сказала: «Ну же! Не тяни же!»
Мы проносились горизонта ниже.
Тут и пролил на нас янтарный свет
Уже вполне разбуженный рассвет.
5285
Уже вполне разбуженный рассвет
Тут и пролил на нас янтарный свет.
Ах, я сойду с беспечного ума,
Где результатом молодость сама.
Ты изменила всех желаний виды
На прикасаний жаркие флюиды.
Был результатом этой вот феерии
Едва дрожащий тонкий слой материи.
Из внеземной космической агонии
К нам, как итог, пролились благовонии.
Стояли там зелёные стога,
В дремоте оттеняя берега.
Ронял на землю утра юный свет
Уже вполне разбуженный рассвет.
5284
Уже вполне разбуженный рассвет
Ронял на землю утра юный свет.
Подумалось: «Наверное, весна».
Задребезжали звёзды. И луна
В кровавой туче как-то завертелась.
Наполнить мир ей радостью хотелось.
Кометы неизменной красоты,
Сгорая, уцеплялись за кусты.
Всё утопало в утреннем рассвете.
Я, мой кузин, жена, и с нами дети.  -
Все собрались. И было нас не мало.
Беседа шла томительно и вяло.
Заполыхал проснувшийся рассвет.
И тут пролился утра ясный свет.
5283
И тут пролился утра ясный свет.
Уже дрожал проснувшийся рассвет.
И я сказал: «Не только мы копытные».
А он ответил: «Уж навары сытные».
Беседа о телятине пошла
В космической инверсии козла.
И я его поставил на треноги.
Котёл кипел. С него торчали ноги.
Вся наша полу стриженая братья
Тут собралась. Все верные собратья.
И я подумал: «Что ещё за вздор!»
И мне открылся звёздный коридор.
Я  посмотрел тогда себе под хвост.
Комета и ладья зашли под мост.
5282
Комета и ладья зашли под мост.
И заглянул я тут себе под хвост.
С такими вот встречался я делами.
И вёл беседу вежливо с козлами.
Домой я шёл средь дремлющих боров.
Я встретил там пришельца из миров.
Один там был ведущим авиатором.
«Привет!»  -  И хлопнул он иллюминатором.
Уж коль взбесился, криком не уймёшь.
Зачем оно, тут сразу не поймёшь.
И из него торчало помело.
Потом меня куда-то понесло.
Козёл проговорил межзвёздный тост.
И сам себя он вытолкал на мост.
5281
И сам себя он вытолкал на мост.
И громко прокричал межзвёздный тост.
Бельмо из глаза вдумчиво глядело.
В нём три раздела. Вот такое дело.
И расчленён у одного был нос.
А гвоздь стальной торчал среди волос.
И повисали два кусочка ваты.
Один кривой. И он же крючковатый.
Лишь блеск тех мест, где прежде были оба.
И нету рта. И ни зубов, ни нёба.
А потому не закрывал он рта.
Гортань его была совсем пуста.
Я повторил какое-то моленье,
Тем выражая грусть и сожаленье.
5280
Тем выражая грусть и сожаленье,
Я повторил какое-то моленье.
Ну, а корабль неспешно улетал.
Пришелец что-то в звёзды бормотал.
Стояли бочки. До предела пусты.
И лишь в одной лежал кочан капусты.
Вздохнул два раза я, испив вина.
Козёл наелся досыта говна.
И на корабль космический вернулся.
И там он снова в плазму обернулся.
Дымок смолы мгновенно утонул.
Луна взметнулась. И козёл уснул.
Кружились дымно-жгучие сомнения,
Свои ничем не выражая мнения.
5279
Свои ничем не выражая мнения,
Кружились дымно-жгучие сомнения.
Одно из них сказало громко: «Шмяк!
Совсем сопляк. Рондад, батман и фляк».
И написало на табличке прочее,
Отодвигаясь влево, в беспорочие.
В другом сквозь рот зелёный клён пророс.
На нём стоял внушительный вопрос.
Штудируя свои местоимения
Не очень чтоб легко, но тем не менее,
Лежали двое молча поперёк.
И каждый что-то в памяти берёг.
Тот, кто смеялся, скрылся в шумный сад,
Сперва посыпав пеплом жирный зад.
5278
Сперва посыпав пеплом жирный зад,
Тот, кто смеялся, скрылся в шумный сад.
И вшитых ампул уж не стало сзади.
Осталось наслоенье лишь от ссадин.
А где дымился корабельный вал,
Туда войдя, он там заночевал.
Порой в лучах от яркого горенья
Корабль дымил вуалью испаренья.
Кинотеатр. И в белом снеге поле.
Я фильм смотрю. А быть я должен в школе.
Смотрю, совсем, совсем уже темно.
И выпал вдруг я в круглое окно.
И, обозлившись, я на них бросался
И бушевал, и бешено кусался.
5277
И бушевал, и бешено кусался.
Я не в себе. И я на всех на всех бросался.
Шёл нежный час. И было всё отлично.
Ну, а потом я вёл себя прилично.
Я устремился наискось по кругу.
Пусть проверяет. Я поверил другу.
И на спине, и ниже, было потно.
Там кровь текла. И было мне щекотно.
Проделав две вполне продольных дырки,
Он влил туда три капли из пробирки.
Наверное, сегодня не обедав,
Так поступил он не для вездеведов.
И все смеялись, щупая мой зад,
Перемещаясь вправо и назад.
5276
Перемещаясь вправо и назад,
Все засмеялись, мой пиная зад.
И тут ко мне приблизились соседы,
Сказав, чтоб снял скорей с себя я кеды.
Эпохой сроков прежних капилляр
Гласила надпись: «Редкий экземпляр».
И спаян был я с их резервуаром.
А у двоих под белым писсуаром
Дымилось синим пламенем полено.
И в голове торчали два колена.
Они стояли молча на руке.
Потом повисли вдруг на потолке,
На это всё взирая и кусаясь,
И бесновато в стороны бросаясь.
5275
И бесновато в стороны бросаясь,
Они смеялись, брызгаясь, кусаясь,
И обретая круглое чело.
И засветилось жёлтое стекло.
В ночи в полупрозрачной красоте,
Перебирая ноты в темноте,
Взлетели в небо тонкие треноги.
А это значит: мойте на ночь ноги.
Все повторяли громко: «Я еврей».
И затолпились около дверей.
Мы были смугло-розовы по коже,
Но на пришельцев не были похожи.
Козёл, включив потусторонний свет,
Мне говорил то «да»… и снова «нет».
5274
Мне говорил то «да»… и снова «нет».
Козёл, включив потусторонний свет.
А есть тогда мы всё же захотели.
И потому сюда и прилетели.
Да и зачем нам нужен туалет,
Когда не ели мы уже сто тысяч лет.
Мы и листы не рвали по кустам.
Не знали мы заботы нашим ртам.
Прошли, смеясь, немыслимые годы,
Когда мы ели суп и бутерброды.
Козёл был главным. Парным повезло.
А дело в том, что время быстро шло.
Пока наш путь ускоренно сверялся,
Мир то козлом, то ланью притворялся.
5273
Мир то козлом, то ланью притворялся,
Пока наш путь ускоренно сверялся.
Один из них, взмахнув крылом как птица,
Спросил: «Куда вы ходите светиться?»
Ответом было: «Туалета нет».
А я сказал: «А где ваш туалет?»
И это, я скажу вам, очень худо.
Но так, как был в расстройстве мой желудок,
То я подумал: «Парным повезло».
И тут сломал я об него весло.
На фоне утра, вспыхнув буро-красным,
Мир загорелся переливом страстным.
И я увидел солнца яркий свет.
А это был лирический рассвет.
5272
А это был лирический рассвет.
И вот я вижу солнца яркий свет.
Хотелось даже матом заругаться.
Но я не мог в то время напрягаться.
Ох, что такое! Ах! Несчастье! Лужица!
Теперь уже могу и поднатужится.
Мне стало много легче с этих пор,
Как я сходил тут, в космосе, на двор.
Пишу себе свои стихотворенья.
Опорожнился. Нежные паренья.
И тут меня как будто осенило.
И я за раз все выписал чернила.
Мир надомной вставал и разгорался.
А я с рассветом тут и заигрался.
5271
А я с рассветом тут и заигрался.
И солнца диск над нами разгорался.
За вдохновенье время извиняя,
Я там стоял, сонеты сочиняя.
И был я худ и более чем тощий.
И мы и задержались тут у рощи.
Заря вбежала, всё пронзив рассветом.
И в тот же свет своим весёлым светом
Остаток сил на землю звёздный лился.
Трудились люди. Купол в небе злился.
А дело в том, что где-то в роще дальней
Всё было проще, ближе и реальней.
И думал я: «Я слишком заигрался».
И спорить я с собой не собирался.
5270
И спорить я с собой не собирался.
И думал я: «Я слишком заигрался».
А на войне загрохотали пушки.
И на воде заквакали лягушки.
И мрак темнел до горизонта мира.
Звучал романс. Его играла Ира.
И на рояле музыку играла.
И тишина над миром замирала.
Заполнил я явлением мгновенье.
И звёздный дождь разбрызгал вдохновенье.
И ночь упала куполом огромным
На мир багровый с переливом тёмным.
Закат молчал. Уж он не возгорался.
И тут я, видно, слишком заигрался.
5269
И тут я, видно, слишком заигрался.
Закат молчал. И он не возгорался.
И неподкупен был в природе пыл.
И обо всём тогда я и забыл.
Был надомною горизонт в крови.
И чем свободней время у любви,
Тем и печальней таяла звезда.
И понимал я  -  возраст не беда.
Пусть для Ирины будет то уроком.
А вечность нам грозит бескрайним сроком.
Какие тут, подумал я, года.
Звезда сказала: «Я не молода».
И молвил Вечер: «Ты моя Весна.
Так выпьем залпом, разом и до дна».
5268
«Так выпьем залпом, разом и до дна».
Она сказала: «Встреча нам нужна».
Вторым лучом я впился в небосвод.
И там коснулся струй бегущих вод.
А месяц тонкий быстрою иглой
Даль расплескал над ночи вечной мглой.
И день пролился на потоки вод,
Ночь унося в высокий небосвод.
Плеснулась лодка, тихо извинившись.
Луч пил и пил, как можно наклонившись.
Вдыхать он вин в себя поток любил.
Зари рассвета он не пригубил.
И тут он брякнул снова в стремена.
«Налей,  -  сказал он,  -  мне ещё вина».
5267
«Налей,  -  сказал он,  -  мне ещё вина».
Зубчатый месяц брякнул в стремена.
Кто был влюблён, тот был без головы.
Ночного луга запахом травы
Заря сочилась в прелести дурмана,
Пар источая сизого тумана.
Земной котёл, приоткрывая крышку,
Понёс мгновенья по тропе в припрыжку.
И замирало в непомерной лени
Тепло от ярко вспыхнувших томлений.
Держась за срок, насколько это можно,
Дремала вечность чутко и тревожно.
И засветилась полная луна.
Бесстыжая она обнажена.
5266
Бесстыжая она обнажена.
И засветилась полная луна.
Когда ты любишь в зрелые года,
Тебе твоя назначена страда.
И вот сему альтернативы нет.
А кто не верит, пусть прочтёт сонет.
Есть тайный принцип. Есть он и в науках.
Он и в плаще, и в тёмно-серых брюках.
В весёлом всплеске нежных одеял
Ты сам увидишь чистый идеал.
От удивленья округляет веки
Поступок нужный в зрелом человеке.
Вот эта та, что сердцу отдана,
Бывает вечно милому верна.
5265
Бывает вечно милому верна
Вот эта та, что сердцу отдана.
А в октябре узрел я сроки мая.
И где-то всё с восторгом принимая,
Из чудных и прославленных имён
Подвинулся я к вымыслу времён.
Но, вместе с тем, увы, я и нездешний.
И возраст мой и внутренний, и внешний.
И я игрок старинных пианин,
И вроде в прошлом я и семьянин.
И всё у нас как будто бы получится.
Не надо только долго дурью мучаться.
Так заключила трепетно она:
«Ах, я в тебя безумно влюблена!»
5264
«Ах, я в тебя безумно влюблена!»
Так заключила трепетно она.
Глядел на деву я с душой и сердцем.
А речь моя и с сахаром, и с перцем.
К тому же я и нежен, и речист.
Вдобавок я, как луч весны, лучист.
А не сумей за временем угнаться,
То в чём же я тогда бы мог признаться.
Мгновения, мгновения, мгновения!
Они сродни истокам вдохновения.
И принимай ты их без сожаления.
И чувства зреют в нас до удивления.
Перед тобой она обнажена,
Совсем твоя законная жена.
5263
Совсем твоя законная жена,
Перед тобой она обнажена.
Вот в том и есть любовная примета.
И нежный сок из вашего предмета.
Любой посыл, и даже плешь на темени,
Совсем легко я пользую во времени.
Предамся я без промедленья творчеству.
Я сам себя готов назвать по отчеству.
Я озабочен этим положением.
И я к тебе наполнен уважением.
А жизнь ни в чём не знает подражания.
И в ней предмет любви и обожания.
Глубокодумно полная луна.
Уж над землёй качается она.
5262
Уж над землёй качается она.
Глубокодумно полная луна.
Она, скажу я, даже не придумчива.
И по поступкам радостно задумчива,
Исполненная форм и содержания
Своим к тебе стремленьем подражания.
И я хочу, как с другом, поделиться
Мечтою с ней, и бурно веселиться.
Попал под этот метод выживания
Я как предел живого основания.
Где дух своей любви ты не терял,
Там ты и видишь райский ареал.
Тем чистым светом вся обагрена,
И не квадрат, а круглая луна.
5261
И не квадрат, а круглая луна.
И глубоко она обнажена.
И в результате ласкою укрышенной
Предмет мой близок к радости возвышенной.
Одна лишь суть предела описания,
Как каждое твоё чистописание.
Сколь глубоко в ней в тайне содержание,
Тем и быстрей приходит обожание.
Но и вольна давать нам силу божью
Она, ведя себя по бездорожью.
И яркий свет свечи в конце тоннеля.
И принцип прежний тут Полишинеля.
И я пришёл к такому убеждению.
И своему я верен рассуждению.
5260
И своему я верен рассуждению.
И я пришёл к такому убеждению.
Поют ветра тебе её надрывом.
Обагрена она любви порывом.
И ты растёшь как в тундре баобаб.
Ты друг её. И ты любитель баб.
В судьбе твоей тебя зовёт с собой
Она, верша расправу над тобой.
И час в тебя блаженства поступает,
Когда вокруг всё мрёт и засыпает.
И в том она томлении стыдливом
Ещё жива в стремлении смешливом.
Любовь не блуд. И к ней вопросов нет.
Хоть говори ты «да», хоть думай «нет».
5258
Хоть говори ты «да», хоть думай «нет»,
Любовь не блуд. И к ней вопросов нет.
И все твои позывы умоскудия
Сравнимы с мерзкой лестью лизоблюдия.
Всё это блажь, разврат и кутерьма.
А сила страсти, мужество ума
В твоих словах твоей любви высокой.
О чём мечтал ты в той поре далёкой.
На что ты тут мне в гневе указал.
Ты байку, а не правду рассказал.
И посмотрел я вдумчиво и гордо
В простор небес решительно и твёрдо.
Уж я не знаю. Да. А, может, нет.
И получился вдумчивый сонет.
5257
И получился вдумчивый сонет.
И тут я думал: «да». А, может,«нет».
Не стану слушать всякого поэта,
Если ещё я раз поверю в это.
И не поднять мне, видимо, ноги.
А ночи тут прохладны и долги.
Без вечного о том ажиотажа
Сочувственного теме репортажа
Ты мне хоть раз на факты укажи,
Чтоб избежал я вымысла и лжи.
Заняться б мог я и надводным спортом,
Уж будь я где-то не плешивым чёртом.
Слежу за прессой, слышу звон монет.
И всё хочу закончить сей сонет.
5256
И всё хочу закончить сей сонет.
Слежу за прессой, слышу звон монет.
А с милым другом рай и в шалаше.
Нет, не посол я. И не атташе.
Да и за то, что я в такой шерсти,
О, Господи, уж ты меня прости!
Сойдясь с тобою в трепетный союз,
Мне и пришлось терпеть томленье муз.
Меня сочтя за хитрого вруна,
Не отдалась мне в этот раз она.
Ах, времена! Порою вы неплохи.
Я ночевал сегодня у Солохи.
И там я видел россыпи монет.
Она молчала, слушая сонет.
5255
Она молчала, слушая сонет.
И стал считать я россыпи монет.
Сжав воедино средь избы тепла,
Мы с ней в тот вечер нежили тела.
Мы отразились в розовом плафоне,
Да и на старом сером патефоне.
Зубами, как пластинкой на игле,
Я скрежетал в кромешной ночи мгле.
Не лучше ль тут в ближайшей роще скрыться,
Чем с нею мне о том договориться.
Такую бабу хитрую ети,
В её запросы надо бы войти.
Неплохо бы, притом, поверить мне,
Что мудрость есть. Но только не в вине.
5254
Что мудрость есть, но только не в вине,
Неплохо бы, притом, поверить мне.
И я сижу в углу. И млеют ноги.
И обмишурился я, видимо, в итоге.
Хоть рви себе повсюду волоса
Под одеялом целых три часа.
А там у них душевная беседа.
И он при ней. Сосед её соседа.
Да, времена подобные неплохи.
Подумай прежде, чем идти к Солохе.
А на стремленья длинном ремешке
Ума набраться можно и в мешке.
И я тогда подумал: «Посему
Я эту тему сложную сниму».
5253
Я эту тему сложную сниму.
А почему? А просто потому.
Дела такие делают не сразу.
Не удалось мне с первенного разу
Ни у реки, ни там вот, в той беседке.
И тут с желаньем я пришёл к соседке.
И ей я эти строки посвящаю.
И ничего пока не обещаю.
Я повожу окрест безумным взглядом.
И посижу в её беседке, рядом.
Беру себя за хвост, несу к реке,
И там лежу на высохшем песке.
Но вот уже и кончилась беседа.
И вижу я там пса её соседа.
5252
И вижу я там пса её соседа».
И прервалась меж нас тогда беседа.
От этих слов мне стало даже плохо.
«Немытый чёрт. Гони его, Солоха.
Смешной какой-то, чёрный, сапогатый.
А этот что тут крутится рогатый?»
«Одно с одним, как видишь ты, сошлось.
Всё так, как ты спланировал, сбылось».
И продолжает, лёжа на диване:
«Да ничего. Всё хорошо, Иване».
И он молчит уж грустно с нею рядом.
Она ж при нём поводит хитрым взглядом.
Я голос слышу там её соседа:
«Молилась ли ты на ночь? До обеда».
5251
«Молилась ли ты на ночь? До обеда».
Я слышу голос там её соседа.
И где-то в глубине горит зола.
И грудь её белым-белым бела.
Подумалось: «Уж женщину пристрою».
И глазки строю. Ох, устрою Трою!
Верчу рогами, бровки поднимаю,
Хвостом юлю, копытки прижимаю.
Надеюсь, что и дальше я в охочу.
Бородкой всё её в грудях щекочу.
Да и решаюсь в лоб поцеловать.
С Солохой лёг я рядом на кровать.
И стал уж я из сладкой маяты
Осуществлять заветные мечты.
5250
Осуществлять заветные мечты
Уж стал я тут из сладкой маяты.
И вот упала первая звезда.
«Ах!»  -  отвечаю. И вхожу туда.
«Так кто же там?»  -  «Да кто же, Голова!»
И я шепчу невнятные слова.
Конечно, не учёный, не Коперник.
И мой, я вижу, там при ней соперник.
Он мне мешок пристроил на плечо.
Солоха что-то мается ещё.
«От мужа бы избавиться, Солоха».
Солоха отвечает: «Что ж. Неплохо».
Я мех занёс и положил в кусты.
И говорю: «А нынче будешь ты».
5249
И говорю: «А нынче будешь ты.
Куда его?»  -  «Так как куда. В кусты».  -
Она мне шепчет. И в подол глядит.
Беру я мех. А в нём соперник бдит.
Я говорю: «Прохладная пора.
Ведрее нынче, нежели вчера».
Воды попил. А вечер тих и вёдер.
У полных бёдер встал я возле иёдер.
Быть рядом с нею захотелось мне.
И я застрял в раскрашенном окне.
Гляжу в окно сквозь просветленье в раме.
Она смеётся, потешаясь драме.
И думал я: «Обделаю уж дело».
И вот, что нужно, сразу я и сделал.
5248
И вот, что нужно, сразу я и сделал.
Серьёзно я решил обделать дело.
Я шёл к Солохе задними дворами.
Поля дымились тёплыми парами.
Вдали паслись кудрявые овечки.
Был суп из гречки. Конь стоял у речки.
Она меня кормила мясом с кашей.
Ещё минута-две и станет нашей.
Как князь вельможный или фон-барон,
Я обходил её со всех сторон.
Ты догадался. Был я у Солохи!
Я подкатился к ней. Дела не плохи.
И дело стал я совершать умело.
И взялся я решительно за дело.
5247
И взялся я решительно за дело.
И я спешил. И тут меня задело.
Пойдём мы лучше, мил дружок, гулять.
Она такая... что перечислять!
Любовь она и мякоть, и костяк.
Страсть не погасишь. Это не пустяк.
Ты не прикажешь в этом смысле феру:
Ему сочиться долго ль, или в меру.
Да и не биться сильно не укажешь.
Бывает, знаю, сердцу не прикажешь.
Я сам такому, помню, удивлялся.
Я, братец, тоже, был момент, влюблялся.
Чем занимался! Чем я занимался!
Он пеной брызгал. И не унимался.
5246
Он пеной брызгал. И не унимался.
Чем занимался я! Чем я занимался!
Да и ко мне-то тоже между делом
Она, я вижу, всей душой и телом.
С благорассудством в искренней борьбе
Не притупилось чувство ли в тебе?
Заочно ты судьбе ли доверяешь?
А может, чувств ты и не проверяешь?
И ты туда не хочешь засадить?
Писать всё пишешь? Хочешь угодить?
Что? В чувствах возмущён? В желаньях смешан?
А ты-то как? Пред нею ты не грешен?
И с этих пор я больше не грешил.
И вот покончить с этим я решил.
5245
И вот покончить с этим я решил.
И я, мой друг, в том больше не грешил.
Да и поэтом в то же время быть,
Недуг то тяжкий. Да и как тут быть?
Как победить сомнения в судьбе?
И ты вот сам уверен ли в себе?
И где-то в глубине души сдаёшься.
И сам себе ты в том не признаёшься.
Тростинкою туда-сюда сгибается.
Она добра, и тихо улыбается.
Пиши, пиши о ней ты свой сонет.
Да!.. Это Ира. Прелесть. Спору нет.
Я ряд ошибок крупных совершил.
И в мелочах я тоже нагрешил.
5244
И в мелочах я тоже нагрешил.
И я такую глупость совершил.
Но ведь тебе она, мой друг, не пара.
Она тебе отдаст частицу жара.
Обременён ты зрелым ожиданьем.
В тебя надежда входит с опозданьем.
Ведь ты годами старше. Много лет
Ты зрел душой. И телом ты атлет.
Не спорь со мною. Право дело, право.
Она умнее и добрее нравом.
Ты прав, не встретишь девы лучшей в мире.
Так я о ком?.. Ах, да! Ну да! Об Ире…
…Бес продолжал, пыхтел, не унимался.
Чем занимался! Чем я занимался!
5242
Чем занимался! Чем я занимался!
Бес продолжал, пыхтел, не унимался.
Я целовал родительскую дочку
В любую щёчку, обаяв в куточку.
Ах, целовался! Как я целовался!
И, встретив в поле, ею любовался
Зимой и летом, и зимой и летом.
И не могу я позабыть об этом.
На злых и честных и любвеобильных,
Трудолюбивых, леностных и сильных,
На меркантильных, увальней и страстных
Делил людей я грустных и прекрасных.
Чем занимался! Чем я занимался!..
…Бес продолжал, пыхтел, не унимался.
5241
Бес продолжал, пыхтел, не унимался.
Чем занимался! Чем я занимался!
И в том моя продажная душа.
И всё теперь я как-то ближе к США.
Родных по духу и по крови братов
Не узнаю уж я средь бюрократов.
И мне любой во всём и всюду рад.
Да что писать, кто прав, кто демократ.
Вести корабль по мелям и по рифам
Я поручил инструктору под грифом.
Как будто я сижу на совещании
И говорю о видео вещании.
Так много я повыучил цитат,
Что хоть сейчас включай себя в трактат.
5240
Что хоть сейчас включай себя в трактат,
Вот столько там я выучил цитат.
Я страстно в демократию влюблён.
И ею я безумно удивлён.
Я тот, кто в неудаче мимикрировал.
Я волен жить, затем и эмигрировал.
Обычная житейская практичность.
И эта вся, увы, демократичность.
Его ужесточая во сто крат,
Он создал свой особый аппарат.
Он борется с химерой партократии.
И учит нас любви и демократии.
С глубокой тайной выспренних цитат
Он выдаст вам обратный результат.
5239
Он выдаст вам обратный результат
С глубокой тайной выспренних цитат.
Он смотрит влево и идёт направо.
Он обретает подлинное право.
При непомерно радостной картине
Он и плывёт по волнам как по тине.
И в Вашингтоне, в Бадене и в Ницце,
Во всём, во всём он верен загранице.
В нём лобная надкостница сужается.
И тут порог сознанья понижается.
Желанья всплеск, и торжествует тьма,
Не обнажая уровня ума.
И он в себе, как демократ, уверен.
Да и, к тому ж детектором проверен.
5238
Да и, к тому ж детектором проверен.
И он в себе, как демократ, уверен.
А доброта пред скромностью покорна.
И радость пред кручиной благотворна.
Нас оскорбляет рожа не испитая.
И раздражает слово не избитое.
Всевышний тем, кто занят грабежом,
Нанёс удар язвительным ножом,
Засунув в нос возмездия царапинку.
И все хотели видеть землю в крапинку.
И ты свои тут вымолил права.
В тебя вошла натура естества.
Тот, кто правдив и скромен, и умён,
Из первобытных он пришёл времён.
5237
Из первобытных он пришёл времён,
Тот, кто правдив и скромен, и умён.
Блаженства нет, но есть его последствие.
Непостижимо в людях соответствие.
Течёт давно, течёт издалека
Меж нами наша времени река.
Как и рычаг с достаточным предплечием,
Мир и война равны противоречием.
Я не был вежлив с Ирой, Светой, Верой.
И я потряс своею их химерой.
Когда же ваш уничтожают дом,
Тогда и дух не разумом ведом.
Тот, кто и в целях так же беспардонен,
Он и в предательстве, и в наглости бездонен.
5236
Он и в предательстве, и в наглости бездонен,
Тот, кто и в целях так же беспардонен.
Спасенья Рима песенка не вся
На каждой лапке жирного гуся.
И Вашингтон, и Амстердам, и Рим
Едят гусей и первым, и вторым.
Бессмертной Рима истины носителя
Вкусно ли мясо гордого спасителя?
Жаровнею ли им тот вечер стал?
Съедят ли их, снесут ли в пьедестал?
Себя своими выдав голосами,
Погибнут гуси в древнем Риме сами.
И он и жгуч, и сдержан, и велик.
И взгляд его безумно многолик.
5235
И взгляд его безумно многолик.
А миг страстей, он жгуч и он велик.
Моя душа с твоей непримирима.
Спасут ли Рим ночные гуси Рима?
Я буду петь тебя, святая Русь!
И я с тобою сам и разберусь.
Но воля мне единственный примат.
Пусть в каземат. Пусть грязь и брань, и мат.
Согласен я быть даже и без ног.
Мне праздность Бог. Иначе б я не мог.
И я к житейской радости вернусь.
Мне дайте волю, я уж развернусь.
И демон пусть вам строго возразит.
И всякий сущий в мире поразит.
5234
И всякий сущий в мире поразит,
Он пусть и вам в поступке возразит.
И не томитесь вы в земной утробе.
Не замыкайтесь на последней пробе.
И потечёт опять небесный свет.
О, только дай увидеть мне рассвет!
Такую Бог и мне назначил долю.
А предпочту ль я гибель алкоголю?
Об этом ты у ангелов спроси,
Как вознесёшься к ним на небеси.
И в дверь не станет он ко мне стучаться.
Поэт не будет долго огорчаться.
Визит поэта смерду не грозит.
Его укор мой дух не поразит.
5233
Его укор мой дух не поразит.
А если нет?.. С ним встреча не грозит.
Но и его уж в этом мире нет.
И вспомнил я, как жил на свете Фет.
Продлив его меж нами пребыванье,
Я не спугну очей очарованье.
Ни шелохнуться, ни вздохнуть не смея,
Мы утонули в сладком сне Морфея.
Мы, засыпая, к сонным членам льнули.
Прохлада зрела. Души в нас уснули.
И на тебя смотрел я свысока.
А вот река. А вот твоя рука.
Да и куда оно меня уронит?..
Не знал того я, что мне душу тронет.
5232
Не знал того я, что мне душу тронет.
Да и куда оно меня уронит?
И забывал я, где я побывал.
Их жарко-жарко там я целовал.
Ко мне тянулись влажные уста
В пылу желанья с носа до хвоста.
Приумножаясь трепетом ветрил,
Я зашатался около перил.
Всё то, что в нас тогда и содержалось,
Нас поражая, к нам и приближалось.
Меня пленить, как образом в иконе,
Вы попытались там. На том балконе.
Сопротивляться в неуёмном стоне
Не надо даже в праздничном чарльстоне.
5231
Не надо даже в праздничном чарльстоне
Сопротивляться в неуёмном стоне.
Мы друг от друга ждали указаний,
Стремясь к концу таинственных терзаний.
Плыла бы вряд ли к цели рычага
Её до пят прелестная нога,
Не отразившись в стёклах парохода.
И плавность линий в месте перехода
Мне б не явилась, как во сне дитя.
И формами объёмы обретя,
Она тогда б не оказалась рядом.
И, озирая нас сторонним взглядом,
Уж будь иначе, как ты не смотри,
Я б не узнал, что у неё внутри.
5230
Я б не узнал, что у неё внутри,
Уж будь иначе, как ты не смотри.
Она томилась, как во сне удав,
Мне всю себя нутром своим отдав,
То, что могло б верблюдом изрыгаться,
То не могло мешать мне напрягаться.
И уж оно таким огромным стало,
Что нас волненье радовать устало.
Волненьем тайны предстоящим днём
Она сама узнала бы о нём.
Сказать с желаньем и томленьем влаг,
В её фигуре, если можно так,
Всё было б хуже, мельче и мерзей,
Не откажись я от своих друзей.
5229
Не откажись я от своих друзей,
Жизнь без любви была б ещё мерзей.
Не оставайтесь в форме изваянья.
А в возлиянье требуйте слиянья.
И пусть он вас сближением влечёт.
На первом месте должен быть расчёт.
Если сказать о нём в открытом тексте,
Не в сексе суть, и суть не в брекекексе.
Огонь надежды жар желаний тушит
И наши души с вами этим рушит.
А всё о том, как дружбу уберечь,
И о друзьях, веду я эту речь.
Я б и не встретил времени мерзей,
Не откажись я от своих друзей.
5228
Не откажись я от своих друзей,
Я б и не встретил времени мерзей.
Вот можно так, а можно и вот так.
А как положено, никто не знает как.
А в том, что нужно жить, как жить положено,
Не в дружбе, мол, предательство заложено,
Гадаем мы на спаренной монете.
Не говорите мне, что суть в сонете.
И верьте слову. Классика права.
Тут видим мы задатки мастерства.
Когда уж в каждом нам известном хаме
Узрим мы правду вместе с потрохами,
То мы и любим этих знаний кнут.
Не знал бы я тех горестных минут.
5227
Не знал бы я тех горестных минут,
Уж невзлюби я тут желаний кнут.
Когда не просто сердцу моему,
Я каждый раз готов идти к нему.
Меня звала на тихий плёс пруда,
С небес сойдя, полночная звезда.
Воображал я вымыслы вчера
И в эти наши с вами вечера.
Ты глубиной стенаний изведись
И чистотой томления гордись.
И ты её прохладой увлечён
И уж совсем-совсем не огорчён.
И в ней твоя лирическая тема.
И всё. И решена уж тут проблема.
5226
И всё. И решена уж тут проблема.
И в ней твоя лирическая тема.
В часы отдохновения она
Совсем иною думой стеснена.
Таков уж он, сердечный батерфляс.
Спеша, как под гармошку, в перепляс,
Ты пребывал в разложенном диване
И приглашал её продолжить в ванне,
Пока вконец она не закипит.
Тем наслажденьем, что в душе копит,
Она сильнее радует тебя,
И умножает тем саму себя.
Да и волнует душу всё такое,
Её лишив движенья и покоя.
5225
Её лишив движенья и покоя,
Ты действие вдруг полюбил такое.
Тревожа в ней лирический покой,
Ты был такой, и был ты не такой.
Она ж была уже мечтой поэта,
Хотя ещё не думала про это.
Лелеет думу глупость дурака.
А конь телегу любит. А река,
Как и капуста, ожидает зайца,
Что вдоль реки у кур таскает яйца
С довольно лёгкой девичьей руки.
И миг стенаний замер у реки.
Там, где, вонзив его уже по это,
Счастливый час снисходит на поэта.
5224
Счастливый час снисходит на поэта
Там, где вонзил его уж ты по это.
Да и к живому нежному касанию
Я возвращусь, поверив описанию.
А как устанет он в своих трудах,
Его мы вспомним в облачных садах.
Имеет цель, желание и место
То, что познает юная невеста.
А складки брюк от страсти нас спасут.
Мы отдадимся случаю на суд.
Тот результат в ближайший миг получит,
Кто свой в трудах уставший нежно дрючит.
Я написал про то, да и про это.
О, чудеса! О, вымыслы поэта!
5223
О, чудеса! О, вымыслы поэта!
История. И я пишу про это.
Его кладу на чашу. На весы.
Когда доцент съел палку колбасы
В какой-нибудь там докторской работе,
Чтоб изучить её значенье в ноте
О том, чего и нет среди наук.
И он рождает сердцем ультразвук.
И чем он жив и прочен, и исполнен,
Он тем в себе таинственно наполнен.
И я любимой весь его отдам.
О, первый миг!.. О, праведник Адам!
Сердца любви в бравурно чистой неге
Поют векам при неизменном беге.
5222
Поют векам при неизменном беге
Сердца любви в бравурно чистой неге,
Неповторимый видя ареал.
И нежишь ты, и чувствуешь накал.
А та, что больше двух огромных вёдер,
Уж ниспадает тканью с милых бёдер
Всем постиженьем эроса наук,
Предупреждая ласку нежных рук.
И вот теперь всё этим и окупится.
И через миг-другой надежда купится.
А в отраженье искренних услад
Есть выраженье трепета рулад.
Да и в душе романсы ты поёшь.
И до конца желанью отдаёшь.
5221
И до конца желанью отдаёшь.
Мгновенья ценишь. Их же и поёшь.
Во мне, рождая нежное броженье,
Уж до сих пор кипит воображенье.
Тебя имел я через так и тут.
И это всё в поэзии учтут.
И тут, движений резких сделав множество,
Я и убил в себе своё убожество.
И я подумал: «Надо ль раздеваться,
Да и тебе в кровати отдаваться?»
«А вы пока туда, в постель, идите,  -
Она сказала.  -  И меня там ждите».
Я сделал всё тогда в то время сам.
Ведь времена подвластны чудесам.
5220
Ведь времена подвластны чудесам.
Я сделал всё к двенадцати часам.
Она сама те влаги получила.
Себя она от гордости лечила.
И, засочившись странным веществом,
Своим воздушно мягким существом,
В нас воспылав, и голоса, и члены
Зажгла во мне. И застучали вены.
И тут уж ты себя любить дала
И потому, что в трепете была.
Твои я нежно целовал колени
Не так, не ради праздности и лени.
И, доверяясь внешним голосам,
Я верил в то, чего не делал сам.
5219
Я верил в то, чего не делал сам,
И доверялся внешним голосам.
Тепла, мила, умна и стеснена
Была она. Ну, а ещё нежна.
И я от муки несколько вспотел,
Не противляясь страсти юных тел.
И нестерпимых радостных мычаний
Мы ожидали в сонме окончаний.
Я видел тайну. Были мы вдвоём.
Воспламенился я в огне твоём.
Я не хотел кого-нибудь заставить
Взамен себя тебя с другим оставить.
Тебя я видел в радости и неге
В ладье надежды, в беспримерном беге.
5218
В ладье надежды, в беспримерном беге
Тебя я видел в воспалённой неге.
И видел я тебя воображеньем.
Охваченной безудержным движеньем
Я отдохнуть себе старался дать,
И продолжал всё это наблюдать.
И о тебе уж кто-то где-то мыслит.
А вялость членов не лишает мысли.
Когда ваш трепет через вас проходит,
Успокоенье к вам само приходит.
Дрожат колени. Наклонились домы.
Моей судьбы томленья мне ведомы.
Тебя б не знал я в тайной страстной неге,
Не пробудись я тут тогда на снеге.
5217
Не пробудись я тут тогда на снеге,
Тебя б не знал я в тайной страстной неге.
Безумной волей шумных скоморохов
Переполнялись взгляды нежных вздохов.
Торжествовал на этом самом месте
Небесный свод, соединяясь вместе
С движеньем звёзд, от радости полёта
Моргающих плафоном самолёта.
Я всё б томился и бесился б с жиру,
И не излился б я себе и миру,
Путей любви показывая даль,
Моих оргазмов пестуя медаль,
Уж если б я не вникнул в глубь проблемы
И не постиг бы фабулы и темы.
5216
И не постиг бы фабулы и темы,
Уж если б я не вникнул в глубь проблемы.
Хотеть иметь участок и имение
Теперь я буду более не менее.
И произнёс я: «Что ж, всему конец!»
Так я закончил дело, наконец.
И нас с тобой оно и повенчало.
И половое нас звало начало.
Я всем его учению обязан.
И, как по Фрейду, этим с вами связан.
И потому я в дело углублён.
И понял я, что просто я влюблён.
Уж не узнай я что-нибудь про это,
Я был бы чужд премудростям поэта.
5215
Я был бы чужд премудростям поэта,
Уж не узнай я что-нибудь про это.
Так я подумал. Так я и изрёк.
Плыву я дальше вдоль и поперёк.
И пусть они в межзвёздном океане
Поймут меня всё в том же бывшем плане.
И из себя я это и изрёк,
Расположившись вдоль и поперёк.
В какую-то минуту откровения
Я добрым стал уж до самозабвения.
И по тропе желания я брёл.
И эти знанья я и приобрёл.
Уж не познай я таинство сонета,
Я б и не знал, как вертится планета.
5214
Я б и не знал, как вертится планета,
Уж не познай я таинства сонета.
Попробуй жить, когда в кармане пфенниг.
Но где мне взять такую уйму денег!
Не доверяясь прочим голосам,
Потом издал свои труды я сам.
Всё то, что видел, прячась под плетень,
Я уложил в июльский длинный день.
Я не стерпел подобного сарказма.
И застонал от сильного оргазма.
Хотя душа об этом и молчала,
Не понимал я многого сначала.
И не поймёшь ты мудрости поэта,
Если ты сам не думаешь про это.
5213
Если ты сам не думаешь про это,
Ты не поймёшь и мудрости поэта.
Порой всерьёз, а чаще только праздные,
Туда ведут нас цели очень разные.
В безвременья ты угодишь струю,
Чужую волю приняв за свою.
И верь, как прежде, в щучье ты веленье,
И не дойди до белого каленья.
И не ленись. Удач тебе. Пока!
А там и вход в ближайшие века.
Там, ты увидишь, пред тобой река.
Иди пока дорога далека.
А попадёшься чёрту на рога,
Так и поймёшь, чья радость дорога.
5212
Так и поймёшь, чья радость дорога,
Как попадёшься чёрту на рога.
Но смерть  -  она, к тому ж, ещё и сводня.
И, значит, не бессмертен ты сегодня.
И это всё во мне, конечно, есть.
Такая нам дана, как видишь, честь.
Её оттенки были не случайны.
А в них таились вымыслы и тайны.
Чем мир хорош, и почему он мил?
Такого мне никто не объяснил.
Не удивишь ты тем интеллигенцию,
Что обретёшь при жизни индульгенцию.
Хоть ты беги от трусости в бега,
Всё попадёшь ты чёрту на рога.
5211
Всё попадёшь ты чёрту на рога,
Хоть и беги от трусости в бега.
И будут дни ни в чём неповторимые.
Ах, всё равно! Пройдут года творимые.
Или в делах правленья жизни мерзкого,
С оттенком ли мышления имперского,
Свои, чужие, на ноздре распятые,
Тридцатые ли годы, тридцать пятые?
На расстоянье в две морские мили
Или уже тебя похоронили?
Когда расстался ты с бесчеловечностью,
Умей понять согласье мира с вечностью.
То многое, что молодость умеет,
Как тайну, намерение имеет.
5210
Как тайну, намерение имеет,
То многое, что молодость умеет.
А жизнь бормочет страстные заклятия.
И в мир вонзилось челюстью проклятие.
Отдай судьбе мечты последней кость.
Всё там перемешалось: боль и злость.
Умерших и без времени рождённых
В ней нет. И нет печально обойдённых.
Ты видишь, как бессмысленна игра,
Когда ты шутишь волею пера.
И бедному надёжнее сума,
Чем старому остаться без ума.
Но вот беда! Любовь она стареет.
И нас, чертей, не радует, не греет.
5209
И нас, чертей, не радует, не греет
Любовь. Она мужает и стареет.
Тебе не сможет толком навредить
Тот, кто успел тебя опередить.
Тот бешено бросается в атаку,
Кто горд душой и не поверил мраку.
Добро от зла он тут же отличит,
Когда о них природа не молчит.
Я не хотел бы знать и слышать речи
О правде и о лжи противоречий.
Луны две стороны не заселенности
Я отличу от беспричинной лености.
А лошадь отличу я от коня.
Удар судьбы от розги и ремня.
5208
Удар судьбы от розги и ремня
Я отличу. И лошадь от коня.
Сломав последний поручень весла,
Я изменил температуру зла.
И у меня о том большая книжка.
Козёл, осёл, а с ними добрый мишка.
Во всех конюшнях бздючего козла
Ты отрекись от авгиева зла.
Мы мысль, в конце концов, сосредоточим.
И зло гирляндой правды оторочим.
И очень часто с кровью добывается
Всё то, что этим словом называется.
Не просто отличить добро от зла.
Да и корову от бодливого козла.
5201
Да и корову от бодливого козла
Не просто отличить, как боль от зла.
Потом с изюмом будут творожки.
Повидлом станут пахнуть пирожки.
Девать уж будет некуда котлет.
Пройдёт каких-то сорок с лишним лет.
И знал я их в лицо ещё тогда.
И я такое вижу иногда.
И никогда не сделаю того,
Что нас лишит рассудка своего.
А те и те уж перед вами каются.
И лебезят, и даже заикаются.
А на вопрос ещё ответа нет.
И нет монет. И я пишу сонет.
5200
И нет монет. И я пишу сонет.
И как нам быть? А вот ответа нет.
И не проходит беспримерный жар.
И я уж слышу выкрики: «Пожар!»
Одной эпохи ожиданьем спарены
Цыплёнок жареный, да и цыплёнок варенный.
Другие тоже очень хочут жить.
Но не умеют этим дорожить.
Наметив луч излучиной двуречий,
Прошёл я путь в пылу противоречий.
И новый мир, воздвигнувшись, настал.
А караул, как водится, устал.
И Дума предложила тем матросам
Не мучаться загрёбаным вопросом.
5199
Не мучаться загрёбаным вопросом,
Та Дума предложила тем матросам.
И из режима цели отстоялась
Пора, что знает боль и грусть, и вялость.
Хочу под скрежет палок и резин
Ограбить банк, салон и магазин.
Её встречать жестокую у входа
Я был бы рад. Была б она. Свобода.
Чтоб получить известие с экрана,
Сегодня встать пришлось довольно рано.
И я встречаю и больной, и сонный.
Миг ожиданий ветром унесённый.
Не понимая, что былого нет,
Я и пишу свой тысячный сонет.
5198
Я и пишу свой тысячный сонет,
Не понимая, что былого нет.
И без огласки в шкуры вас одеть
И посидеть, и в небо поглядеть.
И негде даже выпить и поесть.
Продажная везде несётся весть.
Рекламная. И изредка иная.
На лицах страх и радость заказная.
И я шуршанье слышу в камышах
Или разливы кетчупа в ушах.
И тот размер нас в лапти обуванья,
Где глубина и дерзость выживанья.
Не находя на свой вопрос ответ,
Я сочиняю тысячный сонет.
5197
Я сочиняю тысячный сонет.
То тьма, то свет. То снова тьма, то свет.
Ну, а потом поставит точку суд.
Задание? Его тебе несут.
Передают задание без провода
По поводу, а чаще и без повода,
Чтоб накормить собак, что всюду лают.
И получить всё то, что пожелают.
Не принесут ответа напрокат,
А просто в реку выльют химикат.
И это всё, что и в стихах не писано,
На нём на чёрном розовым написано.
Нам не даёт межзвездие ответ,
Как передать по космосу привет.
5196
Как передать по космосу привет,
Нам не даёт межзвездие ответ.
И на правах любви существования
Идёт борьба меж нас за выживание.
Я тюркской знати чистокровный грек
В знак несогласья с загрязненьем рек
С тобою в лодке. А под вами Тиса,
Но в новом хитром качестве Гринписа.
Потом опять туда же улетели
Те, что съедали с груздями тефтели.
Так и считай, что песенка пропета.
И в ближний час ты не увидишь света.
И вот от глупой спеси и со страху
Ты и начнёшь срывать с себя рубаху.
5192
Ты и начнёшь срывать с себя рубаху
Уж тут от глупой спеси и со страху.
Пройдя пути, увидев дни другие,
От чувств живых сквозь страсти всеблагие,
Вам отдадут разрезанный лимон
Она (и он) за целый миллион.
И разрядив ружьё скорей и смело,
Сломай печать. Потом уж делай дело.
И если дуги в вас медведем гнуты,
Не спорьте с чувством более минуты.
Оставьте в нём как можно больше проку.
Не отдавайтесь пьянству и пороку.
Попробуйте её воспринимать,
Как вашу мать. Такую вашу мать.
5191
Как вашу мать. Такую вашу мать.
Попробуйте её воспринимать.
Она искрит и пеною дурманит.
И к утру вас уж нетерпеньем манит.
Рожденье, будто терпкое вино.
Такое всем известно. И давно.
А мы вопрос наследия решили.
Да и совсем ещё и не грешили.
И так ведь может с каждым приключиться.
Ну, не грешу я. Грех он сам лучится.
А страх грешить из вас не убывает.
Россия спит. И тем и убывает.
И ты готов, ядрёна ваша мать,
Любить и холить, быть и понимать.
5190
Любить и холить, быть и понимать
Уж ты готов, ядрёна ваша мать.
Когда тошнит вас утром и на сон,
То нужен вам изысканный фасон.
Да и Земфирам, Ирам, Таням, Олям,
И Карменситам, Руфям и Осолям,
И всем иным, кто склонен к Периколам,
Нет, не колом. Пускай себе и колом.
А он стоит надроченным колом.
И прут они. И всюду напролом.
Когда не в силах чувства ты избежить,
То ты спеши любить и тайно нежить.
Такое вот выходит, братцы, дело.
Спасать ли душу? Ублажать ли тело?
5189
Спасать ли душу? Ублажать ли тело?
И вот такое тут выходит дело.
В такой среде в ответственном суде
Вся истина твоя на бороде.
Не оттого же он в быту обычен,
Что в нежном чувстве он не ограничен.
А может, даже где-то и на мне?
И где она? И на каком бревне?
Да и порфира святости на ком?
А кто не грешен? В ком священный ком?
Ах, победили! Так вот и решили.
И подхватились: «Сделали! Свершили!»
Ну, а на нём огромная вина,
Хоть и молчит в оркестре тишина.