Я и Наицонев. Том седьмой

История одного человечества.


      Я и Наицонев.

    В ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ ТОМАХ.

           ТОМ СЕДЬМОЙ.


2016 г.




Собрание сочинений
в 99 томах. Том 77-ой.



4012
Моля успокоения себе,
Уж я не стану погибать в борьбе.
Пусть все уснут, как звёзды в антрополе.
Я позову вас к озеру и в поле.
А суть она в пожатии руки.
А там заснут дожди и червяки.
Не слышно зги. Да и не видно зги.
И вот где руки, там же и мозги.
И ты мне выйти раньше всех позволь.
Одна нога. А вот на ней мозоль.
Я с гордым видом доктора наук.
Хоть и без ног. И даже и без рук.
И жил тогда я, вверившись судьбе.
И говорил я: «Всё отдам тебе».
4011
И говорил я: «Всё отдам тебе».
И жил тогда я, вверившись судьбе.
А если ты над лампою плафон,
То не поможет даже патефон.
Как будто это твой последний зов.
Надулся и сидишь у образов.
Во мгле, играя живо огоньками,
Не буду лезть я в припечек руками.
Я головой рискую бесконечно.
Уж если жить, то жить неплохо б вечно.
И я подумал: «Вечность такова».
Потом и отделилась голова.
Я перенёс невиданные муки,
К груди прижав твои живые руки.
4010
К груди прижав твои живые руки,
Я перенёс невиданные муки.
Мне не дурите больше головы.
«Катитесь вы!..»  -  сказал бы я. Но вы
О том тогда понятья не имели
По той причине, что судить не смели
О временах идущих до сих пор.
И я затеял этот разговор.
Она меня уже не отпускала.
И, подпустив цианистого кала,
Я начал тут подумывать о ком?..
И был я вновь таким же червяком.
И снились мне и прочие науки.
И попадал я в радость тайной муки.
4009
И попадал я в радость тайной муки.
Так рассуждая, вверх направив руки.
И думал я, что бил себя по роже.
Но ни на что всё это не похоже.
Я снова бяк. И попаду я в ад.
Кульбит и фляк. Шпагат через рондад.
Я избавлял эфир от этих фраз.
Дела идут. Уж скоро восемь раз
Я повторюсь. И загорелся порох.
Потом короткий, но тяжёлый шорох.
Вливаю радость в полое ведро.
По десять литров в каждое бедро.
Мне выпить яду? Может, погулять?
А может, десять? Может, двадцать пять?
4008
А может, десять? Может, двадцать пять?
А может, яду выпить мне опять?
И каждый этим друга утешает.
Донос, он всё без пафоса решает.
Гора сама к сопернику идёт.
Упасть с горы, опять же не пойдёт.
Остепениться бы, да глаукомость.
Спустить бы дух? Но всюду невесомость.
Всей камарильи прочим не в пример
Мы лишены необходимых мер.
Мы оставались жить у камышей,
Но не имели пяток и ушей.
А мне в то время было очень скверно.
Раз пять я умереть хотел наверно.
4007
Раз пять я умереть хотел наверно.
Так мне тогда, в то время, было скверно.
И помогают наши травести,
Куда свою верёвочку плести.
И там с тобой мы вечером гуляли.
А чтобы нас в пути не расстреляли,
Мы за собою прошлое влечём.
И невесомым космоса плечом
Осуществляем наше с вами время,
Приобретя незыблемое бремя.
А может, да. И где-то саксофонов.
А может, нет. А может, патефонов.
Так миллионов через триста пять
Влюбляться мы научимся опять.
4006
Влюбляться мы научимся опять
Так миллионов через триста пять.
Всё изменив и изнутри, и над,
Мы и решили выйти из пенат.
И тут же и почувствовали силу.
И поселились за городом в виллу.
И к этой вечной истине пришли.
Потом мы невесомость обрели.
Да и висели молча на заборах.
А иногда мы жили в коридорах.
Имели мы весёлые умы.
Но, говорят, что прежде даже мы
Не чувствовали времени. Наверно.
А в остальном вели себя мы скверно.
4005
А в остальном вели себя мы скверно.
И всё вокруг нас было эфемерно.
Но как нам быть без сока и воды!
И есть ли там потайные ходы?
И тут хоть сам ложись и умирай.
Такой уж был разпрелюбезный край.
А без меня кто в пьедестал воздвижен?
В скульптуре я тяжёл и неподвижен.
Всё время если думать про стишки,
Так можно и остаться без башки.
Тогда я чью-то голову срублю,
Уж если я тебя не полюблю.
Я тут пытался убедить себя
И в том, что не прожить мне без тебя.
4004
И в том, что не прожить мне без тебя,
Тут убедить пытался я себя.
Бросая грунт на нижний край лопаты,
Ко мне уже явились телепаты.
И завершилось долгое глумление,
Да и включилось соковыделение.
А дальше шла неведомая даль,
Что навевала на душу печаль.
Всё было чисто сверху и внутри.
И через час, и, может, через три.
Сказал Ветрило, посмотрев отважно.
А то, что важно, всё оно бумажно.
Того, что я увижу у канала,
Ещё душа моя тогда не знала.
4003
Ещё душа моя тогда не знала
Всего того, что встречу у канала.
И соразмерных времени жуков
Для далеко не умных червяков,
Что попадали прямо в полость гулечек,
К тому ж, и отделялись от пилюличек,
Переставая значиться в известности,
Да и паслись на каждой ближней местности,
Торчащей ниже полости веков,
И прохлаждавших сорок пять боков.
На этом месте почву для измены
Я создавал не ради Мельпомены.
И в это время, эту блажь любя,
Я отдавал всего тебе себя.
4002
Я отдавал всего тебе себя.
Так заключил я нежно и любя.
И дальше только жди, взбодрив бока,
Посыпав ими сверху червяка.
Так говорил второй министр Ветрилы,
Певец мгновенно действующей силы
И недоступных вечности веществ
От непонятных космосу существ,
Для очищенья плотности экрана
И для заправки калия циана.
Их он привёз с собой четыре пуда.
А я летел, не зная сам откуда.
И видел я среди ночных вокзалов
Блеск мишуры и роскошь пышных залов.
4001
Блеск мишуры и роскошь пышных залов
Увидел я среди ночных вокзалов.
Перерождать в такую вот структуру
Зачем её, небесную культуру.
И можно всех ввести в кордебалет.
А если вы уже не юных лет?
И ты меня вопросами не мучай.
А я всего лишь просто частный случай.
Моя опять вскружилась голова
Везувием сплошного естества.
И у меня застынет в горле ком,
Когда поедет он к тебе в райком.
И в кайф ему все ночи всех вокзалов,
Блеск мишуры и роскошь пышных залов.
4000
Блеск мишуры и роскошь пышных залов.
Опять рассвет фонарный у вокзалов.
То, что на жизнь он смотрит примитивно,
Не помешает жить тебе активно.
Когда берёшься за эксперимент,
Тогда приходит истинный момент.
Он составляет личный интерес.
А нам такое с вами позарез.
Убийство нас уж он себе прощает.
Кто кровожадней, тот и укрощает.
А слабого приятней убивать.
Что быть должно, того не миновать.
Ну, а она лежит в проходе зала.
И уж везут тебя сквозь шум вокзала.
3999
И уж везут тебя сквозь шум вокзала.
А ты лежишь в то время в центре зала.
И дочь свою, да и сестру её,
Отдав металл и прочее сырьё,
Ты не любил, и с ней не мог ужиться.
Хоть с ними ты хотел и подружиться.
Тех, кто не может в драке выживать,
Кому-то нужно сразу убивать.
Да и в двенадцать я не ел котлет
От десяти ещё невинных лет.
Где нас не ждёт подобная беда,
Я добровольцем сам пойду туда.
Кто всё увидел, уж ему конец.
И он поймёт, что глуп он, наконец.
3998
И он поймёт, что глуп он, наконец,
Тот, кто увидел, что ему конец.
Если народ на эту мерзость купится,
То всё с торицей сразу и окупится.
Как и когда, и с кем, и сколько он,
Уж ты посмотришь серий миллион.
И блок рекламы получайте, нате.
И не плати, не надо, мы оплатим.
Ты только в корень, друг, серьёзно зри.
А может, и не пачку, и не три
Тебе подсунут, положив на тачку.
Но если заглотнёшь ты эту жвачку,
То тут уже и сериям конец.
И ты из зала вышел, наконец.
3997
И ты из зала вышел, наконец.
И уж когдааа-а-а-то сериям конец.
Не квакс, не брекс, и даже не брекекс.
А если секс, то это точно секс.
И лишь на лбу скулистые мозоли.
Нет страха крови, да и нету боли.
Попался, видно, враг многомонгольный.
Потом ещё. И маузер пятиствольный.
И чем-то тем, что модно на Востоке,
Всё это есть подобие Уокер.
Наводят бесконечный тарарам
Там по болотам, там и по горам.
Уходят воевать они в анклаву
За нацию, за мировую славу.
3996
За нацию, за мировую славу
Уходят воевать они в анклаву.
Для потребленья в пищу им излишней
Иную уж обкладывают вишней.
И перед тем, конечно, раздевают.
А вот мужчин порою убивают.
Им фарт везде, им всюду в картах масти.
И от души, и более, от страсти.
Целуют жадно в щёку, в губы, в тело.
Стреляют смело, бьют в живот умело.
И, умирая, даже не стенают.
А что им делать? Вот того не знают.
Вот так они, любя почёт и славу,
И наполняют трупами анклаву.
3995
И наполняют трупами анклаву
Вот так они, оберегая славу.
И от убийц других оберегают.
И тем убитым девы помогают.
Но иногда их тоже убивают.
Там и иные между них бывают.
Такие вот встречаются мужчины
Без всякой убедительной причины.
Гераклу он не менее чем зять.
И тут уже тебе ни дать, ни взять.
Он супермен. И всё. И не иначе.
И он означен. Взглядом озадачен.
И потому его тверда рука.
Ну, а река светла и широка.
3994
Ну, а река светла и широка.
И потому его тверда рука
В спортивном зале или в «Детском мире».
Или в каком-то выспреннем Каире
Кулоны и брильянты зазвенят.
И тут напишут и распространят
В своей совсем уже кровавой луже.
Или ещё. И остального хуже.
Или с гранатой сжатой в кулаке
Лежит убитый с пулею в виске.
Куда не ходят даже поезда,
За ради цели я хочу туда.
Не зазывай ты прочих в самолёт,
Когда ты сам отправился в полёт.
3993
Когда ты сам отправился в полёт,
Не зазывай ты прочих в самолёт.
Да и живи с изъянами на теле,
В ребро воткнув означенное в деле.
И не погибнет побеждённый флот.
И уж тебе всучить тут тщатся плод.
Приходят сквозь ночное наважденье
И Рафаэль, а с ним и Возрожденье.
На почве их Америк открывания
Или сплошного веноразрывания.
Не исказив гармонии лица,
Как уловить задумчивость Творца?
Об этом всюду думают века.
Как придавить к асфальту червяка?
3992
Как придавить к асфальту червяка?
Об этом всюду думают века.
Где мы с тобою кучами лежим,
Способен тот ты выдержать режим.
И дань отдав известному поэту,
Не думай ты, читая книгу эту,
Что всё забрали собственно себе.
Всю кровожадность в жизни и в судьбе.
В бездомный холод северных бараков
Они отправят мздою рыб и раков.
Нас поучали те, кто нас тупей,
Сверкая жёсткой кожей портупей.
Рыбак сидит и думает в дремоте
О дяде Зяме и о тёте Моте.
3991
О дяде Зяме и о тёте Моте
Рыбак сидит и думает в дремоте.
Как в этом мире поступать не надо,
То знают все, и знает даже стадо.
Всю суть судьбы сего эксперимента
Мы не учли в преддверии момента.
Зачем-то нам гробы соорудили.
А те, что в путь нас дальний снарядили,
Как пить с друзьями пиво и вино,
Конечно, знают. Это не смешно.
Для укрепленья собственного мнения
Такие вот народные волнения.
Такие уж идут везде бои.
И мертвецы у зимней полыньи.
3990
И мертвецы у зимней полыньи.
Такие вот везде идут бои.
Наперевес у вздрогнувших колен,
К примеру, палец, или даже член,
Для выраженья чувства дорогого.
Как будто нету способа другого.
К нам лезут всюду поздно или рано
Со взрывами из каждого экрана.
И уж игрушка жизнь твоя вот эта.
И над тобой летящая ракета.
И бинт в крови и в гное жёлтом вата.
И ты, притом, ни в чём не виновата.
Винтовка там всё в мире поломала.
А человек решает очень мало.
3989
А человек решает очень мало.
Винтовка там всё в мире поломала.
Вонзают в бок то штык, а то винтовку.
И вот под чью-то подлую диктовку
Нам не нужны подобные умы.
Неповторимость им страшней чумы.
Свою же схожесть с этаким льстецом
Уж не боятся выявить лицом.
И поместят в фамильное имение
Господ с доходом в миллион, не менее.
В жизнь уплывая и рекой, и бродом,
Нас поведут на бойню всем народом.
Пути сии, гонители мои,
Дополнены визжанием свиньи.
3988
Дополнены визжанием свиньи
Пути сии, гонители мои.
Плывут толпою все туда, к Отцу.
И, придаваясь верному словцу,
Один Господь на то имеет право:
Сказать тебе что здраво, что не здраво.
От здравой мысли и к нравоученью,
Плывя вперёд по общему теченью.
С непостижимо грязного пути
Уж невозможно вовремя сойти.
И мировое процветает хамство.
Повсюду дикость, алчность и мещанство.
Всеразжиганьем спеси у вокзалов
Блеск мишуры и роскошь пышных залов.
3987
Блеск мишуры и роскошь пышных залов
Всеразжиганьем спеси у вокзалов.
И даже нету и наития.
Мы характерны сутью бытия.
И из себя всей силой выдворянства,
Сиюминутной блажью притворянства.
А против нас народ стоит немытый.
И тех, и тех возглавили семиты.
Заокеанский и российский кот.
Да, их там двое: этот да и тот.
И возле жирных времени котов
За выживанье тёпленьких местов
Самодуреньем около вокзалов
Блеск мишуры и роскошь пышных залов.
3986
Блеск мишуры и роскошь пышных залов
Самодуреньем около вокзалов.
А в результате общий филантроп.
И всё едино. Всё за ради чтоб.
Орёл двуглавый их ведёт туда.
И тем же курсом, курсом в никуда,
Идёт эпоха сплёвыванья в ранку.
Всё пронизало ложью наизнанку.
Корпоративность зиждется над вами,
Почти наивно радуя словами.
И нагло так на вас в упор глядеть
Тут всяк горазд. И всяк горазд зудеть.
И блеск для всех шикарных в мире залов.
Да и Нью-Йорк, что любит роскошь балов.
3985
Да и Нью-Йорк, что любит роскошь балов.
И блеск для всех шикарных в мире залов.
В противовес разграбленных домов
Сформировался уровень умов.
И уж отнимут радость и уют.
И там тебя же сразу и убьют.
Ах, только б, только б не было войны!
Породой этой мы наделены.
Так и она. И все везде семиты.
И уж под телом грязным мы не мыты.
Чтоб защитить такие интересы,
Нужны работы медиумов прессы.
Любая пуля каждого виска
Его увидит у свиньи куска.
3984
Его увидит у свиньи куска
Любая пуля каждого виска.
И на табло компьютерным подсчётом,
С непостижимым в сложности расчётом,
Уж с невозможным вымыслом связуя,
Как бы в решенье важность указуя,
Да и насупив в возмущенье брови,
Попив всё той же девидентов крови,
Поев перловой за обедом каши,
Уж тут решают судьбы с вами наши.
Да и ещё с крученьем этим местом.
И этот танец с вывертом-присестом.
Таким бывает танец гопака,
Как пожелает рыжая рука.
3983
Как пожелает рыжая рука,
Таким бывает танец гопака.
Всех этих дел, путей и назначений
Не уловляю вымыслом значений.
И в пятизвёздных где-то «Антилопах»,
В ночных ли шопах, просто ли в «Европах»,
И в деловых, и в превентивных барах.
А между тем, и встречи в кулуарах.
И всё же всё в сём мире согласуя
Со всем вот тем, что эту чушь несу я.
Со всеми в нас заботами, правами,
Вот так идёт эпоха наша с вами.
И так же я. Иду и не пасую.
И этот мир в анклавы я рисую.
3982
И этот мир в анклавы я рисую.
И так вот я иду и не пасую.
Ах, всё не кстати, и уже как будто.
И с этих пор я вас не понимаю.
Да. И бесспорно. Кто же? Березовский!
И нету чтоб. И вы меня простите.
И вот сюда, и посудите сами.
Но и оттуда. Ах, возьмём, к примеру.
И не о том, а всё оно как прежде.
Тем более. И так же и вначале.
И неспроста, а я б сказал, и очень,
И представитель, и уполномочен.
Собою время с темой согласуя,
Держав великих прошлое рисуя.
3981
Держав великих прошлое рисуя,
Собою время с темой согласуя,
И вознесён, и лишь затем воздвижен,
Повышен дважды, также и понижен,
И на вчерашний пост опять поставлен,
Переведён и принят, и представлен
Начальством, что уж крыть и слов тут нечем.
И назван тем, замечен и отмечен.
И рвенье он при этом изъявлял.
И всё, что сам тогда осуществлял.
По телефону он обычно слушал
Про полученье курочек от Буша.
Для укрепленья кровожадных слав
Он не был избран на Совете Глав.
3980
Он не был избран на Совете Глав
Для укрепленья кровожадных слав.
И этих вопросительно глядящих,
Для тех гробов, входящих, нисходящих.
И самолётов с гелием заправки,
И за мечты, да и за их отправки,
Тут повышают гонорары ворам,
Поддерживая нужный им же кворум.
Чтоб та за эту стала сторона,
Идёт на истребление война.
Предел вины перед собой отчёта
Учтём и мы для общего подсчёта.
Он в битвах обладал законом слав
За право переехать в тот анклав.
3979
За право переехать в тот анклав
Он в битвах обладал законом слав.
Непросто жить приезжему в вагоне,
Где каждый и бесправен, и в загоне.
На удивленье общего гниенья
Зависит всё у нас от настроенья.
И всех бродяг, и даже суперменов,
Я отличу от нищих и спортсменов.
Да и любой вагон, почтовый ящик,
Где контролёры промыслов входящих
Одна семья, сплошная сицилиция.
И бомж, и вор, а с ними и милиция.
Там до сих пор всё грязно, да и грубо,
У касс ночных в часы смертельных рубок.
3978
У касс ночных в часы смертельных рубок
Там до сих пор всё грязно, да и грубо.
Лежишь в испуге, прячась за горой.
Из одного окопа во второй
Бежишь. А их тут свора боевая,
Другим в расчёте ленту подавая,
Как будто и не думают в бега
Пуститься. И не прячутся в стога.
И куличей из хлеба не повеянного,
И простыней из хлопка не посеянного,
Под заклинанье громких голосов,
Всё тех же непосаженых лесов.
Нам сообщили в результате рубок
О зуммере стеклянных грязных трубок.
3977
О зуммере стеклянных грязных трубок
Нам сообщили в результате рубок
Для повышенья верности врунам,
Что придаются, как награда, нам.
И атеизмость в массы по ночам,
И безуспешность веры по речам,
И набиванье лбов у дураков,
И потопимость в море ледников,
И крутизна прибрежных берегов,
И белоснежность северных снегов,
И басосистость низких голосов,
И погубленье рубленых лесов.
Мы видим отблеск, и едим бекон,
Вокзальных ламп дрожащих у окон.
3976
Вокзальных ламп дрожащих у окон
Мы видим отблеск, и едим бекон.
Да и оттуда, с космоса вестей,
И из завода выносность частей,
И несваримость красного вина,
И сократимость в порции пшена,
И всех других и лучше, и умней,
И на убое кошек и свиней.
И на холерном подвиге врачей.
И на высотной стройке кирпичей.
Когда экзамен ты успешно сдал,
То скажешь ты: «Ведь ты не опоздал».
Я вижу всех, кто в центре светлых залов,
И вспоминаю опусы вокзалов.
3975
И вспоминаю опусы вокзалов.
И вижу всех, кто там, в пучине залов.
Его такими вот мечтами-штуками
Не удивишь. И не убьёшь науками.
Он у экрана день и ночь сидит.
И крутит задом. И на вас глядит.
У них Майкл Джексон. А у нас народ.
Вот так они. А мы наоборот.
Опять же с той, с обратной стороны,
Фотографирим задний план Луны.
И мы в обратной с ними стороне.
А на Луне внедряются оне.
А Запад свой построил полигон.
И там готов ко взлёту эпигон.
3974
И там готов ко взлёту эпигон.
Ты посети их главный полигон.
Пока весь Запад от успехов спит,
Мы победим и засуху и спид.
Как с полигона, знамо, с подмосковского,
Гагарин учит взлёту Циолковского.
И самолёты бегают в пыли.
И уж под космос вывели рули.
Баллистику не Шмит аэроплановый
Решал. Её решали Черепановы.
Увидел свой неповторимый сон
Уж где-то в это время Эдисон.
Вздохнул, да и Кулибину сказал:
«Присев к костру, ты вспомни про вокзал».
3973
«Присев к костру, ты вспомни про вокзал».
Так он тогда Кулибину сказал.
Она, молва, об этом не соврёт.
Россия, ты подвигнешься вперёд.
Ещё не зная предстоящих пыток,
Приладил ей он несколько копыток,
Похерив тем престиж английской вши.
Вот таковы усилия Левши.
Опять гудком ты станешь в пароходе.
И уж в давно-давно забытом годе
Чуть приподнял ты дружеское веко,
Как прикоснулся цели человека.
А бизнесменов выгнали из зала.
Присев к костру, ты вспомнил шум вокзала.
3972
Присев к костру, ты вспомнил шум вокзала.
И бизнесменов выгнали из зала.
И Белый дом купил юриспруденцию.
И он продляет нужную тенденцию.
И мир моими кормится грудями
Там, где съедают офисы с людями.
Там проезжала Ельцина Наинка.
И потерялась где-то возле рынка.
И я вкопался в тот мемориал.
Потом я что-то горькое жевал?
И торговали пушками и танками.
И поступили так же и с останками.
И совещались пэры в центре зала.
Ночь продолжалась. Пища ускользала.
3971
Ночь продолжалась. Пища ускользала.
И совещались пэры в центре зала.
И вашингтоно-десиденто-клинтское
С клеймом на нём гайдарово-явлинское
Чубайсо-коха-жидо-березовское
За ради, чтоб цвело оно, таковское.
И предложенье спросом окупается,
И нищетою время искупается.
И людоедства между каждым каждого
В процессе купли рыночно продажного.
В Росси есть потребность в перепитии
В движенье, и в безудержном развитии.
Для немца тыл, а для меня фасад,
И весь огромный лоснящийся зад.
3970
И весь огромный лоснящийся зад
У немца тыл, а для меня фасад.
Безбрежье знает смерти миражи.
Не верьте правде, если правда в лжи.
Кто обожрался, уж тому и пукнется.
Закон таков. Окликнулось  -  аукнется.
А по законам времени смешно
То, что тебе на краткий срок дано.
Души не чая уж в себе самом,
Он захлебнулся собственным дерьмом.
Поверив в прессы вечное враньё,
Он наплевал на мнение твоё.
Тому, кто ждал небесной манны с неба,
Ему досталась только корка хлеба.
3969
Ему досталась только корка хлеба,
Тому, кто ждал небесной манны с неба.
Тебе почёт. А дальше всё не в счёт.
Кто сам не врал, он только вёл учёт.
И сохранялся рыночный закон.
Она идёт щетиной на бекон.
Тем и наглее жирная свинья,
Чем больше есть секретного вранья.
И в этот миг нас в лапти обувал
Тот, кто её потом и продавал.
Он всю валюту бешено скупал.
А в это время резко курс упал.
Он покраснел. И был как с вишней сад.
Довольно шумно он спешил назад.
3968
Довольно шумно он спешил назад.
И покраснел он, как вишнёвый сад.
Тому, кто раньше, чем кто позже встал,
На бирже можно сделать капитал.
То, что вместилось на четыре листика,
Теперь вершит всемирная статистика.
И это, значит, во главе свинья.
А вся земля исполнена вранья.
И где-то даже это симпатично.
И то, и то, по сути, идентично.
Но на других его я всё ж примерил.
Я, как всегда, вранью не очень верил.
Враньё текло по голубому небу.
И толстый немец отправлял потребу.
3967
И толстый немец отправлял потребу.
Враньё текло по голубому небу.
Суля надежду будущим удачам,
Оно лилось по телепередачам.
Его давали по московским таксам.
А в Питер шло оно ещё по факсам.
И всяк писал отчётное враньё.
И каждый дело делал тут своё.
И был невзрачен, вычурен и груб
Тот, кто смотрел на потрошёный труп.
И все сказали: «Это Березовский».
И прокурор, и даже мэр московский,
Лежали молча возле шалашей.
И запах шёл от дальних камышей.
3965
И запах шёл от дальних камышей.
И все лежали возле шалашей.
Кому-то бедность, а кому-то панство.
Ну, а кому-то недовыпиванство.
И подсчитанство, и разбой и чванство.
До феньки им всезнайства вольтеръяннство.
Они не знают (так учёл компьютер)
Ни фатерланда, и ни хаузе путтер.
Их любят там. А там живут мечты,
Где времена безмерной красоты
Слывут за основное совершенство.
И в токвандо играет суперменство.
И без излишних слов и виражей
Взял в руку рыжую он два из трёх ножей.
3964
Взял в руку рыжую он два из трёх ножей
И без излишних слов и виражей.
Не нужно ждать ещё другой указ,
Когда получен вовремя приказ.
Решительный и необыкновенный
Ты человек прямой и откровенный.
Попав в событий главную струю,
Ты выполнял вергилию свою.
Но на приманку глупо ты поддался.
Ты весел был. И в прочем не нуждался.
«Не задавай вопросов. Просто пой».
Так говорил мне тот, кто не тупой.
И пусть живёт он всех других примерней.
Вершитель трапезы победной и вечерней.
3963
Вершитель трапезы победной и вечерней.
Он пусть живёт. И он других примерней.
И публику брехнёй пускай потешит.
Гайдариков не трогать. Пусть побрешут.
Я понимал, как действовать нужней.
И был того спросившего умней.
И услыхал я: «Пасть могу порвать».
Но я не знал, кого мне убивать.
Никита был повыше и сильней.
Ну, а Семён был первого умней.
Бандит Семён и с ним бандит Никита.
Они ложатся там, где карта бита.
А в это время возле гаража
Ещё нашёл я два стальных ножа.
3962
Ещё нашёл я два стальных ножа,
Взглянув налево, возле гаража.
А остальное спрятано в сортире.
Кому мильярд, кому и все четыре.
Кому какой положен аппетит,
Тот ничего себе не запретит.
И, если нужно, копию прочтёт.
Сам посчитает, выдаст и учтёт.
Всё он такое доверяет факсу.
В Чечне даёт за каждый выстрел баксу.
А совещаться уезжает в Ниццу.
Кладёт брильянты там он в заграницу.
Сам Березовский бегает проворно
У наковальни, у большого горна.
3960
У наковальни, у большого горна,
Сам Березовский бегает проворно,
Чтоб словеса перед народом лить
И продолжать всеобщее делить.
И обобщаем это мы в прогрессе.
Да и стоим на личном интересе.
И бьём друг друга в бровь и в нос, и в глаз.
Ну, а другие рвут и нефть, и газ.
А остальное поровну вторым.
Один урвал Кавказ. А этот Крым.
И ну на части резать государство.
И разбежались по полатям царства.
А хунта поделила всё проворно.
И уж огонь заговорил тлетворно.
3959
И уж огонь заговорил тлетворно.
А хунта поделила всё проворно.
Там бриллиантов было больше фунта.
Бразды взяла перерожденцев хунта.
И он сказал прощальные слова.
Царь угорел, трещала голова.
И от костра развеялся угар.
Снег растопился и поднялся пар.
И покатилась с глаз его слеза.
Царю-убийце вытерли глаза.
Костёр, пылая, бросился во взор.
Кровь, как фонтаном, брызнула в костёр.
И царь нанёс удар ему повторно.
Медведь упал безжизненно и порно.
3958
Медведь упал безжизненно и порно.
Под левый бок был всажен нож проворно.
Нанёс удар медведю он прямой.
Ружьё не брал. То было не зимой.
И под рукой он долго что-то мял.
Потом заснул меж створок одеял.
И пробудился в этой он охоте
У тех же мест, с лицом в холодном поте.
Он был как все. Обычный царь Додон.
Там был и принц, и паж там был. Пардон.
Когда разденешь, лучше не смотри.
Оно даёт понять, что все цари
Такие вот. А окончанье спорно.
Я посмотрел в дыханье горла горна.
3957
Я посмотрел в дыханье горла горна.
И вдруг конфуз. И окончанье спорно.
Он не ходил, и вот собрался сразу,
До тех времён на медведя ни разу.
И вот пошёл охотиться зимой.
Он не обычный. Царь он был Седьмой.
Как будто он какой-то там Самсон.
И вот ему приснился этот сон.
Он на охоте будто в листьях грелся.
Вдруг задрожал. Проснулся. Осмотрелся.
И не для ваших царских нежных рук
Вот эта тема. И не для наук.
Уж тот прибор, что был с рулём бредовым,
С гарантием почти семи годовым.
3956
С гарантием почти семи годовым
Уж тот прибор, что был с рулём бредовым.
И ваших нужд, и вашей же жены
Он для удобств огромной глубины.
А тот, кому болела голова,
Тот не оценит эти вот слова.
Крути-верти в обратный поворот,
И уж честной к тебе идёт народ.
Такой прибор полюбит целый двор.
И выставит его он на обзор.
Когда начнём мы свой эксперимент,
Понадобится этот элемент.
Он в то же время будет и как раз
И в первый раз, и в самый третий раз.
3955
И в первый раз, и в самый третий раз,
Он в то же время будет и как раз.
Осиротить он не позволит двор.
Таков уж он. Тот времени прибор.
За то, что вам хотелось, я не вру,
И погубили вы мою сестру.
Вы без баранков ласки захотели,
Когда чаями нежно пропотели.
И умерла под вами в ту же ночь
Моя сестра, мне не оставив дочь,
Что вместе с вами вам и изменяла
Для ваших нужд. И вас в себя роняла.
Она не раз брала в часу бредовом
И ту, и эту, подражая вдовам.
3954
И ту, и эту, подражая вдовам,
Она не раз брала в часу бредовом.
У вас брала. И милою была.
И вот потом вам дочку родила.
Мечтала ль я там царство сохранить?
Да и себя к вам чтобы приманить.
Ну, а она всё думала порой
Про вашу дочь, рождённую сестрой,
Что не нашла оправданных резон,
Чтоб не касаться ваших нежных зон,
Мой наречённый вдовый государь.
Я поняла, что вы не просто царь.
Ну, а с сестрою вместе мы дуньи.
А немцы вырастали из свиньи.
3953
А немцы вырастали из свиньи.
Дуэнья я. Мы сёстры. Мы дуньи.
И оттого всё так и получилось.
Вы были с ней. В отлучке я случилась.
Затем, что вы ей вставили у-ей,
Вот дочку я взяла в сестре моей.
За серебро и водки пять стаканов
Был ваш сынок мной куплен у цыганов.
Во мне болит от родов голова.
И нет во мне такого естества.
И никогда детей я не рожала.
А дело в том (жена тут задрожала),
Что всё случилось чинно, да и просто.
И выше я намеченного роста.
3952
И выше я намеченного роста
Всё объяснилось чинно, да и просто.
И не сестра она. Она жена.
«Не суетись,  -  сказала тут она.  -
Немедля я их брачество расстрою».
«А как же им? Они же брат с сестрою».
Он на жену с безумием смотрел.
Развесив губы, он офонарел.
И у Царя отвисла вдруг щека,
Как он узнал про старшего сынка.
Буквально в ту, что с моря воротилась,
В тот самый раз она оборотилась.
А он спросил: «А где моя жена?»
И вся к тому её тебе страна.
3951
И вся к тому её тебе страна.
Кричали гости: «Вот твоя жена!»
Так совершалось это волшебство
Царёвых свадеб. Сына и его.
Когда погас последний луч огня,
Был чудный вечер пятого уж дня.
И в третий раз кидали в небо кости.
«Конечно, да!»  -  Так прокричали гости.
И выжил он судьбе благодаря.
Такой вот был он в должности Царя.
И говорить любил он: «На кой сдался!»
Росточком Царь не очень и удался.
Любовь зависит более от роста
Ещё вначале. И проходит просто.
3950
Ещё вначале. И проходит просто
Любовь. Завися более  от роста.
И прикупили сыра два кила.
Закуски были с царского стола.
И всё как раз отлично получилось.
И отвертеться ей тут не случилось.
И вот её ведут на поводу.
Причалили у ейном городу.
Он направлял вперёд стремленья эти.
И не второй, и даже и не третий.
Морскую эту времени потеху
Он снарядил себе же на потеху.
Царь встрепенулся, отошёл от сна.
Фронт был за лесом. Там была война.
3949
Фронт был за лесом. Там была война.
Царь встрепенулся, отошёл от сна.
А это значит  -  может быть турнет,
Как и у ей, слыхал он, мужа нет.
И по кустам уж Царь не глоукомится,
С невестой хочет ближе познакомиться.
Круиз устроить прямо к ейной матери
Царь захотел на этой быстрой катере.
На новой шхуне под названьем «Катэра»
Он шёл гулять по вдоль всего фарватера.
И корабли для выезда смолят.
Да и из пушек паклею палят.
И Царь вздыхал для форса и для фронда.
Гул канонады доносился с фронта.
3948
Гул канонады доносился с фронта.
И Царь вздыхал для форса и для фронда.
Он так давно с той кручи не нырял.
И тут он вдруг рассудок потерял.
У тех местов, почти у камыша,
Ныряет он с трамплина прямо в США.
А Водяному кто-то стукнул в ухо.
И полилась вдоль речки медовуха.
А двое уж перевернули стол.
И пять гостей вбежали на престол.
Царь всё кружил, ни с кем уже не споря.
Он не познал ни радости, ни горя.
Второй потомок подружился с ним,
Восточным ветром к берегу гоним.
3947
Восточным ветром к берегу гоним,
Второй потомок подружился с ним.
И был ещё там важный мостдон.
Иные девки были без пардон.
И весь конфуз на время забывался.
И шум в момент последний прерывался.
Он всем покажет задницы их голы,
В виду имея: взнять у них подолы.
У баб и девок. «Ой, что нынче буде!»
А Ветерок, подпив, врывался в груди.
Да и у тех, кто ел её любя,
Свинья была в восторге от себя.
Когда веселье достигало зонта,
Последний луч угас у горизонта.
3946
Последний луч угас у горизонта,
Когда веселье достигало зонта.
И заглушить по перепитью боль
Тот яблок смог, умерив алкоголь.
Был запасён там и рассол соленный.
Все пили мёд. Был яблок отравленный.
И Баб-Яга на курвьиных ногах,
И кот Учён в зелёных сапогах.
В одежде модной, да и с цепью грубой
Там Лукомор был с молодою Дубой.
И тридцать три при них Богатырей.
И улыбнулся им и князь Еврей.
Всё возбудив движением бровей,
Тут прилетел на свадьбу Суховей.
3945
Тут прилетел на свадьбу Суховей,
Всё возбудив движением бровей.
Давайте лучше кушать суп с котом,
Не вспоминая, что съедим потом.
Ну, я пошёл. А дальше в горле ком.
Все оказались там, на дне морском.
Смотри, чтоб тело сильно не потело.
Раздев её, ты не забудь про дело.
И начинай уж чувства вызывать.
А там ложись скорее на кровать.
Веди невесту, паря, под венец.
И тут всему, всему, всему конец.
Царь радость чуял всем нутром своим.
И не гнушался он служить двоим.
3944
И не гнушался он служить двоим.
А то не зло, что ходит по своим.
И разрядись ты в чём-нибудь ином.
Поешь на фиг. Запей ты их вином.
Пусть не горюет Баба-Бабариха.
И мира вам, Кузнец и Повариха.
На кой тебе тут эта блажь нужна.
Подует Ветер, выплывет Волна.
Но голодна вся царская семья.
И мы расположились у ручья.
И он привёл  невесту под венец.
Явился свн. Он понял: он отец.
Ну, а она была ребром моим.
Луч обагрил стекло. И взвился дым.
3943
Луч обагрил стекло. И взвился дым.
И за кустом, что под окном моим,
Ты обрела тогда свой новый ланд.
Был прецедент. Невеста из шотланд.
И развестись тут с ней ему пришлось.
Ну, ничего. Тогда всё обошлось.
Гораздо глубже в корень ты смотри.
Попасть иные думают в цари.
Когда из грязей, да и сразу в князей,
Оберегайся ты случайных связей.
Да и другие есть ещё средства,
Что сберегут от СПИДа и родства.
Им не дают детей за это боги.
И убежал к реке он там в итоге.
3942
И убежал к реке он там в итоге.
И задержался он тогда в дороге.
И тут, подумав, предложил ей счёт.
А что женат он был, оно не в счёт.
Его времён тогдашних повариху,
Додона Бабу, Бабу-Бобариху,
Сестру и даже бывшую жену,
Всех пригласили. Ветер и Волну.
Сынок кузнец. Он в звании таком.
И Царь Додон доволен был сынком.
И Кузнеца к венчанью ожидали.
Костей там много в пищу накидали.
И лаял пёс, и веселились гости.
И мне достались брошенные кости.
3941
И мне достались брошенные кости.
Залаял пес. И веселились гости.
И Ветру в небе мчаться поручив,
Вернулся он, уж стрелы отточив.
Гляди, гляди! Сын к берегу идёт.
И главный цензор писаря ведёт.
Царь повалился. Шумно в голове.
И ножки в нём тут задрожали две.
И запрокинулась его рука.
«А где ж она? Невеста для сынка?»
Слегка попрыгал. Вздрогнул. Навонял.
Везде пощупал. Норов приподнял.
А я стоял, переминая ноги.
Нарвали фиг. Сложили у дороги.
3940
Нарвали фиг. Сложили у дороги.
А я стоял, переминая ноги.
Ведь я дышать в воде не научусь.
Так я пойду. И скоро ворочусь.
И собрались все вместе на балу.
Гостей позвали к царскому столу.
А ты пока рассматривай по книгам.
Я мигом вверх. Да и назад я мигом.
И я там был. И вся моя семья.
Пир шёл горой. Вершила всем Свинья.
Да и гостей сбежалось миллион.
И за столом сидел и сам Додон.
И мне отдали жир, плеву и кости.
Две дворовых собаки были в гости.
3939
Две дворовых собаки были в гости.
И тут они и обглодали кости.
Он ей свои дарил прикосновенья.
Считать часы, минуты и мгновенья
Не будем. Будем книжечки читать.
И оживим в ней грудь её и стать.
Авось придёт к ней миленький дружок.
И поведёт её на бережок.
И я топить её пока не стану.
Я поднырну, да и до дна достану.
И там ещё одно осталось место.
И на пиру главнее всех невеста.
И я спросил: «А Свиньи дружат с жиром?»
И сдобрил я её крестьянским сыром.
3938
И сдобрил я её крестьянским сыром.
Волна спросила: «Свиньи дружат с жиром?»
Я возвратил летящую стрелу.
Она вонзилась в дремлющую мглу.
«Я хороша, и по бокам румяна.
Я в меру с солью, и немного пряна.
И уж тащи из пламени меня,
Да и грозой обрызгай у огня.
Потом подуй. Ну, а потом отпрянь.
И поверни. И сбоку подрумянь.
Спина уж вся от пламени горит».
Свинья вздохнула. Что-то говорит.
И он тут встал перед нею чинно, мирно.
Глаза блестели у пришельца жирно.
3937
Глаза блестели у пришельца жирно.
И вдруг он встал перед Свиньёю мирно.
«С Волною я без удержу гутарю.
Хочу поглажу, а хочу ударю.
Своею силой я ль не соловею?
Хочу разрушу, а хочу развею.
Волны бегущей не порву ль я рыло?
Уж я ль не Ветер, я ли не Ветрило».
И думы он всё думает свои.
А Ветер носит запахи Свиньи.
И весть дошла и к Штилю-Дармоеду.
И поспешил он к царскому обеду.
А вот Додон уже почиет с миром.
Свинья сочится соком, млела жиром.
3936
Свинья сочится соком, млела жиром.
Додон молчит, уже простившись с миром.
И тут Стрела как раз и подвертелась.
Додону жить тогда и расхотелось.
И унесла тот чёлн за подола
Волна, что там разгневанной была.
Под чёлн она беспечная нырнула.
Мол, нет невесты. В волнах утонула.
И весть она тревожную свистит.
Додон в печали. А стрела летит.
И по волнам уже плывёт венок.
Перевернулся тут же и челнок.
И вот волна запенилась настырно.
Тогда ещё всё в мире было мирно.
3935
Тогда ещё всё в мире было мирно.
Волна, смущаясь, пенилась настырно.
А уж с невесты падает венок.
И наклонился к берегу челнок.
И вот челнок по крену занесло.
Летит Волна. Ну, а на ней весло.
Придти и тут на век остаться с нами
Должна невеста, вызванная снами.
К нему сюда, в его богатый дом,
Она летит. И с нею можердом.
А у Стрелы к нему сообщенье есть.
И Ветерок принёс Додону весть.
Дадон белугу, что попалась в снасти,
Приготовлял до бесподобной сласти.
3933
Приготовлял до бесподобной сласти
Дадон белугу, что попалась в снасти.
И он сказал: «Недолго и разбиться».
«Так не могу я и остановиться,  -
Она шептала.  -  Сильно не гони».
Наелись вдоволь той Свиньёй они.
Его толкало, и её толкало.
Всё ускорялось. Бешено мелькало.
Девятая опасная Волна
Была нечеловечески сильна.
И далеко не просто, даже сложно,
Всего быть выше, что и было можно.
Да, он тогда и подарил ей счастье.
Ну, а потом делил её на части.
3932
Ну, а потом делил её на части.
И ей принёс любовь он, да и счастье.
«Я Ветер. Я и Штилю не в пример».
На вёслах дама. Рядом кавалер.
Тем более что там кружил дымок.
Раскачивался он, как только мог.
Не сразу, правда. Несколько молчал.
А Вал ему на это отвечал:
«Да уж не спорю. Вижу. И заметил».
«Я Ветерок,  -  он тут сказал,  -  я Ветер».
И, в сущности, он тоже мне понятен.
Она  -  Волна. Он весел и приятен.
И налетев стремительно на порно,
Вертел её он долго и упорно.
3931
Вертел её он долго и упорно,
Уж налетев стремительно на порно.
И он поехал в Верхний Буркенштат.
И взял меня он тут же сразу в штат.
А я и врезал. «Вы ж соображайте!»
На сцене. «Верно! Верно! Продолжайте.
Ты с нужным будешь всюду багажом,
Когда по роже ей пройдёшь ножом».
«И нам система ваша не с руки.
Вы гениален. Мы же дураки.
И не держите нас вы за ослов.
Ах, Константин Стантиныч, с ваших слов!»
И тут я нож всадил ему упорно.
Да и вертел его я там проворно.
3930
Да и вертел его я там проворно.
«Шаманиада». Вот что было спорно.
Свинье, тебе, себе, коню и зверю
Не верю, нет, не верю и не верю.
Такой поступок важен для мужчины.
Потом и он скончался без причины.
Но, правда, позже вымерших дворов.
Создатель мелкий сельских вечеров,
Писатель этот странный, деревенский.
Подайте трость. Ну, а вот где же Ленский?
Наденьте ей намордник на пятак.
И так её, и так её, и так.
И говорит он: «Как она покорна!»
Фриц взял свинью за то, что в ней позорно.
3929
Фриц взял свинью за то, что в ней позорно.
Он действовал и смело, и проворно.
И говорил: «А это ничего,
Что мал я ростом». Что тут взять с него.
Ведут другого. Пень через ногу.
Высокого. Он плачет: «Не могу».
И вот ему уж и ведут повесу.
Бывало, скажет: «Побежали к лесу».
Одной рукой он сокрушал дубы.
Таков был Царь. Он баловень судьбы.
И кто-то сел в широкий створ кареты.
И там дымок взлетел от сигареты.
Я вышел. Помню, надвигался дристэл.
И вслед за визгом услыхал я выстрел.
3928
И вслед за визгом услыхал я выстрел.
Ах, жалко Костю! Дристэл, дристэл, дристэл.
Уж вспоминать, так сразу в горле ком.
Он очень болен. Он ходил пешком.
А Станиславский заходил всё реже.
Я заменил его. Я был помрежем.
Болею я. Я весь горю в огне.
«Теперь вот верю,  -  говорит он мне.  -
Уж ты никак не можешь быть сверчком
По складу губ, коль губы пятачком.
Ты кто? Скажи?» И на неё указывает.
И сразу встал и дочь свою показывает.
И вот выходит вся его семья.
И тут я слышу пенье соловья.
3927
И тут я слышу пенье соловья.
Потом выходит вся его семья.
Друзей не стоит долго проверять.
А он: «Не надо. Надо доверять».
А я ему: «Ты сам туда смотри».
А он в ответ: «Не верю. Ты не ври».
И целый год отсутствовал больной.
Сам Станиславский встретился со мной.
«Ты нас, шаманов, не найдёшь на сцене».
И зашептал я что-то Мельпомене.
Опять как в мае. Нет, уж был июль.
Не увернёшься от летящих пуль.
Тебя кидают по команде бистро.
И ты поплыл. И плыл довольно быстро.
3926
И ты плывёшь. И плыл довольно быстро.
Тебя кидают по команде бистро.
Ты понимаешь, преданность в таком.
А как ударить в рожу кулаком?
А если так, то ты меня прости.
Он не надёжный. Может подвести.
А дальше признак главный нахожу.
И говорю: «Бум бум бум бум жу жу».
И вот выходит он из-за куста.
В охране их проверочность проста.
Не из надёжных был он конгрессменов
Всех континентов, стран и бизнесменов.
«Шаманиада»  -  истина моя.
Плыть по реке нам с вами не струя.
3925
Плыть по реке нам с вами не струя.
«Шаманиада!»  -  истина моя.
Он нас излечит сутью раскорячья
И от паденья матки и безбрачья.
Тут и родится новый гимн Европы.
И, всё смешав, и вспоминая шопы,
Он даст опилок красного полена.
А в утку мы положим палку хрена
Для завершенья опыта наук.
Ну, дальше нужен сена будет пук.
Спасибо. Нет. Достаточно. Пока.
Налей ещё мне в кружку молока.
«Шаманиада»,  -  шепчет Акулина.
И там росла за речкою малина.
3924
И там росла за речкою малина.
«Шаманиада»,  -  шепчет Акулина.
И даже мёртвый не совсем живой.
И сходу в воду вместе с головой.
Да и к реке сбегается народ.
А если нет, тогда наоборот.
Потом кладут вам на спину цветы.
И с двух сторон, с желудка и кисты,
Оно снимает грыжу и напряг
Под наклоненьем нестерпимых скряг.
Да и бегом вприпрыжку до ворот.
И поворот. Потом наоборот.
А, значит, там, в реке была рука.
Река, она чиста и широка.
3923
Река, она чиста и широка.
А, значит, там, в реке была рука.
Туда, где можно что-то захотеть,
Летела птица. Долго ей лететь.
Не признаём мы в женщине нужды.
Он голубой. Из Тулы и Узды.
Племянник мой и два его невеста.
Наборчик важный. В конкурсе три места.
И с топора варить с наваром щи,
К тому же, учат нас сжигать прыщи.
Я беспокоюсь в новых временах.
Вот так о детях, юных шаманах
Хозяйка мыслит, тётя Акулина.
И положила нам она два блина.
3922
И положила нам она два блина.
Хозяйка наша. Тётя Акулина.
Решили дело мы учить живое.
В Кембридже ихнем я оставил двое.
В искусстве я ещё не всё узнал.
Четвёртый в Лувре готику познал.
Жена с троими отдыхает в Ниццах.
Своих в престижных учим заграницах.
Нужны средства детишек обучать.
И я тут им подарки стал вручать.
Лечить меня решили не для вида
От эпидемий, насморка и СПИДа.
А мы сюда плывём издалека.
Хозяйка налила нам молока.
3921
Хозяйка налила нам молока.
Приплыли мы сюда издалека.
Нам спать мешают. Я веду дневник.
А ночью я в её проблему вник.
Жена меня за это не ругает.
И от простуды даже помогает.
Вокруг ревёт морской прибрежный шум.
А сверху надпись: «Бум бум бум. Жум жум».
Досталась утка тёплая и мне
В горячем тесте жаренном в огне.
И изменился цвет его лица.
А ложка из чистейшего свинца.
Он помолчал и предложил мне ложку,
Чтоб ею ел я утку и картошку.
3920
Чтоб ею ел я утку и картошку,
Он, помолчав, тут подложил мне ложку.
И я молчу, воды набравши в рот.
Ну, а потом? Потом наоборот.
Вокруг котла кружилась вся орава.
И от поноса бегали направо.
И колдовством был многих я сильней.
Шаман я старый. Я других важней.
Привезенная к северным местам
Трава такая, что растёт и там.
Заварена настойка на петрушке.
Её давали нам по четверть кружки.
Кормили кошку мы. Стелился дым.
Попался ёрш. И мы с тобою им.
3919
Попался ёрш. И мы с тобою им
Кормили кошку. И стелился дым.
И я вздохнул тревожно и натужно.
Потом я сделал всё, что делать нужно.
Нас возбуждал заклятьями шаман.
Треск разносился ветра по дымам.
Или полозья отрывались в санках.
Или жестянки отлетали в банках.
Мы о приличье стали забывать.
И стали бегать, выть и завывать.
Потом совсем в экзотике зверели.
И после пива души в нас горели.
Я опоздал на общую делёжку.
И выгонял из-под камней рыбёшку.
3918
И выгонял из-под камней рыбёшку.
И опоздал я, помню, на делёжку.
Смотрю на это творчество правдиво.
И собралось туристов тут на диво.
И излечил я насморк и понос.
И нюхал землю, бил копытом в нос.
И возвращались, и вставали в круг,
Те, кто смиренно бегали вокруг.
Из поселян, из их бурлящих брюхов
Шаман спешил изгнать телесных духов,
Слюну пуская, пену и отрыжку,
Визжа, крича, пища, вертясь вприпрыжку.
Глухарь залился голосом глухим.
Я взял две палки, мхом связал сухим.
3917
Я взял две палки, мхом связал сухим.
Глухарь запел вдруг голосом глухим.
И пусть он будет счастлив и здоров.
Пусть сеет хлеб, пасёт пускай коров.
И чтоб такому больше не бывать,
Он никого не станет убивать.
Скажи ему, я так сказал. Скажи
Среди порока, варварства и лжи.
И сеет пусть он правду на земле,
Прислушиваясь к трепету во мгле.
Сын подрастёт. И к этим он словам
Негромко скажет: «Нате. Это вам».
И я поклялся. Да и внук уж есть.
Зовут Иваном. Тоже в нашу честь.
3915
Зовут Иваном. Тоже в нашу честь.
И я поклялся. Да и внук уж есть.
Я от войны бежал, как только мог.
Плыву я речкой. А над ней дымок.
И это утро, радуга и лес.
Что может быть прекраснее чудес!
Не верю я, что я тебя забуду.
И не хочу, и никогда не буду.
Оно и глупо. Полюбив тебя,
Я добровольно радовал себя.
И ты вот любишь, вижу я, меня.
И настроенье вспыхнувшего дня
Я одобряю. Верю я в природу.
Мы подошли к реке. Ты тронул воду.
3914
Мы подошли к реке. Ты тронул воду.
Люблю я эту вечную природу.
Люблю я видеть, как летит труха.
Люблю я крик на зорьке петуха.
Я обожаю праздничных коров.
Цветы люблю. И в радуге боров
Люблю ещё я вымести дорожку.
Люблю косить траву. Сажать картошку.
И любоваться утренней звездой.
И уж, помыв своё лицо водой,
Люблю я и по зорьке пробежаться.
Мне предлагают с нечестью сражаться.
И ты потом прутом корову бил.
Июль звенел. Я всех тогда любил.
3912
Июль звенел. Я всех тогда любил.
И ты вот там прутом корову бил.
И лучше быть себе навеселе.
Тем более, весною на селеле.
Кому тесна с женой своей кровать,
Пусть тот идёт друг друга убивать.
И он не нужен вовсе никому.
Он непонятен здравому уму.
Как на лице, да и в носу, нарыв,
Вот так весь этот воинский порыв.
Чтоб наколоть в телах солдатских дыр,
Тот дезертир, кто прерывает мир.
И ты меня тогда и полюбил.
Мне было пять. Ты на год старше был.
3911
Мне было пять. Ты на год старше был.
И ты меня тогда и полюбил.
А вот война. Она мне не нужна.
Мне жизнь дана, во мне она одна.
За гитлеризм и за патриотизм,
За коммунизм, да и за феминизм
Я вас, как скот, на эту бойню гнал.
Я не просил. Я лишь напоминал.
Хотя в меня была ты влюблена,
Я воевал, пока была война.
Туда, где все, а не со мной лежать,
Ты должен также с криками бежать.
Когда с тобой мы проходили садом,
То нас пастух встречал весёлым взглядом.
3910
То нас пастух встречал весёлым взглядом.
А помнишь, проходили тем мы садом?
И пулей ты горячей захлебнулся.
Война, война. Домой ты не вернулся.
Ты хуже несусветного урода.
Тебя убили. Враг ты. Враг народа.
Случилось это, помню я, весной.
Была жара. Был непосильный зной.
Да и сирени тут же расцвели.
Потом уже и яблони цвели.
Так как меня ты нежно полюбил,
То ты на всю их зиму нарубил.
Да, нарубил в запас ты много дров.
Вели с тобой на выпас мы коров.
3909
Вели с тобой на выпас мы коров.
И там вот, нарубив побольше дров,
Не понимал ты, в чём твоя вина.
Ты взял без спроса хлеба и вина.
И не сорвал ты стебля с огорода.
Но ты им враг. Ты враг его народа.
Идут, чтоб деток наших убивать.
И дальше чтобы петь и танцевать.
И рожами холёными колышат.
Речей не слышат. Алкоголем дышат.
Детей, старух. Всех бросят под откос.
Идёт засада на людей и коз.
Тут партизан уже стоит засада,
Их собирая на дороге в стадо.
3908
Их собирая на дороге в стадо,
Тут партизан идёт на нас засада.
И дальше в свой кровавый дальний путь.
Всё подгребут, убьют кого-нибудь.
И просто в двери ввалятся вдвоём.
Сверхсрочный на развитие заём.
Ещё отдай и на аэроплан.
Развёрстка и налог, побор и план.
К нам доносились возгласы войны
И с той, и с этой, с нашей стороны.
Они же всё искали в роще нас.
Там прятались мы в меж боями час.
И гнали мы с тобою в лес коров.
И их мы выгоняли из дворов.
3907
И их мы выгоняли из дворов.
И гнали мы с тобою в лес коров.
И ты корову там мою доил.
И молоком ты там меня поил.
А в это время в бой ушли отряды.
Ты крышу починил, засеял гряды.
И сено ты носил на сеновал.
Все эти дни со мной ты ночевал.
Тем более в разграбленном селе
Предателю нет места на земле.
И расстреляют. И при этом скажут:
«Ты не пугайся. Мы снимаем стражу».
И мы с тобой готовили уху.
И помогали в деле пастуху.
3906
И помогали в деле пастуху.
И мы с тобой готовили уху.
Со мной всю ночь на сене ты лежал.
Да, ты остался. С роты ты сбежал.
Вас словно крошки со стола смели.
И все вы там тогда и полегли.
Под град осколков и под взрывов взмёты
Там и послали вас под пулемёты,
Лишь ружья вам старинные вручили,
Не подготовили там вас, не обучили.
Как неразумных маленьких зверят,
Они вас просто бросили в отряд.
А этот бой, он никому не нужен.
Да, ты позвал тогда меня на ужин.
3905
Да, ты позвал тогда меня на ужин.
Кому тот бой беспомощный был нужен!
А я никак решенье не приму.
Куда пойти потомку твоему?
Уж сыну мы с тобой годами впору.
Лежим мы там ещё по эту пору.
Все как один в той битве полегли.
Остался ты, как щука на мели.
По крайней мере, так тогда казалось.
А до победы лишь такая малость.
Мы третьи сутки были у твоих.
Одну, большую, сразу на двоих,
Ты помнишь эту шапку на меху?
Твой старший брат. Он там варил уху.
3904
Твой старший брат. Он там варил уху.
Тебе отдал он шапку на меху.
То, что со мною ты тогда испил,
Вот это он там кровью искупил.
Он статью вышел. Грудью был металл.
Я родила. И сын твой взрослым стал.
Я в тягостях, естественно, была.
А через зиму я и родила.
Все были вы заколоты штыками
В том месте рядом с теми штрафниками.
И в этот час уж смерть грозила мне.
Ты был убит тогда. На той войне.
И ты нам был законом жизни сужен.
Ты у реки был к действию побужен.
3903
Ты у реки был к действию побужен.
Ну, а покуда ты крестьянам нужен.
Не лучше ль кровь в сраженье проливать,
Чем подневольно лист сухой жевать.
Не лучше ль быть убитым вражьей пулей,
Чем жить всегда в кармане с жирной дулей,
И никакой войны не ощущать.
Твоя забота хлебы выражать.
Ходить с конём. Идти с ним сбоку, рядом.
Уж ты мужик. Так не являйся стадом.
Тогда они, возможно, и поймут,
Как он уйдёт от нас. Тот вечный смут.
Так как крестьянам ты покуда нужен,
Ты у реки был к действию побужен.
3902
Ты у реки был к действию побужен,
Так как крестьянам ты покуда нужен.
И головы ты ходишь не сложив.
Храни себя, пока ещё ты жив.
Ты и врага заслуг не убавляй.
Заслуг себе чужих не прибавляй.
Щади себя. И будь самим собой.
Войдя во фрунт, не вмешивайся в бой.
Задачу боя строгую решай.
Не уменьшай заслуг, не прибольшай.
Ах, Батька, Батька! Только ты не ври!
Мы перебили немцев сотни три.
И думал Батька: «Бой сей очень нужен».
Подходит вечер. Я иду на ужин.
3901
Подходит вечер. Я иду на ужин.
И думал Батька: «Бой сей очень нужен».
Он с этим духом ночи ножевым,
Как я, остался целым и живым.
Никто тебе не сможет тут помочь,
Когда в такую сказочную ночь
Нет чем слезу печали утереть.
Остановись! Замри, чтоб умереть.
И песню эту слушая, хотеть
Пред выстрелами громко пропотеть.
И пули над пришельцами свистят.
Дослушать, видно, пение хотят.
И мы стоим, заслушавшись, у вёдер.
Все веселы, раздетые до бёдер.
3899
Все веселы, раздетые до бёдер.
Мы и стоим, заслушавшись, у вёдер.
Не наложить бы только нам в штаны.
С налёту мы туда войти должны.
И самогона свежего угар.
В открытой хате виден самовар.
Ориентиром ночи проверяясь,
Идём в бурьян, сей бабе доверяясь.
Он нам идти рукою намекает,
И хохотит, и этим отвлекает.
И им кладёт любезных пару словцев.
Да и флиртует с лицами махновцев.
И все на Нины торс косятся бёдер.
Поят коней из деревянных вёдер.
3898
Поят коней из деревянных вёдер.
А немцы все обнажены до бёдер.
И бить прикладом недруга в висок,
Кому какой осваивать кусок.
И у коней поводья обрезать.
Махновцам с горки попами сползать.
И ночь легла сквозь реку прямо в кручу.
Луна ушла, как обещала, в тучу.
А над деревней дымчатое небо.
Всем по яйцу положено у хлеба.
Колбасы режут небольшими долями.
Стригут себя. Офицерьё с пистолями.
И, свет от фар машин не притушив,
Солдаты бреются, колодцы осушив.
3897
Солдаты бреются, колодцы осушив.
Навалимся, любого задушив.
И мы тогда ватагою летучей
Уйдём туда. И скроемся за тучей.
Вот-вот зайдёт за лес и намекает
Заря, темнея. Луч луны сверкает.
И доколоть того, кто там живой,
И навалиться в драке ножевой.
И их пальбу пугливую изредить,
И пулемёт тем самым обезвредить.
У Николая ноги в кружевах.
У немцев слюнки стынут на словах.
А мы уже ушли за край деревни.
Пейзаж и архаический, и древний.
3896
Пейзаж и архаический, и древний.
И вот уж мы ушли за край деревни.
Бери одёжку. Лытки заголяй.
А Ниной нынче будет Николай.
Где, не боясь, а где так и с усмешками,
Со всех сторон ползком и перебежками.
И уж тогда братва вся наша двинется.
Они развесят губы, оскотинятся.
Пускай поднимет доверху подол,
Когда пройдут и лес, и луг, и дол.
Отвлечь вниманье огненною Ниной.
Снять постовых Ивану с Антониной.
А ты, дружок, уж немца карауль.
Убитых вижу. Слышен скрежет пуль.
3895
Убитых вижу. Слышен скрежет пуль.
Ну, с Богом! Сердцем немца карауль.
А где всерьёз, а где и в горле ком.
Так что, друзья, шажком и бережком.
И не зевай. Поглядывай вокруг.
И отличай, где враг, а где и друг.
Другому феру вовсе не в пример.
Пусть знает это даже Батькин фер.
И я тогда домой к себе поеду.
А не умрём, то встретим и победу,
Тем разогнав закаркавших ворон.
Да и ударим их со всех сторон.
Поднимемся, братва, за землю древню.
Пришельцев вижу. Вот вошли в деревню.
3894
Пришельцев вижу. Вот вошли в деревню.
Мы постоим за нашу землю древню.
Или моя тут прекратится удаль?
Девчат любить я после боя буду ль?
Что это поле смертное моё,
Мне говорит крестьянское чутьё.
До змия мне уже не дотянуться.
Попили, братцы, надо и очнуться.
Всё надоело. Только воля вольна.
А вот уж пьянка эта алкогольна.
И орден мне давай сюда нательный.
И если бой, так чтобы не смертельный.
Я не желаю вам сегодня пуль.
Чудесный день. Пылающий июль.
3893
Чудесный день. Пылающий июль.
Ах, не хочу я, братцы, нынче пуль!
Что? Жизни путь тебе не мил без песен?
Простор, братва, он тем и интересен.
Лежать в земле героем поневоле.
Прожить годок. А там и сгинуть в поле.
Кому и что, и сколько набросало.
С кого снимать всего удобней сало.
А там посмотрим, кто живой, кто тощий.
Заманим в рощу. Да, робяты, к роще.
И до села нам их не допускать.
И, значит, хлопцы, к Дону нам скакать.
А тут, в углу, старухи и младенцы.
Дорогу вижу. На дороге немцы.
3892
Дорогу вижу. На дороге немцы.
В углу дрожали бабины коленцы.
И он меня улыбкой одарил.
Младенца жалко. Что он натворил?
И ни за что, и ни про что пропал.
Там он и сгинул. Замертво упал.
Как будто сердце Батьки карауля,
Его догнала вражеская пуля.
И тут вот повстречался я с тобой.
И мы ушли тогда в тот смертный бой.
А на Дону уж вишни расцвели,
И в том бою все наши полегли.
И он сказал сквозь тихую печаль:
«О, мне младенца бесконечно жаль!»
3891
«О, мне младенца бесконечно жаль!»
Так он сказал сквозь тихую печаль.
Не в сердце б только. Только б не в живот.
Ах, рассосётся. К свадьбе заживёт.
Я осмотрелся. Ну, ещё, ещё.
Да и прикрыл я Батькино плечо.
В хозяина и друга моего
Попала пуля тут же оттого,
Что ты сказала: «Ты уж поспеши».
И сердцем чистым, фибрами души
Я был прикован к твоему гнезду.
И не был я привязан за узду.
Я вспоминаю взрыв гранаты в немце.
И вытираю кровь о полотенце.
3890
И вытираю кровь о полотенце.
И тут я вспомнил взрыв гранаты в немце.
Тогда их было каждому по паре.
Припоминаю анекдот о харе.
Хотя, по сути, это всё равно.
Так думал конь. А, может, и Махно.
Да и иной томительной юзоли,
Свободной мысли, ощущенья боли.
И усмирился тихий кровоток.
Во тьме приятный нежился поток.
Мы поглощаем ароматы роз.
Да, мы летим, не ощущая поз.
И головы мне было тоже жаль.
Я ощутил невольную печаль.
3889
Я ощутил невольную печаль.
И головы мне было очень жаль.
А остальное вымысел, враньё.
Предназначенье! Вот в чём смысл её.
А жизнь права. И люди таковы.
Уж нет руки. И нету головы.
И я слезу сейчас с лица сотру.
Лежу я здесь и, видимо, умру.
Пора конец мученьям положить.
Махно погиб. И незачем мне жить.
Я в плен попал. Да и попал в барак.
Я разбежался, кинулся в овраг.
Мне головы и тела было жаль.
Я ощутил невольную печаль.
3888
Я ощутил невольную печаль.
И бедного Махно мне было жаль.
Хочу всё знать. Стихией я ведом.
Так где же мой родимый сердцу дом?
И там за всё его я и простил.
Его я в степь покушать отпустил.
Сама психея, гордость, а не конь.
Да, конь его как вихрь. И как огонь.
И он ещё и снимется в кино.
Убили, мол, товарища Махно.
А я уже как будто в Ливерпуле.
Ведут меня. Достали обе пули.
В моих глазах прорезалась печаль.
И я смотрел сквозь пасмурную даль.
3887
И я смотрел сквозь пасмурную даль.
Рассвет вставал. В глазах моих печаль.
И у могил могильщики с врачами.
И все на них нашивки с кумачами.
Не веселы они и не грустны.
Ах, если б, если б не было войны!
И у причала в лодке мужики.
А где причал, там меркнут огоньки.
Куда же ты перстом мне указал?
Туда ведут нас прямо на вокзал.
Сообразили. Вмятины травы.
И я уже лежу без головы.
Вокруг простор. И не видать ни зги.
А в котелке кипящие мозги.
3886
А в котелке кипящие мозги.
И мы летим. И уж вокруг ни зги.
Так и ударь ты ножкой по спине.
Ну, вот и всё. Ты снова на коне.
Да и душа в тебе ещё живая.
Проснись! Твоя я нынче боевая.
Где ты тогда карманы обрезал,
Туда поскачешь ты через вокзал.
Я на спину упал. О, я живой.
И шевелю я буйной головой.
Да и снежком всю землю припорошу.
Поберегу. Но и тебя не брошу.
Он мне сказал: «Себя побереги.
А брови  -  две огромные дуги».
3885
А брови  -  две огромные дуги,
Себя, он мне сказал, побереги.
Вот я такое, в общем, существо.
И я не вспомню больше ничего.
Пускай меня за глупого сочтут.
Нет, не оставлю голову я тут.
Я храпа непомерного не слышу.
И уж лежу и ножками колышу.
Ты сам дерьмо. Во мне душа жива.
«Торопитесь?»  -  кричит мне голова.
Летели, помню, мы через вокзал.
Уйти нельзя. Нас кто-то привязал
К барьеру. И заплаканы беседки.
И падают на грудь мою соседки.
3884
И падают на грудь мою соседки.
Потоком слёз промокшие беседки.
Судьба моя решительно воспета.
И я живу. Но правильно ли это?
На голубой покров травы ночной
Я повалился потною спиной.
Одна при мне, другая у жены,
Две головы и две прямых спины.
Зверёк один, и две в нём половины.
А вдалеке колхозные овины.
Я часть того зверька из анекдота.
Тот анекдот я слушал у Удота.
Бедой такой просторы были редки
Оторванной и заплутавшей в ветки.
3883
Оторванной и заплутавшей в ветки
Бедой такой просторы были редки.
Ах, всё вокруг сплошная трын-трава.
Тут голова. Нет! У меня их два.
И у меня четыре башмаки.
По две носки, да и по две руки.
Такие вот встречаются зверьки.
Две головы. Шесть ног. И три тоски.
Вот анекдот. Лежали рядом две.
И снова думы в сонной голове.
Что? Постоянно я о чём-то думал?
Так кто же я? И что я тут надумал?
Со стонами заглохшими в перстах,
С головкою, повисшей на кустах.
3882
С головкою, повисшей на кустах,
Со стонами заглохшими в перстах.
За что же я тогда и отвечаю?
А если я себя поизучаю?
Такое вот старинное кино.
И я тут тоже выглянул в окно.
Он никогда уж больше не проснётся.
И он лежит. И он не шелохнётся.
Потом показан будет он в кино.
«Махно! Махно!»  -  кричат. А где Махно?
Якшаясь с каждым умершим матросом,
Не задаюсь я вечным тем вопросом.
Лежу себе невидимо в кустах
В крови, прострелянный в семи-восьми местах.
3881
В крови, прострелянный в семи-восьми местах,
Лежу себе невидимо в кустах.
Я, может, конь. А может я... Наверно.
Вот я комар. Нет, жук. А может, серна?
Суженье с той и с этой стороны.
И эти циклы вечные луны.
Опять заря, и снова божий свет.
То тьма, то мрак, то день, а то рассвет.
И почему всё так вот получилось?
И где они? И с нами что случилось?
И это не из стенки кирпичи
Непостижимой истины в ночи.
Вопрос стоит извечным аллилуем
Прикрытый увлажнённым поцелуем.
3880
Прикрытый увлажнённым поцелуем
Вопрос стоит извечным аллилуем.
Да и зачем голодному сума?
Недосягаем твой раздел ума.
И что ты видишь в мире пустоты?
Кто ты есть ты? О чём твои мечты?
А может, ты Вселенная сама?
Творенье божье? Кладезь ты ума?
То ль верой-правдой тварью называться,
То ль дарвинизмом саморазвиваться.
Ты не решил, куда тебе идти.
И ты стоишь у рока на пути.
Потом ты и узнаешь по коленцам
Красавицу с обугленным младенцем.
3879
Красавицу с обугленным младенцем
Потом ты и узнаешь по коленцам.
Вопросы есть. А кто нам даст ответ?
Ты испытаешь свой приоритет.
Дальнейший путь наш временем предвиден.
А ночи нет. И ты ещё не виден.
Ты светлячок. И должен ты светиться.
Ползи к реке. А можешь здесь ютиться.
Вопросы есть. А где же взять ответ?
Ответа нет. Но есть один совет.
И все его былые поколения,
Как и при жизни. Взять, к примеру, гения.
И на лице от прежней язвы струп.
Ещё почти не охладевший труп.
3878
Ещё почти не охладевший труп.
И на лице от прежней язвы струп.
Росточком мал, как попик в час обедни.
И в середине он не самый средний.
Он лапки мочит задние в ручье
И размышляет о житье-бытье.
Стоит вазоном молча на окне.
Или кого-то возит на спине.
По-русски утомляя белоруску,
Иной несёт удвоенно нагрузку.
И я подумал: «Я ли человек?»
Настолько малым мне казался век.
Да, я один. И я других не хуже.
А рядом две кроваво-чёрных лужи.
3877
А рядом две кроваво-чёрных лужи.
Один живёт и в холоде, и в стуже,
В цветке ли, в тучке, или в хищном звере.
И возрожденье в должной где-то мере.
Сказал бы я: процесс самосгорания.
Воспроизводство или умирание.
В природе есть такая апелляция.
А это, значит, саморегуляция.
И в той, и в этой дивной простоте
Есть отношенье к вечной красоте.
А дело в том, что в нас есть много личного.
Не в том тут дело, что у нас различного.
Его сварили из ячменных круп.
И у дороги охлаждённый труп.
3876
И у дороги охлаждённый труп.
Его сварили из ячменных круп.
Я слон и волк. И где-то баобаб.
Под тем же солнцем я усталый раб.
Да всё равно. Осенняя пора.
Не комара ли третья я сестра?
И муравья я лучшая подруга.
Жена я чья? Я верная супруга.
А может, конь? А может, тушка краба?
Кто я? Не знаю. Может, просто жаба.
Да и заката та же полоса.
Дорога рядом. Или я лиса?
И в час дождя я двигаюсь по лужам.
А в котелке уже не суп, а стужа.
3875
А в котелке уже не суп, а стужа.
И мне неплохо. И пред нами лужа.
Где бой горячий воспалённых зон,
Там наступает бархатный сезон.
Невольный лепет, воздыханье губ.
Слышны стенанья. И сломался зуб.
И уж иссяк меж нами разговор.
И дальний свет. И где-то шелест гор.
А воздух свеж! И ночи красота!
И вы кончайте жечь мои уста.
Простите, я, конечно, не пиит.
И от раздумий даже не стоит.
Ах, извините! Вам ещё и хуже?
Но без любви он никому не нужен.
3874
Но без любви он никому не нужен.
А там века! И там на блюде ужин.
Не только ужин. Там ведь и обед.
И уж гораздо меньше в мире бед.
Пока я вас желаю всю, совсем,
Не отвлекайтесь на ненужность тем.
Но и, конечно, также в фигуральном.
Не только там. С тем вымыслом моральным.
Непостижимей, легче, резче, радостней.
Да, хорошо. И вы смелей и сладостней.
И вдоль Арагвы, и поближе к Тереку,
Пусть он кричит и бегает по берегу.
А мне поручик больше и не нужен
С улыбкой мертвеца на званый ужин.
3873
С улыбкой мертвеца на званый ужин
Уж мне поручик больше и не нужен.
Не замечая трепета небес,
Переносите свой солидный вес.
Так вы уж резче будьте и смелей.
Ведь вы намного прочих веселей.
Вы от чрезмерно долгого молчания
Дождётесь неземного окончания.
А мы тут с вами, Бог вас сохрани.
А там огни. Смотрите. Ждут они.
И по воде вдоль берега трясёт,
Качая лодку. Пусть её несёт.
Поручик, будьте вздёрганней со мной
С проказой торжествующей весной.
3872
С проказой торжествующей весной
Вы будьте, друг мой, вздёрганней со мной.
Сюда, прошу, кладите вы ладонь.
Но и не в этом вечности огонь.
Давайте мы хотя бы той минуточкой.
Меня от детства называли уточкой.
На уток быстрых гибнущий свинец
Вы посвятили собственный венец.
И вашими без хитрости словами,
Какая гладь разбуженная вами!
Уж полночь, друг мой, полночь у дверей.
Да и давайте глубже и скорей.
Вы развяжите мне вот тут, в груди,
С агонией их ждущей впереди.
3871
С агонией их ждущей впереди,
Ах, развяжите путы мне в груди.
Чтоб и шнурок в ботинке развязать,
Вы наклонились это-то мне сказать,
Что не для пищи будущей науки
Вот эти ваши возгласы и звуки.
И даму нужно всё-таки любить.
И потрудитесь вежливости быть.
Но если вы на лодку с дамой сели,
То вы меня, возможно, захотели?
Вы не коснулись мной желанных струн.
А на реке вы трус и говорун.
Вы рождены, поручик, лишь для боя
В тампонах кровоточащих от гноя.
3870
В тампонах кровоточащих от гноя
Уж битвы только поле вам родное.
Они о чём-то вам не говорят,
Там, где Амуры трепетом горят?
Вы не сидели в зарослях засад
И после бала, там, где слева сад?
Вам бы касаться только дамских ручек.
Чему вас учат в армии, поручик?
И нет уже уменья целовать?
Или осталось только воевать?
Подайте мне решительно пример…
И тут она смотрела на пленэр.
Нам предстояла битва впереди
Сожжённых и с осколками в груди.
3869
Сожжённых и с осколками в груди
Нам предстояла битва впереди.
…А вы мне тут не суйте сразу в рот.
Желанья ваши все наоборот.
Я воплотила мнение решеньем.
И примирилась с этим соглашеньем.
Не то я тут, не ровен час, решусь.
А если нет, то я и соглашусь.
Любите, жмите, где-то угрожайте.
Изображайте и соображайте.
И продолжайте. Дайте власть судьбе.
И не в печали я. Я вся в борьбе.
«Вы,  -  говорю я,  -  вовсе не в печали.
Той, что когда-то в нас была вначале».
3868
«Той, что когда-то в нас была вначале,
Однако вы, я вижу, не в печали».
«А я сломаю через вас весло.
И вы, лаская, думайте не зло.
Не будьте спорить. Я не трону вас.
Во мне, поручик, действует отказ.
Вы разбудили чувствие сиё.
А уж бельё вы видели моё?
Нам и гусары так вот не грубили.
А вы меня ещё и не любили».
«Мадам! Как можно. Разве вы ушли?»
«Смотрите глубже. Берег. Ночь вдали.
Две этих уточки. И зубы на скрижаль».
Ах, и расстрелянных мне было очень жаль!
3867
Ах, и расстрелянных мне было очень жаль!
«Об чём вы? И зачем на вас скрижаль?»
«Как в анекдоте, где хозяин лось.
Я в не понятье! Что вам вздребелось?!»
В её улыбку Мону Лизавету
Тут я ей вот тогда и вставил эту.
«И не кусайте вы меня в плечо.
Желанье ваше слишком горячо».
«Не спорьте. Лягте наискось бочком.
Не обижайтесь. Будьте дурачком.
И он не лезет. Не влезает в рот.
Тут посещеньев уж невпроворот».
«А вы об чём? Вы б лучше помолчали.
Освобожу я вас уж от печали».
3866
«Освобожу я вас уж от печали».
«А, помните, как вы всю ночь бурчали.
И не в себе шептали всё такое,
Вдохнув пленера чистого покоя».
«Ну, а потом мы с вами целовались.
И потому мы там расфлиртовались.
И отправлялись тут же на покой.
Ваш Добужинский с раненой рукой».
«Вопрос не в тем. И он не стоит слов.
Вы,  -  говорит,  -  не поняли делов.  -
Да и сама от трепета горит.  -
Зачем же. И, напротив»,  -  говорит.  -
И мне, поручик, вас безумно жаль».
И заглушила лёгкую печаль.
3865
И заглушила лёгкую печаль.
«Ах, мне вас жаль! Вы увлеклися. Жаль».
На теле было чудное бельё
У дамы. Да и тело в ней своё.
Поехали мы как-то с нею в клуб.
«А вы женатый?»  -  «Нет, ведь я не глуп.
Я вас носить желаю на руках».
«Об чём же вы?»  -  «Да так, о пустяках».
«Помилуйте! Но где же обещанья?»
«За что и как? За эти в вас молчанья?»
И тут она: «О, вас я ненавижу!
Такого трогать я впервые вижу».
Я к ней проникся нежным ощущеньем,
Забыв сочувствие к страданьям и мученьям.
3864
Забыв сочувствие к страданьям и мученьям,
Я к ней проникся нежным ощущеньем.
Не дама, вам скажу я, ё-моё.
«Руками разве смотрят на бельё?..
Ну что ж. А вы и втюрились усами».
«Ведь вы просили нас об этом сами.
Взирали на пейзаж вы целый час,
Которым я влюблён был в вас сейчас».
«Так от кого? И от какого взгляда?»
«А как же честь? Её спасать ведь надо».
«Так не плывите, встретимся во рву.
А шаль намокнет, если поплыву».
«Зачем же,  -  говорю,  -  снимите шаль».
И я воззрился в трепетную даль.
3863
И я воззрился в трепетную даль.
И, наклонившись, говорю ей: «Жаль».
«А опуститесь вы как можно ниже».
«Нет»,  -  говорю. «А так?»  -  «Опять не вижу».
«Кого?»  -  спросила. «Нижнее бельё».
И говорит: «Вы видите её?»
Потом мне руку на пол положила.
И тут она меня заворожила.
И мне зачем-то вспомнился Пате.
На ней такое было декольте.
И слёзы лить я буду наудачу.
Я рассмеюсь, да и потом заплачу.
И поборюсь я с этим помраченьем.
Ну, сяду в лодку. И уйду с теченьем.
3862
Ну, сяду в лодку. И уйду с теченьем.
Чтобы с таким я был ума мраченьем,
Не помню я подобного примера.
Клянусь я честью званья офицера.
Как не смеялась раньше никогда,
Она смеялась в этот раз. Тогда.
И прямо мне на грудь мою упала.
Я всех убил. Четвёртая пропала.
Летели уток стреляные перья.
По ним ходили блики предвечерья.
Она свежа, как в озере вода.
Нежна, скажу я, Лёка. Хоть куда.
И снял с неё я гордую скрижаль.
Да и проснулся. Лодки было жаль.
3861
Да и проснулся. Лодки было жаль.
И снял с неё я гордую скрижаль.
И мой о том построчечный трактат.
А немцы ждали тот же результат.
Пришёл японец. Я сказал: «Смотри!»
На пол четвертом было ровно три.
Сверяясь с немцем по карманным солнцам,
Продать хотел я эту сталь японцам.
Когда решал проблему, даже две,
Веслом я Лёку бил по голове.
И уронил обломок я весла.
Печаль моя была тогда светла.
Вот так я тут почувствовал печаль.
И я проснулся. Лодки было жаль.
3860
И я проснулся. Лодки было жаль.
Такую я почувствовал печаль.
Расстрел, кричу, без права переписки.
Я негодую. Да и выпил виски.
Чтоб я уж немцу смог её продать?
И ты не можешь мне её отдать?
И у тебя Ивана, что ли, нет?
Японцам я хочу продать секрет.
Я на неё за это разозлился.
И тут я, торопясь, опохмелился.
И дома из неё металл кую.
И результат японцам продаю.
То Лёка унесла из цеха сталь.
И здесь вот я почувствовал печаль.
3859
И здесь вот я почувствовал печаль.
И за окном моим теснилась даль
И тридцать семь серебряных часов.
И пять ещё рубашек и трусов.
И вот он снова начал раздеванье.
И боль уже притишилась в Иване.
И там его она и берегла.
И уж сама его туда ввела.
Дала за Мусю Ване в левый глаз.
Иван доволен. С Лёкой только раз.
А Муся топчет Ванину кровать.
Помои снова Лёке раздавать.
Там постигают силу скоростей.
И изучают сводку из «Вестей».
3858
И изучают сводку из «Вестей».
А на заводе запуск скоростей.
И выступает в высшей лиге он.
И все бегут быстрей на стадион.
И завершён там был эксперимент.
Всех запрессуют вмиг, в один момент.
На всех стенах напишут: «Бумбараш».
И труппы прячут в речку и в гараж.
«Это песня родная его.
Ничего, ничего, ничего».
Он так поёт негромко. Ничего.
Он, как во сне, не чует ничего.
Ему вот здесь и пробивают груди
Из дальнобойных и других орудий.
3857
Из дальнобойных и других орудий
Ему вот здесь и пробивают груди.
И он сидит и смотрит на карниз.
Его сажают кверху задом вниз.
Он на козла по профилю походит.
Козёл обычно тот, кто еле ходит.
Для исправленья цели ремесла
Такими вот и режутся в козла.
И не пробить им стены в Ливерпуле.
А симулянты отливают пули.
И подшлифуют и опять вовнутрь.
Кто зазевался, сразу и под путрь.
Для испытанья шума скоростей
Расстреливают взрослых и детей.
3855
Расстреливают взрослых и детей
Для испытанья шума скоростей.
И каждый держит порцию свою.
Зарплата завтра. Все уже в строю.
Тогда и будут сразу наливать,
Когда получку станут выдавать.
И дрожь стакана в плоскости руки.
И тянутся к заводу мужики.
А на пейзаже грустно и светло.
Но как назло полпамяти ушло.
Потерян где-то в роще под горой
Железный штопор. Первый и второй.
Боится мужа трезвого жена.
Идёт на истребление война.
3854
Идёт на истребление война.
Боится мужа трезвого жена.
Да и за уши сонного зовёт.
А в пять пятнадцать снова на завод.
Не найден штопор первый. И второй.
Потерян тоже. Где-то за горой.
С бутылкой закупоренной в руке
Обида и угроза в мужике.
То бабы о несбыточном гутарят,
То фонарём о край стены ударят.
Во мраке слышен возглас: «Сторонись!»
И тут же надпись: «Встань и оглянись».
Герои тихо дремлют на булавах.
Балканы задыхаются в анклавах.
3853
Балканы задыхаются в анклавах.
Герои тихо дремлют на булавах.
Те, кто козу до вечера пороли,
Уедут в заграничные гастроли.
И будут там вольготно проживать,
И обо всём на свете забывать.
Один петух был тощий и худой.
Другой был старый с рыжей бородой.
И разносились пьяные баяны.
И разрослись заочные бурьяны.
Темнел канал вдали многоканальный.
Пейзаж был строг. Он был индустриальный.
На куче низкорослого говна
В дремоте расползалась тишина.
3851
В дремоте расползалась тишина
На куче низкорослого говна.
А Лёку в шпионаже обвинить!
Помои на другие заменить!
Давайте нам горячие помойки!
Гоните эту курву с судомойки!
Ну, хватит мне мозги мои сгребать.
В шестом не успевают загибать.
В девятом плохо жмутся в рыльцах клеммы.
Мы собрались, чтоб все решить проблемы.
Директорша сказала «Где вы были?»
Выходят все. Вспотели. Рожи в мыле.
Чем эту нить терпения тянуть,
Так лучше нам по-новому взглянуть.
3850
Так лучше нам по-новому взглянуть,
Чем эту нить терпения тянуть.
От Вани Лёка к залу не выходит.
Ложатся на скамейки. Час проходит.
И вот уж все ютятся по диванам.
«А с кем она?»  -  «А там она с Иваном».
«А где же Лёка?»  -  «Лёка в судомойке».
Обед! Обед! Давайте нам помойки.
И возвращайтесь». В зале голоса:
«И чтоб недолго. Ровно полчаса.
И больше мне об этом не звездите.
Постойте! Нет, идите. Да. Идите».
И продолжает: «Мне с тобой вон скока!»
Есть в этой жизни, Муся, подоплёка.
3849
Есть в этой жизни, Муся, подоплёка.
«Я лишь с тобою. Мне с тобой вон скока!»
Кружок она по сексу завела.
«О чём ты, Мусь! У ей со мной дела».
«И срочно вам приспичило случиться?»
«Посовещаться надо б, отлучиться.
Мы с Лёкой,  -  говорю,  -  на профсоюзе».
«Нет, Мусь, ты видишь, всё уже на пузе».
«Вы, как и в среду? В прикус опосля?»
«Что, Вань?»  -  спросила. Зенки два нуля.
А я сказал: «А, Муся. Слышишь, Муся.
Я отлучусь. Потом тобой займуся».
«Пускай ещё немного подождуть.
Они, Вань, в ночь на каторгу идуть».
3847
«Они, Вань, в ночь на каторгу идуть.
Пускай ещё немного подождуть»
«Ах, не дури ты,  -  слышу,  -  головы!»
Мне страшно стало. И спросил я: «Вы?!»
И, может, я уже схожу с ума.
И тут она берёт его сама.
Но я проснулся. Я лежу в постели.
И думаю: «Готовы ли тефтели?»
И вижу я на ней с разрезом блузку.
Ну что ж. Зайду. Зайду и на закуску.
И сам себе я тут и отвечаю:
«Зайти мне, что ли? Ты нальёшь мне чаю?»
Да и подумал: «В чём же подоплёка?»
И я иду. И я зашёл далёко.
3846
И я иду. И я зашёл далёко.
Так в чём же, я подумал, подоплёка.
И сердце там я рву себе на части.
И в разговорах не нашёл я счастья.
Да и другие есть меж нами темы.
Совсем иные цели и проблемы.
И проползёт какой-нибудь жучок.
Или козявка ляжет на бочок.
И только гром порой на небе трахнет.
А этим там в помине и не пахнет.
Уж и своих достаточно проблем.
А где-то есть сортир на букву «М».
И сверху на меня смотрело Око.
И думал я: «Ах, как мне одиноко!»
3845
И думал я: «Ах, как мне одиноко!»
И дул тут ветер северный с востока.
А он ушёл. Ему какое дело.
А Митя сделал незаметно дело.
И нету слов, чтоб злиться на Ивана.
С ним прикорну я на краю дивана.
И в промежутках той и той работ
Залью я щёки плачем от забот.
Два раза в рожу, чтоб потом страдать?
А что я смог ей в этом разе дать?
Со мной и не ложилась на диван.
Как замуж вышла, заболел Иван.
Лежит он. Эмму к сексу принуждает.
Себе последовать других не вынуждает.
3844
Себе последовать других не вынуждает.
Лежит он. Эмму к сексу принуждает.
А муж её из Витебска Иван.
И положил он Эмму на диван.
Потом прислали Миньку палача.
Уж так сказали Эмме у врача:
«Или режим ослабленный, диванный.
Или в постель, а после с бромом ванны».
И выкидыш опять у бедной Эммы.
И оттого и жизнь одни проблемы.
И перестанут появляться дети.
А толку в том? Задумайся над этим.
Не знаю я. И вот детей расти.
Или смириться, Господи прости.
3843
Или смириться, Господи прости.
Детей расти. Как этот крест нести?
Что недоел наш старшенький Абраша,
Ты принеси сюда. Там в чашке кашка.
Налей мне, Сара, в кружку молока.
Уж доля наша, видно, нелегка.
На пейсах колокольцами звеня,
Он повернулся прямо на меня.
И испугался за обоих Пукса,
Когда спросил его об этом Квакса.
Не знает даже мудрый Брекекекса
О том, как нелегка у Сары секса.
Я целовать её не принуждаю,
И уж от скверны плоти ограждаю.
3842
И уж от скверны плоти ограждаю.
И целовать её не принуждаю.
И там её поспешно раздеваю.
И лишь затем в кровати с ней бываю.
Туда, чтоб хворь из дамы извести,
Её к партнёру надо бы свести.
А будьте лучше завтра у врача,
Отдав ему две третьих первача.
И к вам придти с порога может СПИД.
Чем чёрт не шутит, если ангел спит.
По ним пройти возможно, но хотя
Она ещё по-своему дитя.
Не избежать нам главного пути.
Есть два из них. И нам туда идти.
3840
Есть два из них. И нам туда идти.
Не избежать нам главного пути.
И ничего само не получается.
И ничего такого не случается.
Перегорит, развеется, укроется.
Мол, всё само уляжется, устроится.
А от безделья что-то совершать,
То и нельзя его преуменьшать.
И этим лишь всё только обезличивать.
Да и беду зачем преувеличивать.
К тому ж, не надо ближнего винить.
А саранчу пора осеменить.
Вы расскажите тут об этом всем,
Что торжествует всюду и над всем.
3839
Что торжествует всюду и над всем,
Вы расскажите тут об этом всем.
Твоя любовь как времени венец.
Ищи конец. Не отвергай свинец.
Не безнадёжен ты, да и не кончен.
А флирт меж вами уж давно закончен.
И жизнь не то, с чего бы ты и начал.
И если нам на жизнь взглянуть иначе,
То в разных ипостасях мы бываем.
Мы пчёлы. И о том не забываем.
И все мы с вами, в принципе, грешны.
В греховности, как в жизни, мы смешны.
А время нас зовёт феноменально.
Да и свобода выглядит банально.
3838
Да и свобода выглядит банально.
А время нас зовёт феноменально.
Бывает грех ускоренность урока.
Не всякий грех убежище порока.
Чтоб и для секса лишний миг сберечь,
Ах, коротка, но правильная речь.
Бывает мат ускоренность речей.
Не каждый мат затмение лучей.
Кусают вас, коленками стуча,
Уж не при всякой встрече ча-ча-ча.
Да и не всё, что с дыркою, цистит.
К тому ж не всё, что золото, блестит.
Я б обменялся тут вот с нею всем,
Но, не меняя ракурсов и тем.
3837
Но, не меняя ракурсов и тем,
Я б обменялся тут вот с нею всем.
Я бы на ней оставил жизни след,
Да будь и негром я преклонных лет.
В потоке страсти дальше мне гулять.
Настало время жизнь испепелять.
Так что же я тут с вами таратору?
Ну, а потом уж я пойду в контору.
Я с ней сперва в содружестве прямом
Бывал лишь дважды здесь и за холмом.
У золотого ночи колеса
Пришлось ещё урезать полчаса.
И я спросил: «Так хватит часу срока?»
Кто честно жил, тот и взлетел высоко.
3835
Кто честно жил, тот и взлетел высоко.
И я спросил: «Так хватит часу срока?»
И ни на что иное не укажешь.
Ну, иностранка. Да и что тут скажешь.
Такой ответ. А я ей: «Да уймись!
И чем-нибудь не хлопотным займись».
А вечер был, к тому ж, и тих, и ясен.
Лечу вперёд. Полёт мой был прекрасен.
И позабыл я сразу о былом.
«Подвинься,  -  говорю.  -  Не бей крылом».
Она небрежно мне: «Ты уходи!»
А я в ответ: «Сама ты бигуди!»
Да, я учился у неё уроку.
Ну, а она верна была пороку.
3833
Ну, а она верна была пороку.
А я учился у неё уроку.
А остальное вымысел, враньё.
Здесь накопилось творчество моё.
Всё то, что мы с тобою оживим,
С упорством дружбы мы осуществим.
И чтобы в сердце чувство сохранилось,
Шёл ты ко мне. И в этом божья милость.
И ты летел, окутанный парчой.
И будет встреча ветра с саранчой.
Ты вспомнил ли, как был ты там рождён.
И ты был горд и сильно возбуждён.
Да, это так. И это ль не устав.
И ты пошёл, из трав высоких встав.
3832
И ты пошёл, из трав высоких встав.
И вот таков, друзья мои, устав,
Что охраняет в вас покой и честь.
И это надо как-нибудь учесть.
Друг к другу, значит, в них любовь была,
Уж если двое не наносят зла
Самим себе. Таков у них устав.
А почему? Да потому, что, встав,
Тут он себя за то и извиняет.
Да и с соседкой тут же изменяет.
И в то же время и с женой не скверной.
А право есть и ночью быть неверной.
Вот всё, что мы узнаем позже встав.
Здесь только он и времени устав.
3831
Здесь только он и времени устав.
Как жизни сон. И, к берегу пристав,
Разносит та и эта сторона
Любви настой и терпкий вкус вина.
И страстных чувств она не лишена.
Рука длинна и грации полна.
И стан желанье яркое хранит.
Грудь как гранит. Румяный цвет ланит.
А губы, будто два пунцовых бантика.
Уж такова, как видите, романтика.
И тем они друг друга извели.
А мир взамен, увы, не обрели.
И потерял он тут остаток сил.
Но получил ли то, что он просил?
3829
Но получил ли то, что он просил?
И потерял он тут остаток сил.
Его ему законная жена
Всегда верна. К тому ж, она умна.
Я улетаю, чтоб кататься с горок.
Кто и кому, да и насколько дорог.
И будто мир в молчании ваяли.
Я улетел. Они ещё стояли.
Ах, чудный вечер! Дивная пора.
Со мной она. Я к ней зайду с утра.
А хочешь, можешь время проводить.
Уходишь? Ладно. Можешь уходить.
И тут я свет мгновенно погасил.
А ты с её подругой в цвете сил.
3826
А ты с её подругой в цвете сил.
И тут я свет мгновенно погасил.
А встреча с нею там же, у пивных.
И ей привет пошли от остальных.
Привет её кузину, дяде Коле.
Встречаемся, как и всегда, при школе.
Скажите, что встречаемся у пня.
Спасибо ей скажите от меня.
Её приветьте так, да и за кашу.
Спросите, мол, кухарку. Тётю Пашу.
Да! Вот ещё. Забыл я вам сказать.
Нам только б сахар снизу облизать.
И мы не воры, нам уж не до жиру.
Лжец залезает в душу. Вор в квартиру.
3825
Лжец залезает в душу. Вор в квартиру.
Под тестом сахар и немного жиру.
А там, в пекарню залетим за тестом
К родным и сестрам, к жёнам и невестам.
А часть оставим братьям дорогим,
Чтобы поесть и им, да и другим.
И там питанья было ни шиша.
Как подлинной свободы в той же США.
Проверено. И вы меня простите.
Сюда летите, сколько захотите.
И уж такая к нам пришла беда.
Но единично. Вместе никогда.
Они встречались ранее в былом.
Борьба меж грубой силою и злом.
3824
Борьба меж грубой силою и злом.
Уж налетят, так всех как помелом.
Не далее, чем вот за ту корягу.
Запомнили? А в сторону ни шагу.
Им всё равно. И яд они едят.
И не глядят, что там под шейкой яд.
И даже шейки тоже доедают.
За сутки больше тысячи съедают.
Они нас рубят сходу, сгоряча.
А, в общем, знайте: это саранча.
Потом летят, как туча, в неизвестность.
И там уже осваивают местность.
Да и за лесом тоже, и за виром
Предательство и алчность правят миром.
3823
Предательство и алчность правят миром.
Не бойтесь их. Они всегда за виром.
И даже исчезают их напевы.
Сады там погибают и посевы.
Всех рубят без разбора и сплеча.
Запомнили? Зовут их: саранча.
Скрываются они от кумача.
И прячутся от каждого луча.
Их много там. Их там четыре ряда.
Туда не надо. Там у них засада.
А ветер станет дуть наоборот.
И вот за лесом будет поворот.
Повдоль домов летите стороной.
Война умов закончится войной.
3822
Война умов закончится войной.
Повдоль домов летите стороной.
А время? Время скользкое. Как сталь!
Летите вдаль. И знайте: там медаль.
Жукам и паукам, и синебрюхам
Не верьте. Доверяйтесь только мухам.
И вот вам мой единственный совет.
А нет, так нет. И в этом весь ответ.
Мы будем жить под зимним небосводом.
И на зиму мы запасёмся мёдом.
Мёд, то нектар, и только он спасёт.
Оттуда нас уже не унесёт.
И это правда. Стойте у потока.
Всё безнадёжно, глупо и жестоко.
3820
Всё безнадёжно, глупо и жестоко.
И это правда. Стойте у потока.
Хоть вы такого, знаю, не хотели,
Но вы летите так, как вы летели.
Воспоминанья прошлого до слёз
У далеко не дремлющих берёз.
Неважно чей, ромашки или мят,
Туда летим, где весь простор измят.
Откуда дует, это вы поймёте.
И тут, чуть что, и мы уже в полёте.
Мы сохраним подземные черты.
А может, мы не пчёлы, а кроты?
Он где-то тут. И вот уж он далёко.
Порыв, что и судьба, и подоплёка.
3819
Порыв, что и судьба, и подоплёка,
Ты и прими, с какого хочешь бока.
Передаю я свой тебе привет.
И потому я жду и твой ответ.
И это нам о чём-то говорит.
А рукопись, известно, не горит.
Вас обожаю я уж много лет.
Засим ваш друг, мечтатель и поэт.
И в ваших окнах шторы опустились.
Уже стемнело. Сумерки сгустились.
А я ещё всего не понимал.
О, как я жадно прошлому внимал!
А он увёл от нас его далёко.
Кто он? Порыв. И в том и подоплёка.
3818
Кто он? Порыв. И в том и подоплёка.
Но как ещё до вечера далёко!
Когда со мною будете общаться,
Уж мною вы начнёте ощущаться.
Ну, а теперь, когда общаюсь с вами,
Я многое коверкаю словами.
Скрещеньем ног и нетерпеньем уз
Я и бросаюсь в пасть грядущих муз.
И уж они рождают юный звук.
И шелест слов возник в скрещенье рук.
И тьмы уж тут былой в помине нет.
И там, вдали, на всё, на всё ответ.
Всё вижу я в кромешной тьме потока.
И я плыву без цели и упрёка.