Читая книжицу Н. Рубцова "Подорожники"
Ах, как пахнут Его подорожники!
За страницей листая страницу,
Я листаю цветущие донники
Хоботком, как пчела-медуница.
Горьковатый в речах и помыслиях,
Неприметный парнишка фартовый
Про Николины* выплакал выселки
Сладкозвучным Орфеевым словом.
Я пишу эти строки в Испании.
Солнце жарит, как тОро* полуденный,
А вокруг, в придорожной окалине
Медоносят Рубцовские улеи!..
Я бежал, я надеялся: тысячи
Километров, скитания дальние
Припорошат Николины выселки
И окольные зовы астральные.
Нет! Не вышло - далече от Родины
Встрепенулся во мне укоризной
Звон малиновой церкви Николиной
На заснеженных хОлмах Отчизны.
* Никола - деревня, где вырос Н. Рубцов
* торо - бык (исп.)
Памяти Беллы Ахмадулиной
Говорят, в КаппадОкии храмы
Оседают. И каждый год
Прорастают земные курганы.
В отломившийся неба свод.
Неужели в земных сочленениях
Роль подпружная невелика,
И от времени стихотворение
Гибнет так же, как фреска та?
Вознесенский, поэт эпический,
Форм подпружных восславил роль,
Но в рухнувшем Политехническом
Смерть сказала поэту: «Довольно».
Вы же пчёлкою медоносною
Наварили медов тома
И Тарусской обновкой носкою
Отказали смерти в правах!
Вам, нежнейшей, земной черёд
Оседающей Каппадокии
И друзей торопливый уход
Стал намеренно неугоден?
За Андреем, во тьму кромешную
Потянулась Ваша рука,
Пустоту образуя между
Верхом неба и дном стиха.
Памяти А. Вознесенского
«Это звучит нескромно, но я
всегда был уверен, что ничего
со мной не случится — у меня
другое предназначение,
предчувствие другой судьбы» —
ответил Вознесенский.
Поверьте, дружище, со мной ничего
Не может случиться на дольней дороге.
Мудрейших приобретений зелo
Не так-то легко опрокинуть под ноги!
Пока звездою с насиженных мест
Не явится вестник, крылами похрyстывая,
Буду носить на верёвочке крест,
Кровоточa заусенцами бруса.
Сегодня я умер — упала звезда!
Вам на прощанье стихи почитаю.
Вслyшивайтесь в окончание фраз,
Я ведь, читая, таю…
Эпитафия Андрею
Толи цыкнула мать над шалостью
И нахмурилась от усталости,
Толи корень прирос к окончанию,
Толи скрыпнули створы Татьяниновы,
Толи Богу шепнула уродица:
Отче, родинка выпала с Родины!
Но заплакала церковь Мценская,
Над головушкой Вознесенского.
Аве, Оза…
Памяти поэтов-шестидесятников
Шестидесятники, младая прaна,
Хрущёвской оттепели марихуана,
Жуки-точильщики неугомонные
Вeка двадцатого, посеребрённого.
Эх, муза русская — поэтов мельница.
Зерно проросшее дробится, мелется.
Урчат покaтисто жернoвы блинные.
Шестидесятые — года былинные!
Кочую мышкою по интернету.
Поэтов клuкаю, как жму гашетку.
Ищу Кихoтов след, мукою бeленый,
Но мне отпущено так мало времени!
Уходят Роберты дорогой Мценскою.
Рука Ахатовны вдоль Вознесенского.
Чу, сообщение! Глотаю симку:
«Стихи кончаются. Невыносимо!..»
Горсточка времени
Сколько словесного бремени
Разъяли уста Вознесенские,
Чтоб из молекул времени
Вымостить горы Мценские,
Чтобы запели гулкие
Глаза над сибирской проседью,
А на спортивных трибунах
Восторги зарделись россыпями!..
Стоп!
Обнаружил цитату,
Откуда ты, пряная горсточка?
Вчитываюсь: «Том двадцатый,
Шестидесятая строчка»…
Памяти Высоцкого
Нынче на Ваганьково праздник. И пусть Ваганьковский погост - не место для увеселений народных, но как не веселиться, если душа у косточек Володиных присесть желает. Присесть да пошептаться с соседкой по мёрзлой скамеечке: «Вот оно как. Грешный человек, а потрогать хочется, как ангела!..»
1980 -2010
Тридцать лет его нет и не будет.
Дела-то серьёзные!
Изменилась страна,
Нынче совесть – досадный оброк.
Но хрипит его голос
И гложит места отдалённые,
И прицельно наводит на тварь
Дальнобойный курок.
Его нет среди нас,
Но он правит нюансом суждения,
То ворвётся, как мысль,
То споткнётся, поранив висок,
Чтобы кровью раздвинуть
Пределы стихосложения,
И кричать,
Из телесной темницы подав голосок.
На Ваганьково ходят и пьют за него
Люди разные.
Кто к Есенину ходит,
А кто просто так, сгоряча.
Тридцать лет продаются у входа
Цветочки бумажные,
И горит под землёю
Его неземная свеча.
Памяти Александра Галича
На душе проталина, кровь бежит горячая.
Я читаю Галича, Александр - Аркадьича.
Александра Галича, человека сложного.
Совесть выпала ему, да версты дорожные...
Наверху, на выселках солнце всходит раненько,
А на платформе Выхино явно с опозданием.
На платформе Выхино, в тамбуре вагонном,
Кто-то пил по-тихому, с виду образованный.
Выпил совести глоток, думал – обойдётся,
Но судьба, как молоко, из кувшина льётся!
От Отчизны в стороне, меж земных ристалищ
На погосте де Буа спит печальный Галич.
Просыпайся, Галич! Спой мне песню длинную,
Я ж поставлю чайничек, да наливку винную.
Будем чАи попивать да за наливочкой
Разговоры говорить, как на выселках...
Ехал Галич через реку,
видит Галич - в реке рак.
Кто кого коснулся первым,
век уж спорим – всё никак!
О судьбе своей убогой
не тужи, российский грЕка,
Пой про русские дороги
в небе будущего века!
P.S.
На душе проталина - кровь бежит горячая.
Я читаю Галича, Александр-Аркадьича.
Александра Галича, печальней нету повести.
Это ж сколько совести!..
Пойду, поставлю чайничек.
Галичи, Наличи, Таничи, ещё...
Бродит в песочнице солнечный зайчик,
Ластится к крохотным лицам людей.
Время промчится - вырастут мальчики,
Будут сжимать в кулачках-чемоданчиках
Вовсе не кубики и не трамвайчики,
Но повода боевых лошадей.
Небо сомкнётся над крохотным раем
В блок-пирамиду ружейных стволов.
Слёзы прольют потускневшие зайчики,
А поседевшие Галичи, Наличи,
Лесоповала хлебнувшие Таничи
Встанут под пули, прикрыв от пожарищей
Листики-крыши песочных домов.
Бродит зарёванный солнечный зайчик,
Ищет - кому бы испечь куличи.
Плавит, как лазером, огненным пальчиком
Время песочных часов.
Ждёт товарищей
Крохотных,
Чтобы на солнечных пастбищах
Зрели защитники малых отчизн!
Век Бродского
"О, сколько света дают ночами
сливающиеся с темнотой чернила!"
И. Бродский "Римские элегии"
- Бойтесь Иосифа Бродского.
Его планетарный разум
в извилинах жизни скотской
парит над пучиной праздной.
Ахматова (слышали новость?)
берёт его на поруки.
Анна Андреевна, Бродский -
Окололитературный трутень!
Его писанина - мОрок.
Он в жернова двустрочий
Рифму на мельнице Боговой
Вжимает до боли в точке!
- Если не чувствовать боли,
Кто через век поверит,
Что жили не только моли
В складках сгнивших материй...
Памяти Майи Михайловны Плисецкой
Случайно ли,
именно в мае,
Когда зацветает лоза,
В цветущие створы рая
Упала с Земли слеза?
Так затворилась в небе,
Сделав прощальный круг,
Белая девушка-лебедь
С крыльями вместо рук...
* * *
Майское тело Майи
(плачь, Родион Щедрин!),
Пением сон повивАя,
Как ветхую матерь Рахиль*,
Приняла белая стая
Ангелов,
несть числа,
И в майские створы
Майю,
Медленно унесла.
Рахиль (от древнееврейского — «овца») - библейское имя одной из прародительниц еврейского народа
Рахиль Михайловна Мессерер – мама Майи Михайловны Плисецкой
Памяти Фаины Раневской
"Я себя чувствую, но плохо."
Ф.Г.Раневская
Разбегаются судьбы-квазары
В черноту галактических лет,
Остужая любовные пары
До нуля в абсолютной шкале...
* * *
Помню: майский медовый вечер,
К нам Высоцкий впорхнул в МИФИ,
И до ночи звучали речи,
Рассыпаясь на песни-стихи.
Я же, выпив с товарищем водки,
Не желая ни думать, ни быть,
Не пошёл на ЖИВОГО Высоцкого,
Чтобы после о мёртвом выть!
Вот не стало Фаины Раневской.
И опять в галактический зал
Я гляжу, как обиженный нэцкэ,
У которого кто-то украл
Полкопейки на сладкую старость.
А ведь рядом сверкала Она
Миллиардами! Мне же досталась
(в том, Фаина, не Ваша вина)
Чернота между двух параллельных.
И нет формул сближения их.
Миг грядущий могильною тенью
Нас помножит в одно на двоих...
На смерть Евтушенко
Умер морщинистый Топ-человек,
Века ровесник, Ровесник-век.
Умер глашАтай, трибун, сибарит.
Ох, как, товарищи, сердце болит!
Сердце, кто может тебя обмануть?
Дескать, он бабник, лизун и по грудь
мазан Хрущёвским партмордшоколадом,
быть бы таким, как он, нам бы не надо б.
Нет, сотоварищи и господа!
Умер хронолог российского «Да».
Умер нежнейший гражданский пиит.
Ох, как, товарищи сердце болит !
Вы поглядите в глаза его, в ямы:
ба... Бабий яр! (то не фейк в "Инстаграмме").
Видите тысячи мёртвых глазниц
в небо летевших, но рухнувших ниц
Русичей славных?
Мёртвой водою
Русское тело омытое стОит
вам поглядеть!
Раз увидевший Это,
скажет: «В России я знаю поэта -
слововладельца, живее не сыщешь!
Смерть его ищет, но
тысячи тысяч
глаз
его строки из книг вычитАя,
прячут поэта под сердцем, таЯ.
Стенька разгульный из грешного теста,
Братская ГЭС, как Господня невеста,
всюду Живые житейские воды,
чайки кричат,
трубят пароходы!..
* * *
Смерть в инстаграме танцует фламенко:
«Умер сегодня поэт Евтушенко!
Умер Ев-ГЕНИЙ, Российский пиит!"
Ох, как, товарищи, сердце болит...
На углу Каретного
Владимир Высоцкий,
Вы живы,
нет ли?
В Ваше обилие слов
Я погружаю ловчие сети...
Знаю, Чудесный лов
Ждёт меня на углу Каретном
В волнах пяти морей!
Скоро ль, нет ли,
Под жёлтым светом
Крашенных в ночь фонарей
Муза, подруга досель чужая,
Не поднимая глаз,
Гулко шепнёт мне: "Мсье, подайте
Нищенке пару фраз.
Мой прежний хозяин
играл на гитаре,
Я молода была...
Смерть разлучила нас.
Бога ради,
пишите,
я голодна!..