Джонни коротает время в тисках ночей, скрывает опьянение в своих зрачках, из его любовных перверсий сложить бы целый альманах, Джонни хорош собой: девушки любят его то ли за улыбку, то ли за ямочки на щеках. Кто-то и вовсе ценит Джонни больше всего из-за содержимого
В штанах.
Кейтрин ходит в лёгких платьях, рисует иероглифы на руках, Джонни говорит, если уйдёшь от меня, тебя покарают и Будда, и, вероятно, Аллах.
Джонни нравится быть хозяином Кейтрин, как будто она крепкий купол, тёплый дом,
А ещё Джонни любит придорожные мотели, водку со льдом, случайных знакомых и их протяжный стон, Кейтрин догадывается обо всём и от того в её горле сидит колющий, огромный ком. Кейтрин верит в лучшее и это, вероятно, синдром
Наивной дурочки, что тешит пианино «смычком».
Джонни думает, пусть она скучна, молчалива, но зато добра, сносит мои капризы и, прежде всего, меня.
Говорит: «Ты у меня такой любимый, такой смешной.
Ужинать будешь со мной?»
Кейтрин действительно любит свою мужчину, она его бережет, без него не завтракает, не обедает, без него не живёт, Джонни отмалчивается и вот уже который год
Пробует на Кейтрин новых измен черёд, он тот, кто не оберегает её от тяжб и забот, а наоборот: всех бед и слёз её плод; как будто Кейтрин не женщина, а громоотвод, как будто у неё в теле не душа, а ментальный грот, где ему можно хранить предательства,
Зная,
У неё заживёт.
Кейтрин думает, что это незадавшаяся привязанность занимает в её жизни определённый эпизод, думает: такая нынче самая модная из мод, Кейтрин знает близок исход и принимает решение бросить Джонни.
Кейтрин собирает вещи, хватает такси и уезжает прочь на несколько миль вперёд. Джонни обнаружив пропажу, молча курит, мол: «Глупая, она вернётся, это всё у неё пройдёт.»
Так проходит неделя, месяц, год, так чередуется счастьем прорва забот, так меняет цвета небосвод
Джонни звонит.
Растерянный, со лба холодный пот. Кейтрин поднимает трубку, Джонни шепчет:
«Я был в баре, ввязался в драку и мне ножом вспороли живот. Просто, если мы не увидимся более (скорей всего так и произойдёт, ибо кровь хлещет так, будто прорвана плотина неуёмных вод)
Знай, я люблю тебя превыше всех свобод...»
Так от горечи в груди Кейтрин будто бы рвутся
Десятки
Аорт.