(из «Крымского цикла»)
Исчез дельфин на море,
спадает солнца жар –
о чём-то давнем синем
задумалась гора.
Я шёл и оглянулся,
а может кто позвал?
Сверкнуло-полоснуло
вдруг молнией в слова.
И дождь заколыхался,
перемесило муть.
Там речи громко, пылко
над морем – как во тьму.
Я побежал над мутью –
вот это был прорыв!
На две октавы ниже
шумело из горы...
С н и т с я д а л ь ш е
Днём спать я опасаюсь. Заснёшь,
прозрачных мук наснится бред,
всей сущностью погаснешь
куда-то там... в провалы лет.
И кто-то ставит радугу радушно,
и кто-то распаляет уж огни,
вокруг меня с вопросом кружно
рассвета улетают журавли...
Потом всё чаще, ярче из тумана
то тут, то там зелёных молний блеск.
И сумасшедший темп обманчив,
как пауза на войне.
Опять ты. Ну, а как же дух и форма?
А как же вечность бытия?
Неужто без следа вот так прожора
поглотит и меня?
А может вовсе и не спрашивать?
А промолчать. Молчок.
Уж и Вселенной не слыхать –
лишь тишина всё льёт да льёт.
А после сразу видно-видно! –
словно воды морской среда.
И кто-то тронет хладнолёдно
чело моё. Тогда
(хоть и снится дальше)
вдруг перевешиваюсь я в окне.
В соседней туче гаснет солнце,
как пауза на войне.
З а т у ч а м и о б в а л ы
Паду я, упаду
на синюю глыбинь.
Тень,
про'тень
в солнечном саду.
Возьми меня, природа,
и до своих причисль.
Тень,
про'тень
в солнечном саду.
И дай мне разобраться,
в чём суть твоя, в чём мысль.
Тень,
про'тень
в солнечном саду.
Как ты меня будила,
как ты меня вела,
как у меня в душе ты
три вихря заняла.
Три вихря, как три гимна,
три песни бытию –
мой труд, моё горенье,
любовь и смерть мою.
Что в первом воплощаюсь,
второе в сон кладу,
любовью озаряюсь
я в солнечном саду.
Паду, паду, паду
я в синюю глыбинь.
За тучами обвалы
грохочут, как в аду.
Павло Тычина / Павло Тичина, «Прорив»
(з «Кримського циклу», 1927)
перевод с украинского