Чтоб хоть как-то согреться, не чай
пьёт в неоновом свете столица…
И в осеннюю входишь печаль,
где мелькают печатные лица.
Под покровом густой пустоты –
звёзд рубиновых знаки забвенья,
да мерцают созвездий цветы, –
их срывает рука провиденья.
Медь опавшую начал копить
древний город под ветреной пыткой, –
хватит этого завтра с избытком,
чтобы строчки поэта купить.
А теперь в эту твёрдую весь, –
из извечных слияний и трений, –
ты ступаешь растраченный весь
с багажом из чужих откровений.
Можно, просто, куда-то бежать,
или осень вдыхать осторожно,
можно верить, надеяться, ждать…
Но любить, здесь, уже невозможно.
Потому что холодная тля,
не имея ни вида, ни цвета,
протыкает полосками света
микрокосмос, хранящий тебя.
Распадаясь на «было» и «впредь»,
остаёшься с обычным итогом:
нужно с этими листьями тлеть,
нужно быть с нарисованным Богом.
Кто ты – странника тень, пилигрим?
Контур твой в витраже замирает.
Повернувшись, расходишься с ним…
Он ответа на это не знает.
Попадаешь в классический пат –
все дороги подобны конвою.
Укрывает тебя с головою
листопад, листопад, листопад.
Время старым знакомым не мстит,
просто, гасит случайные сроки.
И с Арбата бессвязным летит
предрассветных часов караоке.