DANZA DE LA MUERTO
Смотрите-ка: маска! Из Африки - что за раскраска!-
в Нью-Йорк прибывает сегодня огромная маска!
Исчезли куда-то деревья стручкового перца
с бутонами-почками, блещущими фосфорично,
исчезли куда-то верблюдов разорванных туши
и света долины на гордого лебедя клюве.
Смотрите-ка: истощены все предметы и вещи,
расплющенной кошки впечатан в асфальт силуэт,
заноза засела в глазу, и ржавеет железо.
Тишь. Улья пусты, ни малейшего шороха нет.
Смотрите-ка: объединяются мёртвые звери,
насквозь их пронзили лучистого солнца мечи;
с копыт бегемота веселье слетает, как пепел,
а в горле газели, как радость, цветёт иммортель.
Большущая маска в узорах цветных одиноко
танцует, бледнея, не зная волос завитков.
Одна половина - пустыня, песок раскалённый,
смесь ртути и солнца сверкает на части другой.
Смотрите: огромная маска над городом кружит.
Под небом Нью-Йорка - песок, крокодилы и ужас!
Извёсткой оврагов объято бесплодное небо,
где слышно, как мёртвые стонут под птичьим помётом.
Подстрижено чистое небо, как парке кустарник,
подобно пушку над губой и похоже на ирис.
Покончено с песней: её стебельки поломались,
и ливень из туч сладким соком пошёл в упаковки,
на отдых нацелены марши парадов последних,
и тянется шлейф из осколков разбитого зеркала.
Когда разрыдался какой-то печальный китаец,
раздетой супругу свою обнаружив на крыше,
и банка главарь наблюдал за работой манометра,
бездушно молчанье кровавых монет измеряя,
в тот день Уолл-стрит обзавёлся раскрашенной маской.
Тут диву даваться не надо, что лишь колумбарий
с желтеющим взором был выбран для танцев смертей.
От сфинкса до сейфа натянутой ниткой суровой
пронизаны души несчастных и бедных детей.
Порыв первобытный танцует с машинным в экстазе,
в безумьи своём самобытного света не зная.
Ведь если забудет про форму свою колесо,
заржёт оно звонко среди табунов лошадиных:
и если бы пламя сожгло ледяные идеи,
сбежало бы небо, теряясь средь окон толпы.
Тут диву даваться не надо: отличное место
подобрано смертью для танца, уверен я в том.
Средь чисел и крови танцует огромная маска,
и маской доволен грохочущий золота гром.
О, стон безработных, которых кромешною ночью
тревожит, страшит беспросветного времени вой!
До самых границ утопаешь ты в снега сугробах,
Америки Северной край, непристойный и злой!
Смотрите-ка: маска большая! Такая картина:
мерцает светляк над Нью-Йорком и плещется тина!
Сражаясь с луной, на открытой террасе стоял я.
И пчёлами окна роились и жалили ночь.
Коровы зеркальное небо в глазах моих пили,
и вёслами длинными бризы размашисто били
по волнам Бродвея, по пепельно-серой воде.
Бутончик небесной звезды капля крови искала,
безжизненным зёрнышком яблока вдруг притворясь.
В испуге дрожал пастухами встревоженный воздух,
как будто моллюск, потерявший ракушку в пути.
Однако танцуют не мёртвые, не сомневаюсь.
Улёгшись, покойники руки свои пожирают.
Танцуют другие - холодные люди с гитарой,
другие, хмельные до одури от капитала,
кто выросли на перекрёстках азарта и бёдер,
что ищут червя дождевого на лестниц пейзаже,
кто девочки мёртвой пьёт слёзы, увенчан успехом,
кто ест восходящие ранней зари пирамиды.
Скажите, нужны ли кому Папы Римского танцы?
Довольно! И пусть не танцует уже ни король,
ни миллиардер синезубый и ни балерины,
ходячие мощи, придя в кафедральный собор,
и пусть не танцуют строители или содомиты*!
Нужны ли тут пляски безумцев и всяких чудил?
Пусть пляшет лишь маска, одна лишь большущая маска,
чей пурпурный лик скарлатиною нас заразил.
Свистеть будет коброй последний этаж небоскрёба,
террасы и дворики будут дрожать от крапивы,
заросшею мхом пирамидой окажется биржа,
исчезнет стрельба из винтовок - их сменят лианы.
Так будет! Недолго нам этого ждать, Уолл-стрит!
Как яростно пляшет огромная маска, смотрите,
как рот этой пляшущей маски отраву исторг!
Смотрите, как ядами джунглей зловещая маска,
смертельной отравой плюёт и плюёт на Нью-Йорк!
________________________________
*Содомит (по имени древнего города Содома,
жители которого предавались разврату) -
человек, предающийся содомскому греху -
противоестественному удовлетворению
полового побуждения - мужеложству.
Гомосексуалист, гей. Как красивое выражение
"тоскующий содомист" встречается в записной
книжке Ильи Ильфа.
Декабрь 1929