Молитва перед боем или первое письмо к Богу
Утром, двадцать второго мая две тысячи четырнадцатого года в Луганской Народной Республике объявили военное положение.
В обеденные часы родители стали спешно забирать своих чад из детских садов и школ. Опустели рынки, закрылись магазины. На севере области на дорогах можно было увидеть танки и бронетранспортёры.
Национальная гвардия Украины применила тяжёлую артиллерию против своих же граждан. Ополченцы приняли огонь на себя, но досталось и мирным жителям.
В этот же день шесть часов вечера, Шахтёрский посёлок Ясеновский. Люди массово почти бегут в Дом Культуры. Вслед за ними иду и я. Второй этаж, просторное фойе, где неоднократно проводила новогодние утренники.
Увиденное потрясло меня до глубины души. Многие сотни мужчин и почти
мальчишек, стоявших плечо к плечу, заняли до отказа огромное фойе. В самой середине батюшка в рясе, с кадилом в руках читал молитву.
Рядом с ним женщины вторили ему чистыми голосами.
Лица мужчин серьёзные, в левой рукой они держали зажжённую свечу, а правой крестились.
У меня, бывшей комсомолки, атеистки, перехватило дыхание, жгучий ком поднялся к горлу, широко открылись, заблестевшие от слёз глаза, а тело покрылось крупными мурашками. Всё, что угодно, но такого я не могла себе даже вообразить.
-"Господи, спаси и сохрани!", - говорил батюшка.
-"Господи, спаси и сохрани!", - просили мужчины. Крестились и кланялись, крестились и кланялись. Я оглянулась. До самых ступенек стояли люди и тоже крестились и кланялись. Не крестилась только я.
В свои шестьдесят я не знала молитв, не ходила в церковь. Но вокруг были мои соседи, знакомые, мальчишки, ровесники моего сына, которых знала с детства. Они пришли в клуб просить у Бога зашиты, защиты от власти, приславшей своих наёмников убивать инакомыслящих.
Украина... Родина... Но ведь Родина там, где живут эти люди, мои соседи, мои дети, внуки, вот эти мальчишки, которых бесчеловечно называют террористами, сепаратистами и бандитами. Они молятся перед боем, просят у батюшки благословения.
« Мальчишечки, родненькие, только вернитесь живыми домой!» - думала я, понимая на какую кровавую бойню они отправляются.
Вокруг летели брызги святой воды. Крупные капли коснулись и меня. И в эту же секунду из груди вырвался такой страшный рёв:
"Господи, спаси и сохрани их! Господи!"
Моя рука, без всякого стыда, прилюдно перекрестила моё грешное тело...
Всем желающим раздали маленькие крестики на ниточке. Надела такой крестик и я.
Ночью я так и не уснула... Не дождавшись утра, включила свет и написала эти строки.
P.S. Вернулись не все. Одиннадцать местных мальчишек погибли.
Хоронили своих героев всем посёлком... Теперь их портреты в родном Доме Культуры рядом с портретами земляков, погибших в Великую Отечественную на стенде "Они защищали Родину" .
Холодное лето четырнадцатого года
«ГРАДы» работали так, что дрожали стёкла. От разрывов содрогалась земля, а сердце каждый раз сжималось, ожидая близкого прилёта. Слух так остро воспринимал все звуки, что, когда вокруг всё замирало, уши в ожидании, болезненно «увеличивались» до размеров локаторов и малейший щелчок обрывал сердце, а тело вздрагивало в страхе. Удивительно, но со временем тишина пугала гораздо больше, чем доносившаяся канонада. Военные самолёты летали так низко, а их рёв был таким оглушительным, что дети врассыпную мгновенно покидали улицу, не сговариваясь, все, как один кричали: «Мама!»
Холод пронизывал тело в палящий июньский зной. Казалось, эта стынь сковала сердца навсегда. Беспросветными стали дни. Безжалостная, кровавая гражданская война разразилась между людьми одной страны, одной веры, у которых единое прошлое, но, видимо, по-разному представляющими своё будущее.
Посёлок наш, по счастливой случайности, находится как бы в «кармане», далеко от линии фронта. Но и к нам, по наводке одной сволочи, упал снаряд на территорию шахтной базы отдыха, куда недавно перебазировали штаб ополчения. Рядом, в посёлок Черниговский, упала «Точка-У»* прямо на детскую площадку между многоэтажками. Бомба не разорвалась, но эта огромная махина своим весом убила троих прохожих. В Антраците, который от нас в пятнадцати минутах езды, украинские «ГРАДы» сработали по городскому рынку. Погибли несколько человек. Осколками пробило детскую коляску. Мама не сразу заметила, что тело 10-ти месячного малыша обмякло.
Война оставляла кровавые следы повсюду. В первую очередь взрывали наши предприятия, уничтожали инфраструктуру, горели шахты и заводы. Снаряды падали в больницы, школы, детские сады. Погибали дети, старики. За что убивала нас родная Украина - мы не понимали.
Поселковый совет назначил всеобщее собрание на площади у Дворца Культуры. Собравшиеся жители посёлка стояли молча, с растерянными, взволнованными лицами, многие плакали.
Первым говорил Владимир Цвях.* (Впоследствии легендарный бесстрашный комбат, который с первых дней оборонительной борьбы против бандеровцев был на передовых рубежах и заслужил уважение даже у врага. Погиб героем.) Он никого не призывал брать в руки оружие, но сказал, что свой выбор он сделал.
Нас учили, как по звукам определять классификацию снаряда, куда головой падать при взрыве - и другим военным хитростям. Многие мужчины, как молодые, так и пожилые, просили записать их в ряды ополчения. Во Дворце организовали пункт сбора продовольствия, лекарств, медикаментов, одеял и прочего, необходимого для защитников Луганска. В пригороде уже шли ожесточённые бои. Знакомый очевидец бомбёжки из Луганска показал видео на телефоне. Кадры были шокирующими! Самого снимающего не было видно, зато его страшные рыдания «вынимали» сердце: «Родненькие вы наши! Куколки! Простите, Бога ради! Отомстим! За всех вас отомстим!»
У стен здания лежали разорванные женские тела… .
Сколько же слёз мы пролили в те дни! Если бы собрать их все по невинно убиенным землякам, случился бы всемирный потоп.
Люди стали массово уезжать. Не все из нас воины. Встал вопрос, как спасти детей и внуков? Многие соседи уехали в Россию. А дочка с мужем и двоими детьми решили ехать в Харьков на своей машине. Моя сестра пригласила их пожить на даче за городом. Собирались спешно, загружали всё необходимое.
Старшей внучке было тринадцать, а младшей ещё не было трёх лет.
Дочка достала из шкатулки маленький золотой крестик на цепочке (сваха подарила на рождение меньшенькой), надела на малышку, как оберег, приговаривая: «Спаси, Господи!». А у старшей внучки такие вопрошающие глаза, говорящие: «А мне?!» Я выбежала на улицу, рыдала там, чтобы ещё больше не накалять обстановку в доме. До сих пор помню глаза внучки.
Проводили. Машина скрылась из виду, и только тогда дала волю слезам. Хорошо, что есть мобильная связь. Но и она тогда уже начала давать сбои. Мы им не звонили. Мало ли, вдруг на блокпостах стоят.
Добирались они мучительно долго, попав под бомбёжку под Дебальцево. У детей глаза по «пять копеек», а родители их учат, в каких случаях падать на землю. В пути на обочинах стояло много взорванных легковых машин. А старшенькая, глупышка, снимала на телефон и разбомбленные дома в Славянске, и идущую украинскую технику: танки и бронемашины. Родители сидели впереди и не видели, как внучка, выставив из-под шторки глазок телефона, снимала, не понимая, какую беду могла этим причинить. Были случаи, когда СБУ, найдя в телефоне снимки техники, объявляли владельца пособником и информатором террористов, сажали, а то и вовсе эти люди бесследно исчезали.
Стало пусто на душе, когда уехали дети и внучки…
Чтобы как-то развеять свои тяжёлые мысли и победить страх перед грохотом канонады, мы каждый день ездили на усадьбу детей, в брошенный дом и находили там работу. Благо супруг всегда запасается бензином на лето, как заядлый рыбак. Он все водоёмы в окрестности знает и посещает.
Муж мастер на все руки. Из старой мебели смастерил для внучек двуярусную кровать, шкафчики, полочки, отремонтировал окна, двери. В его мастерской всегда полно различной фурнитуры. А я приводила в порядок дом, огород, усадьбу. Так хотелось, чтобы, приехав домой, дети захотели здесь остаться навсегда. От бесконечных слёз упало зрение, а от недоедания кружилась голова. Так уж получилось, что перед отъездом детей у нас в наличии оставалось всего 1200 гривен. Только в марте сняли депозит. Супруг, продав старую машину, давно мечтал купить «Ниву» для поездок на рыбалку. Но из-за майдана в стране «упала» гривна, «вырос» доллар и денег хватило на машину не из салона. Мы, понадеявшись, что в июле получим пенсию и как-то выкрутимся, тысячу отдали дочке, сто внучке. Знали бы мы, что на сто гривен нам придется жить не один месяц. В начале июля из не подконтрольной Киеву территории вывезли всю «наличку» гривны, запретили ввоз продуктов и лекарств. Пенсию мы, разумеется, так больше и не получили.
На огороде у дочки оставалось несколько рядков картошки, лука, морковки. Не хотелось объедать детей. Думали, что война скоро закончится, и дети вернутся, а с пустым погребом как зимовать? Выкопав семь ведер картошки, съели только самую мелочь, остальное сберегли. Постный супчик мы, конечно, кушали ежедневно. Поначалу даже радовались, что худеем.
Как-то утром сидим за столом, а мне смешно от воспоминаний о прежнем завтраке мужа. К чаю он всегда готовил себе четыре бутерброда, смачно намазанных сливочным маслом. Сверху на одном была колбаса, на другом -сыр, на третьем - икра мойвы или сайры, а на четвёртом - ломтики горбуши. А теперь, хорошо, если был просто хлеб. Сахар закончился. Съели все запасы сладкого из погреба, да и чай варили из травки или веточек вишни. За два месяца муж потерял в весе 11 килограммов. Я же, не имевшая лишнего веса, так как всю жизнь, работая хореографом, дополнительно вела секцию женского фитнеса и танец живота, недосчиталась пяти килограммов.
Белые КамАЗы с гуманитарным грузом шли в Донбасс. Но мы ничего не получали, то ли у нас в посёлке долго не могли наладить гуманитарную помощь, то ли не доходила она на периферию.
В посёлке во всех торговых точках закончилась мука и мини-хлебопекарни остановились. Снарядили за мукой в Луганск двух парней-предпринимателей, их сопровождали двое местных ополченцев. В дороге они попали в засаду. Предпринимателей держали в плену около двух месяцев, вернулись они домой пешком, избитые и искалеченные, их машину конфисковали. А двоих ополченцев нашли много позже местные жители Новосветловки в холмике, засыпанном землёй. Собаки стали таскать куски человеческих останков. Руки у ребят были связаны сзади, тела искалечены, они были застрелены в затылок. Привезли их в заколоченных гробах, которые сильно пахли разложившимися трупами. Двенадцать местных мальчишек схоронили мы всем посёлком в родной земле Ясеновской. Это наша земля! Мы здесь родились, выросли, здесь и умрём!
С осени продукты стали поставлять в школы, детсады, больницы и т. д. В кафе один раз в сутки бесплатно кормили стариков. Мы с мужем выживали сами, без помощи, пока республика не стала платить нам пенсию.
Мой рабочий стаж составляет сорок лет, не считая работы по совместительству, а у мужа тридцать четыре года работы в шахте под землёй. Трудно об этом вспоминать, да и война ещё не окончилась. Что ждёт наш регион в будущем? Хочется верить в лучшее! Украина, за что ты так с нами?! Скоро ли ты выздоровеешь, родная?!