Дождь лишь немного тогда моросил,
и искал я в очах свой покой,
что печатью остался во мне.
Был я в ногах временами без сил:
покидали меня лишь порой,
как остались вдвоём, и во тьме.
В тени стояли от нависших древ,
тишину и завесив луной,
пребывали в её бахроме.
Падали листья на землю, назрев,
обнимая её желтизной,
забирая то лето в суме.
Возле волосьев перстом я водил,
вымеряя любовью — весной,
что хотелось сказать в полутьме.
"Свет ты мой, краше на небе светил" —
обжигая, я молвил, судьбой,
нас связуя, что видно в кайме.
Ране я думал, — не хватит чернил,
что она лишь погасит водой:
приоткрыла мне счастье в огне.
Плот я, а очи любимые — Нил,
и согреют закатом - душой,
чей отклик лицезрею во сне.
Полно! Устами признанье я вил,
и ланиты лобзал, как виной,
что влюблён, — не корю, лишь в письме.
Вслух — "Дорогая, я частью вложил,
что кипит, обретая покой:
ты — мне плен, не корю, лишь в огне".
Облик не выжечь твой, — взят и из жил,
— со мной рядом, предстала строкой,
на аллее вдвоём, и во тьме.
30-31.08.17