Грусть принцессовою горошиной
нарушает ночной покой.
А слеза не бывает прошенной,
её можно с лица рукой
обмахнуть. Но душа – не физия,
не притронуться, не согреть.
Столь души бестелесна физика –
насекомое в янтаре, –
различаешь черты, да чувственность
недоступна. Движенья нет.
Удручает её искусственность.
Искажающий рампы свет,
лица делает полумасками.
Так эмоции в руслах строк
разлучают себя со сказками,
где они обрели исток
и черствеют от прозаичности,
искажающей штампом суть.
Потому, что бежать вторичности –
шанс забвение обмануть...