Из цикла "Сионские летописи"
Саше Видуецкому
В каждом крупном городе
(особенно - в столицах) есть кварталы, куда
несмотря на их живописность, не водят туристов.
О них стараются забыть, как будто
их и вовсе не существует. Такова Рехавия*.
По аналогии с парижским рынком
ее иногда называют чревом Иерусалима.
На мой взгляд, здесь более уместен термин "клоака".
Не только по сути, но и внешне
(если взглянуть с высоты птичьего полета)
она поразительно схожа с выделительной системой яйцекладущих,
как та изображается в анатомических атласах.
* * *
Между тем, во времена моего детства
Рехавия считалась самым престижным районом.
Сейчас даже трудно поверить, что здесь когда-то
располагались дворцы царей Израилевых,
а позже - резиденции премьер-министров.
Аккуратные двух- и (редко когда) трехэтажные домики
тонули в благоуханных садах.
Плетни, увитые виноградом и плющом, скрывали
частную жизнь от посторонних глаз. А сразу за ними,
как вторая линия обороны, тянулись густые заросли
крыжовника и смородины - красной и черной.
Как любил я прятаться за ними и, невидимый соглядатай,
слушать нескончаемые споры
дедушки Теодора и дядюшки Давида.
(Ах, не стоит об этом...)
Сейчас и следа не осталось
от цветущих садов, от тенистых аллей, а дома
превратились в руины, что служат
убежищем временным нищим бродягам, продавцам кокаина,
да псам одичалым, да людишкам лихим
с ледовитым блеском в глазах.
* * *
От самого моря, от старого порта, где некогда
глаз отдыхал на изящных и гордых яхтах, а на рейде,
подобно допотопным чудищам, серели
силуэты британских и чешских крейсеров,
открывается унылый пейзаж - пустыри, свалки, трущобы, рвы...
И цементный завод на холме зыбок, как галлюцинация.
Но жизнь продолжается, да!
Она продолжается, хотя и трансформировалась,
приобретя особые формы и особый, ни с чем не сравнимый, колорит.
Вот и старый порт, который хотя и утратил (безвозвратно?)
статус главного торгового пути, а с ним - и былой престиж
(на смену алым парусам бригантин пришли баржи с мазутом
и утлые джонки китайцев), по-прежнему оживлен,
по-прежнему тут можно встретить искателей приключений
из самых экзотических стран:
и надменных скандинавов, и смуглых быстрых (как и их ножи) малайцев,
и монголов, ликом своим и невозмутимостью сходных
с каменными изваяниями острова Пасхи.
(Говорят, даже на своих кораблях они не слезают с коней,
мелких, но нестомчивых, как девочки-подростки).
Казалось бы, еще вчера на улочках рядом с портом
размещались изысканные бордели и студии*,
рассчитанные на вкусы богатых туристов и паломников.
Сегодня на смену ценителям и знатокам
пришла матросня, которая алчет
не столько качества, сколько дешевизны женского мяса.
Притоны поражают все еще разнообразием ассортимента: тут
и пышнотелые, в летах, иудейки с разнузданным воображением,
и мусульманки, чьи чадры, сокрыв лица, оставляют открытыми прочие чары,
и прекрасные эфиопки, статью и темпераментом
подобные статуэткам из эбенового дерева,
и разбитные, вечно пьяные украинки в лентах и рушниках.
* * *
Разгоряченные сладким вином и жаркой лаской матросы
веселятся, горланя песни, но вдруг
здесь и там вспыхивают потасовки, перерастающие в сражения.
По статистике каждую ночь в порту остается не менее
пятнадцати трупов. Их хоронят тут же по соседству.
Так родилось (простите за невольный оксюморон)
знаменитое рехавийское кладбище.
Собственно, кладбище это отделяет и отдаляет
территорию порта от кварталов трущоб,
ибо черпает из обоих источников.
Оно расширяется за их счет, а порт и трущобы
съеживаются и отступают под напором крестов и кумирен.
Есть еще лепрозорий - самый
большой на Ближнем Востоке. Он тоже растет
(хотя и не так быстро, как кладбище), благодаря
неустанным заботам рабби 3уси**, каббалиста и подвижника,
да продлит Всевышний дни его на этой земле.
* * *
Когда я - обитатель сей скорбной обители -
в числе других прокаженных бреду, звеня колокольчиком,
вдоль кладбищенской ветхой ограды,
все грезится мне, что не было этих пятидесяти лет,
и вовсе не я, а наша корова Ривка звенит колокольцем,
возвращаясь под вечер с зеленых лугов Рехавии.
Я же стою за кустами смородины, слыша
голоса дедушки Тео и дядюшки Дэйва
("Дао" и "Дэ"*** - как их в шутку зовут талмудисты).
Они, как живые, ведут нескончаемый спор
о том, как нам обустроить, ну, как обустроить
голубые пески Палестины.
* Рехавия - район в центре Иерусалима
Славившиеся на весь мир иерусалимские "кварталы красных фонарей" пришли в упадок к концу ХХ века.
** Славившиеся на весь мир иерусалимские "кварталы красных фонарей" пришли в упадок к концу ХХ века
*** Рабби Зуся (Залман Тартаковер) - мудрец, мистик, религиозный и общественный деятель, духовный вождь Северной (Рамотской) каббалистической школы. Существует мнение, не подтвержденное, впрочем, бесспорными фактами, что именно он стал прообразом старца Зосимы в романе "Братья Карамазовы" русского писателя Ф. Достоевского.
**** Дао и Дэ - две основные философские категории даосизма. Это мистическое учение, распространенное в древнем Китае, испытало на себе сильнейшее влияние иудаизма. По мнению ряда авторитетных исследователей, даосизм представляет собой искаженно изложение иудаизма, который проповедовал на Дальнем Востоке рабби Леон Бузагло (VI в. до н. э.). Существует версия, что этот иудейский учитель и легендарный основатель даосизма Лао Цзы - одно и то же лицо.