От дней суровых, лет-ли удручённых,
Усталый год, канючит и скрипит,
А может от тоски, над краем обречённый,
Влачится так ничтожный в бездну быт.
Накрыться крышкой, спрятаться от бремя,
Быть может от родни, не поделившие калач,
А может от друзей, стающих на краю могилы,
С улыбкой слышать снизу лживый плачь,
А может от врагов, вздохнувших с облегченьем,
Что наконец-то мол, ходил-ходил и раз,
А может просто, от прохожих безразличных,
Под холм могильный спрятаться от глаз.
Накрыться крышкой, рано или поздно,
Всему есть время и всему конец,
И где-то сгинуть, иль застрять надолго,
В небытие, иль в памяти сердец.
Сердец душевных, бескорыстных словом,
Готовых свечи в память поджигать,
В молитвах у подножия Христова,
Прощенья за грехи твои искать.
Пойду-ка я во двор к священнику, а что-же,
Ну сядем с ним за стол, заранее, махнём,
И отпоёт он душу, полупьяный во спасенье,
Сопровождая в рай с молитвою, ползком.
И он простит, у края над могилой,
Небрежно кем-то брошенных гвоздик,
Посланником, назначенным от Бога,
Среди миров духовных проводник.
С кадилом, тихим словом провожая,
За рюмкой поминального стола,
Вдову лукаво тут-же утешая,
Под хруст во рту из бочки, огурца.
Когда и как, решать не в нашей власти,
И что сидеть, кому куда, гадать,
С огурчиком во рту, или с толстухой-бабой,
Да к чёрту всё! Совсем не хотся ждать.
Пускай течёт, само-собою время,
Хоть в бездну, в неизвестность, хоть куда,
Не нам решать, не в нашей это власти,
Нам лишь дано, считать свои года.
Считать на пальцах, дважды загибая,
Кому-то трижды, а кому-то раз,
Загнуть случилось, я вот утомлённый,
Почти шестой, их загибаю раз.