Он приходит ко мне под вечер, часам к восьми, когда ночь разливает звездное молоко. Он чертовски слаб и шкура его дымит. Он опять сражался, старый мой друг Дракон. Он глядит во тьму и пьет голубой улун, а в глазах его нездешний огонь горит. Часовая стрелка робко ползет к нулю, когда он начинает медленно говорить. Говорить о том, что цепко сидит в груди: ни забыть, ни вынуть, только облечь в слова. Как он целую вечность бродит в лесах один, в них дремучий сумрак, выцветшая трава, ни согреться в них, ни тихий найти покой, лишь идти по кругу, сердце держать в силках, а ведь он хранитель солнца, небес и гор, в его власти горизонты и облака. А ему бы оказаться на берегу одного из тех морей, что на карте нет, и смотреть, как волны в лапы его плывут, за тугие нити крепко держать рассвет, ни вести войну, ни жечь города дотла, а земную ось вращать золотым хвостом, и раскрыть под небом два огневых крыла и плести венки из желтых, как мёд, цветов. И прижавшись телом сильным к своей земле, зарыдать от счастья, легкого, как перо, и пустить на волю свой беспощадный гнев, и любить людей драконьим простым нутром...
Он уходит обычно рано, часам к пяти, когда луч рассветный стелится в темноту.
Я молюсь о том, чтоб он не сошёл с пути, чтобы верил, верил, верил в свою мечту.