Портрет идальго наблюдал в музее
За муравьиной праздной суетой.
Средь скучных лиц обычных ротозеев
Искал он облик нежной и родной.
Но всё не те. Как вдруг остановились
Его глаза.
- Как странно. Не знаком.
Ну, здравствуй! – прошептал - Так ты не снилась?
И улыбнулся ей одной тайком.
Ему ответ – надбровная морщинка,
Тень удивленья, яркий цвет щеки.
И нежный взгляд, что с лёгкостью снежинки
Едва скользнул вдоль линии руки.
Тяжёлых рамок преступив запреты,
Обняв друг друга взглядом через зал,
Портрет тихонько говорил с портретом.
Пока музей их счастье охранял.
Он:
Давай шагнем с тобою в неизвестность.
Поищем место в обществе людей.
Мы сотни лет в портретах одноместных,
Угрюмо-тесных, скучных. Будь смелей!
Бок о бок средь грядущих поколений
Провидцев, шарлатанов, колдунов
Мы проживем. Посмотрим, кем заменят
Нас люди в этом зале, заодно.
Она:
Давай! Согласна! Вот моя рука.
Чуть поддержи, так скользко на паркете.
Отвыкла от земли! Как нелегка
Она для той, чья жизнь прошла в портрете.
Мой шаг несмел. Так боязно во тьме.
Там на портрете факелы сияют.
А здесь, в пустынном зале, в темноте
Лишь свет любви дорогу освещает.
Впервые прикасается рука
К твоей руке. Какой живой и нежный!
Так бережно, как будто мотылька
Меня никто не брал в ладони прежде…
...
Настала полночь. Створы рам пустых
Как фантики пустые, трафареты.
Их вызов всем угасшим средь живых -
Сбежавшие музейные портреты.
Ты мне не веришь? Думаешь больна?
Наивная глупышка, пустомеля?
Какая ночь! И полная луна
Танцует, от самой себя смелея.
Тебя смешат мой жар и этот вздор.
Считаешь, что рассказ мой приукрашен?
Ты ничего не помнишь, мой синьор...
Но полночь близится. И эта полночь – наша!