ОБРАЗ
Поэтика мироздания, поющая непреходящие красоты как и глубин души, так и доступные восприятию извне. Создан ли наш язык изначально поэтическим или какие-то избранные созидали этот язык тысячелетиями (пускай такой язык будет именоваться эстетическим метаязыком, если вам будет угодно) для того, чтобы живописать прекрасное?
Язык рациональный, логический, толкующий то, что, если А = В, и В = С, то А = С, помогает нам читать диалектику бытия в его мириадах связей. Язык поэтический иррационален, идиосинкратичен, который мы используем для того, чтобы «схватывать», наслаждаясь тонким миром: такими неуловимыми, неосязаемыми, едва различимыми состояниями, вещами, событиями, подвижками. Это иначе называется образностью, образным мышлением (по-английски красивым словом «imagery»). Посмотрите на великолепный образ и восхититесь, как поэтичный ум обнаруживает связь между порой не-конгруэнтными вещами, или выхватывает какое-то трансцендентальное качество объекта созерцания.
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит… (А. С. Пушкин «Сказка о царе Салтане»)
Покатились глаза собачьи
Золотыми звёздами в снег. (С.А. Есенин «Песнь о собаке»)
Как вправо-то махнёт – станет улица,
А налево махнёт – переулочек. («Былина об Илье Муромце»)
Речка движется, и не движется.
Вся из лунного серебра (М. Матусовский «Подмосковные вечера»)
Ах, ты Сахар Медович,
Слащавы уста! (авторская народная вариация)
И эта способность находить связи между вещами и выделять в них феноменальные свойства, присуща не только поэтам, как таковым, но и людям, способным видеть обыденность в необыкновенном свете.
Народный язык выразительно образен. Ах, эти прибаутки, присказки, присловья, побасенки, скоморошины, загадки, потешки, сказы, былины так безумно поэтичны!
Тень, тень потетень!
Выше городу плетень.
На полице трубица,
Гороховица.
На печи звезда
Калачи пекла.
Тетка богатка,
Сшей мне рубашку!
Я поеду жениться —
На стеньке, на бурке,
На вечной каурке.
Сенька-вязенька,
Вези меня на палке,
А сам пешком,
Перевертушком.
«Гость Терентище»
В стольном Нове-городе,
Было в улице во Юрьевской,
В слободе было Терентьевской,
А и жил-был богатый гость,
А по именю Терентище.
У него двор на целой версте,
А кругом двора железный тын,
На тынинке по маковке,
А и есть по земчужинке;
Ворота были вальящатые,
Вереи хрустальные,
Подворотина – рыбий зуб.
Середи двора гридня стоит,
Покрыта седых бобров,
Потолок черных соболей,
А и матица таволженая,
Была печка муравленая,
Середа была кирпичная,
А на середи кроватка стоит,
Да кровать слоновых костей,
На кровати перина лежит,
На перине зголовье лежит,
На зголовье молодая жена
Авдотья Ивановна.
Или вспомните, хотя бы «Повесть о Горе и Злосчастии», когда добрый молодец, которого «во пьяну» обокрали и раздели в кабаке, жалуется гостям на пиру на свою нищету.
Укротила скудость мой речистой язык,
изсушила печаль мое лице и белое тело, -
ради того мое сердце невесело,
а белое лице унынливо,
и ясныя очи замутилися, -
все имение и взоры у мене изменилися,
отечество мое потерялося,
храбрость молодецкая от мене миновалася.
Или «Задонщину»:
О, соловей, летняя птица, вот бы тебе, соловей, пеньем своим прославить великого князя Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича, и из земли Литовской двух братьев Ольгердовичей, Андрея и брата его Дмитрия, да Дмитрия Волынского! Те ведь — сыновья Литвы храбрые, кречеты в ратное время и полководцы прославленные, под звуки труб их пеленали, под шлемами лелеяли, — с конца копья они вскормлены, с острого меча вспоены в Литовской земле.
Не здесь ли, в этих отрывках, и многих других произведениях русской исторической литературы чувствуются широкие и безбрежные, как русские просторы, и глубокие, как русская душа, поэтические начала!
Но и сегодняшний просторечный народный язык, язык глубинки, старой веры и доныне остаётся поэтично-мудрым, и дело не в использовании тропов в речи и стремлении к образности, а в особом выговоре, «мудринках» и присловьях, которыми славятся многие старые люди.
Как же выхватить образ, ухватить эту жар-птицу-иконку за хвост? Может быть, стоит задуматься, приостановившись на мгновение; (иногда это так трудно сделать в нашей охваченной бешеным ритмом жизни!) или просто взглянуть вокруг, запечатлевая какой-нибудь неуловимый кусочек окружающей среды, будь то берёзка кудрявая или какая-то необычайная птичка, или расцвеченное небо, или приятный аромат цветка или травки, или же весёлая стайка детей, или же красивая пара на резной скамеечке, или же необыкновенны орнамент-завиток на здании, или же ряд старинных домов, утопающих в зелени, или же уютный дворик. И тогда картинка эта, возможно, станет основой для создания образа, для чего просто необходим временный транс – внутренне созерцание. И образ, думается, так вот возникнет, выйдя из сердца и облекаясь в слово.
Образность в поэтическом выражении, прежде всего, ассоциация.
Попробуйте-ка ассоциировать слова из соседних колонок, связав их в некий образ или логическую двойку.
РЯД 1
Скорлупа грецкого ореха
Минусинск
Горошина
Ледник
Рогатка
Улей
Калебас
Неваляшка
Осциллограф
РЯД 2
Везувий
Ехидна
Виссон
Бесноватость
Ртуть
Пропажа
Рикошет
Бездорожье
Миниатюра
Возможны следующие ассоциации (как видит их автор):
1. горошины ртути;
2. бесноватость ледника;
3. пропажа в Минусинске (по аналогии с «уйти в минус»);
4. Везувий взорвался и рассыпался ореховыми скорлупками;
5. рикошет от рогатки (просто логическая увязка-картинка);
6. миниатюры ульев (крошечные домики);
7. мордочка ехидны, выглядывающей из-за калебаса (ехидна - австралийский эндемик, тогда как калебас ассоциируется с южной Америкой или Африкой, поэтому опять логическая, и все же возможная физическая увязка);
8. новый российский внедорожник – неваляшка на бездорожье;
9. виссонные волны осциллографа (тонкие и ажурные).
Могут быть и иные ассоциации, конечно, в других вариациях. Вы заметили, наверное, то, что в некоторых из представленных ассоциаций есть добавления или перемычки, позволяющий формировать целостный образ, например «взорвётся и рассыплется», «новый российский внедорожник», «волны». Образу необходим заполняющий материал, который позволяет его раскрывать и интерпретировать. То есть образ не чужд логике, а даже должен зиждиться на логике формирования и анализа-раскрытия.
Можно и ассоциировать слова внутри колонок-рядов, к примеру, «рогатки ледника», «волны осциллографа ниспадают и вздымаются подобно неваляшке», «бесноватость ртути», «рикошет явил пропажу мяча», «бездорожье склонов Везувия» и др.
Итак, образ должен быть ирреально-реален, будучи привязанным к какому-то физическому локусу; образ требует связующей логики от его создателя, и логики раскрытия от его (образа) интерпретатора; образ для его глубины требует наполнителей или перемычек.
РИТМ-РИФМА
Помните ли вы, уважаемые читатели, советский мультфильм о влюблённом крокодиле, который читал своей возлюбленной, миловидной корове, стихи:
/бу-бу-бу/-бу-бу-бу// /бу-бу-бу/бу-бу-бу//
/бу-бу-бу/-бу-бу-бу// /бу-бу-бу/бу-бу-бу//
Чувствуете ритмику? Поэзия – это ритмическая шедевралия! Конечно, прозе (особенно поэтической) не чужд ритм (например, проза А. Белого, Б. Пастернака, К. Паустовского и др.) Но изначальным монополистом, захватившим рынок ритма, было и есть поэтическое выражение.
Человек – существо, живущее ритмами Вселенной и создающее свои собственные ритмические системы, как и прикладные, так и универсальные, которые отражаются в нем, как и в миниатюре, так и в космических масштабах: пульсация крови, биение сердца, чередование вздоха-выдоха (при обычной речи или пении), музыка (композиция и воспроизведение), смена дня и ночи в силу вращения нашей матушки Земли вокруг своей оси и смена сезонов в силу вращения её вокруг Солнца, обращение нашей Звезды вокруг центра Млечного Пути, - всё это выражение ритма, только маятники здесь с такими невообразимо несоразмерными амплитудами!
Ритм – перемежающееся Время. Возможно, первые люди, когда пытались развивать беглую речь, могли чувствовать, как она (речь) иногда может течь плавно, иной раз надрывно, другой раз размеренно широко, а порой чередой упорядоченных всплесков. А если какие-то живописные картинки, возникшие в результате работы воображения, облечь в ритмический рисунок, то что получится? Ответ напрашивается сам.
Попробуем представить, как рождались первые стихи. Вот древний художник в одной из пещер Альтамиры, изображая сцену охоту на диких бизонов, нанося рисунок на гладкую поверхность скалы и работая в полихромии, Т’уммах (произвольно наречём его так),наверное, цокал языком, у него вырывались какие-то слова или обрывки слов: он старался как бы прочувствовать всю живость и ярость загона, окружения и заклания этого мощного животного; это единение охотников, этот восторг мужчин-добытчиков. Сцена изображена. Художник, в его лице, и, скорее всего, один из охотников, почитался ещё как шаман, полубог – ведь только ему дано было видеть земную и неземную красоту и дар отражать её! И тут другие мужчины племени, подойдя к законченному, ещё пахнувшему природной краской, изображению, совершили бы некий ритуальный танец, и кто-то (возможно, сам творец шедевра), выкрикивал бы тогда заклинания в такт движениям танцующих, что-то вроде:
Дикий бык! Дикий бык! Дикий бык!
Твою мощь, твою силу возьмём!
Дай нам мясо и шкуру, дай нам мясо и шкуру!
Мы тебя с наслажденьем убьём!
Мы проткнём тебя острым копьём,
Дикий бык, дикий бык, дикий бык!
Твоё сердце пылает огнём! -
Дикий бык, погребальным костром
Станет этот огонь пусть твоим!
Видите: ритм клокочет в повторах, несущих динамику в строфах; образ налицо – пылающее сердце, ставшее погребальным костром.
Конечно, эта песнь-заклинание древних охотников воспроизведена по-русски. Это звучало бы совсем иначе на наречии людей, обитающих в эпоху верхнего палеолита в пещерах неподалёку от современного Сантандера. Но ритм (и, возможно, примитивный образ) лежал бы в основе.
Прозе свойственен несоразмерный, рваный ритм, тогда как поэзии – размеренный, упорядоченный, гармоничный.
Андрей Кушнер (р.1936):
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время - это испытанье.
Не завидуй никому.
Валерий Брюсов (1873-1924):
О закрой свои бледные ноги. (знаменитый моностих, вызвавший немало критических нареканий в адрес поэта)
Владимир Высоцкий (1938-1980):
Я больше не буду покорным! Клянусь!
Уж лучше лежать на земле.
Ну что ж он не слышит, как бесится пульс,
Бензин — моя кровь — на нуле? !
Терпенью машины бывает предел, -
И время его истекло.
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но что это, что? ! — я в глубоком пике
И выйти никак не могу!
Ugo Foscolo (1778-1827):
Forse perche della fatal quiete
Tu sei l'imago a me si cara vieni
O sera! E quando ti corteggian liete
Le nubi estive e i zeffiri sereni,
E quando dal nevoso aere inquiete
Tenebre e lunghe all'universo meni
Sempre scendi invocata, e le secrete
Vie del mio cor soavemente tieni.
Vagar mi fai co' miei pensier su l'orme
che vanno al nulla eterno; e intanto fugge
questo reo tempo, e van con lui le torme
Delle cure onde meco egli si strugge;
e mentre io guardo la tua pace, dorme
Quello spirto guerrier ch'entro mi rugge.
Возможно потому, что тишина
Фатальная: твой образ мне навеян
О, вечер! Нежат счастливо тебя
На облаках, и лёгкий ветр лелеет.
Когда от беспокойного эфира
Заснеженного тень, и мир во мрежи,
Всегда сойдёшь на зов, и мои тайны
Сердечных уголков хранишь ты нежно.
И бродишь по следам ты дум моих, текут
Они в ничто; а, между тем, бежит
Преступно время, с ним бегут по волнам
Заботы, и со мной оно тоскует;
Как вижу твой покой, так засыпает
Бойцовский дух, что так во мне бушует. (авторская попытка перевода)
Adam Mitskevic (1798-1855)
O matko Polko! zle sie twoj syn bawi!
Kleknij przed Matki Bolesnej obrazem
I na miecz patrzaj, co Jej serce krwawi:
Takim wrog piersi twe przeszyje razem!
Bo choc w pokoju zakwitnie swiat caly,
Choc sie sprzymierza rzady, ludy, zdania,
Syn twoj wyzwany do boju bez chwaly
I do meczenstwa... bez zmartwychpowstania.
О, полька-мать, твой плохо сын играл ведь!
Склони колени пред Печальным Ликом!
Смотрю на меч, что сердце ей кровавил:
Сей ворог грудь твою пронзает мигом!
Хоть и в покоях мир будет там править,
И заключат союз вожди, и люд, и мнения,
Твой сын был вызван да на бой без славы,
На мученичество…. да без воскресения. (авторская попытка перевода)
Christian Bok, современный канадский поэт (р.1966):
tressli bessli nebogen leila
flusch kata
ballubasch
zack hitti zopp
zack hitti zopp
hitt betzli betzli
prusch kata
ballubasch
fasch kitti bimm
zitti kitillabi billabi billabi
zikko di zakkobam
fisch kitti bisch
bumbalo bumbalo bumbalo bambo
zitti kitillabi
zack hitti zopp
tressli bessli nebogen grugu
blaulala violabimini bisch
violabimini bimini bimini
fusch kata
ballubasch
zick hitti zopp
(Seepferdchen und Flugfische, современная экспериментальная поэзия, читается как рэп)
Эта поэзия не безобрАзная, и не безОбразная! Звуковой образ налицо!
Amir Hamzah (1911-1946) индонезийский поэт и национальный герой
Pohon pepaya di dalam semak
Pohon manggis sebasar lengan
Kawan tertawa memang banyak
Kawan menangis diharap jangan
Angin pulang menyejuk bumi
Menepuk teluk mengempas emas
Lari ke gunung memuncak sunyi
Berayun-ayun di atas alas.
Средь зарослей папайи, гущи дивной
Где мангустин протягивает ветви
Смеётся друг так вольно и призывно,
И плачет друг с надеждою заветной.
А ветер подарИт прохладой наши земли,
И рябью золотой расцветится залив;
Взлетев на гору тихо, окоём объемля,
Сбежит он вниз к подножию, игрив. (авторская попытка перевода)
Guillaume Apollinaire (1880-1918)
Si je mourais la-bas sur le front de l'armee
Tu pleurerais un jour o Lou ma bien-aimee
Et puis mon souvenir s'eteindrait comme meurt
Un obus eclatant sur le front de l'armee
Un bel obus semblable aux mimosas en fleur
Et puis ce souvenir eclate dans l'espace
Couvrirait de mon sang le monde tout entier
La mer les monts les vals et l'etoile qui passe
Les soleils merveilleux murissant dans l'espace
Comme font les fruits d'or autour de Baratier
(Si je mourais la-bas...)
Случится, если вдруг в бою погибну я,
Проплачешь ты весь день, о Лу, любовь моя!
И память обо мне погибнет, как умрёт
Разорванный снаряд, там на передовой,
И взрыв прекрасный как мимозы цвет!
И память обо мне, сполох искрящий,
Ослепит мир весь, кровь мою сокрыв,
Моря, и горы, вальс, - всё преходяще,
И солнца дивные, что зреют в вышине
Как золото плодов в коммуне Баратье. (авторская попытка перевода)
Ритм, как вы поняли из вышеприведённой подборки, с разнообразными ритмическими рисунками так же основывается на звукописи – чередовании вокальных и консонантных рядов, что отсылает нас к мелодике. Это особенно ощутимо у Christian Bok.
Рифма и ритм в силу их очевидной звуковой схожести идут рука об руку. Уж сколько копий сломано по поводу того, является ли рифма неизменным атрибутом поэзии! Да, в традиционном представлении, поэзия должна быть рифмованной, но это опять-таки зависит от языка, его законов сочетаемости, сингармонизма, специфической акцентуации, и т.д. Рифма считается-считывается в окончаниях строк. Но может быть и внутренняя рифма, и формальная рифма. (т.н. eye-rhyme). Аллитерация или аналогичные сочетания согласных, встречающиеся через определённый период, также своего рода рифмовка. Есть целые словари рифмованных слов и выражений, где можно найти нужные звуковые соответствия. Стихи обязаны быть рифмованными! – говорит один. И он прав. Другой твердит: рифма не довлеющий догмат, есть прекрасная нерифмованная поэзия. Тоже верно. Но с рифмой, наверное, красивее и ритмичнее! Ведь идентичные концовки создают дополнительную нагрузку и упорядоченность, то-есть ритм.
Ну ты загнул! –
Стажёр зевнул,
И с головою одеялом
Укрывшись, - Целой ночи мало
Для баек. Завтра доскажи, -
Заснул. На то и дан режим. (авторский экспромт)
Сравните , например, со следующим отрывком:
Закатилось солнышко.
Ах, ты ночка тёмная!
Думушка печальная
Голову кудрявую
Словно одурманила:
Пропадать мне, молодцу!
Мне един держать ответ!
Доля неминучая! (авторский экспромт)
Второй пример, несмотря на отсутствие рифмы, красив, органично поэтичен, потому, что соблюдается размер в равнозначном количестве слогов в каждой из строк, что создаёт ритмический рисунок: стих поётся. Кстати, в первом примере налицо и полная рифма (нул-нул) и неполная рифма (ло-лом) и (жи-жим). Неполная рифма встречается чаще и мы имеем звуковое приблизительное подобие. К примеру, зайца – мается, такова – каков, а?, ремень – перемен, полотёр – распростёрт. Иллюстраций масса! (и в других языках тоже)
Наши поэты иногда занимаются рифмачеством по типу: Всем привет! Зовусь Незнайка! От меня вам балалайка! Рифма-то бойкая, трескучая, а смысла-то и тю-тю! Вот ведёшься за хорошей рифмой и забываешь про идею. Или, вот, например, в начале стихотворения есть хорошая рифма; ты написал пол-строфы и надо закончить мысль, и тут лезет рифма, ну, сочна, ну красива, да не подходит по смыслу! Ты за неё цепляешься, и растекаешься мыслью по древу, - и не видно конца! Подмена смысла броским глянцем эстетической формы и есть рифмоплетение. В этом плане поучительна венецианская поэма Байрона «Беппо», где самому действию, отведено совершенно мало места: основная нагрузка же ложится на описательные моменты, иронию, рефлексию, которые прерывают развитие сюжета. Об этом говорит поэт в следующих строфах:
LI.
Oh that I had the art of easy writing
What should be easy reading! could I scale
Parnassus, where the Muses sit inditing
Those pretty poems never known to fail!
How quickly would I print (the world delighting)
A Grecian, Syrian, or Assyrian tale;
And sell you, mix'd with Western sentimentalism,
Some samples of the finest Orientalism.
LII.
But I am but a nameless sort of person
(A broken Dandy lately on my travels)
And take for Rhyme, to hook my rambling Verse on,
The first that Walker's Lexicon unravels,
And when I can't find that, I put a worse on,
Not caring as I ought for Critics' cavils;
I've half a mind to tumble down to prose,
But Verse is more in fashion--so here goes!
LI.
Когда б легко писал я, как бы стало
Легко меня читать! В обитель муз
Я на Парнас взошел бы и немало
Скропал бы строф на современный вкус.
Им публика тогда б рукоплескала,
Герой их был бы перс или индус,
Ориентальность я б, согласно правил,
В сентиментальность Запада оправил.
LII.
Но, старый денди, мелкий рифмоплет,
Едва-едва я по ухабам еду.
Чуть что — в словарь, куда мой перст ни ткнет,
Чтоб взять на рифму стих мой непоседу.
Хорошей нет — плохую в оборот,
Пусть критик сзади гонится по следу!
С натуги я до прозы пасть готов,
Но вот беда: все требуют стихов!
Владимир Маяковский говорит о работе с рифмой и селекцией слов в своём стихотворении «Разговор с фининспектором о поэзии»:
Вам,
конечно, известно явление “рифмы”.
Скажем,
строчка
окончилась словом
“отца”,
и тогда
через строчку,
слога повторив, мы
ставим
какое-нибудь:
ламцадрица-ца.
Говоря по-вашему,
рифма –
вексель.
Учесть через строчку! –
вот распоряжение.
И ищешь
мелочишку суффиксов и флексий
в пустующей кассе
склонений
и спряжений.
Начнешь это
слово
в строчку всовывать,
а оно не лезет –
нажал и сломал.
Гражданин фининспектор,
честное слово,
поэту
в копеечку влетают слова.
Да, поэт ищет необходимые по смыслу слова с подходящими флексиями, «копаясь» в лексиконе. И иногда у него появляются довольно неожиданные рифмы.
Вообще, рифма – ожидаемое явление, если она на кончике языка, и читатель её предугадывает. Такие стихи и легче запоминаются. Предугадываемые рифмы:
Врачу – лечу; масса – касса; бублики – рублики; слякоть – калякать
Неожиданные (или в некоторой степени креативные рифмы):
Не лучший - нейлон Gucci; Навуходоносор – (допустим, день выступления в поход) нам в ухо донёс ор; параллелепипед - пожалел эпитет, и т. д.
Неожиданные рифмы, рассчитанные на эффект, оригинальный ли, иронический ли, или какой-либо другой, должны иметь прагматическую подоплёку, а не просто слыть экстравагантными! Есть один хороший, и, на мой взгляд, глубокий поэт Огден Нэш (многие считают его автором сатирическим, детским, лёгким, фривольным), который известен своими окказионализмами: словами с изобретёнными окончаниями, соответствующими оригинальным окончаниям слов. Вот два отрывка из его стихотворений «Common Cold» («Насморк») и «Columbus» («Колумб»)
Give ear, you scientific fossil!
Here is the genuine Cold Colossal;
The Cold of which researchers dream,
The Perfect Cold, the Cold Supreme.
This honored system humbly holds
The Super-cold to end all colds;
The Cold Crusading for Democracy;
The Fuhrer of the Streptococcracy.
(Democracy – Streptococcracy /окказионализм/)
Послушай ты, научная развалина!
Вот Насморк настоящий Колоссальный!
Вот насморк - муж учёный им лишь дышит.
Вот Насморк Идеальнейший и Высший
Достойная система – ей держать -
Сверх-Насморк, чтоб простуды все скончать;
Поход крестовый Он за Демократией,
Он – Фюрер Рейха Стрептококкократии; (перевод автора)
Once upon a time there was an Italian,
And some people thought he was a rapscallion,
But he wasn't offended,
Because other people thought he was splendid,
And he said the world was round,
And everybody made an uncomplimentary sound,
But he went and tried to borrow some money from Ferdinand
But Ferdinand said America was a bird in the bush and he'd rather have a berdinand,
(Ferdinand – berdinand /окказионализм/)
Давным - давно жил некий итальянец,
По отзывам одних — прохвост и голодранец;
На брань он никогда не отвечал скандалом,
За что другими почитался добрым малым.
Он всем и каждому твердил: «Земля шарообразна!»
Ему не верили — и, может быть, напрасно.
Он подзанять хотел было деньжат у Фердинанда, короля,
Но на открытие Америки тот не дал ни рубля.
Здесь переводчица, к сожалению, просто просмотрела данный окказионализм, не отобразив его в переводе. А отобразить эту пару невероятно трудно (но, можно было и постараться!)
Сочетание смысла, облечённого в рифму, придаёт поэзии феноменальное звучание! А почитайте-ка «Василия Тёркина»!
Не видать конца ночлегу.
За ночь грудою взялась
Пополам со льдом и снегом
Перемешанная грязь.
И усталая с похода,
Что б там ни было, – жива,
Дремлет, скорчившись, пехота,
Сунув руки в рукава.
Дремлет, скорчившись, пехота,
И в лесу, в ночи глухой
Сапогами пахнет, потом,
Мёрзлой хвоей и махрой.
Чутко дышит берег этот
Вместе с теми, что на том
Под обрывом ждут рассвета,
Греют землю животом, —
Ждут рассвета, ждут подмоги,
Духом падать не хотят.
Ночь проходит, нет дороги
Ни вперёд и ни назад…
Но, если поэзия метафизическая, сугубо персонально-лирически-романтическая, рифма (или отсутствие таковой) возможно и помогает сохранять «осмысленную» красоту. К примеру, поэзия современного британского поэта сэра Джеффри Хилла.
A PRAYER TO THE SUN
(in memory of Miguel Hernandez)
(1)
Darkness
above all things
the Sun
makes
rise
(2)
Vultures
salute their meat
at noon
(Hell is
silent)
(3)
Blind Sun
our ravager
bless us
so that
we sleep.
МОЛИТВА СОЛНЦУ
(памяти Мигеля Эрнандеса)
(1)
Тьма
над нашим бытием
Светилом
сотворённая
сошла на лик земли
(2)
Стервятники
салютуют своей падали
в двенадцать дня
(Преисподняя
нема)
(3)
Невидящее Солнце
наш губитель
нас благослови
чтоб
в сон мы отошли
/перевод автора/
Итак, рифма не догмат, и не условность. Это естественный атрибут поэзии, который факультативен, но желателен. Наряду с ритмом, рифма заставляет стихи пружинить и изливаться упорядоченным потоком философских откровений. Рифма способствует усвояемости поэтического материала, его обретаемости и осязаемости на волнах прошлого, настоящего и будущего. Любая поэтическая форма – это, прежде всего, напряжённость сознания, энергетическая подпитка осмысленности сущего. И одним из факторов, делающей её напряжённой на акустическом (внешнем) и ментальном (внутреннем) уровнях и является рифморитмика.
ХИТРОСПЛЕТЕНИЯ СТИХО-ТВОРЕНИЯ
Творение - створаживание стиха сродни чувственному надрыву или всплеску, когда по тоненькой, филигранной каёмочке движется осязающая мысль, зондируя распростёртое вокруг Сущее, и, вбирая его знаменательные черты, вылепляет изысканную, овеянную духом, форму.
Формальная сторона стиха - начерченный на бумаге образ-в-гранках: три строфы в форме четверостиший с рифмовкой АВАВ. Внутренняя форма же это, по сути, раскрываемость его (стиха) смысла, который для каждого индивидуума-реципиента может быть разным. При этом имеется авторский оригинальный смысл, который может быть открыт вдумчивым, пытливым читателем. Если интерпретация верна, и смысл раскрыт, то автор будет понят правильно. Это хорошие камни в его огород: ведь автор-то строит сад камней! (и твой камень, о тот, кто ищет, да обрящет! несомненно, поможет автору!) Аналогия с Красной Площадью: (миф это ли, или правда?) для того, чтобы попасть в стародавнюю Москву пропуском служил какой-нибудь булыжник, - таким образом находился материал для мощения площади. Вот и ты, читатель-интерпретатор, приходя в авторский прекрасный сад, приноси свой булыжник, и коль он подойдёт к другим уложенным другими читателями каменьям, то, значит, ты уразумел изначальный смысл.
Но камни, принесённые тобой, иногда никак не лезут в мозаичные изгибы: и ты, стало быть, вникнул в смысл неправильно. Тем не менее, твой камень как одна из попыток собрать пазл, помогает взглянуть на творение под другим углом. И пусть мозаика получится кособокая, не гармоничная, всё же эти такие разные неподходящие каменья (плитняк, слюда, галька), принесённые разным народом, делают её Явлением! Эта мозаика – многоаспектное видение целостной картины смысла стиха.
Теперь спикируем с абстрактных небес на нашу матушку землю, и обратимся к вещам более конкретным.
NB: Между прочим, стихотворение есть своеобразная вещь-в-себе, per se, замкнутое в собственной оболочке тело, законченный опус, формально недоступный извне, так как это продукт чувственной мысли, рождённый в мозгу другого человека(поэта). Но это произведение, с другой стороны, осязаемо дано для восприятия извне (на бумаге, на дисплее,), а восприятие - это внутренне созерцание и анализ (наши глаза как органы-анализаторы физически привязаны к мозгу).
Во-первых, стихотворчество это самоотдача, и задача, требующая внутренних вдохновляющих и внешних телесных ресурсов. Карл IX говаривал: Лошади и поэты должны быть сытыми, но не жиреть. Голодный поэт ну не поэт вовсе, и урчание в животе и слюнотделение не способствуют творчеству! Вы возразите: как может сытый желудок вдохновлять?! А вы поешьте хорошенечко, ну и так, для моциону, пойдите, да погуляйте в саду, хоть летнем, хоть зимнем; пройдитесь туда-сюда, на скамеечку присядьте,- мысли сами в голову полезут, какие-нибудь из них и философического характера, и, может быть, родится какая-то первая строчка или там образ; возьмите свой блокнотец, да набросайте что-нибудь, посасывая карандашик. А дальше-то можно и в кабинете довести стих до определённых степеней совершенства. Voila! Нате!
Как вы сообразили, дорогие мои читатели, одними из важных предпосылок для успешного поэтического творчества являются антураж и настрой. Под антуражем понимается окружение, среда, которая создаёт атмосферу, подталкивающую к сотворению: это могут быть даже и жёсткие, жестокие условия, к примеру "сижу за решёткой в темнице сырой" и "на дне" - лишь бы "зацепило" и "повело". Настрой, само собой, внутренняя готовность подарить частичку себя другим через рефлексию окружающего мира, или самоотражение. Как же настроиться, если, куда ни глянь, одна мещанская прозаичность? А ты, потенциальный властитель дум, воспари над пошлым бытом, и создай нечто выше, благороднее (скажем, "Элегию друзьям-рыбакам"); или же заклейми мещанина (хотя сам ты можешь им и распрекрасно быть, прибегая к поэзии в досужие часы, чтобы "подняться" выше собственной «затхлой» обстановки). К примеру:
Обывателю
Ах, хорошо-то как! Красиво
И незаслуженно живёшь,
Иван Бадло из Кологрива:
Ешь-пьёшь и спишь, спишь, ешь и пьёшь.
Жена, детишки, дача, "Лада";
Идёт процент на депозит.
А больше ничего не надо.
Ах, жизнь, давай притормози!
Помедли, дай мне насладиться
Текущим счётом, статус-кво!
Безсобытийный век пусть длится
В моём мирке! - Мне ничего!
Иван Бадло, коптишь ты небо
Своим ненужным бытиём!
Как при Нероне зрелищ, хлеба
Ты алчешь, да и сыт на том.
К чему какие-то стремленья? -
Сиди-не рыпайся, будь жив.
Хозяин своего хотенья,
Ты врос в свой косный Кологрив! (авторский экспромт)
NB: Ничего предосудительного не имею против Кологрива, славного городка, иже его обитателей.
Во-вторых, возникает вопрос: что важнее: форма или содержание? Ответ: и то, и другое. Есть проверенные временем шаблонные поэтические заготовки (размер, строфика, рифма) которые делают поэзию тем, чем она является. Без этого не обойтись, даже если вы снизошли до верлибра или вольного стиха. Возьмите какой-нибудь учебник по стихосложению и там найдёте всё, что вам понадобится для творения стихов. Но можно и обойтись без справочной литературы (или взять почитать её тогда, когда ты уже сложившийся поэт), когда в тебе функционирует внутренний метроном, отбивающий такт-ритм-пульс-размер, и необязательно называть то, что ты пишешь, пятистопным ямбом, александрийским слогом, или сонетом Петрарки, или там триолетом. Содержание рассчитывается по формуле: смысл + дух. Смысл, то есть что имеет в виду поэт, а дух – живая энергетическая субстанция, исходящая от стиха как огнь от неопалимой купины. Поэзия должна как-то пламенеть, подпитывать, воодушевлять. Прочитал – теплее стало. Есть, конечно, примеры «чернухи» и «безнадёги», которые никак не впечатляют, или всё-таки чем-то да задевают. Всё равно такие вещи имеют право на существование: может эти опусы как отдушина-исповедь; печаль-тоска, которой надо поделиться; всплеск последней надежды и т.п. Франсуа Вийон так начинает свою исповедь-завещание:
Le petit testament
I
L'an quatre cent cinquante six,
Je, Franсois Villon, ecolier,
Considerant, de sens rassis,
Le frein aux dents, franc au collier,
Qu'on doit ses oeuvres conseillier
Comme Vegece le raconte,
Sage romain, grand conseillier,
Ou autrement on se mecompte. . .
II
En ce temps que j'ai dit devant,
Sur le Noel, morte saison,
Que les loups se vivent de vent
Et qu'on se tient en sa maison,
Pour le frimas, pres du tison,
Me vint un vouloir de briser
La tres amoureuse prison
Qui souloit mon coeur debriser.
Лэ, или малое завещание (Lai ou Petit testament)
I
Я, Франсуа Вийон, школяр,
В сем пятьдесят шестом году,
Поостудив сердечный жар,
И наложив на мысль узду,
И зная, что к концу иду,
Нашел, что время приглядеться
К себе и своему труду,
Как учит римлянин Вегеций.
II
Под Рождество, глухой порой
Жестокой ледяной зимы,
Когда слыхать лишь волчий вой
И в дом к теплу вернуться мы
Спешим до наступленья тьмы,
Избавиться замыслил я
От кандалов любви, тюрьмы,
Где страждет днесь душа моя.
В-третьих, стиль написания. То, что возможно называется по-английски poetic diction. И это выражается тропами и фигурами (метафоры, эпитеты, антитезы, градации и т.п.), которые служат основой для создания феномена образности. Так, учитель, которому пятиклассник Яков Надсон показал свое стихотворение «Сон Иоанна Грозного» вынес вердикт о том, что «Язык образный, есть вымысел и мысль, только некоторые стихи неудобны в стилистическом отношении».
СОН ИОАННА ГРОЗНОГО
1
И мрак и тишина... В торжественном молчаньи
Горит немая ночь над сонною Москвой...
Затих обычный шум на улицах столицы,
И ряд огней погас в светлицах теремов.
Промчался шумный день... На площади широкой
Как тень стоит еще высокий эшафот,
Но не вопит вокруг толпа, не слышно стонов
И не видать суровых палачей.
В пику юному Надсону знаменательный стиль чувствуется у Иосифа Бродского:
***
Дни бегут надо мной,
словно тучи над лесом,
у него за спиной
сбившись стадом белесым.
И, застыв над ручьем,
без мычанья и звона,
налегают плечом
на ограду загона.
Горизонт на бугре
не проронит о бегстве ни слова.
И порой на заре —
ни клочка от былого.
Предъявляя транзит,
только вечер вчерашний
торопливо скользит
над скворешней, над пашней.
В первой строфе обнаруживается развёрнутая метафора-сравнение (в виде олицетворения) и эпитет; во второй строфе олицетворение и развёрнутая метафора. Стиль ёмкий, сдержанный, в манере поэта. Единственное, «не конгруэнтное» отхождение от размера – вставка «о бегстве», увеличивающая строку на три слога. Тем не менее, при прочтении этой строки со «сбежавшим» размером видно как она гармонично укладывается в мелодику (тому свидетельство: аллитерационное, ассонансное и слоговое перекликание «горизонт» - «проронит»), словно вы слышите напевную декламацию самого поэта.
Стиль следует «выдерживать» чтобы то, что поэт творит, можно было назвать именно поэзией, а не пустыми словесами или нечленораздельным камланием. Вот вам «экзерсис» Велимира Хлебникова:
* * *
Немь лукает луком немным
В закричальности зари.
Ночь роняет душам темным
Кличи старые "Гори!".
Закричальность задрожала,
В щит молчание взяла
И, столика и стожала,
Боем в темное пошла.
Лук упал из рук упавном,
Прорицает тишина,
И в смятении державном
Улетает прочь она.
Попробуйте-ка вникнуть в смысл. Что это за «немь» такая? Вячеслав Иванов, анализируя это стихотворение, говорит о том, что «…Хлебников… привносит… - панслависткую идею…», где у него «охотник-лучник — это Ночь. Последние лучи солнца побеждены слепотой тьмы и молчания. Прощальный звук — протяжное пение стрелы. Хлебниковская охота — борьба не цветов, но звуков, потому и сталкиваются в сражении с ночью две зари — вечерняя и утренняя. Как только немоте ночи удается победить закричальность вечера, на смену спешит заря другая, берущая в свой щит молчание. Утренняя закричальность — столикая, стожалая, стоцветная — дает бой и выигрывает. Тишина в смятении бежит, улетает. Победитель — слава слова. Немь немецкого изгнана, славяне торжествуют. На побежденный запад торжествующе глядит Восточная звезда — вечерница, зарница, Вечорка (она же является и звездой утренней, ибо это планета Венера).» И современное прочтение от Яны Мариной, которая ссылаясь на время написания «Неми», 1908 год, «в период подавления массовых волнений среди населения» и что «…в нем отражается документально подтвержденные крестьянские бунты, при которых сжигались дома богатых людей…», делает вывод о том, что «поэт передает в стихотворении свое отрицательное отношение к темным массам, которые не в состоянии защитить свои права, выразить свои желания и чувства языком, и выражают свой протест разбоями, поджогами и грабежами». Обе интерпретации, я думаю, верны, и правы по-своему и Иванов, и Марина. Истинный же смысл услышать бы нам только из уст самого Хлебникова, придерживавшегося своего особенного стиля, но «L’Auteur est Mort» и физически, и растворившись в своём тексте. Значит, стиль – лицо поэта, с одной стороны как собрание уникальных обертонов его голоса, с другой стороны как обращённость к традиционным принципам и формам стихотворчества.
Есть такая классная штука анжамбеман (enjambement) или попросту, перенос, когда не совпадает смысловое и ритмическое строение строки или строфы, когда предложение не укладывается в стихотворную строку (строфу) и занимает часть следующей. Вот небольшое стихотворение И.А. Бунина:
Родине
Они глумятся над тобою, (анжамбеман)
Они, о родина, корят (анжамбеман)
Тебя твоею простотою, (анжамбеман)
Убогим видом черных хат…
Так сын, спокойный и нахальный, (анжамбеман)
Стыдится матери своей — (анжамбеман)
Усталой, робкой и печальной (анжамбеман)
Средь городских его друзей,(анжамбеман)
Глядит с улыбкой состраданья (анжамбеман)
На ту, кто сотни верст брела, (анжамбеман)
И для него, ко дню свиданья, (анжамбеман)
Последний грошик берегла.
Именно такой вид переноса обусловливает поэтическую строфику и является естественным атрибутом поэтической дикции в отличие от выражения прозаического. «Выразительная роль переноса состоит в резком перебое ритма, придающем речи самые различные эмоциональные оттенки: от разговорного до предельно драматического" (К.Д. Вишневский)". Иначе стихотворение Бунина звучало бы как два предложения: первое, заключённое в первую строфу; второе, распространённое сложносочинённое-сложноподчинённое предложение в рамках второй и третьей строф соответственно.
Стихи это стихия, упорядоченная синтаксисом. А синтаксис это, прежде всего перемежающаяся упорядоченность. И одним из «градообразующих» предприятий при созидании здания стиха является повтор. Повтор на уровне фоники (аллитерация, ассонанс); повтор синтаксический как таковой (эпифора, анафора, анадиплосис, хиазм, морфемный повтор, параллельные конструкции, рамочный повтор); повтор лексический (синонимы, перифразы). Наше сознание приспособлено к тому, чтобы воспринимать повторяющиеся явления через определённые периоды времени и расстояния. Это и стандартные, типовые события и явления, символы и знаки. На этом основывается сознательная перцепция, дающая начало человеческой памяти и самоощущению себя как индивида. Само слово стих, “verse” по-латински означает «поворот, движение в сторону в стиле челночного поступательного движения плуга (напоминает клинопись)», что и подразумевает возвращение назад, повторяемость. Рассмотрим таковую на примере следующего дистиха:
Th’ imprisoned fabric of the brine,
Encapsulated by the cramped shores.
Пленённая текстура моря,
Зажатая в теснины берегов (авторский экспромт и автоперевод)
Повтор лексический: синонимы «imprisoned- encapsulated-cramped» и эквивалентные им «пленённая-зажатая-теснины». Более того, в оригинале повтор окончания причастия прошедшего времени –ed, (аналогично повторяются причастные окончания «нная-тая» в переводе) и повтор фонический (аллитерация) fabric –brine; encapsulated-cramped; в переводе же консонантное созвучие передано парой «текстура-теснины».
И последнее. Жанрово-тематическое. Полушутливо, но в меру серьёзно, говорю вам, любящие поэзию и подвизающиеся на поэтической ниве: есть несколько ипостасей по образу «о чём писать?». Это:
1. О вечном (место человека в мироздании, смысл жизни)
2. Критика, порицание, ирония, сатира на злобу дня (приурочено к событиям, датам, явлениям в настоящем и вообще)
NB: Вспоминается герой повести Анатолия Алексина «Очень страшная история» Принц Датский, не принц из Дании, конечно, а юный поэт Андрей Круглов, писавший специально к определённым школьным и семейным датам.
3. О личном (исповедальная, сокровенная лирика)
4. О любви (мадригалы, посвящения, оды)
5. Так себе стишата. (far niente стихоплёта)
Перед вами произвольный список: выбирайте, что хотите – стило вам в руки.
Ну, наконец! Логика требует окончания. У любого автора должно быть внутреннее мерило, указывающее на то, что пора и честь знать, мол, «sic dixi e punctum» (вот я сказал, и точка.) На этом и завершаю мыслью о том, что наш мир настолько «диверсифицирован», но не «де-версифицирован» в своём поэтическом разнообразии, когда пишутся, уже написаны, и будут писаться мириады стихотворений и поэм, и достойных, и так себе стишат, так что нам их читать-не перечитать, интерпретировать – не пере-интерпретировать, и стоит пытаться и писать, и читать-понимать, чтобы на Парнасе «свято место пусто не бывало!»
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ:
1. libros.am›book/read/id/168688/slug/skomoroshiny)
2. libros.am›book/read/id/168688/slug/skomoroshiny
3. (Повесть о Горе и Злосчастии в кн: Хрестоматия по древней русской литературе, М. 1952, 551 стр, стр. 397)
4. Задонщина Indbooks mirror2.ru.indbooks.in›?p=127922
5. Времена не выбирают.. http://rupoem.ru/kushner/all.aspx
6. https://ru.wikipedia.org/wiki/О_закрой_свои_бледные_ноги
7. Мир вашему дому! https://otvet.mail.ru/question/74060209
8. Alla sera,
9. (Do Matki Polki, http://literat.ug.edu.pl/amwiersz/0055.htm)
10.
11. (Berdiri Aku,
12. http://bacdefrancais.net/si-je-mourais-apollinaire.php
13. (genius.com›Lord-byron-beppo-annotated)
14. librebook.me›beppo/vol1/1
15. obrazovaka.ru›…mayakovskij…fininspektorom…poezii
16. poemhunter.com›Ogden Nash
17. http://www.best-poems.net/ogden_nash/index.html
18. http://www.stihi.ru/2015/06/24/8888
19. e-libra.ru›Василий Тёркин
20. http://www.poemspoet.com/geoffrey-hill/a-prayer-to-the-sun
21. Refer.Ru
22. http://lyricstranslate.com/ru/translator/guernes
23. https://ru.wikipedia.org/wiki/Надсон,_Семён_Яковлевич
24. https://brodskiy.su/dni-begut-nado-mnoj/
25. http://ka2.ru/nauka/amor_3.html
26. http://www.allpoetry.ru/?s=44629
28. http://literaturologiya.academic.ru/464/перенос_в_стихе
29. http://detochki-doma.ru/stihi-o-rodine/#38
30. dictionary.com
31. http://e-libra.ru/read/80165-ochen-strashnaya-istoriya.html
32. http://www.ltran.ru/russian-latin