Беструпных дней осенняя пора.
Беспутен век, до корневища голый.
И для мечей находится орал,
на колья все насаженные головы
кивают так послушно и легко —
не пряча лиц, не опуская взоров.
И руки обвивают, как вьюнком,
треножники неспящего дозора.
В дискретной тьме частицей лучевой
по всей Земле — миллионы за минуту
в гортанных всхлипах — голова за головой —
миллиарды жизней принимают внутрь,
Не убоявшись тщетности потуг.
Рассвет грядущий, ярко-алого разлива,
навидевшись отчаянных подруг,
под горизонтом мнётся суетливо,
под юбкой ночи, языком зари
стараясь дотянуться к звёздной щели.
Стыдливой краской дева-ночь горит,
и новый день в бетонные пещеры
приходит, осушая все тела,
купавшиеся в похоти бессветной.
Смыт макияж и цвета крови лак.
Все боги ночи днём бывают смертны.
Урвав часы предутреннего сна,
Он и Она идут на перекрёстки, —
судеб? рабочих будней? Кто бы знал...
Пока живёт пощёчиною хлёсткой
румянец прошлой ночи, и они
живут, друг в друге чувствуя мессию,
меняя день на жаркие огни,
меняя слепоту на "let me see you..."