История одного человечества.
Сонеты
Шекспира в переводах
С
Маршака.
2016 г.
Собрание сочинений
в 99 томах. Том 36-ой.
О.Н.С.
1
Мы урожая ждём от лучших лоз,
Чтоб красота жила, не увядая.
Но вянут лепестки прекрасных роз.
И их заменит роза молодая.
И ты, в свою влюблённый красоту,
Все лучшие ей отдавая сроки,
Богатство обращаешь в нищету,
И постигаешь времени уроки.
Ты украшенье нынешнего дня,
Недолговременной весны глашатай,
Грядущее в ушедшем хороня,
Объединяешь скаредность с растратой.
Влюбляясь в мир, земле не придавай
Дыханье роз. И птиц не убивай.
2
Когда твоё чело избороздят
Глубокими следами сорок зим,
Тогда тебе красотки возразят,
Сказав, что ты не дал потомства им.
И на вопрос: «Где прячутся сейчас
Остатки красоты ушедших лет?»
Что скажешь ты: «В зрачках печальных глаз?
Там, где былого и в помине нет?»
Достойней прозвучали бы слова:
«Вы посмотрите на моих детей.
О них теперь идёт везде молва.
В них плоть жива былых моих страстей».
Так пусть не стынет жаждущая кровь,
В потомках повторяясь вновь и вновь.
3
Прекрасный облик в зеркале ты видишь.
И если повторить не поспешишь,
То этим ты грядущее обидишь,
И перед фактом правды согрешишь.
Какая смертная не будет рада
Отдать тебе нетронутую новь!
И ты узнаешь, какова награда
За верность и за нежность и любовь.
Для материнских глаз ты отраженье
Уже ушедших незабвенных дней.
И вот такое нынче положенье:
Род угасает без любви огней.
Так, ограничив жизнь своей судьбою,
Ты унесёшь грядущее с собою.
4
Растратчик милый, расточаешь ты
Своё наследство в буйстве сумасбродном.
И красоты померкшие черты
Увянут в обращении свободном.
Прелестный скряга, ты присвоить рад
То, что дано тебе для передачи.
Но одолеешь ты ли створки врат
Небесных, не решив одной задачи?
И заключаешь ты пари с судьбой,
Что, в сущности, достойно пониманья.
Но ты готов ли жертвовать собой,
Оставив пол прекрасный без вниманья?
Не захотел ты свой продолжить род.
А их, смотри, вон сколько у ворот!
5
Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создаёт для глаз.
И с юностью в общении живом
Продлить оно стремится в детях нас.
Часов идущих трепетный поток
Уводит лето в сумрак зимних дней.
А жизнь перед тобою как цветок.
Так дай же ты ей красоты своей.
И только аромат цветущих роз,
Летучий пленник на твоём челе,
Как запах заключённых в колбы лоз,
Как бывшей красоты нектар в стекле.
Свой прежний блеск утратила звезда,
Но свет её ещё идёт сюда.
6
Смотри же, чтобы жёсткая рука
Седой зимы в саду не побывала.
И чтоб тебя не тронула тоска,
И чтоб она души не убивала.
Как человек, что драгоценный клад
Утерянный вернул себе обратно,
Вот так и ты дарить желанья рад,
Их умножая этим многократно.
Ты будешь жить на свете столько раз,
Насколько в детях будешь повторённым.
И будешь видеть нежность женских глаз
Обласканный и умиротворённый.
Ты награди нас щедрою судьбой,
И на века останешься собой.
7
Пылающую голову рассвет
Приподнимает с ложа своего.
И к утру появляется на свет
Природы золотое волшебство.
Когда в расцвете сил, в полдневный час,
Светило с вышины глядит крутой,
Тогда готов воспрянуть я тотчас
И не расстаться с радостной мечтой.
Когда же солнце завершает круг
И катится устало на закат,
Я вспоминаю о тебе, мой друг,
Взирая в неба дремлющий мускат.
«Роди мне сына, юность хороня!» -
Шепчу тебе я на исходе дня.
8
Ты - музыка. Но звукам музыкальным
Ты внемлешь с непонятною тоской.
А время с нравом гордым и фискальным
Нам машет нетерпения рукой.
О, тайная причина этой муки!
Не потому ли грустью я убит,
Что времена в безжалостные руки
Меня вверяют. И душа скорбит.
Прислушайся как дружественно струны
Вступают в строй и голос подают.
И в то же время мирозданий луны
Тебе своё свеченье отдают.
Нам говорит согласье струн в концерте
О том, что красота избегнет смерти.
9
Должно быть, опасаясь вдовьих слёз,
Ты не связал себя ни с кем любовью.
И ты свою любовь с собой унёс,
Не оскорбив мечты холодной кровью.
В своём ребёнке скорбная вдова
Любимых черт находит отраженье.
Ну, а с тобой умрут твои права,
Не получив в любви отображенье.
Богатство, что растрачивает мот,
Меняя место, в мире остаётся.
А мысль, подобна струям бурных вод,
Не всем, кто жаждет мысли, достаётся.
Кто предаёт себя же самого,
Тот не полюбит больше никого.
10
По совести скажи, кого ты любишь?
Ты знаешь, любят многие тебя.
Но ты любовь в себе свою погубишь,
Если истратишь время на себя.
Свой лютый враг, не зная сожаленья,
Ты гасишь постепенно день за днём
Душевный жар и радость поклоненья,
Сжигая в сердце медленным огнём.
Переменись. И я прощу обиду.
В душе любовь, а не вражду, пригрей.
Будь изнутри таким, каков ты с виду.
Стань ты и проще, стань ты и добрей.
Пусть красота живёт не только ныне.
Тогда не будет смерти и в помине.
11
Мы вянем быстро - так же, как растём,
Растём в потомках, в новом урожае.
И, как сады, мы по весне цветём.
А осенью плодами угрожаем.
Вот мудрости и красоты закон.
И без него исчезли б на планете
В неповторимом образе икон
И образа, и образы, и дети.
Пусть тот, кто жизни и земле не мил,
Безликий, грубый, гибнет безвозвратно.
А тот, кто полон радости и сил,
Пусть повторится в детях многократно.
Ты вырезан искусно как печать.
И это надо всё же замечать.
12
Когда часы мне говорят, что свет
Потонет скоро в грозной тьме ночной,
Я понимаю: вечной жизни нет.
Но всё ж под звёздным небом ты со мной.
Когда листва несётся вдоль дорог,
В полдневный зной хранившая стада,
Я понимаю: так желает Бог.
И ты со мной останься навсегда.
Я думаю о красоте твоей.
О том, что ей назначено цвести.
Но не согласна ты с мечтой моей
Бессмертие в потомках обрести.
И если смерти серп не умолим,
Пусть будет он единственно моим.
13
Не изменяйся, будь самой собой.
Ты можешь быть собой пока живёшь.
Потом, когда умрёшь, тебя любой
Забудет. И навеки ты уйдёшь.
Тебе природой красота дана
На очень краткий срок. И потому
Она не стоит даже и зерна,
Когда нет почвы плоду твоему.
В заботливых руках прекрасный дом
Не дрогнет перед натиском зимы.
И плод любви пусть сохранится в нём,
Продолжив наши души и умы.
И вот когда настанет нам конец,
В том доме пусть останется юнец.
14
Я не по звёздам о судьбе гадаю,
И астрономия не скажет мне,
Что я от провиденья ожидаю,
Когда душа горит моя в огне.
Не знаю я, ненастье иль погоду
Сулит зима. Смотрю я в календарь.
И своему желанию в угоду
Я признаю лишь то, что было встарь.
И вижу я в твоих глазах предвестье.
И я по звёздам дальним узнаю,
Что ждёт меня тревожное известье
О том, что я убил любовь свою.
И если так - под гробовой плитою
Я буду знать, что я тебя не стою.
15
Когда я думаю, что миг единый
От увяданья отделяет рост,
Тогда я нахожусь у середины
Своей судьбы. И выбор тут не прост.
И нас, как всходы нежные растений,
Щадят и губят те же небеса,
Оповещая нам, что в час весенний
И в оживших рощах птичьи голоса.
О, как я дорожу твоей весною,
Твоей прекрасной юностью в цвету!
Но всё ли, что случилось там со мною,
В итоге я осмыслю и учту?
И пусть мой стих, как острый нож садовый,
Нам дарит цвет и аромат плодовый.
16
И если время нам грозит осадой,
То почему в рассвете сил своих
Тебе защиты от меня не надо,
И ты не ждёшь заступничеств моих.
Вершину покорив пути земного,
Ты много обездолила сердец.
Так не иди дорогой прежней снова,
И обрети стремленье, наконец.
Так жизнь исправит всё, что изувечит.
И если ты любви себя отдашь,
Узнаешь ты и то, что время лечит
И что идут порой на абордаж.
Отдав себя, ты сохранишь навеки
Всё, что нетленно в бренном человеке.
17
Как мне уверить в доблестях твоих
Тех, до кого дойдёт моя страница?
Тех, кто был твёрд во мнениях своих
О том, какая старше всех гробница?
Попробуй я прославить твой портрет,
Изобразив стихами взор чудесный,
Как на меня озлится целый свет,
И свод на землю упадёт небесный.
И этот старый пожелтевший лист
Отвергнет, как бездельника седого,
Того, кто на руку и в помыслах не чист,
И рассуждает обо всём бредово.
А доживи я до счастливых дней,
Уж стал ли я б тогда тебе нужней?
18
Сравню ли с летним днём твои черты?
Нет, ты милей, умней и много краше.
И для меня всего дороже ты.
И дерзкие мечты сравню я наши
С обычным днём, где и небесный глаз,
И светлый лик скрывает непогода.
И оживает прожитое в нас,
И мы опять в преддверии похода.
И для тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И расцветает по весне плетень.
И радуется небу миг рассвета.
Среди живых ты будешь до тех пор,
Пока веду я этот разговор.
19
Ты притупи, о время, когти льва,
Клыки из пасти леопарда рви.
Любовь моя до тех лишь пор жива,
Пока мечта живёт в моей крови.
Зимою, летом, осенью, весной
Сменяй улыбку на весёлый смех.
И оставайся в помыслах со мной.
В общении, как прежде, будь для всех.
Чело, ланиты друга моего
Избороздят тупым своим резцом
Года и сроки. Нету ничего,
Что отразиться б не могло лицом.
А коль тебе не жаль своих ланит,
То пусть тебя хоть память сохранит.
20
Лик женщины, но строже, совершенней,
Природы навязало мастерство.
А взор твой и добрей, и откровенней,
И отражает суть и естество.
Твой каждый взгляд лишён игры лукавой.
Он золотит сияньем всё вокруг.
И ты идёшь походкой величавой
И замираешь от волненья вдруг.
Тебя природа женщиною милой
Задумала. Но страстно пленена
Она мечтой. И будет с новой силой
Служить тебе. И в том её вина.
Пусть будет так. С природой я не спорю.
Я с ней согласен. Ей я даже вторю.
21
Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням
Дарить способны звёздный небосвод
В убранстве утра бледно-ало-синем.
Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, и меж собою споря,
Про вечный рай любви, про вечный зов
Её. И что она не знает горя.
В любви и в слове - правда и закон.
И я пишу, что милая прекрасна.
И что она мой посещает сон.
И для меня она нежна и страстна.
Я не хочу хвалить любовь мою.
Но дружбу я стихами воспою.
22
Лгут зеркала, - какой же я старик!
И зрелость я свою делю с тобою.
И я ценю меж нами каждый миг.
И мы в ладу с постигшей нас судьбою.
Как в зеркало, гляжу в твои черты,
И самому себе кажусь моложе.
И ты, как я, в объятиях мечты.
А я, как ты, в тебя влюблён. И что же?
Желая чувства в нас оберегать,
Из виду не теряем мы друг друга.
Стремимся мы и распрей избегать,
И не познать сердечного недуга.
Одна судьба у наших двух сердец.
Ты доброта. А я её гордец.
23
Как тот актёр, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Так я тянусь желанием к тебе
До нестерпимой и знакомой боли.
И я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело,
А оттого, что душу я терзать
Тебе не буду. И лишь в этом дело.
Пусть эта книга говорит с тобой.
И пусть она, безмолвный мой ходатай,
Распорядится и моей судьбой
Осуществлённой временем и датой.
Поймёшь ли ты слова любви немой?
Или в рассказ ты не поверишь мой?
24
Мой глаз гравёром стал, и образ твой
Запечатлел в моей груди правдиво.
Тебе же доверяясь с головой,
Повёл себя к тому ж он горделиво.
Сквозь мастера смотри на мастерство,
Чтоб свой портрет увидеть в тонкой раме.
И верь ты в голос разума его,
И в широту небес на панораме.
Мои глаза с твоим лицом дружны.
Глазами я твоё лицо рисую.
Сердца у нас с тобой обнажены.
Я их биенье с чувством согласую.
Увы, моим глазам через окно
Любви моей увидеть не дано.
25
Кто под звездой счастливою рождён
Гордится славой, титулом и властью,
Тот и в своей удаче убеждён.
Но не готов расстаться он со страстью.
Под солнцем пышно листья распростёр
Наперсник принца, ставленник вельможный.
А кто разжёг в душе любви костёр,
Преодолел он приступ невозможный.
Военачальник, баловень побед,
В бою последнем терпит пораженье.
И лишь влюблённый скажет: «Смерти нет.
Любовь - она сладчайшее сраженье».
И нет угрозы титулам моим,
Когда мечта досталась нам двоим.
26
Покорный данник, верный королю,
Я движимый почтительной любовью,
Тебя покорно о любви молю,
И к твоему склоняюсь изголовью.
Я не нашёл тебя достойных слов.
Но, если чувство верно ты оценишь,
То наградишь ты тем мою любовь.
И всё во мне ты к лучшему изменишь.
И, может быть, созвездия ведут
Меня вперёд. И не видна дорога.
А, может быть, туда и не идут
Мои мечты, оставшись у порога.
И тем любовь я выскажу свою,
Что даже мёртвый я её пою.
27
Трудами изнурён, хочу уснуть,
Блаженный отдых обретя в постели.
Но в этом ли моих стремлений суть,
Когда душа похолодела в теле?
Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигрима.
И каждый день, и каждый вольный час
Лицо моё теряет блёстки грима.
Усердным взором сердца и ума
Во тьме тебя ищу я бликом зренья.
А ты меня к себе зовёшь сама.
И все о том мои стихотворенья.
Мне от любви покоя не найти.
И образ твой со мной всегда в пути.
28
Как я могу усталость превозмочь,
Когда лишён я благости покоя?
Лишь по земле начнёт стелиться ночь,
Зову тебя я с прежнею тоскою.
И день, и ночь враги между собой,
Как будто подают друг другу руки.
И мы единой связаны судьбой.
И слушаем идущей ночи звуки.
И чтоб к себе расположить рассвет,
Я сравниваю ночь и день погожий.
И ничего тебя дороже нет.
Да и восход на профиль твой похожий.
И всё трудней мой следующий день.
И всё же мне встречать его не лень.
29
Когда в раздоре с миром и судьбой,
Припомнив годы полные невзгод,
Тебя я вижу, я горжусь тобой,
И у весенних отдыхаю вод.
И, жалуясь на горестный удел,
Не знаю я, как к Господу явлюсь.
Но как я подхожу к итогам дел,
То в то же время о тебе молюсь.
И тут уже склоняюсь я к тебе,
И, малодушье жалкое кляня,
Я покоряюсь собственной судьбе.
И ты заочно радуешь меня.
С твоей любовью, с памятью о ней,
Встречаю я печаль идущих дней.
30
Когда на суд безмолвных тайных дум
Я вызываю голоса былого,
Используя желание и ум,
Я обретаю рифму, ритм и слово.
Из глаз не знавших слёз, я слёзы лью
О тех, кого во тьме таит могила.
И вот о них, кого я так люблю,
Скорблю я, проживая жизнь уныло.
Веду я счёт потерянному мной.
И ужасаюсь вновь потере каждой.
При всякой встрече осени с весной
Я чувствую любовь с двойною жаждой.
Но прошлое я нахожу в тебе.
И доверяюсь собственной судьбе.
31
В твоей груди я слышу все сердца,
Что уж давно в себя взяла могила.
В твоём лице я вижу грусть лица
Того, кому я улыбаюсь мило.
Немало я над другом пролил слёз,
Склоняясь ниц у камня гробового.
Но что мне смерть! Мрак смерти не унёс
Всего того, что было в нас живого.
В тебе нашли последний свой приют
Нам близкие и памятные лица.
Они свои сердца нам отдают.
И пусть им там легко и мирно спится.
Всех дорогих в тебе я нахожу.
И тут тебе об этом я скажу.
32
О, если ты тот день переживёшь,
Когда меня накроет смерть доскою,
То ты к моей могиле подойдёшь
С друзьями. И тем вас я успокою.
Сравнишь ли ты меня и молодёжь?
Её искусство радостнее вдвое.
И в ком ты продолжение найдёшь
Любви моей, обрадовав живое?
Ведь если бы не сбился я с пути,
С растущим веком мог бы я идти.
Но я в разрыве времени погиб.
Таков зигзаг судьбы, её изгиб.
И вот с любовью спор ведут они.
А ты их за упорство извини.
33
Я наблюдал как солнечный восход
Ласкает горы взором благосклонным.
И вот когда собрался я в поход,
Я шёл угрюмый, немощный и сонный.
Но часто позволяет небосвод
Слоняться тучам перед светлым троном.
И светлый луч ложится в лоно вод,
Забыв, что он принадлежит коронам.
Так солнышко моё взошло на час,
Меня дарами щедро осыпая.
Так я подумал с нежностью в тот час
О нас с тобой. И боль ушла тупая.
И не ропщу я на печальный жребий.
И мёд любви приятней в чёрном хлебе.
34
Блистательный мне был обещан день.
И без плаща я свой покинул дом.
Но налетела пасмурная тень.
И пожалел я в тот же миг о том.
Пускай потом, пробившись из-за туч,
Луч доброты резвился у плеча,
Но не согрел меня тот светлый луч,
И мне пришлось лечиться у врача.
Меня не радует твоя печаль.
Раскаянье твоё не веселит.
Но не свершившихся мне встреч безумно жаль.
И оттого во мне душа болит.
И слёз твоих, жемчужных слёз ручьи,
Мне возвращают все мечты мои.
35
Ты не грусти, сознав свою вину.
Нет розы без шипов. Чистейший ключ
Передо мной. И в нём я зачерпну
Обилье влаг под горизонтом туч.
Мы все грешны. И я не меньше всех
Грешу в любой из этих горьких строк.
Но мне приятны облик твой и смех.
Они награда, и они урок.
Защитником я прихожу на суд,
Чтобы служить враждебной стороне.
Ветра судьбы меня с собой несут.
Но ты спешишь к нему, а не ко мне.
Хоть ты меня оставила, позор
Пусть не тревожит твой чудесный взор.
36
Признаюсь я, что двое мы с тобой,
Хоть и в любви одно мы существо.
Любой из нас, меж тем, из нас любой.
И таково природы естество.
Пусть нас в любви одна скрепляет нить.
Но в жизни горечь разная у нас.
Когда настанет час в земле мне гнить,
Тебе лишь расцвести настанет час.
Как осуждённый, права я лишён
Тебя при всех открыто узнавать.
Но без тебя я жалок и смешон.
И не могу я так существовать.
Ну что ж, пускай! И я тебя люблю.
И я свои мучения терплю.
37
Как радует отца на склоне дней
Наследников ватага молодая,
Так радует меня в мечте моей
То, что мечта во мне не увядает.
Великодушье, знатность, красота
И острый ум, и сила, и здоровье,
Всё это так. Но всё ж жива мечта!
Хотя и смерть уже у изголовья.
Не беден я, не слаб, не одинок.
И тень любви, что на меня ложится,
Бежит к тебе, твоих касаясь ног,
И помогает нам с тобой сдружиться.
Всё, что тебе могу я пожелать,
Я тороплюсь в конверте переслать.
38
Неужто музе не хватает темы,
Когда ты столько можешь ей дарить?
И, миновав заученные схемы,
Я не смогу о ней не говорить.
И если я порой чего-то стою,
Благодари себя же самою.
Так я с твоей сроднился красотою.
И тем убитый пред тобой стою.
Для нас ты будешь музою десятой.
И десять раз нас чувство укрепит.
И я готов быть лошадью треклятой,
Что утомилась и в дороге спит.
Пусть будущие славят поколенья
Мою к тебе любовь и поклоненье.
39
Но как тебе хвалу я воспою,
Когда с тобой одно мы существо?
И о тебе я без конца пою,
Хоть не люблю я пенья своего.
Затем-то мы и существуем врозь,
Чтоб я ценил твой образ красоты.
Но велика моих сомнений кость.
И грызть её со мной не хочешь ты.
Разлука тяжела нам, как недуг.
И временами одинокий путь
Одновременно недруг мне и друг.
И мне своей судьбы не преминуть.
Разлука сердце делит пополам.
А мы с тобой различны по полам.
40
Все страсти, все любви мои возьми.
От этого приобретёшь ты мало.
А у меня надежду отними,
И ты увидишь, лучше нам не стало.
Тебе, мой друг, не ставлю я в вину
Того, что я достоинством владею.
Я все тебе владения верну,
И оттого душой не охладею.
У нищего не отнимай сумы,
В безумного не превращайся вора.
Всех дней ушедших славные умы
Помогут нам не испытать позора.
О, ты, чьё зло мне кажется добром,
Войди в меня, как в твой вхожу я дом.
41
Беспечные обиды юных лет,
Что ты наносишь мне, сама не зная
Того, что на вопрос дают ответ
Желанием, о счастье вспоминая.
И я, как прежде, снова окружён
Надеждою. Соблазну я открыт.
Хоть соблазнил я два десятка жён,
Но мой талант в могилу не зарыт.
Ах, жаль мне, что в избытке юных сил
Лишь ты меня обходишь стороной!
Пускай бы лучше я тебя спросил:
«Кому ты до меня была женой?»
Прохожего своей красой плени.
Но мне ты хоть душой не измени.
42
Полгоря в том, что не владел я ею.
Но сознавать и видеть, что она
Погружена в себя мечтой своею,
Я не могу. Я муку пью до дна.
Я сам для вас придумал оправданье.
Любя меня, её ты полюбил.
Однажды опоздал я на свиданье,
И тем любовь твою к себе убил.
И если мне терять необходимо,
Свои потери вам я отдаю.
А сам я прохожу в волненье мимо
Или на стрёме я у вас стою.
Но если ты и я - одно и тоже,
То и втроём мы каждого моложе.
43
Смежая веки, вижу я острей.
Открыв глаза, гляжу не замечая.
И потому отрину я скорей
Себя от взгляда, правде не прощая.
И если так светла ночная тень,
Твоей неясной тени отраженье,
То дорог мне не только этот день,
Но и о нём моё воображенье.
Каким бы счастьем было для меня,
Проснувшись утром, наблюдать воочью
Среди лучей сверкающего дня
Всё то, что мне приснилось этой ночью.
День без тебя казался мраком мне.
А ночь с тобой мне стала б днём вдвойне.
44
Когда бы мыслью стала эта плоть,
О, как легко наперекор судьбе
Я б мог её желаньем уколоть,
Тем поощряя свой задор к тебе.
Будь я в любой из отдалённых стран,
Я миновал бы тридевять земель,
И сорок раз по сорок вынес ран,
Любую боль стерпев, предвидя цель.
Пускай моя душа - огонь и дух.
Но за мечтой, родившейся в мозгу,
Я вновь иду, познав особый слух.
И я реальность бросить не могу.
Земля! К тебе навеки я прирос.
Ну, а душой я в звёздный купол врос.
45
Другие две основы мирозданья,
Огонь и воздух, более легки.
А мы с тобой небесные созданья
И друг от друга всё же далеки.
Когда они, две вольные стихии,
Любовь неся, посольством прилетят,
Я, как и прежде, напишу стихи ей.
И пусть они за всё меня простят.
Тоскую я, лишённый равновесья,
Пока стихия духа и огня
Всё так же, как моя вот эта песня,
К тебе летит с приветом от меня.
И счастлив я! И вновь через мгновенья
Меня коснётся трепет вдохновенья.
46
Мой глаз и сердце издавна в борьбе:
Они тебя не могут поделить.
А я ревную каждого к себе.
И я готов об этом слёзы лить.
Клянётся сердце верное, что ты
Невидимо для глаз хранишься в нём.
И в тот же миг во мне мои мечты
Пронзают душу ревности огнём.
Чтоб рассудить междоусобный спор,
Засели мысли за столом суда,
И повели серьёзный разговор.
А я не знаю, мне примкнуть куда.
Они на части разделили клад.
И снова глупо бьются об заклад.
47
У сердца с глазом тайный договор.
Они друг другу облегчают муки.
И вместе с тем ведут извечный спор.
И не пускают только в дело руки.
Твоим изображеньем зоркий глаз
Даёт и сердцу любоваться вволю.
И всё как будто правильно у нас.
И от обиды я тебя уволю.
Так в помыслах моих, как во плоти,
Ты для меня в мгновение любое
Способна быть моею. И уйти
Ты можешь, унося весь мир с собою.
Мой взор тебя рисует мне во сне.
И этого почти довольно мне.
48
Заботливо готовясь в дальний путь,
Я безделушки запер на замок.
Но захотелось снова мне взглянуть
На выходящий из трубы дымок.
А ты, кого мне больше жизни жаль,
Пред кем и серебро - блестящий сор,
Мою со мной не разделив печаль,
К себе вернулась в свой богатый двор.
«В каком ларце хранить мне божество,
Чтоб удержать навеки взаперти?»
Об этом ты спросила у него
Пред тем, как от него ко мне уйти.
Боюсь, нигде нельзя укрыть алмаз.
Его найдут и украдут тотчас.
49
В тот чёрный день, пусть он минует нас,
Когда увидишь ты мои грехи,
Ты обрати внимание как раз
Не на меня, а на мои стихи.
Когда, со мной сойдясь в толпе людской,
Меня едва подаришь взглядом ясным,
Ты не нарушишь этим мой покой,
Порывом нежным, и порывом страстным.
В тот день поможет горю моему
Сознание того, что я не стою
Тебя. И тут тебя я не займу
Минутой ожидания пустою.
Но лишь меня оставишь ты, мой друг,
Как опущусь я на колено вдруг.
50
Как тяжко мне, в пути взметая пыль,
Не ожидая дальше ничего,
Принять мои фантазии за быль,
Их не раскрыв для взгляда твоего.
Усталый конь, забыв былую прыть,
Едва трусит лениво подо мной.
И мне его усталости не скрыть,
Как и не скрыть грозе волны речной.
Хозяйских шпор не слушается он,
И только ржаньем шлёт мне свой укор.
И снова я уздечки слышу звон,
И солнца диск мой согревает взор.
И я гляжу с надеждой в утра даль.
А мне-то, в принципе, здесь ничего не жаль.
51
Так я оправдывал несносный нрав
Упрямого ленивого коня,
Предполагая в нём наличье прав,
Когда устанет, не везти меня.
Но будет непростительным грехом,
Коль он обратно так же повезёт,
Не торопясь. И еду я верхом.
Ах, видно, мне опять не повезёт!
Желанье не догонит лучший конь,
Когда оно со ржаньем мчится вскачь.
Ну, а стремленье разве не огонь?
И ты его от времени не прячь.
О, милый друг, уж ты шажком иди.
А я трусцой вприпрыжку впереди.
52
Как богачу, доступно мне в любое
Мгновение сокровище моё.
И я доволен миром и собою,
И в состоянье я влюблён своё.
Нам праздники столь редкие в году
Несут, мой друг, тем большее веселье,
Чем чаще ничего я и не жду,
Как и не жду без выпивки похмелья.
Пускай скрывает время, как ларец,
Тебя, мой друг, венец мой драгоценный.
Не зря трудился над тобой Творец.
И мне явил тебя как дар бесценный.
Ты даришь мне и торжество свиданья,
И сладкий миг тревог и ожиданья.
53
Какою ты стихией рождена?
Все по одной отбрасывают тени.
Но только той из них ты отдана,
Где есть источник их переплетений.
Вообрази Адониса портрет.
С тобой он схож, как слепок твой дешёвый.
Ему не больше и не меньше лет,
Чем тем, чей лик достоинством грошовый.
Невинная весна и зрелый год
Хранят твой облик внутренний и внешний.
А у Адониса черты наоборот.
Грешна ты телом. Он рассудком грешный.
Всё, что прекрасно, мы зовём своим.
А что ужасно, оставляем им.
54
Прекрасное прекрасней во сто крат
Увенчанное правдой драгоценной.
И я тому безумно был бы рад,
Но ум мой поражён мечтой бесценной.
Пусть у цветов, где свил гнездо порок,
И стебель, и шипы, и листья те же.
Но я не захожу и на порог
К тебе. О, я тобою только грежу!
Цветы разлуки не живят сердец,
И вянут, отравляя нам дыханье.
А я, быть может, в чём-то и гордец.
Но я люблю весны благоуханье!
Когда угаснет блеск твоих очей,
Я буду помнить свет от их лучей.
55
Замшелый мрамор царственных могил
Исчезнет раньше стихотворных слов.
И я шутя об этом сочинил,
И обратился к толкованью снов.
Пусть опрокинет статуи война,
Мятеж развеет каменщиков труд.
Но, не пугаясь времени, она,
Строка, кричит, что праведники врут.
Ни смерть не увлечёт тебя на дно,
Ни тёмного забвения вражда.
А как исчезнут радость и вино,
То счастье не вернётся никогда.
Итак, до пробуждения живи,
И нежностью томись в моей крови.
56
Проснись, любовь! Твоё ли остриё
Тупей, чем жало голода и жажды?
Волшебное не ты ли питиё,
Что нас мечтою наградит однажды?
Моя любовь, её голодный взгляд,
Сегодня насыщён до утомленья.
А завтра ничему уж я не рад,
Взамен не зная ласк и умиленья.
Чтобы любовь была нам дорога,
Пусть океаном будет час разлуки.
Она порой до ужаса строга,
И целовать не позволяет руки.
И зимней стужей будет всякий час,
Когда любовь не обогреет вас.
57
Для верных слуг нет ничего другого,
Как ожидать у входа госпожу.
И я стою у дома дорогого.
И всё никак в него я не вхожу.
Я про себя бранить не смею скуку,
За стрелками часов своих следя.
Но я стерплю какую хочешь муку,
К тебе путём неведомым идя.
Не позволяю я мечтам ревнивым
Переступать заветный твой порог.
И я горжусь своим успехом мнимым,
Не прошагав и четверти дорог.
Что хочешь делай. Я лишился зренья.
И вот об этом все стихотворенья.
58
Избави Бог, меня лишивший воли,
Чтоб я посмел твой проверять досуг.
Мне веселей от тайной в сердце боли.
И там всегда со мною ты, мой друг.
Зови меня, когда тебе угодно.
А до того я буду терпелив.
Вольна ты жить как луч весны, свободно.
А я, как тень от солнца, молчалив.
Ты предаёшься делу иль забаве,
И госпожа ты всюду и везде.
А я тебя судить за то не в праве.
Я не могу указывать звезде.
В кругу твоих забот и наслажденья
Я не нашёл причин для осужденья.
59
Уж если нет на свете новизны,
А есть лишь повторение былого,
То все мои мной виденные сны
Ничто. Хоть и вначале было слово.
Пусть наша память, пробегая вспять
Пятьсот кругов, что солнце очертило,
Назад вернётся нам служить опять,
И всё пусть возвратится. Всё что было.
А я бы знал, что думали в те дни
Об этом чувстве сложно совершённом
Мои предтечи. Бог меня храни
В труде моём ещё не завершённом.
Но верю я, что лучшие слова,
Родясь в душе, осмыслит голова.
60
Как движется к земле морской прибой,
Так и ряды бессчётные минут
Влекут меня к твоей душе собой,
И там к тебе ребёнком нежным льнут.
Младенчества новорождённый серп
Стремится к зрелости и, наконец,
Встаёт средь туч, как нашим чувствам герб,
Как всем моим мучениям венец.
Резец годов у жизни на челе
За полосой проводит полосу.
А я всё в той же беспросветной мгле
Свой крест любви с надеждою несу.
И время не сметёт моей строки,
И не умчит с течением реки.
61
Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы?
Твоя ль вина, что я ещё живой,
И смотрят на тебя мои глазницы?
Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Как станет вдруг легко от мысли мне,
Что снова я готов тебе поверить.
О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью.
Не мною рождена она. Она
Меня не поражает светлой новью.
Я не могу забыться сном пока
Твоя с моей не встретится рука.
62
Любовь к тебе моим владеет взором,
Она проникла в кровь мою и плоть.
И есть ли способ на земле, которым
Зерно любви я смог бы размолоть.
Мне кажется, нет равных красотою,
Правдивей нет на свете никого
Той, что сравнил я с ветреной мечтою,
Той, в ком нашёл я мир и божество.
Когда же невзначай в зеркальной глади
Я вижу настоящий образ твой,
Я понимаю: вот его я ради
Ушёл из жизни в грёзы с головой.
Себя, мой друг, я подменял тобой.
Тебя, мой друг, отожествлял с собой.
63
Про чёрный день, когда моя любовь,
Как я теперь, узнает жизни бремя,
Я расскажу, смирив желаньем кровь,
Где я познал таинственное время.
Когда к обрыву ночи подойдёт,
Пройдя полкруга, яркое светило,
Моя звезда полночная взойдёт,
Узнав, что ты мне многое простила.
Про чёрный день оружье я припас,
Чтоб воевать с разлукой и забвеньем.
И этим я себя от смерти спас,
Владея, как кинжалом, вдохновеньем.
Оружье это чёрная строка
Чернил ещё не высохших пока.
64
Мы видели, как времени рука
Срывает всё, во что рядится время.
Но я ещё не обделён пока
Мечтою. А мечта в душе не бремя.
Как пядь за пядью у прибрежных стран
Захватывает землю зыбь морская,
Так и моих желаний океан
У ног твоих лежит, волну лаская.
Как пробегает дней круговорот
И королевства близятся к забвенью,
Так я с надеждой у твоих ворот
Молюсь тебе, судьбе и вдохновенью.
Желанье смерть! Печален мой удел.
А впереди всему водораздел.
65
Уж если медь, гранит, земля и море
Не устоят, когда придёт им срок,
То будут ли нужны нам разговоры
С тобой, мой друг? И в чём любви урок?
Как сохранить дыханье розы алой,
Когда осада тяжкая времён
Уничтожает всё в большом и в малом,
Лишь оставляя несколько имён?
О, горькое раздумье!.. Где какое
Для красоты убежище найти?
Я узнаю нетленное в покое
И в далеко не радостном пути.
Надежда зреет. Светлый образ милый
В моих стихах мои умножит силы.
66
Зову я смерть. Мне видеть тяжело
Достоинство, что просит подаянья.
А нетерпение меня с тобой свело,
Уменьшив между нами расстоянье.
Меж нами ложный сердцу приговор
И девственность поруганную грубо
Твой обратит совсем в иное взор.
И станем мы опорой друг для друга.
И прямота, что глупостью слывёт,
И глупость в маске красочной пророка,
Ещё, увы, в безвременье живёт.
И только боль души не знает срока.
Всё мерзостно, что вижу я вокруг.
И совершенно всё в тебе, мой друг.
67
Спроси, зачем в пороках он живёт?
Чтоб послужить бесчестью оправданьем?
Спроси, зачем он друга не зовёт?
Чтоб глубже насладиться ожиданьем?
Зачем искусства мёртвые цвета
Крадут его лица огонь весенний,
Когда и так не вечна красота
Среди желаний меркнущих видений?
Зачем его хранит природа-мать,
Когда она уже давно не в силах
Ценить любовь и чувство понимать?
Зачем уже зовёт его могила?
Зовёт затем, чтоб знал и помнил свет,
Что равных с ним во всей вселенной нет.
68
Его лицо - одно из отражений
Тех дней, когда на свете красота
Ещё не знала горьких поражений,
И лишь была правдива и чиста.
Когда никто в кладбищенской ограде
Не смел нарушить мертвенный покой,
Тогда любовь в торжественном наряде
Не омрачалась грустью и тоской.
Его лицо приветливо и скромно,
Уста поддельных красок лишены.
И чувство в нём правдиво и огромно,
И движется оно из глубины.
Его хранит природа для сравненья,
И для того, чтоб слушать ваши мненья.
69
В том внешнем, что в тебе находит взор,
Нет ничего, что хочется исправить.
Да и велик твой, в общем, кругозор.
Не будем тут в сравнениях лукавить.
За внешний облик внешний и почёт.
Но голос тех же судей неподкупных
Не признаёт, и не включает в счёт,
Твоих заслуг и недостатков крупных.
Толкует о душе твоей молва.
А зеркало души - её деянья.
Оценкой ей пусть будут не слова,
А мера чувств и сила обаянья.
Твой нежный сад запущен потому,
Что не стремится этот мир к нему.
70
То, что тебя бранят - не твой порок.
Прекрасное подвержено молве.
Молва пороку - времени урок,
Забота сердцу, трудность голове.
Ты хороша. Но хором клеветы
Ещё дороже ты оценена.
О, ты узнаешь цену красоты!
Но как скромна пред ней моя вина!
Избегла ты засады юных дней,
Иль нападавший побеждён был сам?..
Ты помнишь жар сжигавших нас огней,
Лучом бегущий лёгким по лесам?
Без этой дивной тени на челе
И Санчо Панса грустен был в седле.
71
Ты погрусти, когда умрёт поэт,
Покуда зов ближайший из церквей
Не огласит на весь подлунный свет,
Что в мире нет создания живей.
И если перечтёшь его сонет,
Ты о руке остывшей не жалей.
Его уже в подлунном мире нет.
Но есть слова, что всех иных милей.
Я не хочу, чтоб эхо этих строк
Тебя пронзало прошлым вновь и вновь.
Но я хочу, чтоб бесконечный срок
В тебе жила к нему твоя любовь.
Я не хочу, чтоб ты своей тоской
Рассказывала всем, кто он такой.
72
И чтоб тебя не мог заставить свет
Рассказывать, что ты во мне любила,
Я расскажу всё сам. Ведь я поэт.
Я расскажу о том, что с нами было.
Но мало ты хорошего найдёшь,
Перебирая все мои заслуги.
И от меня ты всё чего-то ждёшь,
А я стою в тревоге и в испуге.
Чтоб истинной любви не запятнать
Каким-нибудь воспоминаньем ложным,
Ты хочешь все подробности узнать,
И что меж нами быть могло возможным.
Иль дважды мне ответ придётся дать,
Или тебе придётся долго ждать.
73
То время года видишь ты во мне,
Когда один-другой багровый лист
Летит, тебя напоминая мне,
И в этом я, увы, не фаталист.
Во мне ты видишь тот вечерний час,
Где я поблек, взирая на закат.
И думаешь, что вот теперь, сейчас,
Падёт на нас багровых зорь мускат.
Во мне ты видишь блеск того огня,
Что гаснет в пелене ушедших дней.
Но ты опять к себе зовёшь меня
Сквозь ореол мерцающих огней.
Ты видишь всё. Но близостью конца
Всё глубже грусть мне милого лица.
74
Когда меня отправят под арест
Без выкупа, залога и отсрочки,
Тогда тебе вдруг будут позарез
Нужны хоть две моих правдивых строчки.
И ты опять найдёшь в моих стихах
Всё то, что мне в былом принадлежало.
И ты возьмёшь любые впопыхах
И перечтёшь… Но этого так мало!
С тобою будет лучшее во мне.
А смерть возьмёт от жизни быстротечной
Всё то, что и служило прежде мне,
И что останется меж нами вечно.
Ей черепки разбитого ковша.
А нам вино. И пусть поёт душа!
75
Ты утоляешь мой голодный взор,
Как землю освежительная влага.
И возникает трепетный узор,
Когда руки касается бумага.
«То счастлив он, то мечется во сне,
Боясь шагов звучащих за стеною». -
Так время судит ложно обо мне,
Моей не проникаясь глубиною.
А я, вкусив блаженство на пиру,
Терзаюсь жаждой, отдаваясь взгляду,
Когда, с тобою встретившись в миру,
Иль на тропе, иду в тоске по саду.
Мне дорог свет моей любви огней
В томительном чередованье дней.
76
Увы, мой стих не блещет новизной
Разнообразья перемен нежданных.
Не отражает он и жар весной,
И нету в нём прохлад душе желанных.
Я повторяю прежнее опять,
В одежде старой появляясь снова.
Вернуть хочу я всё былое вспять,
Вписав в стихи возвышенное слово.
Всё это оттого, что вновь и вновь
Решаю я одну и ту ж задачу.
Я не зову расчётливо любовь,
Я отдаюсь желанью наудачу.
Всё то же солнце ходит надомной
Весной и летом, летом и весной.
77
Седины наши зеркалу покажут
Часы ушедших золотых минут.
А кто о том, что в сердце скрыто, скажет,
Того черты зимы не преминут.
По чёрточкам морщин в стекле правдивом
Мы и ведём своим утратам счёт.
И кто измену в сердце молчаливом
Лелеет, потеряет он почёт.
Запечатлейте беглыми словами
Всё, что не в силах память удержать.
И опишите, что случилось с вами,
Когда вас перестали уважать.
Как часто нами найденные строки,
Увы, увы, совсем и не уроки.
78
Тебя я музой называл своею
Так часто, что теперь наперебой
Твои подруги, соблазняясь ею,
Узнать спешат, хорош ли мой гобой.
Глаза, что видеть сердце научили,
Заставили невежество летать.
Ответ твои подруги получили,
И обо мне задумались мечтать.
И всё же горд своим я приношеньем,
Хоть мне такие крылья не даны.
С подругами скрепили соглашеньем
Мы договор. И тут я снял штаны.
Поэзия - в тебе простые чувства.
Они достойны вечного искусства.
79
Когда один я находил истоки
Поэзии в тебе - блистал мой стих.
Но истекали вдохновенья сроки,
И слог мой становился вял и тих.
Я сознавал своих стихов бессилье.
И всё, что можно о тебе сказать,
Я говорил. Но делал я усилье.
И на любовь стремился указать.
«Он славит добродетель, суть и слово,
Украв у поведенья твоего».
Вот так мы возникаем из былого,
Лишая слово смысла самого.
Благодарить не должен тот, кто платит.
Рубцов на сердце всем влюблённым хватит.
80
Мне изменяют голос мой и стих,
Когда я думаю, что я - певец.
Предел любви в страданиях моих
Мне преподносит гробовой венец.
Но так как вольный океан широк,
И с кораблём могучим наравне
В стремлении промчался ветерок,
Так парус наклоняется ко мне.
Лишь с помощью твоей средь бурных вод
Могу держаться я, стремясь ко дну,
Взирая в возмущённый небосвод,
Не чувствуя ни перед кем вину.
Не знаю я, что ждёт меня в пути.
Но ты меня за всё, за всё прости.
81
Тебе ль меня придётся хоронить,
Иль мне тебя, не знаю, друг мой милый.
Но нам друг друга надо извинить
За то, что рядом будут две могилы.
Ты сохранишь и жизнь, и красоту.
А от меня ничто не сохранится.
И я дарю тебе свою мечту,
И в этом я не в силах измениться.
Твой памятник - восторженный мой стих.
Кто не рождён ещё, его услышит.
И о страданьях и мечтах моих
Узнает он. Поэт надеждой дышит.
Ты будешь жить, земной покинув прах,
В грядущей славе, в будущих мирах.
82
Не обручён ты с музою моей,
И часто снисходителен твой суд.
Но щедрый взгляд с улыбкою твоей
Века через мгновенья пронесут.
Твой ум изящен, как твои черты.
И стан твой тоньше всех моих похвал.
Молчанье я твоё, в котором ты
Красноречиво к радости взывал.
Я уступить соперникам готов
Приоритет лирических потуг.
Но я несу бутоны тех цветов,
Букет которых от желанья туг.
Посулам краска яркая нужна.
Сердцам в любви полезен штоф вина.
83
Я думал, что у прелести твоей
В поддельных красках надобности нет.
Но, вижу я, предмет любви моей
Меняет и ногтей, и мыслей цвет.
Вот почему молчания печать
На скромные уста мои легла.
Но чем мне тут прикажешь отвечать,
Увидев цвет искусственный чела?
И ты считаешь дерзостным грехом
Моей влюблённой музы немоту?
Зачем же ты кладёшь помады ком
На божьих дел святую красоту?
То, что во взоре светится твоём,
Мы тут с тобою вместе пропоём.
84
Кто знает те слова, что больше значат
Обычных слов, что ты есть только ты?
А то, что о тебе везде судачат,
Не убивает внешней красоты.
Как беден стих, который не прибавил
Достоинства виновнику похвал!
Но кто солгал, тот сам себя ославил
Тем, что он скрыл всё то, к чему взывал.
Пересказав, что сказано природой,
Я создаю правдивый твой портрет.
И хоть я сам и дорожу свободой,
Мне уз любви желанней плена нет.
А голоса тебе любезной лести
Мне не несут ни радости, ни чести.
85
Моя немая муза так скромна!..
Меж тем поэты ловкою рукой
Напишут то, что плоть твоя нежна,
И что другой не встретишь ты такой.
А для меня ты выше всех похвал.
И я, как малограмотный дьячок,
Молюсь весь день о том, к чему взывал,
Желания повесив на крючок.
Я говорю: «Конечно! Так и есть!»,
Когда поэты произносят стих.
И для меня и похвала, и честь
То подтверждать, что слышу я от них.
За громкие слова цени певцов.
Но и прощай за вымысел глупцов.
86
Но если стих - могучий шум ветрил,
Несущийся в погоню за тобою, -
То почему так много говорил
Мне взгляд твой за вуалью голубою?
Моя рука, которую писать
Учил какой-то дух лишённый тела,
Вдруг по бумаге вздумала плясать
Карандашом, когда мечта взлетела.
О, нет! Не он, не дружественный дух,
Ночной советчик страсти бестелесный,
И не известный поднебесный слух,
Наперсник мой, мой ставленник небесный.
Мечтою, что с твоих снисходит уст,
Зацвёл любви и обожанья куст.
87
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Я ублажать измену не умею.
Я не о ней, я о тебе пою.
Я как подарком пользуюсь любовью.
Заслугами не куплена она.
И к твоему не льну я изголовью.
Моя любовь тобой сотворена.
Ты исполняла, цен не зная кладу,
Или не зная, может быть, меня,
Твоей души великую балладу
У очага желания огня.
Я счастлив был. Но только в сновиденье.
И вот итог. Рассвет и пробужденье.
88
Когда захочешь, охладев ко мне,
Отдать меня насмешке и презренью,
Ничто судьба тут не предложит мне,
Как только верным быть стихотворенью.
Отлично зная каждый твой порок,
Я рассказать могу такую повесть,
Где на скрещенье нескольких дорог
Стоят в раздумье молодость и совесть.
И буду благодарен я судьбе,
Пускай в борьбе терплю я неудачу.
Но, с головой отдав себя тебе,
По шее я без времени не плачу.
Готов я жертвой быть неправоты,
Уж если палачом мне будешь ты.
89
Скажи, что ты нашла во мне черту,
Которой вызвана твоя измена.
Скажи, что не ценил я красоту,
И я уйду из уз сердечных плена.
Ты не найдёшь таких обидных слов,
Чтоб оправдать внезапность охлажденья.
Не знаю я ещё кошмарней снов,
Но и ещё кошмарней пробужденья.
Дерзну ли о тебе упомянуть?
Считать ли буду память вероломством,
Когда уже моя остынет грудь,
И радовать я не смогу потомством?
С самим собою буду ль я в борьбе?..
А люди станут помнить о тебе.
90
И если ты разлюбишь, так теперь,
Когда весь мир со мной уже в раздоре,
Когда и ты среди других потерь.
И не решить нам эту данность в споре.
А если скорбь дано мне превозмочь,
Не наноси удара из засады.
И не бросай меня ты в эту ночь,
Когда ещё теплы меж нами взгляды.
Оставь меня, но не в последний миг.
От огорчений я душой слабею.
И, вспоминая строки мудрых книг,
Ты задремли над урною моею.
И нет невзгод, а есть одна беда.
Но мы об этом помним не всегда.
91
Кто хвалится родством своим со знатью,
Кто силой, кто блестящим галуном.
А я не в силах возгордиться статью.
Ведь я слыву и слабым, и лгуном.
Есть у людей различные пристрастья,
Но каждому милей всего одно -
Пристрастье возгорать душой от счастья.
Но не всегда доступно нам оно.
Твоя любовь, мой друг, дороже клада,
Почётнее короны королей.
Но и подачек мне твоих не надо.
Мне жалости отверженность милей.
Ты можешь всё отнять, чем я владею.
Но не убить тебе во мне идею.
92
Ты от меня не можешь ускользнуть.
Моей ты будешь до последних дней.
Мне без тебя и к утру не уснуть.
Ты мне дороже всех. Ты всех родней.
Зачем же мне бояться худших бед,
Когда мне смертью меньшая грозит?
И я в любви не ожидал побед.
И взгляд твой мил. Но он меня сразит.
Не опасаюсь я твоих измен.
Твоя измена беспощадный нож.
Но я боюсь нежданных перемен.
Меня убить ещё способна ложь.
И счастья нет на свете без пятна.
И потому мне явь нужнее сна.
93
Что ж, буду жить, приемля, как условье,
Что ты верна, хоть стала и иной.
Твоих речей мне милое злословье
Доносится за каменной стеной.
А взор твой говорит о перемене.
Он не таит ни злости, ни вражды.
И дело тут, увы, и не в измене,
А в том, что в этом не было нужды.
Но, видно, так угодно высшим силам.
Пусть лгут твои прелестные уста.
Но я тебе как прежде буду милым.
Моя любовь невинна и чиста.
Прекрасно было яблоко, но с древа
Сорвать его тут поспешила Ева.
94
Кто, злом владея, зла не причинит,
Не пользуясь всей мощью этой власти,
Тот и любовь, и верность сохранит,
И даже испытает сердцем счастье.
Тому дарует небо благодать,
Земля дары приносит дорогие,
Кто не боится лишний раз страдать,
И добр, и смел, и весел как другие.
Лелеет лето лучший свой цветок,
Хоть сам цветок со временем завянет.
Так и любовь, - души живой поток,
Порою нас в глубокий омут тянет.
Чертополох любви для нас милей
Высоких гордых стройных тополей.
95
Ты украшать умеешь свой позор.
Но, как в саду незримый червячок
Подточит корни, так и гневный взор
Твой убивает цвет румяных щёк.
Молва толкует про твои дела,
Догадки щедро прибавляя к ним.
А ты, как прежде, сердцем весела
И безразлична к мнениям иным.
В каком великолепнейшем дворце
Соблазнам низким ты даёшь приют,
Всё на твоём отражено лице.
И дань тебе подруги отдают.
И красоту в пороке не сберечь.
Но не о том моя сегодня речь.
96
Кто осуждает твой беспечный нрав?
Кого пленяет юный твой успех?
И кто тут прав, а кто тут и не прав?
Не угодишь поступками на всех.
Поддельный камень в перстне королей
Становится алмазом дорогим.
А взлёт души, как пух от тополей,
Не заменить стремлением другим.
Как много волк похитил бы овец,
Надев ягнёнка нежное руно!
И смог бы он обманами сердец
Внушить нам то, что зло добру равно.
Остановись! Я так тебя люблю!..
И без тебя я по ночам не сплю.
97
Мне показалось, что была зима,
Когда тебя не видел я, мой друг.
Но ты пришла вчера ко мне сама,
И солнце появилось в небе вдруг.
За это время лето протекло,
И уступило осени права.
И на душе моей опять светло.
И оттого рождаются слова.
Казалось мне, что все плоды земли
С рождения удел сиротский ждёт.
А встречи наши к осени вели.
И там любовь нас к плоду приведёт.
И слышу я тревожный в роще свист.
И это стонет жёлтый мокрый лист.
98
Нас разлучил апрель цветущий, бурный,
Всё оживив дыханием своим.
И я стою, как у могильной урны,
Былых восторгов наблюдая дым.
Но гомон бурь и запахи, и краски
Бесчисленных цветов мне помогли
Вернуть былые юной неги ласки,
Что нас к последней встрече привели.
Раскрывшиеся чаши снежных лилий,
Пурпурных роз душистый первый цвет,
Твоих страстей никак не заменили.
Замены им нигде в природе нет.
Была зима во мне. И блеск весенний
Всё изменил. И растворились тени.
99
Фиалке ранней бросил я упрёк:
Лукавая крадёт свой запах сладкий.
А в нём любви запрятанный зверёк.
Как говорится, тут все взятки гладки.
У лилий белизна твоей руки.
Твой тёплый голос в почках майорана.
И цвет небес, как горький цвет тоски.
И боль крепчает в сердце ветерана.
А в этой розе - белой, точно снег,
И в красной, как заря - твоё дыханье.
И лишь в корнях причина вечных нег.
Они родят весны благоуханье.
Каких чудес в саду весеннем нет!..
Но кто мне даст на мой вопрос ответ?
100
Где муза? Что молчат её уста
О том, кто вдохновлял её полёт?
Душа! Но ты по-прежнему чиста.
И для тебя свобода - это взлёт.
Пой, суетная муза для того,
Кто может оценить твою игру.
А в мире нет желанней ничего
Свирели, что резвится на ветру.
Вглядись в его прекрасные черты.
И если ты личину там найдёшь,
То не заметь её случайно ты,
Когда к нему в объятья упадёшь.
Пока не поздно, времени быстрей
Ты полюби его и обогрей.
101
О, ветреная муза, отчего,
Отвергнув правду в блеске красоты,
Не замечая больше ничего,
К наружным формам так стремишься ты?
Но, может быть, ты скажешь мне в ответ,
Что красоту не надо украшать?
А как же ум, душа, желанья, свет?
Они ли могут чувству помешать?
Да, совершенству не нужна хвала.
Но ты ни слов, ни красок не жалей.
И уж душа моя в тебе нашла
Отображенье гор, небес, полей.
Нетронутым всегда, и в наши дни,
Ты образец прекрасного храни.
102
Люблю, - но реже говорю об этом.
Люблю нежней, - но не для многих глаз.
А для толпы я остаюсь поэтом.
А для тебя я прежний каждый раз.
Тебя встречал я песней и приветом,
Когда любовь была жива меж нас.
А для толпы я был всегда поэтом.
А для тебя я прежний и сейчас.
Ночь не лишится прелести своей.
И в ней твои мне ближе излиянья.
Поёт в прохладной роще соловей
По прихоти природы состоянья.
И я пою подобно соловью.
И пред тобой убитый я стою.
103
У бедной музы красок больше нет.
А что за слава открывалась ей!
И ты молчишь богинею в ответ
Со всей непогрешимостью твоей.
Вот почему писать я перестал.
Да и взглянул в зеркальное стекло.
И там увидел я любви кристалл.
И понял я - природе повезло.
Всё то, что отразила неба гладь,
Нам не дадут палитра и резец.
И надо ли дорогу устилать
Шипами, чтоб украсить образец?
И потому мы спорить не хотим.
Ведь в споре мы друг друга не простим.
104
Ты не меняешься с теченьем лет.
Такой же ты была, когда впервые
Тебя увидел я. И первый свой сонет
Я сочинил в те ночи заревые.
Три нежные весны сменили цвет
На сочный плод и листья огневые.
В те дни, когда писал тебе сонет,
Тебе дарил я искренность впервые.
На циферблате, указав нам час,
Покинув цифру, стрелка золотая
Объединила в пожеланьях нас,
Минутой нежности в просторы улетая.
И если уж закат необходим,
То мы его рассветом упредим.
105
Язычником меня ты не зови,
Не называй кумиром божество.
Древнейший жар любви горит в крови,
И не убьёшь названием его.
Любовь у нас крепчает с каждым днём,
И, постоянству посвящая стих,
Мы, соревнуясь с ней, её поём,
Огонь любви, неся в себе самих.
Прекрасный, верный, добрый - вот слова,
Что я твержу на множество ладов.
А жизнь - она, как в море острова.
И тень на ней египетских садов.
Добро, краса и верность жили врозь.
И оттого им сладко не жилось.
106
Когда читаю в свитке мёртвых лет
О пламенных устах, что так безгласны,
Иначе я воспринимаю цвет
Любви пурпурно-розовый и красный.
Столетьями хранимые черты,
Глаза, улыбки, волосы и брови,
Как на лугу весенние цветы,
Как юный жар любви в горячей крови.
В любой строке к своей прекрасной даме
Поэт мечтал тебя предугадать.
Но можно ли при общей панораме
Кому-то предпочтение отдать?
А мне, кому ты, наконец, близка,
Явилась радость. И ушла тоска.
107
Ни собственный мой страх, ни вещий взор
Вселенной всей, глядящей в даль прилежно,
И не почёт, и даже не позор,
В нас не убьют того, что неизбежно.
Своё затменье смертная луна
Пережила назло пророкам лживым.
Вот так и мне любовь твоя нужна,
Но в качестве награды, не наживы.
Разлукой жизнь не угрожает нам.
Пусть я умру, но я в стихах восстану.
Любовь свою дарю я временам.
И говорить об этом не устану.
В моих стихах и ты переживёшь
И правду чувств, и вымысел, и ложь.
108
Что может мозг бумаге передать?
Что новое к моим словам прибавить?
Что может ум живому чувству дать,
Чтоб от страданий ближнего избавить?
Не многое, мой друг. Но свой привет,
Как и молитву сердца, слово в слово,
Он передаст. И вот уже в ответ
Я слышу, что в природе всё не ново.
Бессмертная любовь, рождаясь вновь,
Нам неизбежно кажется другою.
Так и зари вечерней в небе кровь
Слепой грозы окрашена дугою.
И там её рожденье, где молва
Разносит о тебе мои слова.
109
Меня неверным другом не зови.
Как мог я изменить иль измениться?
Измена не живёт в моей крови.
И кровь моя не устаёт резвиться.
Ты мой приют дарованный судьбой.
И это подтверждал я многократно.
Я постоянно встречи ждал с тобой.
Но, не дождавшись, шёл домой обратно.
Пускай грехи мою сжигают кровь.
Но не дошёл я до последней грани.
И возвратятся юность и любовь,
И уместятся на кусте герани.
Что без тебя просторный этот свет?
Тебя где нет, там ничего и нет.
110
Да, это правда: где я ни бывал,
Пред кем шута не корчил площадного!
Но никогда тебя не забывал.
А отчий дом всему первооснова.
Да, это правда: правде не в укор
Я не смотрел своих желаний мимо.
И я не вёл печальный разговор
О том, что и мечты горят без дыма.
Всё кончено, и я не буду вновь
Искать того, что обостряет страсти.
Но я ценю свою к тебе любовь!
Хотя, меж тем, и по другой я части.
Вблизи небес ты мне приют найди.
И жар любви разлукой упреди.
111
О, как ты прав, судьбу мою браня,
Виновницу дурных моих деяний!
И вместе с тем, любовь в душе храня,
Меня ты отпусти на покаянье.
Красильщик скрыть не может ремесло.
Так на меня проклятое занятье
Подействовало. И моё чело
Не может смыть судьбы моей проклятье.
Согласен я без ропота глотать
Лекарственные горькие коренья,
Что помогли больному сердцу стать
Достойным и любви, и примиренья.
Но жалостью твоей, о, милый друг,
Душа моя преобразилась вдруг.
112
Мой друг, твои любовь и доброта
Низвергли из души следы проклятья.
Осуществилась давняя мечта.
И я опять спешу в твои объятья.
Лишь похвала твоя и твой укор
Моей отрадой будут и печалью.
Они ведут непримиримый спор
С мечтой моей за горизонта далью.
В такую бездну страх я зашвырнул,
И не боюсь гадюк, сплетённых вместе.
И в тайне я сладчайшей утонул,
Какой не знал жених в своей невесте.
Я слышу сердце друга моего,
И не делю я с прочими его.
113
Со дня разлуки - взгляд в душе моей.
А тот, которым путь я нахожу,
Меня всё время возвращает к ней,
К той, о которой с гордостью сужу.
Ни сердцу, ни сознанью беглый взгляд
Не может дать о виденном отчёт.
Глаза мои по-прежнему глядят
Туда, куда мечта меня влечёт.
Прекрасный и уродливый предмет
В твоё подобье превращает взор.
И вот я вижу тысячи примет,
И продолжаю с ними разговор.
Тобою полон и тебя лишён
Я и трагичен, я же и смешон.
114
Неужто я, приняв любви венец,
Как все монархи, лестью упоён?
Достоинству ли тут пришёл конец?
Но где же ключ, что в сердце утаён?
Из чудищ и бесформенных вещей
Грех херувимом светлым предстаёт.
Так и салат из свежих овощей
Нам повар вместе с уткой подаёт.
Загадка первая в природе - лесть.
И глазу мило всё, что я люблю.
За ней обычно поспевает честь.
И вот о ней я каждый раз скорблю.
Всё это так. Но всё искупит грех.
И разгрызу я времени орех.
115
О, как я лгал когда-то, говоря,
Что ничего не может быть важнее,
Чем надомной вечерняя заря.
Но стало сердцу прежнего больнее.
Случайностей предвидя миллион,
Вторгающихся в каждое мгновенье,
Души я углублённый вижу сон,
И жду за ним прихода вдохновенья.
Не веря переменчивой судьбе,
А только часу, что ещё не прожит,
Я обращаюсь с просьбою к тебе,
И замираю в непонятной дрожи.
Любовь - дитя! Я был пред ней не прав.
Она растёт из самых сорных трав.
116
Мешать соединенью двух сердец
Я не намерен. Может ли измена
Нам помешать. Одно из них - гордец.
Другое - для игры в измену сцена.
Любовь - над бурей поднятый маяк,
Немеркнущий в белеющем тумане.
Её призыв в душе твоей двояк.
И он грозит и в то же время манит.
Любовь - не кукла жалкая в руках
У времени, что убивает розы.
Она и седина в твоих висках,
Она и на глазах любимой слёзы.
А если я не прав, и лжёт мой стих,
То грусть души делю я на двоих!
117
Скажи, что я уплатой пренебрёг
За всё добро, каким тебе обязан.
Но клад я много больший уберёг.
С тобою я душой и сердцем связан.
Что я не знал цены твоим часам,
Об этом я порою полагаю.
И это делал я обычно сам.
Твоей вины я не предполагаю.
Все преступленья вольности твоей
Ты положи с моей любовью рядом.
И не брани себя в судьбе своей
За то, что твой бальзам разведен ядом.
Я виноват. И в том моя вина,
Что я не выпил свой позор до дна.
118
Для аппетита пряностью приправы
Мы вызываем горький вкус во рту.
Но я погиб без помощи отравы.
И в сердце мёртвом я храню мечту.
Так, избалованный твоей любовью,
Я в горьких мыслях радость находил.
А травы, что ложились к изголовью,
Я охлаждённым ромом разводил.
От этого любовного коварства
И, опасаясь вымышленных бед,
Все наши и успехи, и мытарства,
Которым ни конца, ни края нет.
Но понял я: лекарство яд смертельный.
И это уж вопрос совсем отдельный.
119
Каким питьём из горьких слёз сирен
Отравлен я, какой настойкой ада?
От волн каких корабль мой терпит крен?
Да и кому всё это было надо?
Чем согрешил я в свой счастливый час,
Когда в блаженстве достигал зенита?
И почему случилось так сейчас,
Когда уже гнездо надежды свито?
О, разрушительная сила зла!
Всё лучшее от горя холодеет.
А ты вчера лишь дерзостной была.
Но прелесть глаз и в гневе не скудеет.
Так после всех бесчисленных утрат
Я измененьям всё же этим рад.
120
То, что мой друг бывал жесток со мной,
Полезно мне. Я испытал печаль.
Я изменился. Я уже иной.
Теперь не одного себя мне жаль.
И если я потряс обидой друга,
Как он меня, меня терзает ад.
Так верная порой тебе подруга
Поступит и во зло, и невпопад.
Пускай та ночь печали и томленья
Напомнит мне, что чувствовал я сам,
Когда она со мной без сожаленья
Рассталась. И взывал я к небесам.
Я всё простил, что испытал когда-то.
А ты была ни в чём не виновата.
121
Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.
Напраслина страшнее обличенья.
А грешным быть, то это грешным слыть.
И оттого не меньше огорченье.
Так может взгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови.
Так может тот, кто грешен сам сейчас,
Не воспринять ни старины, ни нови.
Я - это я. А вы, грехи мои,
По своему ровняетесь примеру
В игре картёжной, в пьянстве и в любви,
И в чём угодно, чувств теряя меру.
И видишь ты в любом из ближних ложь
Лишь потому, что сам куда хорош!
122
Твоих таблиц не надо мне. В мозгу
Верней, чем на пергаменте и воске,
Я наши отношенья сберегу
И в будущего звонком отголоске.
Ты будешь жить до тех далёких дней,
Когда живое, уступая тленью,
Отобразится в сполохах огней.
И я средь них явлюсь далёкой тенью.
Так долго бы не сохранился воск
Твоих таблиц, подарок твой напрасный.
Так долго бы не удержал мой мозг
Тот чудный миг, хоть сердцем я и страстный.
Кто должен памятку любви хранить,
Того нельзя таблицей изменить.
123
Не хвастай, время, властью надомной.
А пирамиды, что возведены,
Гордятся бесконечной стариной.
Но я отстроил храмы новизны.
Наш век недолог. Нас не мудрено
Прельстить перелицованным старьём.
Но не слабеет с возрастом вино
Любви горячей, что с тобой мы пьём.
Цена тебе с твоим архивом грош.
Во мне и тени удивленья нет.
И не исчезнет ожиданья дрожь,
Когда её запечатлел поэт.
И если я был верен до сих пор,
То и решён меж нами этот спор.
124
О, будь моя любовь, дитя удачи,
Дочь времени, рождённая без прав,
Решением единственной задачи:
Кто был тут прав, а кто тут был не прав.
Но нет, мою любовь не создал случай,
Её вела судьбы слепая власть.
И над волной несясь весёлой тучей,
Она во дни страданий родилась.
Ей не страшны уловки и угрозы
Тех, кто у счастья час берёт в наём.
И не увянут дней идущих розы
Любви моей в сознании твоём.
И этому ты, временщик, свидетель.
А я её родитель и радетель.
125
Что если бы я право заслужил
Держать венец властителя смиренно?
Его бы я к ногам твоим сложил,
И сам склонил бы пред тобой колена.
Кто гонится за внешней суетой,
Теряет всё, не рассчитав расплаты.
А кто живёт надеждой и мечтой,
Богатств уж у него полны палаты.
Нет, лишь твоих даров я буду ждать.
А ты прими мой хлеб, пускай и скудный.
Пытаешься ты взглядом угадать,
Кому теперь вручу я дар свой чудный.
Прочь, искуситель! Чем душе трудней,
Тем памяти ушедшее нужней.
126
Крылатый мальчик мой, несущий бремя
Часов, что нам отсчитывает время,
Вдруг согласился время прекратить,
И вечность на свободу отпустить.
Природа разрушительница-мать
Свой ход упорно обращает вспять.
А мы с тобой уж между тем и этим
Не знаем, как нам быть на этом свете.
Но бойся госпожи своей жестокой,
Коварная щадит тебя до срока -
Природа. А идущие часы
Бросают наши чувства на весы.
127
Прекрасным не считался чёрный цвет,
Когда на свете красоту ценили.
И вот прошло совсем не много лет
И принципы в природе изменили.
С тех пор, как все природные цвета
Искусно подменяет цвет заёмный,
В природе не в почёте красота.
И наглый взгляд считается за скромный.
Вот почему и волосы, и взор
Возлюбленной моей чернее ночи.
Но не об этом между нами спор.
И мы тут ставим знаки многоточий.
И чёрная тебе идёт фата.
И неизменна в мире красота!
128
Едва лишь ты, о, музыка моя,
Займёшься музыкой, встревожив строй,
Как сочинить спешу куплеты я,
Чтоб быть тебе гармонией второй.
Обидно мне, что ласки нежных рук
Ты отдаёшь танцующим ладам.
И изливаюсь я тирадой вдруг,
И верю, что любовь тебе отдам.
Я весь хотел бы клавишами стать,
Чтоб только пальцы лёгкие твои
Могли сквозь них мой трепет испытать,
И чтоб в кустах нам пели соловьи.
Но если счастье выпало струне,
То радость встречи остаётся мне.
129
Издержки духа и стыда растрата,
Вот сладострастье в действии. Оно,
Как острый нож коварного пирата,
Доступно мне, - твоей любви вино.
Утолена мечта - влечёт презренье,
В преследованье не жалея сил.
И вот в таком двусмысленном боренье
Я у тебя прощенья попросил.
Безумная, сама с собой в раздоре,
Всё ж радуешься ты судьбе своей.
И в этом вот непостижимом споре,
Души с мечтой, ты не подвластна ей.
Всё это так. Но избежит ли грешный
Разлуки с той, чьи думы неутешны.
130
Её глаза на звёзды не похожи.
Нельзя уста кораллами назвать.
Но, проводя ладонями по коже
Её руки, я вспоминаю мать.
С дамасской розой, алой или белой,
Сравнить твои ланиты я не мог.
Ах, сколько в них горячей крови смелой!
И я тут у твоих склонился ног.
Ты не найдёшь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Но на губах её желанья иней.
И взор её, как озеро во мгле.
И всё ж она уступит той едва ли,
Кого своей вы музой называли.
131
Ты прихоти полна и любишь власть,
Подобно всем красавицам надменным.
На кой ты мне такая и сдалась!
Я сам порой бываю откровенным.
Пусть говорят, что смуглый облик твой
Не стоит слёз любовного томленья.
Но погружён в тебя я с головой.
И отдаюсь тебе без сожаленья.
И чтоб себя уверить до конца,
И доказать нелепость этих басен,
Я красотою гордого лица
Пленяюсь. И мне взгляд твой не опасен.
Беда не в том, что ты лицом смугла,
А в том, что ты душою не светла.
132
Люблю твои глаза. Они меня
Забытого жалеют непритворно.
Иду к тебе я, мелко семеня,
И у твоих я ног ложусь покорно.
Поверь, и солнца блеск не так идёт
Лицу седого раннего Востока,
Как этот вот моих восторгов взлёт
Идёт тебе. О, будь не так жестока!
Не так лучисты и не так светлы,
Как этот взор твой грустный и печальный,
Все завитки хвоста моей юлы,
И лай мой до невежества банальный.
Не думал я, что красота сама
Лишит меня собачьего ума.
133
Будь проклята душа, что истерзала
Меня и друга прихотью измен.
Она тебе, беспечная, сказала,
Что возгорится пламя в створках вен.
Жестокая, меня надгробным глазом
Ты и лишила всех моих сердец.
И даже счастья. И ослаб мой разум.
Но духом я по-прежнему гордец.
И друга ты избавь от рабской доли.
Чтоб не сказал он, что твой взор жесток.
Пускай хоть он избегнет в сердце боли,
Когда она войдёт к нему в чертог.
Мольба напрасна. Ты моя синица.
Ну, а покой? Покой нам только снится.
134
Итак, он твой. Теперь судьба моя
Заложена, как старое именье.
Душа принадлежит ему твоя.
А я? А я в плену у вдохновенья.
Но он не хочет, и не хочешь ты,
Мной поступиться. И корысти ради
Я нахожусь, как в створках пустоты,
Вблизи обоих вас, в двойной ограде.
Он поручитель мой и твой должник.
И властью ты уже своей жестокой
Как бы ведёшь совместный наш дневник.
Но остаёшься всё же одинокой.
Свою судьбу я отдаю в залог.
А ты нам пишешь грусти некролог.
135
Недаром имя, данное мне, значит:
«Желание». Желанием томим,
Я б поступил, когда бы мог, иначе.
Вернее, поступил иначе б с ним.
Ужели ты, чья «Воля» так безбрежна,
Не можешь для моей найти приют?
Моя душа - она твоя «Надежда».
И между нами радость и уют.
Как в полноводном вольном океане
Приют находят странники-дожди,
Так и мои угрюмые «Желанья»
Твердят Рассудку: «Верь. Надейся. Жди!»
Недобрым «нет» не причиняй мне боли.
В «Желанье» след неколебимой «Воли».
136
Твоя душа противится свиданья.
Но ты скажи ей, как меня зовут,
И тут прервётся мука ожиданья.
«Желаньями» сердца людей живут.
Они твоей души наполнят недра
Собою, да и множествами «Воль».
И ты себе, как страждущая Федра,
Любить меня, как я люблю, позволь.
Пусть я ничто во множестве несметном,
Но для тебя останусь я одним.
И в положенье грустном, безответном,
Я растворюсь, как над полями дым.
Ты полюби сперва моё призванье,
Ну, а потом и титул мой, и званье.
137
Любовь слепа, и нас лишает глаз.
Не вижу я того, что вижу ясно.
Но если нет любви с тобой меж нас,
То любоваться стоит ли напрасно.
И если взгляды сердце завели
И якорь бросили в такие воды,
Где под струёй ломаются рули,
То ни к чему пенять на небосводы.
Как сердцу моему проезжий двор
Казаться мог усадьбою счастливой,
Так и неловкий этот разговор
Я заменю минутой молчаливой.
Правдивый цвет мне подарила тьма.
А взгляд надежды это знак ума.
138
Когда клянёшься мне, что вся ты сплошь
Служить желаешь правды образцом,
Я вижу - это прихоть. Это ложь.
Но я любуюсь искренним лицом.
Польщённый тем, что я ещё могу
Казаться юным правде вопреки,
Я сам тебе в ответ обычно лгу,
Клянясь лишиться пишущей руки.
Не скажешь ты, что солгала мне вновь.
И мне признаться в этом смысла нет.
Всё разрешит меж двух лгунов любовь
С теченьем дней, минут, мгновений, лет.
Я лгу тебе, ты лжёшь невольно мне.
Итог один: довольны мы вполне.
139
Оправдывать меня не принуждай
Твою несправедливость и обман.
И за любовь меня не осуждай.
Любви известен всякому дурман.
Люби другого, но в минуты встреч
Ты от меня ресниц не отводи.
И ты мою с терпеньем слушай речь,
Ну а потом к другому уходи.
Сама ты знаешь силу глаз твоих.
И, может статься, взор свой отведя,
Ты не заметишь тайных мук моих,
С любовником поспешно уходя.
Но не щади меня! Прямой твой взор
Снести мне легче, чем снести позор.
140
Будь так умна, как зла. Не размыкай
Зажатых уст моей душевной боли.
И блеском звёзд меня не увлекай.
И не лишай меня счастливой доли.
Хоть ты меня не любишь, обмани.
Плени поддельной мнимою любовью.
Надежду ты мне в сердце урони.
И не кляни. Не придавай злословью.
Презреньем ты с ума меня сведёшь,
И вынудишь молчание нарушить.
Так презирай! Чего так долго ждёшь!
Схватив за горло, всё никак не душишь.
Чтоб избежать позорного клейма,
Я не умру. И не сойду с ума.
141
Мои глаза в тебя не влюблены,
Они твои пороки видят ясно.
Но как могу я в этот день весны
Не полюбить тебя всерьёз и страстно!
Ушей твоя не услаждает речь.
Твой голос, взор, и рук твоих касанье
Способны душу охладить и сжечь.
Но не коснётся сердца угасанье.
И всё же внешним чувствам не дано,
Ни всем пяти, ни каждому отдельно,
Испить до дна моей любви вино,
И разорвать в душе всё то, что цельно.
В своём несчастье одному я рад.
Не зелен был, а сладок, виноград.
142
Любовь - мой грех. И гнев твой справедлив.
Ты не прощаешь страшного итога.
Но из вполне созревших спелых слив
Готовят спирт, вино и пунш для грога.
Или поймёшь ты, что твои уста
Изобличать меня имеют право,
Или душа твоя совсем пуста,
Хоть и она в руках крутого нрава.
Грешнее ли моя любовь твоей?
Пусть я люблю тебя, а ты другого.
Но чем твоя любовь важней моей?
И что в ней есть особенно такого?
А если жалость спит в твоей груди,
То ты меня хоть гневом награди.
143
Нередко для того, чтобы поймать
Шальную курицу иль петуха,
В сарай младенца посылает мать.
И тем себя спасает от греха.
И тщетно гонится за беглецом
Тот, кто не в силах справиться с птенцом.
Ну, а птенца уж всё равно сварят,
Хоть убегай ты тридцать раз подряд.
Так ты меня оставила, мой друг,
Надеясь удержать бегущих прочь.
И в беге мы свершаем новый круг.
Но от любви не убегает ночь.
Скорей мечту крылатую лови
С весёлым криком: «В суп её язви!»
144
На радость и печаль по воле рока
Два друга, две любви, владеют мной.
Величье и безвременье порока
И тайный зов восторга неземной.
Чтобы меня низвергнуть в ад кромешный,
Стремится демон ангела прельстить.
Но и порок, заезжий и нездешний,
Не прочь восторг небесный восхитить.
Не знаю я, следя за их борьбою,
Кто победит, но радости не жду.
И так веду я тяжбу сам с собою,
И по тропе желания иду.
А так ли всё, об этом знать я буду,
Когда тебя уже совсем забуду.
145
«Я ненавижу», - вот слова,
Что, с милых уст слетев на днях,
Мои забрали у меня права.
И таял снег надежды на камнях.
Я прикусил тогда язык, который
Хотел в ответ произнести слова
О том, что бесполезны были споры.
И что любовь невинна и права.
«Я ненавижу вас», - так, присмирев,
Уста промолвили, а взгляд,
Себя волненьем тайно обогрев,
Тут свёл на нет мной высказанный яд.
«Я ненавижу... - и уж в тот же час
Добавила: - ...но обожаю вас».
146
Моя душа, ядро земли греховной,
Мятежным силам отдаваясь в плен,
Не хочет быть умеренной и ровной,
Чтоб не убить тоской томленье вен.
Недолгий гость, зачем такие средства
Расходуешь на свой наёмный дом?
Добра и зла извечное соседство
Совсем уж примирилось тайно в нём.
Копи свой клад за счёт бегущих дней.
Расти, душа, и насыщайся вволю,
И ты познаешь и любовь, и долю.
И станет жизнь твоя тебе нужней.
Над смертью властвуй в думе быстротечной,
И будешь счастлив в резвости сердечной.
147
Любовь - недуг. Моя душа больна
Томительной неумолимой жаждой.
Любовь в меня стрелою вживлена
И поражает сердце гранью каждой.
Мой разум-врач - любовь мою лечил.
Она ж отвергла травы и коренья.
И рукава тогда я засучил,
И написал о том стихотворенья.
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чём покоя не находит.
Восторг её в словах неизречим,
Хоть по строке рука невольно водит.
И полная, а я лишён ума,
Моих стихов восторженных сума.
148
О, как любовь мой изменила глаз!
Расходится с действительностью зренье.
Я посмотрел на небо. И в тот час
О том я написал стихотворенье.
Коль хорошо, что нравится глазам,
То как же мир со мною не согласен!
Не плачу я по прежним волосам.
Лишившись головы, я не опасен.
Кто прав: весь мир или влюблённый взор?..
Но любящим смотреть мешают слёзы.
И вязь любви, и тайный в ней узор,
Дышать умеют запахом мимозы.
Любовь добра, - ей слёз нужны ручьи.
А небеса бездонны и ничьи.
149
Ты говоришь, что нет любви во мне?
Но разве я, ведя войну с собою,
Любить пытаюсь там, на стороне,
Не наполняя наши дни любовью?
Вступал ли я в союз с твоим врагом?
Люблю ли тех, кого ты ненавидишь?
Нет, думал я всё время о другом.
Живое сердце словом не обидишь.
Какой заслугой я горжусь своей,
Чтобы считать пороком уваженье?
А ясный трепет нежности твоей
Всего лишь дальних звёзд отображенье.
В твоей вражде понятно мне одно:
Ты мстишь себе. А мне уж заодно.
150
Откуда только силы ты берёшь,
Чтоб властвовать в бессилии надменном?
Едва ты с шумом в доме уберёшь,
Как снова всё нарушится мгновенно.
Как бесконечно обаянье зла!
Исполнено как небреженье сил!
Ах, ты хотя бы в доме прибрала!..
Но не о том тебя я попросил.
Всё, что вражду посеяло б потом,
Питает нежность на моём пути.
Но я в то время думал не о том.
И ты меня за всё, за всё прости!
Особенной любви достигнет тот,
Кто слышит в ней звучанье чудных нот.
151
Не знает юность совести упрёка,
Да и любовь, хоть совесть дочь любви,
Стыда не знает, и не знает срока.
И холода не знает жар в крови.
Тобою предан, я себя всецело
Страстям простым и грубым отдаю.
И оживает, возрождаясь, тело.
А для души я строфы создаю.
При имени твоём душа стремится
На цель своих желаний указать.
Но как тебе непросто измениться,
Чтобы мечты мог с собой связать!
Кто знал в любви подъёмы и провалы,
Тот вёл себя как рыцарь небывалый.
152
Я знаю, что грешна моя любовь.
Но ты в двойном предательстве виновна.
Грешить, когда о том не просит кровь,
Нехорошо, и более - греховно.
Но есть ли у меня на то права,
Чтоб упрекать тебя в двойной измене?
Произносить подобные слова
Лишь допустимо в опере, на сцене.
Я клялся в доброте твоей не раз,
В твоей любви и верности глубокой.
Так что же остаётся мне сейчас
В моей душе больной и одинокой?
Я клялся: «Ты правдива и чиста!»
И не отсохли у меня уста.
153
Бог Купидон дремал в тиши лесной.
А нимфа юная у Купидона
Взяла огонь. И чтоб умерить зной,
Суёт его под волны беспардонно.
Огонь погас в воде. Но и вода
Нагрелась, забурлила, закипела.
Его она засунула туда,
Куда она его воткнуть хотела.
А, между тем, любви лукавый Бог
Добыл огонь из глаз моей подруги.
И без него уж он прожить не мог.
И на воде затрепетали дуги.
И опустился я в живой ручей,
Покинув зной полуденных лучей.
154
Божок любви под деревом прилёг
И кинул в воду факел свой горящий.
А над огнём резвился мотылёк,
О красоте природы говорящий.
Потом, совсем приблизившись к огню,
Подумал он о времени немного,
И, взволновавшись, вспомнил про меню.
И улетел. Путём ему дорога.
Вода потока стала горячей
И излечила все мои недуги.
А у божка от солнечных лучей
Зажглись в глазах зари вечерней дуги.
Любовь согрела волны. Но вода
Любви не охлаждала никогда.
29, 30 и 31 декабря 2009 года.