Веноциания. Том 11

История одного человечества.
















































































































ВЕНОЦИАНИЯ


том одиннадцатый

















2016 г.






Собрание сочинений
в 99 томах. Том 53-ий.


































9056
Она сказала через край стола:
«А я тебя от гибели спасла».
А там лежал готовый реферат
О том, что вот уж третий час подряд
Мы в возжеланье страстном изучали.
И опыт неизбежный получали
Продлённого во времени менета
Под тихое звучание сонета.
Я вас любил. Вы дали. Что же боле?
Мы испытали радость поневоле.
Достигли мы всего, чего хотели,
Вот здесь. В своей супружеской постели.
И ты была со мною так мила,
Что отлетели от меня порывы зла.
9057
Что отлетели от меня порывы зла,
Уж так была со мною ты мила.
И в этот миг подобного момента
Поддался я на силу перимента
С приставкой «экс» для вящего значенья
Во времени обычного теченья
Процесса в эту заданную ночь,
Когда и ты хотела мне помочь
Добыть хотя бы денег на питание,
И получить уроки воспитания.
А как прожить с тобой нам без эротики,
Когда волнуют нас живые ротики.
Вот так со мною ты была мила,
Мне не желая ни добра, ни зла.
9058
Мне не желая ни добра, ни зла,
Статья назавтра в номере пошла.
Потом у нас просили интервью
Про эту жизнь весёлую мою.
В редакции взбодрился весь этаж.
И начался сплошной ажиотаж.
Есть новость, значит, будет и тираж,
И Мерседес, и вилла, и гараж.
И на пятьсот девятом этаже
Той теме предложили протеже.
Потом пошло, пошло, ещё пошло.
Издательство мгновенно расцвело.
Ну что ж, коль так, то крыть мне было нечем.
«Заря» затмила этой темой «Вечер».
9059
«Заря» затмила этой темой «Вечер».
Ну что ж, коль так, то крыть мне было нечем.
И поступило много предложений
Эксперимента разных форм движений.
Ускоренно-протяжно-зубовое
И трепетно-дрожаще-губовое,
И тягостно-сосущее сначала,
И краткое, и с возгласом финала.
Естественно, те не прошли отбора,
Что ходят где-то около забора
В надежде, чтоб дождаться хоть клиента
В отместку высоты эксперимента.
Одна из них попозже всех пришла.
Она была воистину мила.
9060
Она была воистину мила.
Та, что в конце в издательство вошла.
«Чем удивите, мэм?»  -  тут ей сказали.
«А тем, что я ночую на вокзале».
«А что тут удивительного в этом?»
«А то, что я ещё умна при этом».
«Так чем же нам, скажите, удивиться?»
«А тем, что я до этих пор девица».
«Так что ж тут удивительного, мэм?»
«А то, что я грызу, сосу и ем.
И за двенадцать лет не сорвалась,
Хотя со всеми уж переспалась».
В комиссии аж задымились свечи.
Весь «Вечер» обнимал её за плечи.
9061
Весь «Вечер» обнимал её за плечи.
В комиссии аж задымились свечи.
Она всё говорила про приёмы,
Засосы, перехваты, переёмы,
Прикусы, недососы, перекосы,
И прочие прижимы и подкосы.
И вот она в экстазе молвит: «Ант!»
И показала новый вариант.
Комиссия ничто и не заметила.
Ну, а она зазубрины отметила
На потолке. Да и сняла штаны.
Но как? Совсем с обратной стороны!
И председатель чувствовал менет.
И говорил: «О, нет! Нет, нет! Нет, нет!»
9062
И говорил: «О, нет! Нет, нет! Нет, нет!»
Сам председатель, чувствуя менет.
И был приём занесен в протокол.
И председатель взвился как сокол.
Две капли в сердце от паралича
Он получил от главного врача.
И это ли не есть иллюзион?
Мы поимели прибыль в миллион.
А врач спросил: «Таблетки всем досталися?»
Мы с претенденткой временно рассталися
До выясненья важности причин
Тех, кто за дам, и тех, кто за мужчин.
В конце она для нас сказала слово:
«Я возвращусь. И мы сольёмся снова».
9063
«Я возвращусь. И мы сольёмся снова».
Такое тут она сказала слово.
Комиссия всё это услыхала.
А девушка под щёку запихала.
За обе щёки что-то дорогое.
А, может быть, и что-нибудь другое.
А та, о ком велась обычно речь,
Подумала: «Себя бы уберечь».
Журнальных тем прибавилось настолько,
Что прилетела из Варшавы полька.
И по вопросам этого добра
Себя и прокатила на ура.
Да и сказала: «Пусть живёт менет.
И славен будет он на много лет».
9064
«И славен будет он на много лет.
Да здравствует классический менет».
И, выполняя новую программу,
Тут в Амстердам послали телеграмму.
И посмотрела даму вся страна.
Комиссия была потрясена.
А даме полагалась неустойка.
Но полька, всё стерпев, держалась стойко.
Менет явленье в мире ножевое.
И рэкету в процентах вышло вдвое.
И баш на баш. То Листьев, то Сванидзе.
А то Расбаш. А то и Джопоридзе.
Терпение в менете предоснова.
И верьте мне. Тут не на ветер слово.
9065
И верьте мне. Тут не на ветер слово.
Терпение в менете предоснова.
Потом решили всех собрать на съезд.
И пригласили из различных мест
Девиц невинных с пухлыми губами,
И с белоснежно-крупными зубами.
А шеи, будто видишь лебедей.
И взгляды, как у опытных девчонок.
Напоминали нам они людей.
Но были там и те, что без юбчонок.
В вокзале и в театре, и в вагоне,
В телятнике, да и на полигоне
Был брошен клич: «Менет узнает свет».
Но растворился в воздухе ответ.
9066
Но растворился в воздухе ответ
На тот вопрос, что значит он, менет.
Тут отзывов последовало много.
И обществу была дана дорога.
Как будто две кастрюли голубцов,
Или кадушка кислых огурцов.
Её спросили, где она жила.
Она сказала: «Я везде была».
Тогда её тут в бесконечной рани
Показывали дважды на экране.
И вот уж ей резонно говорят:
«Поставим вас мы сразу в первый ряд».
А он, редактор, плохо видит очень.
Заря ему уже слепила очи.
9067
Заря ему уже слепила очи.
И видел он её во мраке ночи.
И съёмки показательный момент
Упрочил на века эксперимент.
Ввели ребят. Размялись. Приступили.
«Вниманье! Приготовились! Вступили!»
С вокзала та, что раньше всех взяла.
Комиссия тут всё и поняла.
Умна мадамка. Раз и два и в дамках.
И всё законно, без булды и в рамках.
Второе место сразу заняла.
И в первый тур по конкурсу прошла.
Сказала: «Щас. Пойду я съем обед.
Да и вернусь, не устрашусь я бед».
9068
«Да и вернусь, не устрашусь я бед».
Сказала и шмыгнула на обед.
С обеда возвратилась вся в поту.
И говорит: «Там жар. Невмоготу».
Ей говорят: «Там вытяжка. Прохлада».
«А я не там была. Была я с зада.
Я повару с компотом засосала
За колбасу и две отбивки сала.
Наелась! Просто нечем говорить.
В губах от редьки с хреном всё горить».
И, правда, ей попался горький хрен.
«Устала. И во рту какой-то крен.
Совсем нет сил. И даже нету мочи».
Да и в конце: «Ага. Спокойной ночи».
9069
Да и в конце: «Ага. Спокойной ночи.
Устала я. И нету больше мочи.
Пойду посплю. Кто будет, пусть заходят.
Разденутся пускай, да и проходят.
И залезают пусть под одеяло.
А вы уйдите. Вас тут не стояло.
И всё по таксе. Сколько набежить.
Там ценник слева. В тумбочке лежить.
Входить поштучно. Можно по двоих.
Кому приспичит, можно и втроих.
Мне ртов не жалко. Пусть заходят ротой.
Там ценник. Я могу и с проворотой».
И побежала. Свет от небосклона.
Земля томила собственное лоно.
9070
Земля томила собственное лоно.
Она ушла. И свет от небосклона.
«Ну, а засну, во сне пускай идуть.
Мне губ не жалко. Губы вечно ждуть.
Они не спять. Одна другую бдить.
А нос чутьём желание твердить.
Монеты нету, тоже заходи,
Но только чтоб с волнением в груди.
Беру и в слитках. И беру в песке.
И в самородках, и в большом куске.
Когда беру, как Зыкина пою.
И всю себя работе отдаю.
Люблю я больше звуки патефона.
Уж так назначено ещё во время оно».
9071
«Уж так назначено ещё во время оно».
Она любила звуки патефона.
А как поспит, берёт любые ноты.
И снова ждёт. Не может без работы.
С контральто до лирический Кобзон,
Вот так широк её диапазон.
Она в Большом когда-то начинала.
Да и не мало теноров познала.
Всем засосала. «Всё равно уволить!  -
Сказали.  -  И барфляить не позволить».
«А хочешь,  -  говорят,  -  споёшь Сусанина».
«Нет,  -  говорит она,  -  я без сосания
Переключусь на скрежет патефона.
Уж так назначено ещё во время оно».
9072
«Уж так назначено ещё во время оно.
Вот и пою я как для патефона.
Да и на Мальту денег собрала.
Но всё, что было, я уж пропила.
Поеду. Там немного подлечусь.
Потом опять к «Большому» возвращусь.
Придёт ко мне моя былая слава.
Верну себе я снова Святослава.
А этой курве, хрэн ей на плечо.
Пусть будет ей от хрэна горячо.
Меня, подлюга, из репертуара
Повыперла, жидовская потвара.
О, сколько всюду непроглядных туч!»
Заря уже взошла, роняя луч.
9073
Заря уже взошла, роняя луч.
А в небе непроглядных уйма туч.
«Я помню, две комиссии нагнали.
И развели меж нами трали-вали:
«А где вы были в первую войну?»
«Сражалась за другую сторону.
Лежала там, где мать моя рожала.
Война уже тогда нам угрожала».
«А во вторую?»  -  «Тоже на войне.
Снималась я тогда уже в кине.
Консерватору я не кончевала.
И с главным я ещё не ночевала.
Себя я берегла для персонала.
Я той волны тогда ещё не гнала.
9074
Я той волны тогда ещё не гнала.
Я берегла себя для персонала.
Проехала с бригадой все фронты.
И знаю все приёмы и финты.
Хотите, я любому подмахну.
Но не вменяйте это мне в вину.
Как будто я пою в четвёртом акте.
И вот застряла на девятом такте.
И на портрет я глянула вождя.
И услыхала капельки дождя.
Да и меж ног рукою почесала.
Меня мурашка там тогда кусала.
А в это время появился луч
Из-за бегущих торопливо туч.
9075
Из-за бегущих торопливо туч
Тут появился неизменный луч.
И вот бомбят. И я запела лёжа.
Война идёт. И вся в ожогах кожа.
Слеза щемит. Глаза я почесала.
И здесь мне дали блин и ломоть сала.
И если б я не выпила вина,
Об этом не узнала б вся страна.
И не хочу я никакого чванства.
И всю систему этого пространства
Завистницам моих диапазонов
Я отдаю геранями вазонов.
И я скажу: «Уж хватит. Уж достали.
Оставьте вы меня, товарищ Сталин».
9076
«Оставьте вы меня, товарищ Сталин.
Уж вы меня до печени достали.
За всё мы с вами вместе отвечаем.
Но только мзду отдельно получаем.
Искусства Мельпомены волонтёры
Мы не простые в опере актёры».
Вопрос с ответом я тогда связала.
Национальность я не указала.
«Космополит да с антисемитизмом».
Сказали мне, связав эпоху с измом.
«Так вы бы сразу нам и объяснили,
И мы б статью другую применили».
А я в ответ: «Ах, я от вас устала!
Я спать хочу». А тут и ночь настала.
9077
«Я спать хочу». А тут и ночь настала.
«А я от ваших выбриков устала.
Совсем горячий, а уже готов.
И я не знала лучших в мире ртов.
Такая вот во мне колоратура.
Традиция, сказала б я. Культура.
А он майорчик из НКВД.
Восточный барс. Рахим Расул Заде.
От Беломора пачка сигарет.
В глазах разумной хитрости секрет.
Всё обошлось. Со мною снова слава.
И я себе вернула Святослава.
А суку эту мы прогнали прочь.
Я не спала тогда почти всю ночь.
9078
Я не спала тогда почти всю ночь.
А суку эту мы прогнали прочь.
«Иди-ка ты в другую половину»,  -
Сказал он ей. И выпер как скотину
Из номера. И целых два часа
Она слыхала наши голоса.
Мы у рояля долго распевалися.
Да и тогда с ним жарко целовалися.
Нас слушала Вишневская сама.
И наш дуэт сводил её с ума.
На конкурсах да и в олимпиадах,
И на концертах в праздничных бригадах
Участвовала я. И в ту же ночь
Я понесла. И родила я дочь.
9079
Я понесла. И родила я дочь.
И я ему открылась в эту ночь.
Он попросил, чтоб с тем я погодила,
И по врачам чтоб прежде походила.
Мол, нам родить успеется. Сопрано
Вопрос, в котором дети это рано.
Дитё кормить, ребёнка пеленать,
Так славы нам тогда и не узнать.
Я согласилась. Дочка не родилась.
И что-то там во мне переродилось.
Я не смогла иметь потом детей.
А без детей, как свадьба без гостей.
И говорю тут я ему экранно:
«Тебе покажется, быть может, это странно».
9080
«Тебе покажется, быть может, это странно,  -
Так говорю ему я тут экранно.  -
Но, знаешь, Слава, этот эМВэДист
Опять подсунул мне подписный лист.
Пора нам из Большого уходить.
Она нас не оставит погодить.
Поедем заграницу и пробьёмся.
А тут мы, Слава, правды не добьёмся.
При этом руководстве или петь
Или *** от КГБ терпеть.
Одна и та же в том колоратура.
Такая вот Советская культура.
И власть над нами вечного тирана.
Но схватки начались довольно рано.
9081
Но схватки начались довольно рано.
Смотрела я на пение с экрана.
И слёзы от волненья полились.
И схватки, помню, с ночи начались.
«Ты дочку, значит, в курве допустил.
А вот мою так в урну опустил».
Ну, думаю, и всё ж я эту суку
Отважу. И взяла я чайник в руку.
И доказала прямо у врачей,
Кто тут отец, и тот ребёнок чей.
Не сходятся, мол, ихние крови.
И, значит, там и не было любви.
А он: «Ну, как, проказница, дела?»
«Я с Вечером сегодня побыла».
9082
«Я с Вечером сегодня побыла».
Она ему ответ такой дала.
А Вечер  -  это главный по культуре.
И самый неприступный по натуре.
И говорит тут Вечер как-то в ночь:
«Я у неё возьму не нашу дочь.
А вам я предлагаю нелегально
Отсюдава уехать изначально.
И там свою карьеру раскрутить,
И ваш талант на волю отпустить.
Потом вернётесь в ваши времена.
И склока эта будет не нужна».
Мы согласились. Вот и все дела.
«Не тронь меня. Всю ночь я не спала».
9083
«Не тронь меня. Всю ночь я не спала».
Я Славе говорю. И все дела.
Мы быстро с тою справилися ролью.
И убежали с первою гастролью.
И там трудились долго и везде.
Колоратурой я была в звезде.
И всё разбито в мире на профессии.
И в каждом деле есть свои концессии.
Поёшь, так пой. А нет, так на панель.
А горло есть, то будет и фланель.
Со Славой мы живём чин-чинарём,
И не знакомы с красным фонарём.
И тут пора желанная пришла,
Когда заря вечерняя взошла.
9084
Когда заря вечерняя взошла,
К России перестройка подошла.
Весь мир заговорил тогда о славе,
И обо мне, да и о Святославе.
Его пример тому иным наука,
Что никакая жизненная мука
Не превзойдёт натуры божий дар.
И даже смерти творческий удар
Не погубил в нас веры и мечты.
И слава с теми, кто такой как ты.
«Ты мне опора, радость и любовь.
И вечный рай познать мы сможем вновь».
Ну, а когда к нам почта подошла,
Совсем иного ты хотел тепла.
9085
Совсем иного ты хотел тепла.
Ну что ж, гастроль московская прошла.
Мы будем ждать желательных времён.
Настанут сроки для больших имён.
И Слава полон радости и сил,
Как будто он свой гений воскресил.
Да, ты готовил в новую гастроль
Девятую Бетховена би-моль.
Переживанье света и надежд
Через твоё морганье дивных вежд.
Когда ты в руки брал виолончель,
То всё летело в окна и в постель.
А цель твоя не мир из лжи и зла.
Совсем иного ты хотел тепла.
9086
Совсем иного ты хотел тепла.
И цель твоя не мир из лжи и зла.
И ты порой, конечно, ошибался.
Но в этой жизни кто не ошибался!
От этих вечных шумных перемен
Стучится кровь и давит в створки вен.
А ты натура. Жизнь твоя культура.
Ну, а во мне моя колоратура.
Но жизнь пройдёт. А вот любовь останется.
И тут уж нам по полному достанется.
Политика порой бывает грязная.
И в ней обман и ложь, и боль, и разное.
А слава впереди тебя идёт,
И за собою нас она ведёт.
9087
И за собою нас она ведёт,
И впереди она тебя идёт.
Заря рождала эти времена.
И не затмила наши имена.
Таких имён, как имя Святослава,
Уж разнеслась по всей планете слава.
Тебя с любовью просят короли,
Чтоб мы с тобой к ним вечером зашли.
В свободную от творчества минутку.
Хотят они твою послушать шутку.
И лицезреть твой виртуозный ум,
Что самых смелых обеспечен дум.
Ты полон, друг мой, правды и тепла.
И я с тобою искренней была.
9088
И я с тобою искренней была.
Мой верный друг, исполнен ты тепла.
Вся наша жизнь живой пример горенья.
И ты достоин Врубеля творенья.
Большого гениального писца,
Что до сих пор не открывал лица
До высоты непризнанного люда.
И лишь потом он всё сложил на блюдо
Матиссовости этих вечных дел,
От коих мир воспрянул и зардел,
Передавая слову и бумаге,
Как озаренье, трепетность в отваге.
А в ней дотошность гения была.
И по судьбе она тебя вела.
9089
И по судьбе она тебя вела,
Дотошность, что в душе твоей была.
И гений он и творческий талант.
Он и Рублёв, и Гойя он, и Кант.
Он и поток полёта и творенья.
И он в нас жив для удовлетворенья.
Не может и не хочет он так жить,
Чтобы свободе больше не служить.
Ему награда, если время радо,
Что вот ему оно зачем-то надо.
И он в нём жил, надеялся, творил,
И кое-где об этом говорил.
Надежда! Вот в чём радость светлячка.
И мглы покров проник в зенит зрачка.
9090
И мглы покров проник в зенит зрачка.
Надежда! Вот в чём радость светлячка.
И он тебе дорогу освещает.
К тому ж и темноты не замечает.
И по дороге этой люди шли,
И подвиг свой с достоинством несли.
Как пьяные на вечном вдохновении,
Так в этом мире есть, конечно, гении.
У них в мозгу как будто что-то сдвинуто,
И в даль времён, и вширь веков продвинуто.
Несут они нам вечное, прекрасное,
Желанное и яркое, и страстное.
Но не сгорает в них с годами нега,
Томясь от влаги тающего снега.
9091
Томясь от влаги тающего снега,
В них не сгорает радостная нега,
А, накопляясь, тут же изливается.
И в том судьба всех гениев сбывается.
Все мы достойны звания поэта.
И я люблю нас именно за это
Достоинство. И светлячок мой, Слава,
Тебя пускай не покидает слава.
Здоровья уж тебе и аппетита,
И толстых книг мельчайшего петита.
Да и пирог к обеду, чтоб с грибами.
А самолёты чтоб не за гробами.
И вот уж мы с тобою у реки.
И всюду просыпались мотыльки.
9092
И всюду просыпались мотыльки.
А мы с тобою, Слава, у реки.
Простая наша русская река,
Течёт она вперёд издалека.
Вот побежали пальцы по струне.
И так тепло уж стало тут и мне.
И солнце согревает тополя.
Коровы погулять пошли в поля.
Пастушка вознесла свою свирель.
Ворона водружается на ель.
И держит сыр. И отдала его
Другой вороне. Ясно для чего.
Ручьи стремились в ускоренье бега.
И их поила утренняя нега.
9093
И их поила утренняя нега,
Хотя уже пора паденья снега.
Но слышен только ваш, мой друг, пассаж.
И в небе неземной ажиотаж.
И вам природа, милый мой, внимает.
И вас она, лелея, понимает.
И всякий вас оценит в мире клён.
И каждый звук в ваш вымысел влюблён.
А вы вот, в гениальность погрузившись,
С природой, да и с небом подружившись,
Такой же, Слава. Именно такой.
А всё вокруг окутано тоской.
И вот слезу тут кто-то уронил.
И молвила весна: «Мне берег мил!»
9094
И молвила весна: «Мне берег мил!»
И вот слезу тут кто-то уронил,
Сказав: «Голубушка! Как хороша!
Мелодия в тебе. В тебе душа.
Маэстро, божьей милостью Творца.
Уж съел ли ты на завтрак два яйца?»
И чувствовал себя он тут легко,
Когда допил парное молоко.
И тут успех не мог не появиться.
И ты уже не смог остановиться.
Виолончель безумно ты любил.
И ты баклуш уж более не бил.
И вот заметил к вечеру, намедни,
Ты луч осенний, тихий и последний.
9095
Ты луч осенний, тихий и последний
Увидел тем же вечером. Намедни.
С тобой купались мы тогда в реке.
И руку ты мою держал в руке
Своей. В большой руке. Да и виолу
Держал ты ею. И любил ты школу.
К гастролям предстоящим в Люксембург
Мы собрались, покинув Петербург.
И там с тобою мы весь день купались.
Потом в песок мы глубже закопались.
Потом мы перед сном не расставались.
И до утра с тобой мы целовались.
Но чтоб к гастролям всё же отдохнуть,
Нам на часок надумалось уснуть.
9096
Нам на часок надумалось уснуть.
Ведь предстоял нам очень дальний путь».
«А жизнь она рождается оттуда,
Откуда вышли Черчилль и Неруда.
Звучание высокого восторга
Нас довести способно и до морга.
Был счастлив я в любви. И ты в меня
Излить хотела нежный жар огня.
С тобою мы вдвоём, как оба пара.
И мы пыхтим не тише самовара.
Клубится дым. Летит наш паровоз.
И в этот миг мы въехали в Давос.
Гастроль у нас была не из последних.
Тогда и появился наш наследник.
9097
Тогда и появился наш наследник.
Гастроль у нас была не из последних.
В Давосе основали мы традицию.
Чтоб раз в три года делать экспозицию.
И собираться вместе дирижёрами
И вундеркиндов юными стажёрами.
И составлять всемировой пенат.
И всех музык возвышенный сенат.
Всё удалось. В три дня Давос открылся.
И праздник мира дважды повторился.
Был Шнитке там, Бетховен был и Бах.
И Майкл был Джексон с роскошью в зубах».
«Была и я все эти дни в работе.
И вот теперь я в тягостной заботе.
9098
И вот теперь я в тягостной заботе.
Уж третий день со Славой мы в работе.
В душе его подобие провала.
Такого прежде с нами не бывало.
Из жизни как ушли три этих дня,
Так страх вселился сразу и в меня.
Не вздумал Слава ль вовсе улизнуть,
И от трудов немного отдохнуть?
Средь бела дня тут летом, на курорте,
Он оказался с мячиком на корте.
А, может, он, как просто человек,
Решил дожить свой беззаботно век?
А, может быть, в души простой заботе
Решил он умереть не на работе?!
9099
Решил он умереть не на работе,
Возможно, а в простой души заботе?
Ах, Слава, Слава! Я твоя жена.
И не нужна нам праздность. Не нужна.
Бери меня. Вот я совсем такая.
И жизнь мою бери, не попрекая.
Поровну между нами раздели.
Но только, будь любезен, не юли.
Скажи мне прямо. Может, ты устал?
И разлюбил звучащих струн металл?
А может, это насморк? Или грипп?
Неужто ты, как вижу я, охрип?
Но, может быть, не в этой ты заботе
Решил уйти от нас не на работе?»
9100
«Решил уйти от нас не на работе,
Возможно, ты?»  -  «Нет, нет. Я всё в заботе.
Я на тебе тогда остановился.
И я тебя тогда вот и добился.
Как прежде, помнишь, летом в том сарае.
Та ночь у нас с тобой была вторая.
Она была не хуже первой ночи.
Хотя и та прекрасна, между прочим.
Но у второй есть привилегия.
Люби меня, моя… элегия!
И там была в нас трудность пробиваний,
И множество иных переживаний.
И вот тогда, желание двоя,
Явилась ты воистину моя.
9101
Явилась ты воистину моя,
Тогда, мои желания двоя.
И, не сумев смирить свои желания,
Ты мне дала исполнить пожелания.
И совершить всё то, что я хотел
В ту нашу ночь свободных наших тел.
Луна была, ты помнишь, неземная.
А ты бала как дивная Даная.
И юбка цветом более телесной
Была твоя гастролям тем известной.
Надень её опять, как в том случае».
«Я располнела».  -  «Я не замечаю.
Надень, прошу, как в первой той субботе,
Когда взяла меня ты на работе».
9102
«Когда взяла меня ты на работе,
Ты помнишь, в той застигшей нас субботе?
Ты обозлилась сильно на меня,
И не давала мне четыре дня
Вздохнуть. А я метался по постели.
И мы уже не пили и не ели.
Ты отпускала только в туалет».
«Давно ли это?»  -  «Двадцать с лишним лет!»
«Всего-то только?»  -  «Скоро четверть века.
Почти полжизни в жизни человека».
«Для нас мгновенье. С нами ведь века.
Прости меня, но где твоя рука?»
«Уж там она. Почти где и твоя».
И перед ней в испуге замер я.
9103
И перед ней в испуге замер я.
«И там рука моя, где и твоя.
Друг друга мы там радостно ласкали.
И нежности мы прочей не искали.
Как в музыке и как в колоратуре.
Мы фантазёры. Дерзки по натуре.
Бывало, я сижу за занавеской
С какой-нибудь мелодиею веской.
А ты заглянешь, да и строишь глазки.
И отвлечёшь меня для чудной ласки».
«Тебя, ложась, я, милый, удивлю,
И я тебя без памяти люблю.
Как строен ты! И ноты в пальцы встали».
«Я запорол, ты помнишь, две детали».
9104
«Я запорол, ты помнишь,  две детали.
И стройно ноты между пальцев встали.
И будто я движенья излучал,
А не с тобою радость получал».
«Сближенье наше точит мастерство,
И помогает пестовать его.
Разнообразя разум, дух и тело,
Всё в нас тогда слияния хотело.
И между нами тайну укрепляло.
Потом собою сильно удивляло.
И в сценах мира царственных кулис
Звало весёлым взглядом Василис.
А помнишь, как постыдно я устал?
Да и порвал там струн стальных металл.
9105
Да и порвал там струн стальных металл,
Когда усталый я на тубу встал.
Ну там, в Ласкала, помнишь, прямо в яме?
Мы сочиняли телеграмму маме.
И ссорились. Я сильно разозлился.
Свалил пюпитр. И с ним и повалился.
Разбил я тубу. Ты корить не стала.
Подсуетясь, другую ты достала.
И отдала хозяину сполна.
Была ты до безумия нежна.
И остаёшься всякий миг такой,
Хотя и годы мчатся в нас рекой».
«Мы постарели и мудрее стали».
«И всё же от гастролей мы устали».
9106
«И всё же от гастролей мы устали.
Ах, пустяки! Опустим тут детали».
«Да, Слава, Слава, всё тут пустяки!
Мы купим домик около реки».
«Где купим домик?»  -  «Это и не важно.
Совсем другое в этой жизни важно.
Чтоб ночи мрак и бриллианты эти
Не убивали вдохновенья Пети».
«И ты однажды даже заалкала,
Послушав трепет высшего накала.
И мне сказала: «Сам ты перерос
Себя, мой друг. Вот так стоит вопрос».
Но я шутить тут сразу перестал,
Чтоб кто-нибудь из нас грустить не стал.
9107
Чтоб кто-нибудь из нас грустить не стал,
Я сразу тут шутить и перестал.
И продолжал: «Рай, милая, работа.
Тот не в раю, кто прожил жизнь без пота.
И не познал любовь, не добивался
Того он, с чем в терпенье уживался.
Рай, дорогая, это не сарай.
Тут хоть ложись и сразу умирай.
Работа и работа, и работа».
«Вот-вот. В раю трудись, дружок, до пота.
Чуть отдохнул, и тут же за смычок.
Ах, ты мой милый ласковый сверчок!
Ты, как осёл, вставая очень рано,
Трудиться любишь с рвением барана.
9108
Трудиться любишь с рвением барана,
Мой милый друг, вставая утром рано.
Ложись-ка ты скорее на бачок,
Да и лови удачу на крючок».
«А ты, родная, перья не тупи,
И парню тут же сразу уступи.
Голубушка! Красавица моя.
Ты чувствуешь, как счастлив буду я?
Не тут ли рай, где мы вошли в сарай?
И ничего уж ты не выбирай.
Пока тебя не судят за грехи,
Ты мне пропой, красавица, стихи.
И я с тобою, друг мой, буду жгуч,
Пред тем закрыв входную дверь на ключ.
9109
Пред тем закрыв входную дверь на ключ,
С тобою я уж буду, друг мой, жгуч.
А утром рано нам опять вставать.
Пойду посплю. Пойду в свою кровать.
И обложусь часа на три я книгами.
Да и засну вот с этими веригами.
Умоюсь. Встану. Приготовлю завтрак.
И разбужу тебя, сказав: «Уж завтра!
Вставай. Открой сомкнуты негой взоры».
И поведём с тобой мы разговоры
О том, что расстаёмся мы на день,
И свидимся, как в землю ляжет тень.
Сама ты дочь себе, жена тирана.
Сегодня поздно. Ну, а завтра рано.
9110
Сегодня поздно. Ну, а завтра рано.
А ты сказала: «Я ведь дочь тирана».
Так пошутила. А в Балканах бой.
И я простился ласково с тобой.
И побежал. И сделал массу дел.
И много писем там я проглядел.
Советуют себя в труде беречь.
О чём же речь! Игра ли стоит свеч!
Взвалить всю эту ношу на других
Людей и близких мне, и дорогих?
И вот опять дела, дела, дела.
Жизнь за собою в бездну увела».
«Ах, Слава, милый! Мой небесный луч!
Уж ты меня рассказами не мучь.
9111
Уж ты меня рассказами не мучь,
А приласкай и нежно-нежно дрючь.
Всё с нами было. Даже был развод.
Ты помнишь нас у южных тёплых вод?
Ты ревновал виолу к скрипачу.
Я имени назвать тут не хочу.
Он улетал тогда за океан».
«Ах, что скрывать! То Клиберн был, Иван».
«Да только зря. Наш спор был о делах».
«Уж только ли?»  -  «Ах, ах, ах, ах, ах, ах!
Неужто ты серьёзно возомнил,
Что он мне был с тобою рядом мил?
После тебя?»  -  «Ну что ж, вот случай есть.
Иди ко мне. Излей на парня лесть».
9112
«Иди ко мне. Излей на парня лесть.
Удачный случай, как ты видишь, есть.
К тому ж сегодня ровно тридцать лет
Как между нами дней печальных нет.
И ты сидела у министра в ложе».
«Так что же?»  -  «Как? Ты спрашиваешь что же?!
Ведь там у нас с тобой всё началось.
И всё тогда уж и не обошлось.
И был я этим фактом поражён.
Я влез к тебе через министра жён.
В антракте тот министр ушёл курить.
И удалось там нам поговорить.
И я сумел намного ближе сесть
Той плоти, что сама не прочь поесть.
9113
Той плоти, что сама не прочь поесть,
Мне удалось тогда уж ближе сесть.
И я сказал: «Я вас зову в буфет».
Ты рассмеялась и сказала: «Нет.
Нет, не пойдём туда, а побежим.
Там и тефтели, и французский джин.
Я их люблю. И купим мы конфет».
«А у меня,  -  сказал я,  -  денег нет».
«Я вам куплю,  -  сказала ты,  -  тефтели,
Чтоб вы меня, поев, не расхотели».
Да, я был худ. Уж некуда худеть.
Мы друг на друга пялились глядеть.
А зал умолк. Хотел я ближе сесть
Той плоти, что сама не прочь поесть.
9114
Той плоти, что сама не прочь поесть,
Хотел я там гораздо ближе сесть.
Но жёны-министерши улыбнулись,
И с умыслом о нас переглянулись.
О том, что мы сидели очень близко.
И что в моральном смысле это низко.
А в натуральном даже ничего.
И расстоянье было ничего.
Потом мы долго-долго не встречались
И только вот записками общались.
Записки были без особых тем.
Но в них я был в тебя влюблён, меж тем.
Из тех записок мы тогда читали
Про очень даже нужные детали.
9115
Про очень даже нужные детали
Из тех записок мы тогда читали.
А есть детали, будет и основа.
И первое тут ты сказала слово:
«Ах, Слава! Вы ж решительный и взрослый.
Смотрите, вы такой большой и рослый.
Я вам под стать. Ведь вы уже не молод.
Зачем же нам терпеть весь этот голод,
Когда нас всюду к каждому влечёт.
И даже ночью кое-где течёт».
Я согласился. Это правдой было.
И ты меня тогда и полюбила.
К сараям мы пошли с тобою в шесть.
Они нужны, когда желанья есть.
9116
Они нужны, когда желанья есть.
А тех сараев было ровно шесть.
Скамеек восемь. И ещё амбары.
И там порой на сходках тары-бары
Колхозники, собравшись, разводили,
Да и супруг с собою приводили,
Чтоб разбросать сушить по лугу сено.
И ты меня держала за колено.
Да и сказала: «Вот уж я твоя».
«Я вижу это,  -  согласился я.  -
А как же мне тобой распорядиться?»
«А так, как в этом случае годиться»,  -
Сказала ты. И тут пошли детали,
О коих мы с тобой и не мечтали.
9117
О коих мы с тобой и не мечтали,
Пошли тут очень милые детали.
Я снял пиджак. Метнул его на сено.
И преклонил перед тобой колено.
Потом тебя я начал раздевать,
Тебе мешая это мне давать
Так быстро делать, как вот ты хотела.
И предо мной твоё явилось тело.
И очень, очень если б я спешил,
То я с тобой тогда б и согрешил.
Грешить на сене было нам легко.
И мы разлили с банки молоко.
Его купили там мы, у ворот.
«Ах, щедрость от начальственных щедрот!»
9118
«Ах, щедрость от начальственных щедрот!»
Сказала ты. И мой прикрыла рот.
Ты налила мне ряженки из банки.
Лежали мы с тобою словно панки,
На сене. Было незачем вставать.
И я тут стал куст клевера жевать.
Верней, в волненье первого мгновенья
Я был в плену у силы вдохновенья
Второго раза. Радость в нас жила.
И в ней была лишь толика тепла.
А за сараем где-то в тополях
Рождался пух желанья на полях.
И ни к чему тут были чьи-то речи.
О, глубина твоих противоречий!
9119
О, глубина твоих противоречий!
Уж ни к чему тут возгласы и речи.
Подвинь сюда. Приподнимись коленом.
Ползём вперёд. Укроемся под сеном.
Тут луч в лицо. Проник он в щели крыши.
Скребётся кот. А может, это мыши?
Нет, то собака душу веселит.
В истоме страсти хвостиком юлит.
А где та сука? Где те кобели?
Её они до ручки довели.
Она смущалась. Но потом сдалась.
И там большому догу отдалась.
А все другие ждали у ворот.
И вот уж ты в улыбке кривишь рот.
9120
И вот уж ты в улыбке кривишь рот.
И наших судеб грянул поворот.
А суке той тут вздумалось бежать.
Но там её сумели задержать.
Прижали к стенке. Начали лизать.
Решили по заслугам наказать,
Потребовав за грубость неустойку.
Большой кабель там тут же принял стойку.
И остальные тоже напряглись.
И вот они вкруг суки той сошлись
И заиграли в некую игру.
Вот так оно бывает на миру.
А жизнь текла в пылу противоречий,
Но не для грубой, не для бранной речи.
9121
Но не для грубой, не для бранной речи,
Уж жизнь текла в пылу противоречий.
Немало в жизни есть таких минут,
Где даже совы ночью не уснут.
И мы на них смотрели целый час.
И ты спросила: «А который час?»
Я показал. «Пора уже вставать,  -
Сказала ты.  -  Заправлю я кровать.
А в восемь нужно быть уже в собачнике,
В утюженном и вымытом подсрачнике».
В виду имела юбку ты свою,
Что вся измялась, лёжа на краю.
Тут ты сказала: «А потерь и нет».
И промолчал я Рузвельту в ответ.
9122
И промолчал я Рузвельту в ответ.
Да и сказал: «А  утраты нет».
«Ну, а себя ты чаще раздевай
И в этих ситуациях бывай»,  -
Сказала ты. И было нам не стыдно.
Да и по мне, я видел, было видно,
Что это у меня впервые так,
Чтоб сразу люлька, спички и табак.
Мы поднялись, оделись, причесались,
И ничего уже не опасались.
Хоть у ворот и люди собрались
И нам сказали: «Что? Уж поскреблись?»
«Да,  -  ты сказала,  -  милые коллеги.
В здоровом теле много тайной неги».
9123
«В здоровом теле много тайной неги».
Все рассмеялись. Дед упал с телеги,
Начало, видно, приняв за основу,
Поверив и глазам своим, и слову.
Смеялись бабы. Зависть их смешила.
И ни одна из них так не грешила.
Все осуждали дамочку в пальте
На каблуках на страшной высоте,
Что полностью исполнена ума,
Да и пришла на выселку сама.
Один сказал: «Она своей культурой
Первей всех вас. И клянусь я дурой
Своею в том». И наступил рассвет.
И солнце вышло сумраку в ответ.
9124
И солнце вышло сумраку в ответ.
Мы в дом вошли. В ногах спасенья нет.
Нас положили тут же на полати,
Хоть положить хотели на кровати.
А я сказал: «Пустите нас на печь».
«Так там ведь расстоянье ниже плеч».
«Ну, ничего. Мы подогнём колени
Веленьем божьим и от сущей лени».
Ещё была неделя до гастроли.
И я хотел побыть в подобной роли.
И нравится мне этот сверху гнёт.
И ноги мне она пускай согнёт.
И вот уж мы в тепле, в любви и неге
Плывём, как в час потопа, на ковчеге.
9125
Плывём, как в час потопа, на ковчеге,
Мы и в любви, да и в тепле и неге.
Под балку можно всунуть каблуки,
И дотянуться грудью до щеки.
А кожухи под нами от барана.
А вот хозяйка встала очень рано.
Её там ждут и куры, да и скот.
Мы съели сыр, сметану и компот.
На стол мы плату тут же положили.
А всю постель на лавку мы сложили.
Оделись быстро. И скорей ушли.
И в нужный срок к Большому подошли.
А в думах мы остались там, в заботе,
В ладье любви, трудясь в десятом поте.
9126
В ладье любви, трудясь в десятом поте,
Мы пребывали в той тогда заботе.
Так мы в тот миг себя вообразили.
И вновь придти сюда себе грозили.
Нас насмешили в поле кобели,
Что к самой речке суку привели.
А у реки стояли старики,
Вдыхая дым махорочной тоски.
И, веселясь, с натруженными лбами,
И от песка с скрипящими зубами
Рабочей пыли в поле тракторов
Они о чём-то спорили у дров
В лучах луны пред лесом, в повороте,
В природы вековом водовороте.
9127
В природы вековом водовороте,
Да и в лучах луны на повороте,
Их выходка, по сути, безобидна,
И в лицах их такое было видно.
И чистыми, и светлыми глазами
Уж нас они сроднили с небесами.
Ещё не раз мы в тех местах бывали,
Да и в гастролях там мы пребывали.
Галина пела, прижимая руки
К груди. И две лохматых старых суки
Сидели рядом с сельскими людями,
Любуясь Гали голыми грудями.
Луна была тогда на развороте
В природы вековом водовороте.
9128
В природы вековом водовороте,
В лучах луны, уже на повороте,
Сидели люди, слушая Галину,
И ели молча спелую малину.
И этих сцен живую примадонну
Они и принимали за Мадонну.
А арии возносятся и льются.
И всюду веселятся и смеются.
И завершился тут эксперимент.
Такой вот был меж нас тогда момент.
У всех грудей, особенно у женских,
Стоял Евгений, что в гостях у Ленских.
А вдалеке дымилась утра сталь,
Забыв про злополучную деталь.
9129
Забыв про злополучную деталь,
Мы и смотрели в ветреную даль.
А пенье  -  будто та ж виолончель.
И средство  -  далеко ещё не цель.
Совокупленье  -  это не глумленье,
А торжество и тайное томленье.
Когда я ем, тогда я глух и нем.
И хоть немало есть и в том проблем.
Из общих мер, увы, не исключенье
Моё к Галине страстное влеченье.
Наоборот. А кто раскроет рот,
Он жалок, нищ и замер у ворот.
И уж совсем, совсем не для эротики
Я вижу эти милые мне ротики.
9130
Я вижу эти милые мне ротики
Уже совсем, совсем не для эротики.
А чтобы «до» звучало широко.
К тому ж полезно горлу молоко.
Когда грудей ещё не открываешь,
Ты всех вещей ещё не называешь,
Объединяясь общим словом блуд.
Так вот. Тебя ни тут, ни там не ждут.
И всё уже направлено в детали.
И люди нынче особями стали.
Да и любить, сближаться и рожать
Всё реже стали. Любят лишь визжать.
Теперь открылась нам такая даль,
Что ничего прошедшего не жаль».
9131
«Что ничего прошедшего не жаль,
Такая нам теперь открылась даль.
Понятно, что поём мы потому,
Чтоб было легче сердцу и уму.
И мне тогда гораздо больше хочется,
Когда в моём глазу бревно щекочется.
Ах, будем мы с тобою батерфлять!
Или иначе  -  арии гулять.
И это нам уже не удивительно,
И для души полезно и живительно.
В любом противном случае томления
Потехой станут наши умиления.
И тот сарай пример тому отчасти.
И нет проблем. И в этом вот и счастье.
9132
И нет проблем. И в этом вот и счастье.
А тот сарай пример тому отчасти.
Собака ли, корова ли, артист,
Ты грешен, пусть ты даже феминист.
Не дай тебе Галины без сарая!
Ищи его ты и в преддверье рая.
На Куликовом ты валялся поле.
И всё о том мечтал ты поневоле.
Спасенья нет. И предан ты ему.
Да и она ответствует сему,
Тем утолив и жажду, и тоску.
И я запомнил в той стене доску.
И вдохновился. И вот в том судьба.
Безумный пыл. А за окном труба.
9133
Безумный пыл. А за окном труба.
И в том моя тут, видимо, судьба.
Ты не зависишь в этом от других
Тебе до боли близких, дорогих.
Совокупляйся с кем ни попадь зря,
И всё любви твоей благодаря.
Она с тобою каждым вечерком,
Зажав тебя и двигаясь рывком.
Добра она. Везде она с тобой.
И так с любым. А так же и с любой.
Возьмёмся дружно с вами за уи,
Осуществив желания свои.
Вы влюблены. И посетит вас счастье.
Огонь горит и в бурю, и в ненастье.
9134
Огонь горит и в бурю, и в ненастье.
Вы влюблены. И посетит вас счастье.
Сейчас у всех есть видеоэкран.
Там мы друг друга ждём из разных стран.
Ты на гастролях. Я иду в гастроли.
И тем свои мы и исполним роли.
И только нет тех сельских диких псов,
И тракториста с шорохом усов.
Но всё равно мы будто на печи.
Нас греют жарко страсти кирпичи.
Людскую нам не изменить натуру,
Хоть призывай науку и культуру.
Такая вот у нас с тобой судьба.
И ты мила, нежна и не груба.
9135
И ты мила, нежна и не груба.
Такая уж у нас с тобой судьба.
Ещё остались только две кассеты.
Там ты и я. Так радуйся. Не сетуй
На жизнь, пройдя вторую половину,
В себе неся желания лавину.
И этого достаточно, чтоб нам
Уж не глазеть с тобой по сторонам
В других просторах иностранных стран,
Включая в девять видеоэкран.
Почистил зубы, лёгкий ужин съел,
И уж опять ты и здоров, и смел.
И раздаётся мерный рокот стона.
О, холодок начальственного тона!
9136
О, холодок начальственного тона!
Так ощущаем мы порыв чарльстона.
И, не пройдя зацепку бюрократа,
Мы откупились степенью разврата.
Чтобы в кино поставить в нужный ряд,
Тебя снимают восемь раз подряд.
Скандал! Скандал! Купите! Ах, купите!
И факты эти вы в себе копите.
Собраний века компромат в отдел.
И осмеяний новый беспредел.
И прочие безумные дела.
Работа опоздавшего ждала.
Всё нараспашку. В ночь открыта дверь.
О, неприступность! Где же ты теперь!
9137
О, неприступность! Где же ты теперь!
Всё, что скрывалось, выплеснулось в дверь.
И разлилось в такой широкой форме,
Что даже стали думать о реформе.
И если дальше так же всё пойдёт,
То каждый сам решение найдёт.
И будут строго требовать с другого,
Чтоб не скрывал намеренья благого.
И тайною останется одно:
То, что известно нам не из кино.
Таинственность таких переживаний
И глубина природных дарований.
И ножку вдень от Рима до Кантона
Уж кроме губ и сдержанного стона.
9138
Уж кроме губ и сдержанного стона
Взял колбасы я с нею два батона.
Таинственность, сдавившая мне грудь,
Куда ты нам указываешь путь?
И ты неси желанье до могилы,
Когда уже не будет больше силы.
А остальное даже и в бреду,
Я чувствую терпением в аду.
Тогда ты жил, когда ты состоялся.
А умер ты и громко рассмеялся.
Желания предела ты достиг
И безысходность вечности постиг.
Да и судьбе ты тоже очень рад.
И вот она пришла не для наград.
9139
И вот она пришла не для наград.
Но всё равно ты ей безумно рад.
Она была. И ты в ней состоялся.
И иногда ты в конкурсах ваялся.
Но всё прошло. И всё там и сгорело.
Твоё желанье, вызрев, перезрело.
И все твои томленья бесполезны.
И всё ушло во мрак и в вечность бездны.
Конец всему. Уж нету середины.
Она была в счастливые годины.
Проснись. Воспрянь. Останься и живи.
Всё это образ дремлющей любви.
Такое в нас, простите, свойство есть.
Нам хочется то лечь, то встать, то сесть.
9140
Нам хочется то лечь, то встать, то сесть.
Такое в нас, простите, свойство есть.
Вот главная желаний одержимость
И вечная любви непостижимость.
Она терзает нас. И нас же лечит.
И держит нас за талию и плечи.
Но и приблизить более не хочет,
И не сулит, и встречи не пророчит.
А век идёт, и новый наступает.
И он тому на пятки наступает.
А мы с тобою этот зов не слышим,
И всё о чём-то пишем, пишем, пишем.
И хочется то лечь, то встать, то сесть.
Простите, но такое свойство есть.
9141
Простите, но такое свойство есть.
Нам хочется с эпохой рядом сесть.
И уж пред ней калена приклонить,
И не порвать желаний наших нить.
Но нить не рвётся, тянется она.
И жизнь твоя затем тебе дана,
Чтобы своей вершины достигать,
Да и стремиться вечность постигать.
И так и до конца и не постигнуть,
И никого к поступку не подвигнуть.
Хотя одних желаний быть при ней
Хватает нам порой на много дней.
И хочется то лечь, то встать, то сесть.
Простите, но такое свойство есть.
9142
Простите, но такое свойство есть.
И хочется то лечь, то встать, то сесть.
И как уж тут желанное приблизить
И никого поступком е унизить?
И нега. И томлений наших блажь.
И в нас уже ослаб ажиотаж.
Зачем теперь нам есть небесный рис
И совершенств трепещущий абрис?
Уж не пора ль, измучавшись в мечте,
Нам обратиться к вечной красоте?
Она зовёт, она звенит в ушах,
Она тут с нами рядом, в камышах.
Ах, вот она! И вид её не складный.
И рядом с нею сейф. И он прохладный.
9143
И рядом с нею сейф. И он прохладный.
Прикосновенья тел момент отрадный.
Душа поёт. Не видно и конца
Той радости счастливого лица.
А вот пощупать и потрогать как?
На зуб проверить грека в реку рак?
Раскрой своё мне светлое лицо.
Продень в иглу гусиное яйцо.
Вот где любви последний поворот.
И с ядом тут чернавка у ворот.
И только ей ты всё-таки поверь,
И плод её на свой ты вкус проверь.
Ты говоришь: «Ты там? Ты кто? Ты есть?»
А я тебе: «Ты окажи мне честь».
9144
А я тебе: «Ты окажи мне честь».
А ты: «Ты там? Ты кто? Ты тут? Ты есть?»
Опять молчит и неспокойно дышит.
Как будто бдит, но будто и не слышит.
И вдруг: «Ну, где? Ну, где же ты? Ну, где?
В какой ещё невиданной среде?»
Так погляди ты на янтарный свет.
И вот тебе на твой вопрос ответ.
Тебя не встречу больше никогда.
Такая уж у времени беда.
И если только в вечность заглянуть,
То и не надо больше дуги гнуть.
Мне быть собой легко и не накладно.
И я молчу. И говоришь ты: «Ладно».
9145
И я молчу. И говоришь ты: «Ладно».
Мне быть собой легко и ненакладно.
Приятно быть и той, и быть и этой.
А значит, двусторонней быть монетой.
Мечта я чья? Да я мечта ничья.
Я не твоя. Увы, я не твоя.
А потерял меня ты или нет,
Так в этом факте ты ищи ответ.
И создают воздействие в движении
Две пустоты рождённые в сближении.
И между ними только мой сонет.
Движенье есть. А вот сближенья нет.
Вопрос желанья временем изжит.
Тяжёлый он. Он даже не дрожит.
9146
Тяжёлый он. Он даже не дрожит.
Вопрос желанья временем изжит.
Сожми два блюдца. Пусть там пустота.
Не разорвёшь. Вот так же и мечта.
Неумолимо тонущая сила.
Как и перо, бумага и чернило.
Чернила сохнут. Между них черта.
А на бумаге нету ни черта.
Вам чешется когда-нибудь рука?
А почесать её два пустяка.
Рука осталась. А чесалось что?..
Так что чесалось? Прошлое, ничто?
Колодца сруб. Он возле полных вёдер.
Он невысокий. Он тебе до бёдер.
9147
Он невысокий. Он тебе до бёдер.
А весь вопрос на дне бездонных вёдер.
Да что вопрос. И тут ещё черта.
Опять забыл. Не помню ни черта.
Примеров тьма для быстрого ума.
Или, к примеру, нищего сума.
Или тюрьма. Ты ходишь, но сидишь.
Потом лежишь. И в сторону глядишь.
И всё равно сидишь ты дальше в ней.
Ещё сидеть тебе семь тысяч дней.
Вот вышел ты. И ты зашёл в трамвай.
Потом в ларёк. Взял с луком каравай.
И ты боишься есть. Рука дрожит.
А время неизбежное бежит.
9148
А время неизбежное бежит.
Но век твой до предела не изжит.
Мечта она, как имя существительное.
А время, как и молодость, язвительное.
И может даже стать твоей судьбой
То, что стряслось, пускай и не с тобой.
И ты увидел жизни красоту.
А вот любовь похожа на мечту.
И тут твоя надежда не сбылась.
И тема постепенно извелась.
И где они  -  судьба, мечта и тема?
Опять же получается проблема.
Жизнь хороша, когда она до бёдер.
А ноша больше двух огромных вёдер.
9149
А ноша больше двух огромных вёдер.
И радость начинается от бёдер.
А дальше вы уходите в кусты.
Сбылись-таки желанья и мечты.
И не встречал средь этой вот формации
Я о тебе полнее информации.
А красота совсем другого свойства.
Она рождает в сердце беспокойство.
Да и мечта не может стать реальностью,
Когда судьба за недоступной дальностью.
Не говорят: «Мечтаю дни подряд».
А говорят: «Глаза у вас горят».
Мечта, как и прозрачная стена,
Открыта и желания полна.
9150
Открыта и желания полна
Мечта. А над простором тишина.
И не спугни случайную дремоту.
И насладись желанием в охоту.
Когда уснёшь, то сердце говорит,
Что красота как сладкий сон парит.
А хочешь взять за хвост свою мечту,
То и забудешь яблоню в цвету.
Чуть свет, с утра возьмись-ка за дела,
И не робей, да и не помни зла.
Пройди левее ближнего куста,
И там целуй её в её уста.
И пусть она тут прекратит движение,
Да и познает нежное сближение.
9151
Да и познает нежное сближение
Пускай она, забыв про унижение.
И не спугни ты между вас иллюзии
И предстоящий ваш круиз по Грузии.
Но только глубже, радостней и шире
Дышите, как и дважды два четыре.
Я лотерейный приобрёл билет.
И это вам не опера-балет.
И уж свершит посадку самолёт,
Не прерывая радостный полёт.
Мечта, она по времени летит.
И кто ей в этом деле запретит?
Как арфы напряжённая струна,
Томленьем переполнена она.
9152
Томленьем переполнена она,
Как арфы напряжённая струна.
И до того и после натяженья
Не лишена она воображенья.
И всех ей благ. К тому ж одновременно
И кровь её ликует внутривенно.
Струна осталась в том же состоянии.
А звук её на должном расстоянии.
Ты слышишь ли? Уж скоро битый час
Я разговор о том веду меж нас.
Идёт меж нами этот разговор.
А деньги это с целью договор
О том, чтоб жить взаимоуважением
И наслаждаться этим положением.
9153
И наслаждаться этим положением,
К тому ж, обогатившись уважением,
Вот я тебе себя и предлагаю.
А не возьмёшь, к другому убегаю.
Я незаметно гибну без огня.
Возьми меня, хотя бы на два дня.
Тебе нужна я? Я довольно близко.
А не возьмёшь, уж ты поступишь низко.
Ты понял ли? Мой уговор простой.
Возьми меня на сутки на постой.
Я откровенно верная душа
Не только там, где шелест камыша.
А не желаешь? Значит, всё впустую.
И я тебе ни в чём не протестую.
9154
И я тебе ни в чём не протестую.
И уж поверь ты в истину простую.
А если веришь, я тобою полнюсь,
И в час вечерний радостью исполнюсь.
Исполнюсь я томлением надежды.
И мысленно сниму с себя одежды.
И я твоя загробная мечта.
А дальше мрак и тьма, и пустота.
И в них желаний наших беспредел.
И уйма далеко не мирных дел.
И пререканий лёгкая страда,
И в чистом небе яркая звезда.
И спорить с этим глупо и впустую.
Кто с этим спорил, спорил вхолостую.
9155
Кто с этим спорил, спорил вхолостую.
Бери меня, и я не протестую.
Когда меня уж некому встречать,
То не за чем и без толку кричать.
Проблема встала, и она решилась.
Мечта свершилась. Мука завершилась.
Была реальность. Но пришло ничто.
Как анекдот в вельветовом пальто.
Наденьте шляпу сверху на меня
И дайте мне вечернего ремня.
Нас отведите вместе в зоосад,
Да и повесьте цену на фасад.
И напишите: «Убеждал впустую.
Кто с этим спорил, спорил вхолостую».
9156
«Кто с этим спорил, спорил вхолостую».
И я уже тому не протестую.
Продолжим тему. Тему. Но о ком?
Ах, дайте мне бутылку с молоком!
И покажите, кто ещё живой
Или ушёл под воду с головой?
Она, как лошадь, резво убегает,
Да и себя стремительно стегает.
А вот не быстро ль слишком я бегу?
А что же будет там, на берегу?
Детей не будет. Так вот и умру
Невестой незамеченной в миру.
Такими уж на свете мы слывём.
И долго мы по вечности плывём.
9157
И долго мы по времени плывём.
И вот такими с вами мы слывём.
Чтоб курицу неумную догнать,
Её желанья надо бы узнать.
Да и зачем, когда она бежит,
Знать нам, кому она принадлежит.
Вот так же будет завтра, как вчера,
Куриная бесцельная игра.
Уж как себя без удержу стегать,
Так можно счастья мимо пробегать.
Так и мечта, как курица бежит.
Ну, а кому она принадлежит?
И верим мы во блажь её святую,
Не принимая истину пустую.
9158
Не принимая истину пустую,
Мы и бежим за курицей впустую.
Мы разогрелись. В мышцах кроваток.
И мыслей в нас неудержный поток.
Свершилось то, что будто бы вторично.
Но, в самом деле, курица первична.
И отошла она на задний план,
Когда желаний хлынул океан.
Первичность цели стала неизменной,
И радостью заполнилась отменной.
Ты вызов бросил собственной мечте.
И ты стоишь на должной высоте.
Живёшь и мыслишь что-то о судьбе.
И это вот и радостно тебе.
9159
И это вот и радостно тебе.
Живёшь и мыслишь что-то о судьбе.
Не важно с кем, с подругой ли, с любимой,
Или с самой в себе высокочтимой,
Тебя зовущей голосом своим,
Я и вспарил над образом твоим.
Не быть мечте у времени в обузе.
Она всегда с желанием в союзе.
Свершилась, нет ли, это всё равно.
А нет её, всё глупо и смешно.
И незаметно проскользнув сквозь время,
Уйдём и мы, почёсывая темя.
Ну, братцы, дружно, это в нашей власти,
Чтоб отдаваться неподдельной страсти.
9160
Чтоб отдаваться неподдельной страсти,
Ты уступи хотя бы ей отчасти.
Пускай она подумает, что ты
Всё ж не лишён бесхитростной мечты
С её многообразием порядка.
Любовь она подарок, а не взятка,
Цикличностью, объёмом многотонным
И привкусом эпохи монотонным.
Тебе идти её путём капризным,
Не зная боли, цели, укоризны.
И не пришлось бы так любить отчизну,
Как эту вот нам видеть с вами тризну.
И быть тебе, как ветру с онашой,
В единстве с миром, телом и душой.
9161
В единстве с миром, телом и душой
Нам быть, как ветру утра с онашой.
Когда пройдут всеобщие свершенья,
И примутся все нужные решенья,
Полёт ли в Космос, выход ли наружу
Из корабля в пустот межзвёздных стужу,
Вдыхая ночи тайный аромат,
Произнося беззвучно русский мат,
Ты наслаждайся радостью с торицей.
И не гоняйся больше за Жар птицей.
А жизнь, она лелеет в нас мечту
И доброту, и мир, и красоту.
Но миновало времени ненастье.
И ты мне шепчешь: «Ах, какое счастье!»
9162
И ты мне шепчешь: «Ах, какое счастье!»
Уж рассосалось времени ненастье.
Да и не треплет уст твоей мечты
Однообразье бездны пустоты.
В её неуловимом обновлении
И в повторенье в каждом поколении
Не надо долго думать и гадать,
Кому себя, да и зачем, отдать.
И стать ли тем, остаться ли уж этим,
Мы на вопрос решительно ответим.
Да и не нужно времени мешать
Когда и как поступки совершать.
Он это он. Скажи себе с душой:
«Какой он славный! А какой большой!»
0163
«Какой он славный! А какой большой!»
К тому ж ещё исполнен он душой.
Казалось бы, почти такой, как в каждом,
В герое, в негодяе ли продажном.
Ан нет! Тобой поступок совершён.
И цели ты, по сути, не лишён.
Поступок твой и есть твоя душа.
Ну, а душа, она ль не хороша!
Как на духу желанье в створку ляжет,
Так и поступком совесть душу вяжет.
А развязать поможет вам могила
Или судьбы немыслимая сила.
Жизнь и судьба стремятся в общем беге.
И мы опять в спасительном ковчеге.
9164
И мы опять в спасительном ковчеге.
А жизнь, она за нами в вечном беге.
Нет середины смысла у неё.
Небытиё оно и бытиё.
Небытия на свете не бывает.
Жизнь, убывая, смертью пребывает.
Тут совершился плавный переход.
И завершился временный подход.
Так отдохни от этой неги тут.
И не страшись забвенья тяжких пут.
Она пришла, свой развивая стяг.
Не суетись. Смирись. Молчи. Приляг.
Пока живём, не тронет нас она.
А над простором мир и тишина.
9165
А над простором мир и тишина.
Пока живём, не тронет нас она.
О, дай мне сил, чтоб каждого уродца
Уговорить за эту жизнь бороться!
И даже смерть порой удивлена.
А ведь немало видела она
Примеров, что достойны подражания,
Вселяясь в аргументы содержания.
Бывало, смерть не только наступала.
Она однажды на воду упала.
И встал вопрос: «Не зря ли я жила?»
Такие вот случаются дела.
Когда она за нами в страстном беге,
Мы задыхаемся от исступлённой неги.
9166
Мы задыхаемся от исступлённой неги,
Когда она за нами в страстном беге.
В последний миг перед последним вздохом,
Казалось бы, нам было с ней не плохо.
Но исчезают страх и пустота,
Когда приходят мир и красота.
И всё вокруг, идущее незримо,
От Амстердама до музеев Рима,
Исчезло. Нет ни боли, ни беды,
Обиды, мести, мужества, вражды.
Есть лицезренье образа ея
Взамен живого в прошлом бытия.
Жизнь не придумка. Но прошла она.
И вот на смерть она осуждена.
9167
И вот на смерть она осуждена.
И тут совсем другая глубина.
Спокойно входит наше с вами дело
В уже вполне безжизненное тело.
Совсем иное из проблемных лет.
И из тебя наделают котлет.
Живи ты раньше в древние века
У очага пещеры комелька
На все происходящие процессы
Смотрел бы ты заботами принцессы,
Расценивая жизнь как божий дар.
А голод это медленный удар
И призрак, что ушёл во мглу пустую.
И ты поверил в эту блажь святую.
9168
И ты поверил в эту блажь святую.
А на земле ты прожил не впустую.
И пусть осудит нас судьбы злословие,
И это будет главное условие,
Что вечное свершается тогда,
Когда в нём обретается нужда.
И нет уже резона притворяться
И, укоряя, чем-то укоряться.
Искать ответы на вопрос извечный.
А потому в природе бесконечный.
И час пришёл. И наступила смерть.
И такова незыблемая твердь.
А кто не понял эту мысль святую,
Он годы жизни потерял впустую.
9169
Он годы жизни потерял впустую,
Тот, кто не понял эту мысль святую.
Причина здесь лишь в том и состояла,
Что вас тут раньше вовсе не стояло.
А нет вопроса, нету и ответа.
И жди привета, как цесарка лета.
И пусть исполнит песню соловей.
И степь ласкает ночи суховей.
Как по волнам перебегает бриз,
Так точит стрелы времени каприз.
Растёт молва, а дождик не идёт.
И за ненастьем девушка идёт.
Разварист рис. Всё высказал вчистую.
И годы жизни потерял впустую.
9170
И годы жизни потерял впустую
Тот, кто не слушал эту речь простую,
И не способен верить в то, что есть
Возможность всё воздвигнуть и возвесть.
Там, где росток лишь только разрастётся,
Там всё тебе в твоей судьбе зачтётся
В итог любви. И жизнь пойдёт без страха.
И избежишь ты гибели и краха.
И тёплый кров, и зимнее пальто
Приобретая, думай ты про то,
Что бомж заборный в грязи и свищах
Заснул на свалке в брошенных вещах.
Уж не вернуть нам жизнь свою опять.
Не возродить несбывшееся вспять.
9171
Не возродить несбывшееся вспять.
Вернём проблему в прошлое опять.
Что есть желанье, если нет мечты?
Хочу, чтоб это знали я и ты.
Без аромата не живут духи.
И не рыбалка, если без ухи.
Как вакуум в нетленной пустоте,
Хочу отдаться собственной мечте.
Муляж. Подделка. Кукла без ума.
А ты её тут выбери сама.
Сама и возвеличь. Возьми, идя,
Её туда, на Эверест дождя.
О, сколько чудных дум твердят впустую,
Тем повторяя истину простую!
9172
Тем повторяя истину простую,
Лелеем трепет радости впустую.
Мечта, желанье, жизнь, борьба и твердь.
Вот пять высот. И уж над ними смерть.
Нет вещества, и нету существа,
Но есть молва. Вскружилась голова.
Самодостаточный природа инструмент.
И закодирован в ней жизни элемент.
И предусмотрены везде её пути.
Куда же нам прикажете идти?
Судьбы ли уж избегнуть в том пути?
Завянуть ли? Зачахнуть? Расцвести?
Не возвратить ли прошлое опять?
И дважды два четыре. Или пять?
9173
И дважды два четыре. Или пять?
Не возвратить ли прошлое опять?
Так что же в нас, скажите, есть такое?
Безумство? Аромат цветка левкоя?
Хозяин время. Мы же гости в нём.
А кто судья? Проверим прошлым днём.
Где тут начало? Ну, а где хвосты?
Вопросы есть. Ответы не просты.
Во времени, вы скажете, живём?
А если да, то скопом ли? Вдвоём?
Не поглотимся ль бездною эпох?
Вопрос хорош. Да и ответ неплох.
А любим мы на собственном диване,
Прижавшись к сейфу или в тёплой ванне.
9174
Прижавшись к сейфу или в тёплой ванне
Мы любим, лёжа, молча, на диване.
Не то жена, не то жены подруга
Ко мне ушла от прежнего супруга.
Она вертелась белкой в колесе
Во всей своей изысканной красе.
Скажи ты ей: «Отстань! Остановись!
Грядущей перспективой мне явись».
Всё, что задумал, всё свершиться может.
А время нам в задуманном поможет.
Играло время некогда на нас,
Когда бродил в бочонке ананас.
Мы лужу расплескали на заре
У батареи или во дворе.
9175
У батареи или во дворе
Мы лужу расплескали на заре.
Перебродит в конце похода фрукт.
И перезреет времени продукт.
Мы замечаем: время виновато.
Стал мягким плод. А мякоть сыровата.
Так, может быть, его и вовсе нет?
Во времени рассеялся ранет.
Болит от мыслей вымокшее темечко.
И наступает вместо время времечко.
И можно что-то новое открыть.
И предков можно тут уговорить.
Подумав так, лежал я на диване.
А ты была в то время в тёплой ванне.
9176
А ты была в то время в тёплой ванне.
А я лежал в раздумье на диване.
Но был уверен ли в себе самом
Я, занимаясь собственным умом?
Откуда взялся он, чтоб мне так жить,
Мой предок? С ним хотелось мне дружить.
Увековечив суть и глубину,
Я и нарушил ночи тишину.
Опять же, можно радость посвятить
Тому, кто не способен вам польстить.
Тому, кто и затеял этот мир.
А мир всему и ноша, и кумир.
Люблю я думать ночью, на заре,
Под душем, а поздней и во дворе.
9177
Под душем, а поздней и во дворе,
Люблю я думать. Думать на заре.
В обед с друзьями, если наедимся,
Мы временами в цезарей рядимся
Для анекдотов. И спешим всё скушать.
Да и друзей доверчивых послушать.
И мчится время. Вот оно пошло.
Куда ж оно беспечное ушло?
В какие там явлений закрома?
Сойдёшь ты тут без времени с ума.
Есть времена. Ну, а поступков нет.
Тогда зачем я тут пишу сонет?
Мы у ворот с тобою попрощались,
Когда со школьной встречи возвращались.
9178
Когда со школьной встречи возвращались,
То у ворот с тобой мы попрощались.
И я сказал: «Зайди на чашку чая».
Ты отвечала, пней не замечая:
«Чем мне с тобой без толку чаевать,
Не лучше ль сразу ляжем на кровать.
Ты видишь, я измучилась без чая,
В тебе души с пяти утра не чая.
А ты стоишь, как глупый нувориш,
И мне про чай какой-то говоришь.
Всю ночь гулять и думать про кровать,
Так лучше и одной заночевать».
Мы шли, и нам рассвет был не указ,
С ночной работы. Срочным был заказ.
9179
С ночной работы. Срочным был заказ.
Мы шли, и нам рассвет был не указ.
Заря уже определяла время.
Во мне скопилось ожиданья бремя.
«Ну, так короче»,  -  говорю я ей.
И в том была промашки часть моей.
Она рванулась, взвизгнула, пошла.
Такой она обидчивой была.
«Ну, так и зря!»  -  я ей бросаю в след.
С тех пор прошло уже немало лет.
Мы с ней живём вдвоём душа в душе.
А с милым другом рай и в шалаше.
Тогда мы долго радостно общались.
И у ступеней целый час прощались.
9180
И у ступеней целый час прощались.
И так мы там в то время с ней общались.
Потом она со мной вошла в беседку,
Где раньше я любил её соседку.
И был я ею в этот миг влеком.
И стал я ближе много, чем знаком.
Потом зашли мы и в её квартиру.
И там мы пробудили в сердце лиру.
Пришли ко мне. Она согрела чай.
И мне сказала: «Радость получай!
Давай не будем время зря терять.
Не надо нам ошибок повторять.
Увижу я тебя ещё ли раз
С кругами тёмными у воспалённых глаз.
9181
С кругами тёмными у воспалённых глаз
Тебя увижу ль я ещё хоть раз.
Так не тяни. Иди скорей ко мне.
И после чая дай согреться мне.
А воздержанье гибели подобно.
А у стены бесшумно и удобно.
Возьми ты отпуск на четыре дня
И пролюби как следует меня.
Смотри, оно по всем тебе статьям.
Тут у стены нет выбоин и ям.
Достойны мы вполне с тобой друг друга.
А на полу удобно и упруго.
Меня по попе ты погладь впростую.
И я тому, мой друг, не протестую.
9182
И я тому, мой друг, не протестую,
Меня по попе ты погладь впростую.
Иди, иди! Тебе я суждена.
Моей любви не значится цена.
И не стыдись ты трогать мякоть тела.
Оно моё, а не чужое. Смело
Бери его. Мне нечего сказать,
Как только вот на это указать.
Когда меня ты бросишь на матрас,
Со мной ты будешь, как и в прошлый раз.
Себя я знаю. Часто у окна
Стою я и смотрю. А там луна.
А ты всё ходишь где-то вхолостую.
И годы жизни потерял впустую.
9183
И годы жизни потерял впустую.
Живёшь один. И любишь вхолостую.
Варить отдельно, время лишь терять.
Пора, мой друг, друг другу доверять.
Терять нам время важное себе
В твоей-то, Ваня, трепетной судьбе.
Не гоже это. Обними меня.
И не забудь про отпуск на три дня.
И никаких общественных работ.
И никаких внеплановых забот.
Я буду рядом только, если ты
Сорвёшь с меня стыдливости цветы.
Ты много лет, Вань, прожил вхолостую.
И годы жизни потерял впустую.
9184
И годы жизни потерял впустую.
А тему эту, тему не простую,
Что выучить с тобою нам дано,
Мы превратим в индийское кино.
Есть очень много точек приложений
Для обоюдных радостных движений.
Отдай себя, и сам себе не ври.
Да и взамен такое же бери.
Ну, а устал, так вместе отдохнём.
А, отдохнув, всё заново начнём.
И обновленьем утро пропоёт,
И солнца луч в окно мечту прольёт.
И если нет, ну что ж, тогда и нет.
И тут уж не поможет и сонет.
9185
И тут уж не поможет и сонет.
И если нет, тогда уж точно нет.
Мол, истекло, иссякло, растворилось,
И более уже не повторилось.
Сверх меры ты о том не горячись.
Смиренью ты у времени учись.
Оно тебе поможет не гордиться,
Да и своей судьбой распорядиться.
Отсутствие возможности любить
Надеждой ты не сможешь погубить.
Превозмоги терпением себя,
Да и живи, стремление любя.
И жизнь твоя не пролетит впустую.
И я уже тому не протестую.
9186
И я уже тому не протестую,
Когда себя на прочность аттестую.
И не могло свершиться что-то так,
Чтоб сразу люлька, спички и табак.
Готово! Всё. Сегодня всё решится.
Желанное в твоей судьбе свершится.
Хотел чего, того добился сам.
Так радуйся ты светлым небесам.
И на других, кто рядом, веселее
Ты посмотри. И будь себя смелее.
Снискал, обрёл и приколол к груди.
Надейся. Верь. И жди. Не навреди!
Я буду ждать на твой вопрос ответ
О том, чего в природе вовсе нет.
9187
О том, чего в природе вовсе нет,
Я терпеливо буду ждать ответ.
И к новым дням, и к прожитым годам,
К забытым весям, к старым городам,
И к вечерам, к желаньям тайным нашим
Я возвращусь. И вместе мы попляшем.
И тут сойду я на ближайшей станции
В какой угодно времени дистанции.
Да и, в порыве юном трепеща,
Явлюсь тайком, твоей любви ища.
Таким, каким меня узреть мечтала,
Об этом ты вот тут и прочитала.
Ты говорила, смяв безумно розы:
«Ах, без причины я роняю слёзы!»
9188
«Ах, безпричины я роняю слёзы!»  -
Ты говорила так, сминая розы.
И, попрощавшись, это было в Сочи,
Не сожалела о прошедшей ночи.
И, не нарушив принципов морали,
Друг другу мы тогда с тобой не врали.
И просто врать я права не имел.
И я уж был и мужествен, и смел.
А ты была южанкой коренною,
И стать хотела верной мне женою.
Но я для цели этой не дозрел,
И на тебя иначе посмотрел.
Рассвет ложился радостью росы
На шлейф дымящей влагою косы.
9189
На шлейф дымящей влагою косы
Рассвет ложился радостью росы.
Асфальт перрона в знак души урона,
Вагон, ступенька и обломок трона.
Предвосхищая скорости предел,
Тебе в глаза тогда я поглядел.
И, вспоминая трепетную грудь,
Я говорю: «Моею ты побудь».
А выбор был. Был миг тобой упиться.
Но я решил молчаньем откупиться.
Гася в себе скопившийся оргазм,
Первичный в нас воспламенился плазм.
И я забросил принцип красоты
В непониманья дальние кусты.
9191
В непониманья дальние кусты
Я и забросил принцип красоты.
Но как решиться! Мог бы акт свершиться,
Когда бы я на это мог решиться.
Я многое порой в быту теряю,
Когда себя ни в чём не уверяю.
Хочу достичь чего-нибудь тогда,
Когда решаюсь броситься туда.
Тебе того же я желаю, друг,
Когда с тобой случится так же вдруг.
И я туда всю душу уронил.
И не жалел я пламенных чернил.
Ну, а меня надежды берегли.
Да, я художник… Гойя и Дали.
9192
Да, я художник… Гойя и Дали.
Меня тогда надежды берегли.
И юг, и море, сад и дом, и Сочи!
О, времена! О, вечность средоточий!
Был счастлив я. Я видел берега.
Средь бела дня я уходил в бега,
Оставив всё, что я с собою нёс.
Прошу прощенья. Счастлив я до слёз.
И, понимая, в чём моё фуфло,
Я вдруг души почувствовал тепло.
Хотелось мне быть там, и там не быть,
Да и забыть всё то, что может быть.
Остался миф, и я откроюсь мифу.
И с этим я и обращаюсь к скифу.
9193
И с этим я и обращаюсь к скифу,
Освободившись и отдавшись мифу.
И уж с тех пор прошло немало лет
Как я нашёл на тот вопрос ответ.
Как нам объять всё то, что необъятное?
Как нам понять всё то, что непонятное?
Как нам уйти от дальнего и близкого?
Как не свершить нам подлого и низкого?
Работой сердца, разумом сознания
Я прожектёрство отличу от знания.
Мечтой надежду дней невосполнимую
Я обновлю, как плоть во мне ранимую.
И чтоб порывы в бездну не ушли,
Мы всё, что было, в сердце унесли.
9194
Мы всё, что было, в сердце унесли,
Чтоб в нас порывы в бездну не ушли.
Не растворились, как мираж в волне,
В том давних лет оставленном окне.
В той теплоте, и в знойных тех ночах,
И в тех печально плачущих очах.
И в клубе дыма бесконечных труб,
И в нетерпенье от желанья губ.
В наряде светлом платья до колен
В прожилках тонких на изгибе вен.
С загаром южным обнажённых тел
Я получил там всё, что я хотел.
И вознесу я трепетную лиру.
И посвящу я эту радость миру.
9195
И посвящу я эту радость миру.
И прежде мной не понятую лиру.
Чтоб в волнах юга влагою налиться,
Та, что со мною мне нередко снится.
Не обретя банальностей в душе,
Мне с милой рай и в утлом шалаше.
Она тебе не может то простить,
Что ты тогда в себе не смог взрастить,
Её отдав совсем, совсем другому,
По сути, другу. Другу дорогому.
И вот теперь с течением причин
Уж я не верю в искренность мужчин.
И от меня в таинственных мечтах
Она ушла с улыбкой на устах.
9196
Она ушла с улыбкой на устах
И в лёгких грёзах светлых, и в мечтах.
Объединившись в общую мораль,
Мы тут судьбы проверили спираль.
Ах, жаль! Ах, жаль, что мысли ограничены!
А красота достойна зуботычины.
И жизнь, что в нас бежит лишь по наклонности,
Приобретает к этой теме склонности.
И бесконечность вечного желания
Родит в душе любовные послания.
И поощряет трепетность горениия
И воплощает в суть стихотворения.
И как итог трепещущий в перстах,
Не только тот, кто ждал её в кустах.
9197
Не только тот, кто ждал её в кустах,
Уж как итог, трепещущий в перстах.
И нет покоя. Да и что покой!
Когда ты с жаждой прежней и с тоской
Стремишься в мир, да и бежишь его
За ради мига счастья своего.
Ты ждал любви. И, видимо, дождался.
И тем ты жил, в чём долго так нуждался.
Теперь опять с терпеньем ждёшь его,
И новой встречи, более всего.
А он тебя старается найти.
И где-то близко он уже в пути.
И как итог, взволнованный в перстах,
Не только тот, кто ждал её в кустах.
9198
Не только тот, кто ждал её в кустах,
Уж как итог, взволнованный в перстах.
В движеньях быстрых ветреного юга
Являлась мне счастливая подруга,
Что и даёт нам ласку, да и боль.
К тому ж любовь. И это ей позволь.
Не поменяю на веленья века
Я доброту живого человека.
Я признаю лишь то в нём состояние,
Что нам дано как путь для предстояния.
Очарованье требует души.
И нас несёт сквозь трепет в камыши.
Вперил Экзюпери перо в пропеллер.
А ты терпи, терпи, терпи, терпеллер.
9199
А ты терпи, терпи, терпи, терпеллер.
Вперил Экзюпери перо в пропеллер.
И понимай что в этом естестве,
По крайней мере, есть заслуги две.
Одна, что ты самим собой остался,
Другая, что движенью ты достался.
И можешь быть кому-нибудь основой
Для жизни прежней на основе новой.
На расстоянье прожитых годов
Не жди любви от девушек и вдов.
Тебе посмертно отдана вдова,
Что до сих пор в душе твоей жива.
Так ощути надежду на устах.
Но и Кюри единые в мечтах.
9200
Но и Кюри единые в мечтах,
Как и в твоих скрестившихся перстах,
Являлись, оставляя яркий след,
Чтоб изменить всё то, чего уж нет.
Былая речь. А в ней твоя печаль.
Ах, жизни уходящей всё же жаль!
Но чем заполнить предстоящий срок
Того, что мне пойдёт не только впрок?
Желанным стать не меньше, чем тогда,
Хотел бы я в грядущие года.
Но времени для чтения его
Уж нет, как нет и прочего всего.
И мы тогда свои года пропели,
Когда от вас достаточно терпели.
9201
Когда от вас достаточно терпели,
Тогда года свои мы и пропели.
И если петь обычным стилем слов,
То это уж, увы, не для ослов.
А хочется опять эксперимента
Души живой счастливого момента,
И для любви явления причин
Так редко понимающих мужчин.
Эксперимент над жёнами любимыми
С одной, с тремя, с семью неистребимыми,
Что и меня не ставили бы в грош,
В чём был бы я воистину хорош.
В эксперименте. А, возможно, чтоб
Тут ножкой топ ершистый изотоп.
9202
Тут ножкой топ ершистый изотоп
В эксперименте чтобы кто-то чтоб.
Ведь в пониманье тех, кого любил,
Я ординарный грамотный дебил.
И продолжаю на планете быть
Через святое вечное любить.
И будто так же, как во всём, и тут,
Не вырвусь я из бессердечных пут.
И я имею в сутки два часа,
Когда не слышу ваши голоса.
Меж милых ножек некоей её
Я проявляю творчество своё.
Но и твоё. А может, и Ивана,
Что и лежит на краешке дивана.
9203
Что и лежит на краешке дивана,
И притаился. Уж простим Ивана.
Под одеялом тёплым от неё
Он смотрит на имущество своё.
Нет преимуществ у любви вдвоём.
В постели вы в желании своём.
Желающий округлостей её
Снимает сандалеты и бельё.
Слетело ощущение тепла.
Да и в грехе невидимость светла.
Я совершал всё то тогда в одежде,
И оставался в искренней надежде.
И запотел от пожеланий лоб.
От Хиросимы по затылку хлоп.
9204
От Хиросимы по затылку хлоп.
И запотел от пожеланья лоб.
И чтоб и там кипело всё в поту,
Зайдя за грани тонкую черту,
В нас обреталось столько естества,
Что у меня болела голова.
И каждый звук был выкриком души.
И вопрошала дева: «Не спеши!»
В остервененье плоти и вина
Она моя любимая жена.
Вблизи со мною сдержанным нутром
Она шептала мне, чтоб я пером
Изобразил любовника тирана.
Да и вставать мне завтра очень рано.
9205
Да и вставать мне завтра очень рано.
И в этот миг я слышу из экрана:
«Страданья с негой совмещались в нас,
Как с горьким хреном сладкий ананас».
Сама она, идя на эту муку,
Свою в моей раздразнивала руку.
И где-то молча сдерживала страсть,
Чтоб пробудиться, взвиться и пропасть.
В таком порыве, не сказав ни слова,
В нас ничего не грезилось былого.
Пока она от вас чего-то ждёт,
Порыв души стремительно пройдёт.
А если даже и не станет целью,
То не расстанетесь и вы с её постелью.
9206
То не расстанетесь и вы с её постелью.
А встреча ваша быть не станет целью,
Пока её не встретили лучом
Или с размаха в рожу кирпичом.
Всё, что блестит, всё в обретённом теле
Желаньем вашим бьётся еле-еле,
Не остудившись вспышкой на ветру.
Да и прольётся в чёрную дыру
Понятие, как фреска на стене,
Или со звоном выбитым в окне,
Где и ушла ничем не осквернённой
Она без слёз судьбой обременённой.
Вот так и я порою вижу сон.
И будто я обычный Эдисон.
9207
И будто я обычный Эдисон,
Такой вот я порою вижу сон.
При встрече с нею я её люблю,
И этим я её не оскорблю.
Всё поглощалось розовым лучом,
Не сообщая что, да и почём.
Почём фунт лиха, думала купчиха.
И сватья баба, баба Бабариха.
И Кот-учён, что шёл на поводу.
И он погиб в запамятном году.
В году преддверья времени неверья
И основного века недоверья.
И, затаив в себе рожденье вымя,
Он, может быть, твоё запомнил имя.
9208
Он, может быть, твоё запомнил имя,
И затаил в себе рожденье вымя.
И не узнав, о чём мы тут поём,
Он позабыл об отчестве своём.
И не хотел он брать тех на поруки,
Кто протянул ему с мольбами руки
Очередного века в час нужды
Под пузырьками сельтерской воды.
«Осточертело!»  -  Прошептало тело.
Смотреть вперёд оно не захотело
Соображеньем выдуманных грёз
Через туман далёких звёздных слёз.
Измерив ветром чернобыльность зон,
Лелеял нищий с розами вазон.
9209
Лелеял нищий с розами вазон,
Не дожидаясь планомерных зон.
И продолжая мучаться в пути
От тридцати до с четвертью пяти
Сошедших вдов у стронция ума
И малокровья жидкого дерьма,
Припоминая бывшего себя,
И всё в себе изжитое любя.
Не понимая, или не желая
Понять, что время, греком мёртвым лая,
Прошло. И отразилось мглой лица
На безобидно спящего юнца,
Что жизнь свою, на первый взгляд простую,
Переживал без цели и впустую.
9210
Переживал без цели и впустую
Он эту жизнь, на первый взгляд простую.
Сквозь затемненье зеркала души
Он слышит шум и видит камыши.
В тех камышах сражались люди с целью,
И обошлись естественной постелью,
Что расстилалась утренним ковром,
И отражалась осени ребром.
Когда, от курдов курдов защищая,
Поевши пиццы и попивши чая,
И отдохнув, ты даришь крупный чек
Без рук и ног, и забежал в ковчег,
То ты ведёшь, и я не протестую,
Её на муку жизни не простую.
9211
Её на муку жизни не простую
Ты и ведёшь. И я не протестую.
Американский дальний интерес
Поглотит весь грабительский прогресс.
От мещанина и до лицемера
На этот счёт есть правильная мера.
А в остальном тут, что ни говори,
Всё, как и всюду. И уж ты не ври.
Как, между прочим, то же и в Кремле.
Да и на всей на матушке Земле.
Цинизм и низость скрытые правами
И пропаганды лживыми словами.
Не только я пишу о том впустую.
Нет, всё не так. И я не протестую.
9212
Нет, всё не так. И я не протестую.
И проживал я многое впустую.
И с огорчённым в помыслах умом
Всё тут во мне останется самом.
Но, как и прежде, в мире передел.
И бизнесмен затеял кучу дел.
И мы к любви настолько не готовы,
Что хоть бросай ты на небо подковы.
И, растопырив пальцы кистей рук,
Я и пополз по жизни как паук.
И бакалавры, и профессора,
И прочих дел министры, доктора,
И кто унижен в жизни до колен,
Не понимает, что попался в плен.
9213
Не понимает, что попался в плен,
Тот, кто унижен в жизни до колен.
Себя крепя лишь тем, что нам дано,
Такое вот тут видим мы кино.
И, обретая схожесть с естеством,
Есть жизни суть в движении живом.
Не «Ренессансом» в замке дон Кихота,
А просто так, как жить тебе охота.
Ни взять, ни дать. А так же и иметь.
И ничего, по сути, не иметь.
Вот кроме как открытого лица
И выраженья мыслей мудреца.
А друг Сальери верит в тьму густую.
И я ему ни в чём не протестую.
9214
И я ему ни в чём не протестую.
Да, друг Сальери верит в тьму густую.
Юлить ли, нет ли, повествуя лживо,
Вот это в нас с тобой доселе живо.
А потому мы без конца в пути.
И ты не знаешь, как туда идти.
Иди туда, где самый верный случай,
И соглашайся с предстоящей кручей,
Толкая тех, кто так же, как и ты,
Забыл и радость и забыл мечты,
Став игроками средь себе подобных,
Таких, как ты, друг другу неудобных,
Играешь ты на перепаде цен
На дне бокала театральных сцен.
9215
На дне бокала театральных сцен
Играешь ты на перепаде цен.
На горизонте озеро блестело,
Своё являя истинное тело
В сиянии заоблачных дорог,
Переступивших времени порог.
Травинки встали в небо посмотреть
И в лучезарном зареве сгореть.
Уже тогда и бабочки проснулись.
И лягушата солнцу улыбнулись.
Покрасив губки матовой помадой,
Заря сияла времени лампадой.
И даже кот разлёгся возле двери.
И видит он убитого Сальери.
9216
И видит он убитого Сальери.
Да и лежит, мурлычет возле двери.
Заря встаёт. «О,  -  он сказал,  -  даёт!»
Душа трепещет, млеет и поёт.
И петушок кричит: «Ку-ка-ре-ку!»
Да и корова движется к быку.
Гусь прошептал: «Товарищи, гага!
Пойдёмте с вами в ближние луга.
Там стрекозлы. Они на нас не злы.
И кони там свои несут маслы».
«А я кузнечик. Спинкой стрекочу.
И, если надо, тут же хохочу».
Уж поднялась, проснувшись рано, Мери,
И открывает в мир широкий двери.
9217
И открывает в мир широкий двери,
Проснувшись от лучей палящих, Мери.
И дядя Джон поднялся. И в окно
Воззрился. И пригубил он вино.
В костюме в клетку, примеряя шляпу,
Идёт он дальше медленно по трапу.
Да, он моряк. Но он теперь на суше.
И повторять он любит: «Вёсла сушим».
Он осчастливил девушку собой,
Прибившись к ней, как к берегу прибой.
Она в ночи безумно хороша.
И днём её не меньшая душа.
Она две кружки с брагой принесла.
А Архимед воззрился в три угла.
9218
А Архимед воззрился в три угла.
И Мери в майке с лейбаю была.
На майке светлый звёздный небосвод.
И Джон готов войти в пучину вод.
Ну, а она тут выгнала гусей,
Чтоб показать себя округе всей.
Вот, мол, какой красавец душка Джон.
А в праздник нарядится в смокинг он.
Они пойдут на танцы и в кино.
И купят там дешёвое вино.
А уж потом, с поджаренным гусём,
Всё это выпьют с думой обо всём.
И Джон уже в глазах всего села
Идёт туда, где чайная была.
9219
Идёт туда, где чайная была,
Красавец Джон в глазах всего села.
Теперь там бар красивый и большой.
И счастлив Джон и сердцем, и душой.
Приятно видеть в зеркале себя,
Когда живёшь красавицу любя.
И дорожишь своею милой Мери.
И вот подходит он к заветной двери.
«К вам можно в бар? Мы с Мери скоро будем.
Мы танцевать и веселиться будем».
Пусть там оркестр играет вальс матросский.
Наденет Джон свой фрак, сменив обноски.
Его купил он дёшево в Твери.
Но утром прилетел Экзюпери.
9220
Но утром прилетел Экзюпери.
Костюм в полоску он купил в Твери.
Да и не важно, кто его купил.
А важно то, что он с тех пор не пил.
Теперь не пьёт матрос красавец Джон.
Примерный муж. И он любить должён.
И должен Джон, конечно, отдохнуть,
Проснуться должен, должен и уснуть.
А ведь когда-то списанный матрос
Безумно пил, да и в штаны натрос.
Но с чудной Мери волю он обрёл.
И вместе с ней он ферму приобрёл.
Забыл он пить. Забыл и Моргенфри.
И сдал почтовый, хоть ведром бери.
9221
И сдал почтовый, хоть ведром бери.
И он забыл красотку Моргенфри.
Был почтальоном он пятнадцать лет.
Матрос наш Джон. И был он и атлет.
И он в костюме выглядит солидно.
И худобы на нём уже не видно.
Красотка Мери на ногу хрома.
Но сколько в ней блестящего ума!
Вся ферма, правда, из двоих гусей.
И это всё из движимости всей.
Наладят быт. Хозяйство возродят.
И уж детей красивых народят.
Так думал Джон, идя к пивнушке бодро.
Дул ветерок. Над миром было вёдро.
9222
Дул ветерок. Над миром было вёдро.
А Джон шагал к дверям пивнушки бодро.
Он Джоном был, но был он и Иваном.
И он ходил в своём костюме рваном.
И уплывал он в море кораблём,
Когда спешил разделаться с рублём.
Красотка Мери плод его мечты.
В душе Ивана помыслы чисты.
Костюм на нём из рваного тряпья.
Но гордость всё ж в Иване есть своя.
И каждый раз он думает о ней,
О юной Мери в зареве огней.
Молчит Иван. И вдруг запел он бодро:
«Лис раздавал пластмассовые вёдра!»
9223
«Лис раздавал пластмассовые вёдра!»
Поёт Иван куплет из песни бодро.
Куплет из песни, что запомнил он,
Когда ещё не пропил саксофон.
Но с трезвостью своей он тут простился
И, как возможно, низко опустился.
И вот, мечту на сердце сохранив,
Он в этой песне бодр и не ленив.
И, просыпаясь, он однажды к утру
Увидел Ганг и Нил, и Брахмапутру.
Ещё он там увидел речку Сену.
И мимоходом он заехал в Вену.
И он узнал на свой душевный страх
О тех, кто пивом напивался в прах.
9224
О тех, кто пивом напивался в прах,
Он тут узнал, переживая страх,
Что вот теперь он пьёт любую гадость.
И получает истинную радость.
И радость ту он с этой съединяет,
И каждый рубль на выпивку меняет.
И ест он хлеб общественный с горчицей,
Смочив его из лужицы водицей.
И смотрит он на глупого гуся.
И вся душа в нём теплится, прося
Наивной встречи с неизменной Мери.
И он гуся подсунет ей под двери.
Но всё он вдруг на времени ветрах
Подверг сомнению, познав жестокий страх.
9226
Подверг сомнению, познав жестокий страх,
Всё то Иван, тут стоя на ветрах.
«Не нужно мне вот этого гуся.
И выпивка закончилася вся.
Неплохо бы ещё чего-то съесть.
Сноровка у меня, конечно, есть.
И если я гуся и повалю,
Ну а потом и сверху придавлю,
То я его отдам красотке Мери,
Ей тайно подложив его под двери.
И так скажу: «Поджарь-ка нам гуся.
А выпивка закончилася вся».
Но это Ваня, стоя на ветрах,
Подверг сомнению. А в сердце прежний страх.
9227
Подверг сомнению. А в сердце прежний страх.
И всё исчезло. В пух ушло и в прах.
И Ваня хлопнул сам себя по лбу.
И вспомнил он поповскую полбу.
Вкусна полба, когда ты потрудился.
Да и поев, ты будто вновь родился.
А подлый поп щелчок получит в лоб.
И попадёт он, несомненно, в гроб.
Попы глупы, хитры и плутоваты.
И лбы у них, конечно, туговаты.
Ударом в лоб Балда с ним поквитался,
Да и от смеха чуть не укатался.
И попадья сошлась тут с ним для блуда.
Такое он тут в грёзах видел чудо.
9228
Такое он тут в грёзах видел чудо.
И попадья сошлась уж с ним для блуда.
А что их тут вот привело к эротике,
О том я умолчу с улыбкой в ротике.
И ночевать она уж с ним осталась.
Да и Балде она в ту ночь досталась.
К тому ж, хорош лицом он был на теле.
И протекли меж ними две недели.
И тут её желание сбылось,
Когда с Балдою всё у них сошлось.
И трепетали нежные флюиды
Покруче страстью оперы Аиды.
О том узнали в море и в горах,
И в белоснежно пламенных ветрах.
9229
И в белоснежно пламенных ветрах
О том узнали. И пронзил их страх.
И, взняв одежды за её края,
Её понёс он в дальние края.
И им хотелось, видимо, огласки.
И он в неё смотрел с любовью ласки.
И у него тут потекла слеза,
Когда о том сказал он ей в глаза,
Что он её и любит, да и хочет
Как конь кобылу и как самку кочет.
Она была, конечно, польщена
Его желаньем. И сказала: «На!»
И попадье такое всё ж не чуждо.
И их ждала безвременная нужда.
9230
И их ждала безвременная нужда.
И это всё им было там не чуждо.
В гробу темно. Ни охнуть, ни вздохнуть.
И головы уже не повернуть.
И попадья лежит, как королева,
От короля ушедшая налево.
А на окне гераневый вазон.
И там смеётся маленький мезон.
Дрожит вазон, как в мрачном гетто жид.
И Сарой он от века дорожит.
Вазон дрожит. И в том его резон.
И для того он, в сущности, вазон.
А кто-то пел. Нет, это у реки.
Там шелестели в лозах ветерки.
9231
Там шелестели в лозах ветерки.
И за холмами, около реки,
Уж рассвело. И вот огромный шмель
Влетел, жужжа, через дверную щель.
И от Балды почувствовав немало,
Здесь попадья себя не унимала.
Шмеля ладонью парень резко хлоп.
И в это время наклонился гроб.
Ну, а оттуда выпал сам мертвец.
И вот уж он проснулся, наконец.
Что видит он? Балда скамью поправил.
Поставил гроб, нужду в него отправил.
А небеса плывут, рассвету рады,
Волнуя реки, полня водопады.
9232
Волнуя  реки, полня водопады,
Уж небеса плывут, рассвету рады.
Балда хозяйку локтем бьёт в бочок.
И говорит: «О, мой ты светлячок!
Видать, настала нынче полоса.
Во сне всю ночь я вижу чудеса.
Играют тролли, бегает мертвец.
Не наступил ли времени копец?»
Во храме божьем мы глядим в окно.
Там пьяный поп. А на столе вино.
Живым в подобном мире оказаться,
Так лучше уж покойником сказаться.
Всё это сон. И всё тут от тоски.
И трёт лицо ладонью он руки.
9233
И трёт лицо ладонью он руки.
И к небесам взлетели мотыльки.
«Вот верность бабья. В чём она ужо.
Едва я умер, а она ужо
К другому с лаской. Да и отдала
Себя ему. Такие, брат, дела».
И думал так во гробе пьяный поп.
И там его кусал какой-то клоп.
Ах, поменяй ты, Господи, меню!
И я всё в прошлом в корне изменю.
Я буду есть лишь кашу с молоком.
Да и дойду до Дрездена пешком.
Уж умер я. И мне вот в счёт награды
Такие здесь загробные преграды.
9234
Такие здесь загробные преграды
Мне суждены тобою в счёт награды.
Теперь уж и супружница моя,
Увы, совсем, совсем не Зульфия.
Где был приход, так там теперь трактир.
А в колокольне вырублен сортир
Для интуристов. Пусть глядят в поля,
Как там растут у речки тополя.
И тут Балда попа хотел известь.
Такою вот ему казалась весть.
О, не сносить мне, видно, головы.
Так пусть услышат люди гром молвы.
И возгорится как-нибудь в огне
Поток любви, что сохранён во мне.
9235
Поток любви, что сохранён во мне,
Уж возгорится как-нибудь в огне.
Меня в раю, я думаю, не ждут
За этих мыслей повседневный блуд.
Ну, ничего. Зато в ином тепле
Я остаюсь на матушке Земле.
В поповских шёлка тюркского халатах
Я похожу в натопленных палатах.
В его штиблетах в креслах посижу,
И попадью на лавку положу.
И, выпив рюмку пенистой наливки,
С неё сниму я пожеланий сливки.
А лунный диск уже томился в лени,
И наползает мне он на колени.
9236
И наползает мне он на колени
Уж лунный диск в томлении и лени.
И вдруг скрипят церковные ступени.
Не мышка ли скребётся там, в дому?
И, миновав прихожую и сени,
Уж попадья тут движется к нему.
Сперматозойдам Ваниным неймется.
И Ваня наш никак тут не уймётся.
В вопросе этом он в единый миг
Своих желаний тут же и достиг.
Едва коснулся внешних волосов,
Как заскрипел дверной в дому засов.
Запахло тонко водором любви.
И ты, мой милый, счастливо живи.
9237
И ты, мой милый, счастливо живи.
Запахло Ване водором любви.
И появился одинокий конь.
И оттого и фырканье, и вонь.
И говорит конь русским языком:
«Садись, Иван, умчимся с ветерком.
Не победить поповства никогда
Ни скромностью, ни пафосом труда.
Во имя Бога, Духа и Отца
В миру везде почёт для подлеца.
А мы с тобой последуем туда,
Где нет беды и рабского труда».
И из таких вот в грёзах побуждений
Струились сонмы радостных видений.
9238
Струились сонмы радостных видений
В дремоте ночи, в стыке пробуждений.
Конь рассуждал не нашим языком.
А у Балды в зобу теснился ком.
И он сказал коню: «Согласен, да?»
И на конь сел взволнованный Балда.
И понеслись они через ветра.
И побывали в завтра и вчера.
Балда проснулся. Дал себе по лбу.
Да и доел холодную полбу.
Ну и пошёл трудиться на попа.
А попадья совсем и не глупа.
Такому ли, подумал он, свершиться.
Да и хотел ли он на то решиться?
9239
Да и хотел ли он на то решиться,
Чтобы в таком вот умысле свершиться?
Не победить хозяев батраком,
Хоть ты и весь сожмись в обиды ком.
Обида бедных не объединяет,
И в жизни ничего и не меняет.
Да и на тех, кто выше по судьбе,
Бедняк глядит с самим собой в борьбе.
Так думал пробудившийся Балда.
И думал так он, видимо, всегда.
Жестокий мир! И кто поставлен к говну,
Тот никогда не охмурит поповну.
Не суждено подобному свершиться,
Пока она на это не решится.
9240
Пока она на это не решится,
Не суждено подобному свершиться.
Дана во снах и в грёзах бытия
Тебе и мне прострация своя.
Во снах мечта сильнее душу греет,
Чем у того, кто фавну поимеет.
В чём естество холодной наготы,
Когда душою не с предметом ты?
Да и во сне она куда острее,
Чем наяву. Висеть бы мне на рее.
И, обладая вымыслом услады,
Не нарушать бы нам с тобой уклады.
Не суждено подобному свершиться,
Пока она на это не решится.
9241
Пока она на это не решится,
Не суждено подобному свершиться.
Судьба моя со мною не строга.
И я пошёл в ближайшие стога.
Уж август был. Стога стояли дружно.
И вот такое видеть было нужно,
Как солнце веселило душу жарко,
И как река в лучах плескалась ярко.
Гуляя, я забрёл в сосновый лес,
В надежде там увидеть свод небес.
У Лукоморья дуб стоял зелёный.
И огурец висел на нём солёный.
И посмотрел тогда я вкруг себя
И произнёс: «О, я люблю тебя!»
9242
И произнёс: «О, я люблю тебя!»
И удивил я там тогда себя.
Два огурца с одной смотрели вилки.
И опустели две мои бутылки.
Вино я выпил, пробку открутив.
Нет, не вино. Я пил аперитив.
Аперитив, наливку и вино,
Всё это мне, по сути, не равно.
Да что я вру! Какой там огурец.
Я с рукавом тогда допил сырец.
А может быть, я выпил политуру?
Ваянию я предпочту скульптуру.
Уж пить так пить. И я не стал скупиться.
Пил из ручья. Да и не мог напиться.
9243
Пил из ручья. Да и не мог напиться.
И не любил я жадничать, скупиться.
Вот две красотки. И слуга я ваш.
Мы тут в салоне «Стрижка и массаж»
А вот уж я в чудесных банях Рима
В клубах душистых розового дыма.
Геракл. Спартак. А там Нерона жопа.
И я средь них. Со мною Пенилопа.
И Нифертити. «Задом не вертите,
Пожалуйста!  -  я говорю.  -  Простите».
Она не стала задницей ветреть,
И перестала охать и потеть.
В себе бесстыдство времени губя,
Я к ней склонился, нежа и любя.
9244
Я к ней склонился, нежа и любя,
В себе бесстыдство времени губя.
Я встал с полатей, взял её за талию,
Да и припомнил древнюю Италию,
Перенесясь на тёплый берег Крита.
И нагота её была не скрыта.
И всё при ней, что радует меня.
И вот я вижу всполохи огня.
Краса Арагвы. Пальмы три стоят.
Верблюдов люди вермутом поят.
Какой-то перс, а с ним и бедуины,
Разносят дамам кушанья и вины.
Заморские. Грузинские, наверно.
А скверна мне тут выслужила верно.
















































































История одного человечества.
















































































































ВЕНОЦИАНИЯ


том одиннадцатый

















2016 г.






Собрание сочинений
в 99 томах. Том 53-ий.


































9056
Она сказала через край стола:
«А я тебя от гибели спасла».
А там лежал готовый реферат
О том, что вот уж третий час подряд
Мы в возжеланье страстном изучали.
И опыт неизбежный получали
Продлённого во времени менета
Под тихое звучание сонета.
Я вас любил. Вы дали. Что же боле?
Мы испытали радость поневоле.
Достигли мы всего, чего хотели,
Вот здесь. В своей супружеской постели.
И ты была со мною так мила,
Что отлетели от меня порывы зла.
9057
Что отлетели от меня порывы зла,
Уж так была со мною ты мила.
И в этот миг подобного момента
Поддался я на силу перимента
С приставкой «экс» для вящего значенья
Во времени обычного теченья
Процесса в эту заданную ночь,
Когда и ты хотела мне помочь
Добыть хотя бы денег на питание,
И получить уроки воспитания.
А как прожить с тобой нам без эротики,
Когда волнуют нас живые ротики.
Вот так со мною ты была мила,
Мне не желая ни добра, ни зла.
9058
Мне не желая ни добра, ни зла,
Статья назавтра в номере пошла.
Потом у нас просили интервью
Про эту жизнь весёлую мою.
В редакции взбодрился весь этаж.
И начался сплошной ажиотаж.
Есть новость, значит, будет и тираж,
И Мерседес, и вилла, и гараж.
И на пятьсот девятом этаже
Той теме предложили протеже.
Потом пошло, пошло, ещё пошло.
Издательство мгновенно расцвело.
Ну что ж, коль так, то крыть мне было нечем.
«Заря» затмила этой темой «Вечер».
9059
«Заря» затмила этой темой «Вечер».
Ну что ж, коль так, то крыть мне было нечем.
И поступило много предложений
Эксперимента разных форм движений.
Ускоренно-протяжно-зубовое
И трепетно-дрожаще-губовое,
И тягостно-сосущее сначала,
И краткое, и с возгласом финала.
Естественно, те не прошли отбора,
Что ходят где-то около забора
В надежде, чтоб дождаться хоть клиента
В отместку высоты эксперимента.
Одна из них попозже всех пришла.
Она была воистину мила.
9060
Она была воистину мила.
Та, что в конце в издательство вошла.
«Чем удивите, мэм?»  -  тут ей сказали.
«А тем, что я ночую на вокзале».
«А что тут удивительного в этом?»
«А то, что я ещё умна при этом».
«Так чем же нам, скажите, удивиться?»
«А тем, что я до этих пор девица».
«Так что ж тут удивительного, мэм?»
«А то, что я грызу, сосу и ем.
И за двенадцать лет не сорвалась,
Хотя со всеми уж переспалась».
В комиссии аж задымились свечи.
Весь «Вечер» обнимал её за плечи.
9061
Весь «Вечер» обнимал её за плечи.
В комиссии аж задымились свечи.
Она всё говорила про приёмы,
Засосы, перехваты, переёмы,
Прикусы, недососы, перекосы,
И прочие прижимы и подкосы.
И вот она в экстазе молвит: «Ант!»
И показала новый вариант.
Комиссия ничто и не заметила.
Ну, а она зазубрины отметила
На потолке. Да и сняла штаны.
Но как? Совсем с обратной стороны!
И председатель чувствовал менет.
И говорил: «О, нет! Нет, нет! Нет, нет!»
9062
И говорил: «О, нет! Нет, нет! Нет, нет!»
Сам председатель, чувствуя менет.
И был приём занесен в протокол.
И председатель взвился как сокол.
Две капли в сердце от паралича
Он получил от главного врача.
И это ли не есть иллюзион?
Мы поимели прибыль в миллион.
А врач спросил: «Таблетки всем досталися?»
Мы с претенденткой временно рассталися
До выясненья важности причин
Тех, кто за дам, и тех, кто за мужчин.
В конце она для нас сказала слово:
«Я возвращусь. И мы сольёмся снова».
9063
«Я возвращусь. И мы сольёмся снова».
Такое тут она сказала слово.
Комиссия всё это услыхала.
А девушка под щёку запихала.
За обе щёки что-то дорогое.
А, может быть, и что-нибудь другое.
А та, о ком велась обычно речь,
Подумала: «Себя бы уберечь».
Журнальных тем прибавилось настолько,
Что прилетела из Варшавы полька.
И по вопросам этого добра
Себя и прокатила на ура.
Да и сказала: «Пусть живёт менет.
И славен будет он на много лет».
9064
«И славен будет он на много лет.
Да здравствует классический менет».
И, выполняя новую программу,
Тут в Амстердам послали телеграмму.
И посмотрела даму вся страна.
Комиссия была потрясена.
А даме полагалась неустойка.
Но полька, всё стерпев, держалась стойко.
Менет явленье в мире ножевое.
И рэкету в процентах вышло вдвое.
И баш на баш. То Листьев, то Сванидзе.
А то Расбаш. А то и Джопоридзе.
Терпение в менете предоснова.
И верьте мне. Тут не на ветер слово.
9065
И верьте мне. Тут не на ветер слово.
Терпение в менете предоснова.
Потом решили всех собрать на съезд.
И пригласили из различных мест
Девиц невинных с пухлыми губами,
И с белоснежно-крупными зубами.
А шеи, будто видишь лебедей.
И взгляды, как у опытных девчонок.
Напоминали нам они людей.
Но были там и те, что без юбчонок.
В вокзале и в театре, и в вагоне,
В телятнике, да и на полигоне
Был брошен клич: «Менет узнает свет».
Но растворился в воздухе ответ.
9066
Но растворился в воздухе ответ
На тот вопрос, что значит он, менет.
Тут отзывов последовало много.
И обществу была дана дорога.
Как будто две кастрюли голубцов,
Или кадушка кислых огурцов.
Её спросили, где она жила.
Она сказала: «Я везде была».
Тогда её тут в бесконечной рани
Показывали дважды на экране.
И вот уж ей резонно говорят:
«Поставим вас мы сразу в первый ряд».
А он, редактор, плохо видит очень.
Заря ему уже слепила очи.
9067
Заря ему уже слепила очи.
И видел он её во мраке ночи.
И съёмки показательный момент
Упрочил на века эксперимент.
Ввели ребят. Размялись. Приступили.
«Вниманье! Приготовились! Вступили!»
С вокзала та, что раньше всех взяла.
Комиссия тут всё и поняла.
Умна мадамка. Раз и два и в дамках.
И всё законно, без булды и в рамках.
Второе место сразу заняла.
И в первый тур по конкурсу прошла.
Сказала: «Щас. Пойду я съем обед.
Да и вернусь, не устрашусь я бед».
9068
«Да и вернусь, не устрашусь я бед».
Сказала и шмыгнула на обед.
С обеда возвратилась вся в поту.
И говорит: «Там жар. Невмоготу».
Ей говорят: «Там вытяжка. Прохлада».
«А я не там была. Была я с зада.
Я повару с компотом засосала
За колбасу и две отбивки сала.
Наелась! Просто нечем говорить.
В губах от редьки с хреном всё горить».
И, правда, ей попался горький хрен.
«Устала. И во рту какой-то крен.
Совсем нет сил. И даже нету мочи».
Да и в конце: «Ага. Спокойной ночи».
9069
Да и в конце: «Ага. Спокойной ночи.
Устала я. И нету больше мочи.
Пойду посплю. Кто будет, пусть заходят.
Разденутся пускай, да и проходят.
И залезают пусть под одеяло.
А вы уйдите. Вас тут не стояло.
И всё по таксе. Сколько набежить.
Там ценник слева. В тумбочке лежить.
Входить поштучно. Можно по двоих.
Кому приспичит, можно и втроих.
Мне ртов не жалко. Пусть заходят ротой.
Там ценник. Я могу и с проворотой».
И побежала. Свет от небосклона.
Земля томила собственное лоно.
9070
Земля томила собственное лоно.
Она ушла. И свет от небосклона.
«Ну, а засну, во сне пускай идуть.
Мне губ не жалко. Губы вечно ждуть.
Они не спять. Одна другую бдить.
А нос чутьём желание твердить.
Монеты нету, тоже заходи,
Но только чтоб с волнением в груди.
Беру и в слитках. И беру в песке.
И в самородках, и в большом куске.
Когда беру, как Зыкина пою.
И всю себя работе отдаю.
Люблю я больше звуки патефона.
Уж так назначено ещё во время оно».
9071
«Уж так назначено ещё во время оно».
Она любила звуки патефона.
А как поспит, берёт любые ноты.
И снова ждёт. Не может без работы.
С контральто до лирический Кобзон,
Вот так широк её диапазон.
Она в Большом когда-то начинала.
Да и не мало теноров познала.
Всем засосала. «Всё равно уволить!  -
Сказали.  -  И барфляить не позволить».
«А хочешь,  -  говорят,  -  споёшь Сусанина».
«Нет,  -  говорит она,  -  я без сосания
Переключусь на скрежет патефона.
Уж так назначено ещё во время оно».
9072
«Уж так назначено ещё во время оно.
Вот и пою я как для патефона.
Да и на Мальту денег собрала.
Но всё, что было, я уж пропила.
Поеду. Там немного подлечусь.
Потом опять к «Большому» возвращусь.
Придёт ко мне моя былая слава.
Верну себе я снова Святослава.
А этой курве, хрэн ей на плечо.
Пусть будет ей от хрэна горячо.
Меня, подлюга, из репертуара
Повыперла, жидовская потвара.
О, сколько всюду непроглядных туч!»
Заря уже взошла, роняя луч.
9073
Заря уже взошла, роняя луч.
А в небе непроглядных уйма туч.
«Я помню, две комиссии нагнали.
И развели меж нами трали-вали:
«А где вы были в первую войну?»
«Сражалась за другую сторону.
Лежала там, где мать моя рожала.
Война уже тогда нам угрожала».
«А во вторую?»  -  «Тоже на войне.
Снималась я тогда уже в кине.
Консерватору я не кончевала.
И с главным я ещё не ночевала.
Себя я берегла для персонала.
Я той волны тогда ещё не гнала.
9074
Я той волны тогда ещё не гнала.
Я берегла себя для персонала.
Проехала с бригадой все фронты.
И знаю все приёмы и финты.
Хотите, я любому подмахну.
Но не вменяйте это мне в вину.
Как будто я пою в четвёртом акте.
И вот застряла на девятом такте.
И на портрет я глянула вождя.
И услыхала капельки дождя.
Да и меж ног рукою почесала.
Меня мурашка там тогда кусала.
А в это время появился луч
Из-за бегущих торопливо туч.
9075
Из-за бегущих торопливо туч
Тут появился неизменный луч.
И вот бомбят. И я запела лёжа.
Война идёт. И вся в ожогах кожа.
Слеза щемит. Глаза я почесала.
И здесь мне дали блин и ломоть сала.
И если б я не выпила вина,
Об этом не узнала б вся страна.
И не хочу я никакого чванства.
И всю систему этого пространства
Завистницам моих диапазонов
Я отдаю геранями вазонов.
И я скажу: «Уж хватит. Уж достали.
Оставьте вы меня, товарищ Сталин».
9076
«Оставьте вы меня, товарищ Сталин.
Уж вы меня до печени достали.
За всё мы с вами вместе отвечаем.
Но только мзду отдельно получаем.
Искусства Мельпомены волонтёры
Мы не простые в опере актёры».
Вопрос с ответом я тогда связала.
Национальность я не указала.
«Космополит да с антисемитизмом».
Сказали мне, связав эпоху с измом.
«Так вы бы сразу нам и объяснили,
И мы б статью другую применили».
А я в ответ: «Ах, я от вас устала!
Я спать хочу». А тут и ночь настала.
9077
«Я спать хочу». А тут и ночь настала.
«А я от ваших выбриков устала.
Совсем горячий, а уже готов.
И я не знала лучших в мире ртов.
Такая вот во мне колоратура.
Традиция, сказала б я. Культура.
А он майорчик из НКВД.
Восточный барс. Рахим Расул Заде.
От Беломора пачка сигарет.
В глазах разумной хитрости секрет.
Всё обошлось. Со мною снова слава.
И я себе вернула Святослава.
А суку эту мы прогнали прочь.
Я не спала тогда почти всю ночь.
9078
Я не спала тогда почти всю ночь.
А суку эту мы прогнали прочь.
«Иди-ка ты в другую половину»,  -
Сказал он ей. И выпер как скотину
Из номера. И целых два часа
Она слыхала наши голоса.
Мы у рояля долго распевалися.
Да и тогда с ним жарко целовалися.
Нас слушала Вишневская сама.
И наш дуэт сводил её с ума.
На конкурсах да и в олимпиадах,
И на концертах в праздничных бригадах
Участвовала я. И в ту же ночь
Я понесла. И родила я дочь.
9079
Я понесла. И родила я дочь.
И я ему открылась в эту ночь.
Он попросил, чтоб с тем я погодила,
И по врачам чтоб прежде походила.
Мол, нам родить успеется. Сопрано
Вопрос, в котором дети это рано.
Дитё кормить, ребёнка пеленать,
Так славы нам тогда и не узнать.
Я согласилась. Дочка не родилась.
И что-то там во мне переродилось.
Я не смогла иметь потом детей.
А без детей, как свадьба без гостей.
И говорю тут я ему экранно:
«Тебе покажется, быть может, это странно».
9080
«Тебе покажется, быть может, это странно,  -
Так говорю ему я тут экранно.  -
Но, знаешь, Слава, этот эМВэДист
Опять подсунул мне подписный лист.
Пора нам из Большого уходить.
Она нас не оставит погодить.
Поедем заграницу и пробьёмся.
А тут мы, Слава, правды не добьёмся.
При этом руководстве или петь
Или *** от КГБ терпеть.
Одна и та же в том колоратура.
Такая вот Советская культура.
И власть над нами вечного тирана.
Но схватки начались довольно рано.
9081
Но схватки начались довольно рано.
Смотрела я на пение с экрана.
И слёзы от волненья полились.
И схватки, помню, с ночи начались.
«Ты дочку, значит, в курве допустил.
А вот мою так в урну опустил».
Ну, думаю, и всё ж я эту суку
Отважу. И взяла я чайник в руку.
И доказала прямо у врачей,
Кто тут отец, и тот ребёнок чей.
Не сходятся, мол, ихние крови.
И, значит, там и не было любви.
А он: «Ну, как, проказница, дела?»
«Я с Вечером сегодня побыла».
9082
«Я с Вечером сегодня побыла».
Она ему ответ такой дала.
А Вечер  -  это главный по культуре.
И самый неприступный по натуре.
И говорит тут Вечер как-то в ночь:
«Я у неё возьму не нашу дочь.
А вам я предлагаю нелегально
Отсюдава уехать изначально.
И там свою карьеру раскрутить,
И ваш талант на волю отпустить.
Потом вернётесь в ваши времена.
И склока эта будет не нужна».
Мы согласились. Вот и все дела.
«Не тронь меня. Всю ночь я не спала».
9083
«Не тронь меня. Всю ночь я не спала».
Я Славе говорю. И все дела.
Мы быстро с тою справилися ролью.
И убежали с первою гастролью.
И там трудились долго и везде.
Колоратурой я была в звезде.
И всё разбито в мире на профессии.
И в каждом деле есть свои концессии.
Поёшь, так пой. А нет, так на панель.
А горло есть, то будет и фланель.
Со Славой мы живём чин-чинарём,
И не знакомы с красным фонарём.
И тут пора желанная пришла,
Когда заря вечерняя взошла.
9084
Когда заря вечерняя взошла,
К России перестройка подошла.
Весь мир заговорил тогда о славе,
И обо мне, да и о Святославе.
Его пример тому иным наука,
Что никакая жизненная мука
Не превзойдёт натуры божий дар.
И даже смерти творческий удар
Не погубил в нас веры и мечты.
И слава с теми, кто такой как ты.
«Ты мне опора, радость и любовь.
И вечный рай познать мы сможем вновь».
Ну, а когда к нам почта подошла,
Совсем иного ты хотел тепла.
9085
Совсем иного ты хотел тепла.
Ну что ж, гастроль московская прошла.
Мы будем ждать желательных времён.
Настанут сроки для больших имён.
И Слава полон радости и сил,
Как будто он свой гений воскресил.
Да, ты готовил в новую гастроль
Девятую Бетховена би-моль.
Переживанье света и надежд
Через твоё морганье дивных вежд.
Когда ты в руки брал виолончель,
То всё летело в окна и в постель.
А цель твоя не мир из лжи и зла.
Совсем иного ты хотел тепла.
9086
Совсем иного ты хотел тепла.
И цель твоя не мир из лжи и зла.
И ты порой, конечно, ошибался.
Но в этой жизни кто не ошибался!
От этих вечных шумных перемен
Стучится кровь и давит в створки вен.
А ты натура. Жизнь твоя культура.
Ну, а во мне моя колоратура.
Но жизнь пройдёт. А вот любовь останется.
И тут уж нам по полному достанется.
Политика порой бывает грязная.
И в ней обман и ложь, и боль, и разное.
А слава впереди тебя идёт,
И за собою нас она ведёт.
9087
И за собою нас она ведёт,
И впереди она тебя идёт.
Заря рождала эти времена.
И не затмила наши имена.
Таких имён, как имя Святослава,
Уж разнеслась по всей планете слава.
Тебя с любовью просят короли,
Чтоб мы с тобой к ним вечером зашли.
В свободную от творчества минутку.
Хотят они твою послушать шутку.
И лицезреть твой виртуозный ум,
Что самых смелых обеспечен дум.
Ты полон, друг мой, правды и тепла.
И я с тобою искренней была.
9088
И я с тобою искренней была.
Мой верный друг, исполнен ты тепла.
Вся наша жизнь живой пример горенья.
И ты достоин Врубеля творенья.
Большого гениального писца,
Что до сих пор не открывал лица
До высоты непризнанного люда.
И лишь потом он всё сложил на блюдо
Матиссовости этих вечных дел,
От коих мир воспрянул и зардел,
Передавая слову и бумаге,
Как озаренье, трепетность в отваге.
А в ней дотошность гения была.
И по судьбе она тебя вела.
9089
И по судьбе она тебя вела,
Дотошность, что в душе твоей была.
И гений он и творческий талант.
Он и Рублёв, и Гойя он, и Кант.
Он и поток полёта и творенья.
И он в нас жив для удовлетворенья.
Не может и не хочет он так жить,
Чтобы свободе больше не служить.
Ему награда, если время радо,
Что вот ему оно зачем-то надо.
И он в нём жил, надеялся, творил,
И кое-где об этом говорил.
Надежда! Вот в чём радость светлячка.
И мглы покров проник в зенит зрачка.
9090
И мглы покров проник в зенит зрачка.
Надежда! Вот в чём радость светлячка.
И он тебе дорогу освещает.
К тому ж и темноты не замечает.
И по дороге этой люди шли,
И подвиг свой с достоинством несли.
Как пьяные на вечном вдохновении,
Так в этом мире есть, конечно, гении.
У них в мозгу как будто что-то сдвинуто,
И в даль времён, и вширь веков продвинуто.
Несут они нам вечное, прекрасное,
Желанное и яркое, и страстное.
Но не сгорает в них с годами нега,
Томясь от влаги тающего снега.
9091
Томясь от влаги тающего снега,
В них не сгорает радостная нега,
А, накопляясь, тут же изливается.
И в том судьба всех гениев сбывается.
Все мы достойны звания поэта.
И я люблю нас именно за это
Достоинство. И светлячок мой, Слава,
Тебя пускай не покидает слава.
Здоровья уж тебе и аппетита,
И толстых книг мельчайшего петита.
Да и пирог к обеду, чтоб с грибами.
А самолёты чтоб не за гробами.
И вот уж мы с тобою у реки.
И всюду просыпались мотыльки.
9092
И всюду просыпались мотыльки.
А мы с тобою, Слава, у реки.
Простая наша русская река,
Течёт она вперёд издалека.
Вот побежали пальцы по струне.
И так тепло уж стало тут и мне.
И солнце согревает тополя.
Коровы погулять пошли в поля.
Пастушка вознесла свою свирель.
Ворона водружается на ель.
И держит сыр. И отдала его
Другой вороне. Ясно для чего.
Ручьи стремились в ускоренье бега.
И их поила утренняя нега.
9093
И их поила утренняя нега,
Хотя уже пора паденья снега.
Но слышен только ваш, мой друг, пассаж.
И в небе неземной ажиотаж.
И вам природа, милый мой, внимает.
И вас она, лелея, понимает.
И всякий вас оценит в мире клён.
И каждый звук в ваш вымысел влюблён.
А вы вот, в гениальность погрузившись,
С природой, да и с небом подружившись,
Такой же, Слава. Именно такой.
А всё вокруг окутано тоской.
И вот слезу тут кто-то уронил.
И молвила весна: «Мне берег мил!»
9094
И молвила весна: «Мне берег мил!»
И вот слезу тут кто-то уронил,
Сказав: «Голубушка! Как хороша!
Мелодия в тебе. В тебе душа.
Маэстро, божьей милостью Творца.
Уж съел ли ты на завтрак два яйца?»
И чувствовал себя он тут легко,
Когда допил парное молоко.
И тут успех не мог не появиться.
И ты уже не смог остановиться.
Виолончель безумно ты любил.
И ты баклуш уж более не бил.
И вот заметил к вечеру, намедни,
Ты луч осенний, тихий и последний.
9095
Ты луч осенний, тихий и последний
Увидел тем же вечером. Намедни.
С тобой купались мы тогда в реке.
И руку ты мою держал в руке
Своей. В большой руке. Да и виолу
Держал ты ею. И любил ты школу.
К гастролям предстоящим в Люксембург
Мы собрались, покинув Петербург.
И там с тобою мы весь день купались.
Потом в песок мы глубже закопались.
Потом мы перед сном не расставались.
И до утра с тобой мы целовались.
Но чтоб к гастролям всё же отдохнуть,
Нам на часок надумалось уснуть.
9096
Нам на часок надумалось уснуть.
Ведь предстоял нам очень дальний путь».
«А жизнь она рождается оттуда,
Откуда вышли Черчилль и Неруда.
Звучание высокого восторга
Нас довести способно и до морга.
Был счастлив я в любви. И ты в меня
Излить хотела нежный жар огня.
С тобою мы вдвоём, как оба пара.
И мы пыхтим не тише самовара.
Клубится дым. Летит наш паровоз.
И в этот миг мы въехали в Давос.
Гастроль у нас была не из последних.
Тогда и появился наш наследник.
9097
Тогда и появился наш наследник.
Гастроль у нас была не из последних.
В Давосе основали мы традицию.
Чтоб раз в три года делать экспозицию.
И собираться вместе дирижёрами
И вундеркиндов юными стажёрами.
И составлять всемировой пенат.
И всех музык возвышенный сенат.
Всё удалось. В три дня Давос открылся.
И праздник мира дважды повторился.
Был Шнитке там, Бетховен был и Бах.
И Майкл был Джексон с роскошью в зубах».
«Была и я все эти дни в работе.
И вот теперь я в тягостной заботе.
9098
И вот теперь я в тягостной заботе.
Уж третий день со Славой мы в работе.
В душе его подобие провала.
Такого прежде с нами не бывало.
Из жизни как ушли три этих дня,
Так страх вселился сразу и в меня.
Не вздумал Слава ль вовсе улизнуть,
И от трудов немного отдохнуть?
Средь бела дня тут летом, на курорте,
Он оказался с мячиком на корте.
А, может, он, как просто человек,
Решил дожить свой беззаботно век?
А, может быть, в души простой заботе
Решил он умереть не на работе?!
9099
Решил он умереть не на работе,
Возможно, а в простой души заботе?
Ах, Слава, Слава! Я твоя жена.
И не нужна нам праздность. Не нужна.
Бери меня. Вот я совсем такая.
И жизнь мою бери, не попрекая.
Поровну между нами раздели.
Но только, будь любезен, не юли.
Скажи мне прямо. Может, ты устал?
И разлюбил звучащих струн металл?
А может, это насморк? Или грипп?
Неужто ты, как вижу я, охрип?
Но, может быть, не в этой ты заботе
Решил уйти от нас не на работе?»
9100
«Решил уйти от нас не на работе,
Возможно, ты?»  -  «Нет, нет. Я всё в заботе.
Я на тебе тогда остановился.
И я тебя тогда вот и добился.
Как прежде, помнишь, летом в том сарае.
Та ночь у нас с тобой была вторая.
Она была не хуже первой ночи.
Хотя и та прекрасна, между прочим.
Но у второй есть привилегия.
Люби меня, моя… элегия!
И там была в нас трудность пробиваний,
И множество иных переживаний.
И вот тогда, желание двоя,
Явилась ты воистину моя.
9101
Явилась ты воистину моя,
Тогда, мои желания двоя.
И, не сумев смирить свои желания,
Ты мне дала исполнить пожелания.
И совершить всё то, что я хотел
В ту нашу ночь свободных наших тел.
Луна была, ты помнишь, неземная.
А ты бала как дивная Даная.
И юбка цветом более телесной
Была твоя гастролям тем известной.
Надень её опять, как в том случае».
«Я располнела».  -  «Я не замечаю.
Надень, прошу, как в первой той субботе,
Когда взяла меня ты на работе».
9102
«Когда взяла меня ты на работе,
Ты помнишь, в той застигшей нас субботе?
Ты обозлилась сильно на меня,
И не давала мне четыре дня
Вздохнуть. А я метался по постели.
И мы уже не пили и не ели.
Ты отпускала только в туалет».
«Давно ли это?»  -  «Двадцать с лишним лет!»
«Всего-то только?»  -  «Скоро четверть века.
Почти полжизни в жизни человека».
«Для нас мгновенье. С нами ведь века.
Прости меня, но где твоя рука?»
«Уж там она. Почти где и твоя».
И перед ней в испуге замер я.
9103
И перед ней в испуге замер я.
«И там рука моя, где и твоя.
Друг друга мы там радостно ласкали.
И нежности мы прочей не искали.
Как в музыке и как в колоратуре.
Мы фантазёры. Дерзки по натуре.
Бывало, я сижу за занавеской
С какой-нибудь мелодиею веской.
А ты заглянешь, да и строишь глазки.
И отвлечёшь меня для чудной ласки».
«Тебя, ложась, я, милый, удивлю,
И я тебя без памяти люблю.
Как строен ты! И ноты в пальцы встали».
«Я запорол, ты помнишь, две детали».
9104
«Я запорол, ты помнишь,  две детали.
И стройно ноты между пальцев встали.
И будто я движенья излучал,
А не с тобою радость получал».
«Сближенье наше точит мастерство,
И помогает пестовать его.
Разнообразя разум, дух и тело,
Всё в нас тогда слияния хотело.
И между нами тайну укрепляло.
Потом собою сильно удивляло.
И в сценах мира царственных кулис
Звало весёлым взглядом Василис.
А помнишь, как постыдно я устал?
Да и порвал там струн стальных металл.
9105
Да и порвал там струн стальных металл,
Когда усталый я на тубу встал.
Ну там, в Ласкала, помнишь, прямо в яме?
Мы сочиняли телеграмму маме.
И ссорились. Я сильно разозлился.
Свалил пюпитр. И с ним и повалился.
Разбил я тубу. Ты корить не стала.
Подсуетясь, другую ты достала.
И отдала хозяину сполна.
Была ты до безумия нежна.
И остаёшься всякий миг такой,
Хотя и годы мчатся в нас рекой».
«Мы постарели и мудрее стали».
«И всё же от гастролей мы устали».
9106
«И всё же от гастролей мы устали.
Ах, пустяки! Опустим тут детали».
«Да, Слава, Слава, всё тут пустяки!
Мы купим домик около реки».
«Где купим домик?»  -  «Это и не важно.
Совсем другое в этой жизни важно.
Чтоб ночи мрак и бриллианты эти
Не убивали вдохновенья Пети».
«И ты однажды даже заалкала,
Послушав трепет высшего накала.
И мне сказала: «Сам ты перерос
Себя, мой друг. Вот так стоит вопрос».
Но я шутить тут сразу перестал,
Чтоб кто-нибудь из нас грустить не стал.
9107
Чтоб кто-нибудь из нас грустить не стал,
Я сразу тут шутить и перестал.
И продолжал: «Рай, милая, работа.
Тот не в раю, кто прожил жизнь без пота.
И не познал любовь, не добивался
Того он, с чем в терпенье уживался.
Рай, дорогая, это не сарай.
Тут хоть ложись и сразу умирай.
Работа и работа, и работа».
«Вот-вот. В раю трудись, дружок, до пота.
Чуть отдохнул, и тут же за смычок.
Ах, ты мой милый ласковый сверчок!
Ты, как осёл, вставая очень рано,
Трудиться любишь с рвением барана.
9108
Трудиться любишь с рвением барана,
Мой милый друг, вставая утром рано.
Ложись-ка ты скорее на бачок,
Да и лови удачу на крючок».
«А ты, родная, перья не тупи,
И парню тут же сразу уступи.
Голубушка! Красавица моя.
Ты чувствуешь, как счастлив буду я?
Не тут ли рай, где мы вошли в сарай?
И ничего уж ты не выбирай.
Пока тебя не судят за грехи,
Ты мне пропой, красавица, стихи.
И я с тобою, друг мой, буду жгуч,
Пред тем закрыв входную дверь на ключ.
9109
Пред тем закрыв входную дверь на ключ,
С тобою я уж буду, друг мой, жгуч.
А утром рано нам опять вставать.
Пойду посплю. Пойду в свою кровать.
И обложусь часа на три я книгами.
Да и засну вот с этими веригами.
Умоюсь. Встану. Приготовлю завтрак.
И разбужу тебя, сказав: «Уж завтра!
Вставай. Открой сомкнуты негой взоры».
И поведём с тобой мы разговоры
О том, что расстаёмся мы на день,
И свидимся, как в землю ляжет тень.
Сама ты дочь себе, жена тирана.
Сегодня поздно. Ну, а завтра рано.
9110
Сегодня поздно. Ну, а завтра рано.
А ты сказала: «Я ведь дочь тирана».
Так пошутила. А в Балканах бой.
И я простился ласково с тобой.
И побежал. И сделал массу дел.
И много писем там я проглядел.
Советуют себя в труде беречь.
О чём же речь! Игра ли стоит свеч!
Взвалить всю эту ношу на других
Людей и близких мне, и дорогих?
И вот опять дела, дела, дела.
Жизнь за собою в бездну увела».
«Ах, Слава, милый! Мой небесный луч!
Уж ты меня рассказами не мучь.
9111
Уж ты меня рассказами не мучь,
А приласкай и нежно-нежно дрючь.
Всё с нами было. Даже был развод.
Ты помнишь нас у южных тёплых вод?
Ты ревновал виолу к скрипачу.
Я имени назвать тут не хочу.
Он улетал тогда за океан».
«Ах, что скрывать! То Клиберн был, Иван».
«Да только зря. Наш спор был о делах».
«Уж только ли?»  -  «Ах, ах, ах, ах, ах, ах!
Неужто ты серьёзно возомнил,
Что он мне был с тобою рядом мил?
После тебя?»  -  «Ну что ж, вот случай есть.
Иди ко мне. Излей на парня лесть».
9112
«Иди ко мне. Излей на парня лесть.
Удачный случай, как ты видишь, есть.
К тому ж сегодня ровно тридцать лет
Как между нами дней печальных нет.
И ты сидела у министра в ложе».
«Так что же?»  -  «Как? Ты спрашиваешь что же?!
Ведь там у нас с тобой всё началось.
И всё тогда уж и не обошлось.
И был я этим фактом поражён.
Я влез к тебе через министра жён.
В антракте тот министр ушёл курить.
И удалось там нам поговорить.
И я сумел намного ближе сесть
Той плоти, что сама не прочь поесть.
9113
Той плоти, что сама не прочь поесть,
Мне удалось тогда уж ближе сесть.
И я сказал: «Я вас зову в буфет».
Ты рассмеялась и сказала: «Нет.
Нет, не пойдём туда, а побежим.
Там и тефтели, и французский джин.
Я их люблю. И купим мы конфет».
«А у меня,  -  сказал я,  -  денег нет».
«Я вам куплю,  -  сказала ты,  -  тефтели,
Чтоб вы меня, поев, не расхотели».
Да, я был худ. Уж некуда худеть.
Мы друг на друга пялились глядеть.
А зал умолк. Хотел я ближе сесть
Той плоти, что сама не прочь поесть.
9114
Той плоти, что сама не прочь поесть,
Хотел я там гораздо ближе сесть.
Но жёны-министерши улыбнулись,
И с умыслом о нас переглянулись.
О том, что мы сидели очень близко.
И что в моральном смысле это низко.
А в натуральном даже ничего.
И расстоянье было ничего.
Потом мы долго-долго не встречались
И только вот записками общались.
Записки были без особых тем.
Но в них я был в тебя влюблён, меж тем.
Из тех записок мы тогда читали
Про очень даже нужные детали.
9115
Про очень даже нужные детали
Из тех записок мы тогда читали.
А есть детали, будет и основа.
И первое тут ты сказала слово:
«Ах, Слава! Вы ж решительный и взрослый.
Смотрите, вы такой большой и рослый.
Я вам под стать. Ведь вы уже не молод.
Зачем же нам терпеть весь этот голод,
Когда нас всюду к каждому влечёт.
И даже ночью кое-где течёт».
Я согласился. Это правдой было.
И ты меня тогда и полюбила.
К сараям мы пошли с тобою в шесть.
Они нужны, когда желанья есть.
9116
Они нужны, когда желанья есть.
А тех сараев было ровно шесть.
Скамеек восемь. И ещё амбары.
И там порой на сходках тары-бары
Колхозники, собравшись, разводили,
Да и супруг с собою приводили,
Чтоб разбросать сушить по лугу сено.
И ты меня держала за колено.
Да и сказала: «Вот уж я твоя».
«Я вижу это,  -  согласился я.  -
А как же мне тобой распорядиться?»
«А так, как в этом случае годиться»,  -
Сказала ты. И тут пошли детали,
О коих мы с тобой и не мечтали.
9117
О коих мы с тобой и не мечтали,
Пошли тут очень милые детали.
Я снял пиджак. Метнул его на сено.
И преклонил перед тобой колено.
Потом тебя я начал раздевать,
Тебе мешая это мне давать
Так быстро делать, как вот ты хотела.
И предо мной твоё явилось тело.
И очень, очень если б я спешил,
То я с тобой тогда б и согрешил.
Грешить на сене было нам легко.
И мы разлили с банки молоко.
Его купили там мы, у ворот.
«Ах, щедрость от начальственных щедрот!»
9118
«Ах, щедрость от начальственных щедрот!»
Сказала ты. И мой прикрыла рот.
Ты налила мне ряженки из банки.
Лежали мы с тобою словно панки,
На сене. Было незачем вставать.
И я тут стал куст клевера жевать.
Верней, в волненье первого мгновенья
Я был в плену у силы вдохновенья
Второго раза. Радость в нас жила.
И в ней была лишь толика тепла.
А за сараем где-то в тополях
Рождался пух желанья на полях.
И ни к чему тут были чьи-то речи.
О, глубина твоих противоречий!
9119
О, глубина твоих противоречий!
Уж ни к чему тут возгласы и речи.
Подвинь сюда. Приподнимись коленом.
Ползём вперёд. Укроемся под сеном.
Тут луч в лицо. Проник он в щели крыши.
Скребётся кот. А может, это мыши?
Нет, то собака душу веселит.
В истоме страсти хвостиком юлит.
А где та сука? Где те кобели?
Её они до ручки довели.
Она смущалась. Но потом сдалась.
И там большому догу отдалась.
А все другие ждали у ворот.
И вот уж ты в улыбке кривишь рот.
9120
И вот уж ты в улыбке кривишь рот.
И наших судеб грянул поворот.
А суке той тут вздумалось бежать.
Но там её сумели задержать.
Прижали к стенке. Начали лизать.
Решили по заслугам наказать,
Потребовав за грубость неустойку.
Большой кабель там тут же принял стойку.
И остальные тоже напряглись.
И вот они вкруг суки той сошлись
И заиграли в некую игру.
Вот так оно бывает на миру.
А жизнь текла в пылу противоречий,
Но не для грубой, не для бранной речи.
9121
Но не для грубой, не для бранной речи,
Уж жизнь текла в пылу противоречий.
Немало в жизни есть таких минут,
Где даже совы ночью не уснут.
И мы на них смотрели целый час.
И ты спросила: «А который час?»
Я показал. «Пора уже вставать,  -
Сказала ты.  -  Заправлю я кровать.
А в восемь нужно быть уже в собачнике,
В утюженном и вымытом подсрачнике».
В виду имела юбку ты свою,
Что вся измялась, лёжа на краю.
Тут ты сказала: «А потерь и нет».
И промолчал я Рузвельту в ответ.
9122
И промолчал я Рузвельту в ответ.
Да и сказал: «А  утраты нет».
«Ну, а себя ты чаще раздевай
И в этих ситуациях бывай»,  -
Сказала ты. И было нам не стыдно.
Да и по мне, я видел, было видно,
Что это у меня впервые так,
Чтоб сразу люлька, спички и табак.
Мы поднялись, оделись, причесались,
И ничего уже не опасались.
Хоть у ворот и люди собрались
И нам сказали: «Что? Уж поскреблись?»
«Да,  -  ты сказала,  -  милые коллеги.
В здоровом теле много тайной неги».
9123
«В здоровом теле много тайной неги».
Все рассмеялись. Дед упал с телеги,
Начало, видно, приняв за основу,
Поверив и глазам своим, и слову.
Смеялись бабы. Зависть их смешила.
И ни одна из них так не грешила.
Все осуждали дамочку в пальте
На каблуках на страшной высоте,
Что полностью исполнена ума,
Да и пришла на выселку сама.
Один сказал: «Она своей культурой
Первей всех вас. И клянусь я дурой
Своею в том». И наступил рассвет.
И солнце вышло сумраку в ответ.
9124
И солнце вышло сумраку в ответ.
Мы в дом вошли. В ногах спасенья нет.
Нас положили тут же на полати,
Хоть положить хотели на кровати.
А я сказал: «Пустите нас на печь».
«Так там ведь расстоянье ниже плеч».
«Ну, ничего. Мы подогнём колени
Веленьем божьим и от сущей лени».
Ещё была неделя до гастроли.
И я хотел побыть в подобной роли.
И нравится мне этот сверху гнёт.
И ноги мне она пускай согнёт.
И вот уж мы в тепле, в любви и неге
Плывём, как в час потопа, на ковчеге.
9125
Плывём, как в час потопа, на ковчеге,
Мы и в любви, да и в тепле и неге.
Под балку можно всунуть каблуки,
И дотянуться грудью до щеки.
А кожухи под нами от барана.
А вот хозяйка встала очень рано.
Её там ждут и куры, да и скот.
Мы съели сыр, сметану и компот.
На стол мы плату тут же положили.
А всю постель на лавку мы сложили.
Оделись быстро. И скорей ушли.
И в нужный срок к Большому подошли.
А в думах мы остались там, в заботе,
В ладье любви, трудясь в десятом поте.
9126
В ладье любви, трудясь в десятом поте,
Мы пребывали в той тогда заботе.
Так мы в тот миг себя вообразили.
И вновь придти сюда себе грозили.
Нас насмешили в поле кобели,
Что к самой речке суку привели.
А у реки стояли старики,
Вдыхая дым махорочной тоски.
И, веселясь, с натруженными лбами,
И от песка с скрипящими зубами
Рабочей пыли в поле тракторов
Они о чём-то спорили у дров
В лучах луны пред лесом, в повороте,
В природы вековом водовороте.
9127
В природы вековом водовороте,
Да и в лучах луны на повороте,
Их выходка, по сути, безобидна,
И в лицах их такое было видно.
И чистыми, и светлыми глазами
Уж нас они сроднили с небесами.
Ещё не раз мы в тех местах бывали,
Да и в гастролях там мы пребывали.
Галина пела, прижимая руки
К груди. И две лохматых старых суки
Сидели рядом с сельскими людями,
Любуясь Гали голыми грудями.
Луна была тогда на развороте
В природы вековом водовороте.
9128
В природы вековом водовороте,
В лучах луны, уже на повороте,
Сидели люди, слушая Галину,
И ели молча спелую малину.
И этих сцен живую примадонну
Они и принимали за Мадонну.
А арии возносятся и льются.
И всюду веселятся и смеются.
И завершился тут эксперимент.
Такой вот был меж нас тогда момент.
У всех грудей, особенно у женских,
Стоял Евгений, что в гостях у Ленских.
А вдалеке дымилась утра сталь,
Забыв про злополучную деталь.
9129
Забыв про злополучную деталь,
Мы и смотрели в ветреную даль.
А пенье  -  будто та ж виолончель.
И средство  -  далеко ещё не цель.
Совокупленье  -  это не глумленье,
А торжество и тайное томленье.
Когда я ем, тогда я глух и нем.
И хоть немало есть и в том проблем.
Из общих мер, увы, не исключенье
Моё к Галине страстное влеченье.
Наоборот. А кто раскроет рот,
Он жалок, нищ и замер у ворот.
И уж совсем, совсем не для эротики
Я вижу эти милые мне ротики.
9130
Я вижу эти милые мне ротики
Уже совсем, совсем не для эротики.
А чтобы «до» звучало широко.
К тому ж полезно горлу молоко.
Когда грудей ещё не открываешь,
Ты всех вещей ещё не называешь,
Объединяясь общим словом блуд.
Так вот. Тебя ни тут, ни там не ждут.
И всё уже направлено в детали.
И люди нынче особями стали.
Да и любить, сближаться и рожать
Всё реже стали. Любят лишь визжать.
Теперь открылась нам такая даль,
Что ничего прошедшего не жаль».
9131
«Что ничего прошедшего не жаль,
Такая нам теперь открылась даль.
Понятно, что поём мы потому,
Чтоб было легче сердцу и уму.
И мне тогда гораздо больше хочется,
Когда в моём глазу бревно щекочется.
Ах, будем мы с тобою батерфлять!
Или иначе  -  арии гулять.
И это нам уже не удивительно,
И для души полезно и живительно.
В любом противном случае томления
Потехой станут наши умиления.
И тот сарай пример тому отчасти.
И нет проблем. И в этом вот и счастье.
9132
И нет проблем. И в этом вот и счастье.
А тот сарай пример тому отчасти.
Собака ли, корова ли, артист,
Ты грешен, пусть ты даже феминист.
Не дай тебе Галины без сарая!
Ищи его ты и в преддверье рая.
На Куликовом ты валялся поле.
И всё о том мечтал ты поневоле.
Спасенья нет. И предан ты ему.
Да и она ответствует сему,
Тем утолив и жажду, и тоску.
И я запомнил в той стене доску.
И вдохновился. И вот в том судьба.
Безумный пыл. А за окном труба.
9133
Безумный пыл. А за окном труба.
И в том моя тут, видимо, судьба.
Ты не зависишь в этом от других
Тебе до боли близких, дорогих.
Совокупляйся с кем ни попадь зря,
И всё любви твоей благодаря.
Она с тобою каждым вечерком,
Зажав тебя и двигаясь рывком.
Добра она. Везде она с тобой.
И так с любым. А так же и с любой.
Возьмёмся дружно с вами за уи,
Осуществив желания свои.
Вы влюблены. И посетит вас счастье.
Огонь горит и в бурю, и в ненастье.
9134
Огонь горит и в бурю, и в ненастье.
Вы влюблены. И посетит вас счастье.
Сейчас у всех есть видеоэкран.
Там мы друг друга ждём из разных стран.
Ты на гастролях. Я иду в гастроли.
И тем свои мы и исполним роли.
И только нет тех сельских диких псов,
И тракториста с шорохом усов.
Но всё равно мы будто на печи.
Нас греют жарко страсти кирпичи.
Людскую нам не изменить натуру,
Хоть призывай науку и культуру.
Такая вот у нас с тобой судьба.
И ты мила, нежна и не груба.
9135
И ты мила, нежна и не груба.
Такая уж у нас с тобой судьба.
Ещё остались только две кассеты.
Там ты и я. Так радуйся. Не сетуй
На жизнь, пройдя вторую половину,
В себе неся желания лавину.
И этого достаточно, чтоб нам
Уж не глазеть с тобой по сторонам
В других просторах иностранных стран,
Включая в девять видеоэкран.
Почистил зубы, лёгкий ужин съел,
И уж опять ты и здоров, и смел.
И раздаётся мерный рокот стона.
О, холодок начальственного тона!
9136
О, холодок начальственного тона!
Так ощущаем мы порыв чарльстона.
И, не пройдя зацепку бюрократа,
Мы откупились степенью разврата.
Чтобы в кино поставить в нужный ряд,
Тебя снимают восемь раз подряд.
Скандал! Скандал! Купите! Ах, купите!
И факты эти вы в себе копите.
Собраний века компромат в отдел.
И осмеяний новый беспредел.
И прочие безумные дела.
Работа опоздавшего ждала.
Всё нараспашку. В ночь открыта дверь.
О, неприступность! Где же ты теперь!
9137
О, неприступность! Где же ты теперь!
Всё, что скрывалось, выплеснулось в дверь.
И разлилось в такой широкой форме,
Что даже стали думать о реформе.
И если дальше так же всё пойдёт,
То каждый сам решение найдёт.
И будут строго требовать с другого,
Чтоб не скрывал намеренья благого.
И тайною останется одно:
То, что известно нам не из кино.
Таинственность таких переживаний
И глубина природных дарований.
И ножку вдень от Рима до Кантона
Уж кроме губ и сдержанного стона.
9138
Уж кроме губ и сдержанного стона
Взял колбасы я с нею два батона.
Таинственность, сдавившая мне грудь,
Куда ты нам указываешь путь?
И ты неси желанье до могилы,
Когда уже не будет больше силы.
А остальное даже и в бреду,
Я чувствую терпением в аду.
Тогда ты жил, когда ты состоялся.
А умер ты и громко рассмеялся.
Желания предела ты достиг
И безысходность вечности постиг.
Да и судьбе ты тоже очень рад.
И вот она пришла не для наград.
9139
И вот она пришла не для наград.
Но всё равно ты ей безумно рад.
Она была. И ты в ней состоялся.
И иногда ты в конкурсах ваялся.
Но всё прошло. И всё там и сгорело.
Твоё желанье, вызрев, перезрело.
И все твои томленья бесполезны.
И всё ушло во мрак и в вечность бездны.
Конец всему. Уж нету середины.
Она была в счастливые годины.
Проснись. Воспрянь. Останься и живи.
Всё это образ дремлющей любви.
Такое в нас, простите, свойство есть.
Нам хочется то лечь, то встать, то сесть.
9140
Нам хочется то лечь, то встать, то сесть.
Такое в нас, простите, свойство есть.
Вот главная желаний одержимость
И вечная любви непостижимость.
Она терзает нас. И нас же лечит.
И держит нас за талию и плечи.
Но и приблизить более не хочет,
И не сулит, и встречи не пророчит.
А век идёт, и новый наступает.
И он тому на пятки наступает.
А мы с тобою этот зов не слышим,
И всё о чём-то пишем, пишем, пишем.
И хочется то лечь, то встать, то сесть.
Простите, но такое свойство есть.
9141
Простите, но такое свойство есть.
Нам хочется с эпохой рядом сесть.
И уж пред ней калена приклонить,
И не порвать желаний наших нить.
Но нить не рвётся, тянется она.
И жизнь твоя затем тебе дана,
Чтобы своей вершины достигать,
Да и стремиться вечность постигать.
И так и до конца и не постигнуть,
И никого к поступку не подвигнуть.
Хотя одних желаний быть при ней
Хватает нам порой на много дней.
И хочется то лечь, то встать, то сесть.
Простите, но такое свойство есть.
9142
Простите, но такое свойство есть.
И хочется то лечь, то встать, то сесть.
И как уж тут желанное приблизить
И никого поступком е унизить?
И нега. И томлений наших блажь.
И в нас уже ослаб ажиотаж.
Зачем теперь нам есть небесный рис
И совершенств трепещущий абрис?
Уж не пора ль, измучавшись в мечте,
Нам обратиться к вечной красоте?
Она зовёт, она звенит в ушах,
Она тут с нами рядом, в камышах.
Ах, вот она! И вид её не складный.
И рядом с нею сейф. И он прохладный.
9143
И рядом с нею сейф. И он прохладный.
Прикосновенья тел момент отрадный.
Душа поёт. Не видно и конца
Той радости счастливого лица.
А вот пощупать и потрогать как?
На зуб проверить грека в реку рак?
Раскрой своё мне светлое лицо.
Продень в иглу гусиное яйцо.
Вот где любви последний поворот.
И с ядом тут чернавка у ворот.
И только ей ты всё-таки поверь,
И плод её на свой ты вкус проверь.
Ты говоришь: «Ты там? Ты кто? Ты есть?»
А я тебе: «Ты окажи мне честь».
9144
А я тебе: «Ты окажи мне честь».
А ты: «Ты там? Ты кто? Ты тут? Ты есть?»
Опять молчит и неспокойно дышит.
Как будто бдит, но будто и не слышит.
И вдруг: «Ну, где? Ну, где же ты? Ну, где?
В какой ещё невиданной среде?»
Так погляди ты на янтарный свет.
И вот тебе на твой вопрос ответ.
Тебя не встречу больше никогда.
Такая уж у времени беда.
И если только в вечность заглянуть,
То и не надо больше дуги гнуть.
Мне быть собой легко и не накладно.
И я молчу. И говоришь ты: «Ладно».
9145
И я молчу. И говоришь ты: «Ладно».
Мне быть собой легко и ненакладно.
Приятно быть и той, и быть и этой.
А значит, двусторонней быть монетой.
Мечта я чья? Да я мечта ничья.
Я не твоя. Увы, я не твоя.
А потерял меня ты или нет,
Так в этом факте ты ищи ответ.
И создают воздействие в движении
Две пустоты рождённые в сближении.
И между ними только мой сонет.
Движенье есть. А вот сближенья нет.
Вопрос желанья временем изжит.
Тяжёлый он. Он даже не дрожит.
9146
Тяжёлый он. Он даже не дрожит.
Вопрос желанья временем изжит.
Сожми два блюдца. Пусть там пустота.
Не разорвёшь. Вот так же и мечта.
Неумолимо тонущая сила.
Как и перо, бумага и чернило.
Чернила сохнут. Между них черта.
А на бумаге нету ни черта.
Вам чешется когда-нибудь рука?
А почесать её два пустяка.
Рука осталась. А чесалось что?..
Так что чесалось? Прошлое, ничто?
Колодца сруб. Он возле полных вёдер.
Он невысокий. Он тебе до бёдер.
9147
Он невысокий. Он тебе до бёдер.
А весь вопрос на дне бездонных вёдер.
Да что вопрос. И тут ещё черта.
Опять забыл. Не помню ни черта.
Примеров тьма для быстрого ума.
Или, к примеру, нищего сума.
Или тюрьма. Ты ходишь, но сидишь.
Потом лежишь. И в сторону глядишь.
И всё равно сидишь ты дальше в ней.
Ещё сидеть тебе семь тысяч дней.
Вот вышел ты. И ты зашёл в трамвай.
Потом в ларёк. Взял с луком каравай.
И ты боишься есть. Рука дрожит.
А время неизбежное бежит.
9148
А время неизбежное бежит.
Но век твой до предела не изжит.
Мечта она, как имя существительное.
А время, как и молодость, язвительное.
И может даже стать твоей судьбой
То, что стряслось, пускай и не с тобой.
И ты увидел жизни красоту.
А вот любовь похожа на мечту.
И тут твоя надежда не сбылась.
И тема постепенно извелась.
И где они  -  судьба, мечта и тема?
Опять же получается проблема.
Жизнь хороша, когда она до бёдер.
А ноша больше двух огромных вёдер.
9149
А ноша больше двух огромных вёдер.
И радость начинается от бёдер.
А дальше вы уходите в кусты.
Сбылись-таки желанья и мечты.
И не встречал средь этой вот формации
Я о тебе полнее информации.
А красота совсем другого свойства.
Она рождает в сердце беспокойство.
Да и мечта не может стать реальностью,
Когда судьба за недоступной дальностью.
Не говорят: «Мечтаю дни подряд».
А говорят: «Глаза у вас горят».
Мечта, как и прозрачная стена,
Открыта и желания полна.
9150
Открыта и желания полна
Мечта. А над простором тишина.
И не спугни случайную дремоту.
И насладись желанием в охоту.
Когда уснёшь, то сердце говорит,
Что красота как сладкий сон парит.
А хочешь взять за хвост свою мечту,
То и забудешь яблоню в цвету.
Чуть свет, с утра возьмись-ка за дела,
И не робей, да и не помни зла.
Пройди левее ближнего куста,
И там целуй её в её уста.
И пусть она тут прекратит движение,
Да и познает нежное сближение.
9151
Да и познает нежное сближение
Пускай она, забыв про унижение.
И не спугни ты между вас иллюзии
И предстоящий ваш круиз по Грузии.
Но только глубже, радостней и шире
Дышите, как и дважды два четыре.
Я лотерейный приобрёл билет.
И это вам не опера-балет.
И уж свершит посадку самолёт,
Не прерывая радостный полёт.
Мечта, она по времени летит.
И кто ей в этом деле запретит?
Как арфы напряжённая струна,
Томленьем переполнена она.
9152
Томленьем переполнена она,
Как арфы напряжённая струна.
И до того и после натяженья
Не лишена она воображенья.
И всех ей благ. К тому ж одновременно
И кровь её ликует внутривенно.
Струна осталась в том же состоянии.
А звук её на должном расстоянии.
Ты слышишь ли? Уж скоро битый час
Я разговор о том веду меж нас.
Идёт меж нами этот разговор.
А деньги это с целью договор
О том, чтоб жить взаимоуважением
И наслаждаться этим положением.
9153
И наслаждаться этим положением,
К тому ж, обогатившись уважением,
Вот я тебе себя и предлагаю.
А не возьмёшь, к другому убегаю.
Я незаметно гибну без огня.
Возьми меня, хотя бы на два дня.
Тебе нужна я? Я довольно близко.
А не возьмёшь, уж ты поступишь низко.
Ты понял ли? Мой уговор простой.
Возьми меня на сутки на постой.
Я откровенно верная душа
Не только там, где шелест камыша.
А не желаешь? Значит, всё впустую.
И я тебе ни в чём не протестую.
9154
И я тебе ни в чём не протестую.
И уж поверь ты в истину простую.
А если веришь, я тобою полнюсь,
И в час вечерний радостью исполнюсь.
Исполнюсь я томлением надежды.
И мысленно сниму с себя одежды.
И я твоя загробная мечта.
А дальше мрак и тьма, и пустота.
И в них желаний наших беспредел.
И уйма далеко не мирных дел.
И пререканий лёгкая страда,
И в чистом небе яркая звезда.
И спорить с этим глупо и впустую.
Кто с этим спорил, спорил вхолостую.
9155
Кто с этим спорил, спорил вхолостую.
Бери меня, и я не протестую.
Когда меня уж некому встречать,
То не за чем и без толку кричать.
Проблема встала, и она решилась.
Мечта свершилась. Мука завершилась.
Была реальность. Но пришло ничто.
Как анекдот в вельветовом пальто.
Наденьте шляпу сверху на меня
И дайте мне вечернего ремня.
Нас отведите вместе в зоосад,
Да и повесьте цену на фасад.
И напишите: «Убеждал впустую.
Кто с этим спорил, спорил вхолостую».
9156
«Кто с этим спорил, спорил вхолостую».
И я уже тому не протестую.
Продолжим тему. Тему. Но о ком?
Ах, дайте мне бутылку с молоком!
И покажите, кто ещё живой
Или ушёл под воду с головой?
Она, как лошадь, резво убегает,
Да и себя стремительно стегает.
А вот не быстро ль слишком я бегу?
А что же будет там, на берегу?
Детей не будет. Так вот и умру
Невестой незамеченной в миру.
Такими уж на свете мы слывём.
И долго мы по вечности плывём.
9157
И долго мы по времени плывём.
И вот такими с вами мы слывём.
Чтоб курицу неумную догнать,
Её желанья надо бы узнать.
Да и зачем, когда она бежит,
Знать нам, кому она принадлежит.
Вот так же будет завтра, как вчера,
Куриная бесцельная игра.
Уж как себя без удержу стегать,
Так можно счастья мимо пробегать.
Так и мечта, как курица бежит.
Ну, а кому она принадлежит?
И верим мы во блажь её святую,
Не принимая истину пустую.
9158
Не принимая истину пустую,
Мы и бежим за курицей впустую.
Мы разогрелись. В мышцах кроваток.
И мыслей в нас неудержный поток.
Свершилось то, что будто бы вторично.
Но, в самом деле, курица первична.
И отошла она на задний план,
Когда желаний хлынул океан.
Первичность цели стала неизменной,
И радостью заполнилась отменной.
Ты вызов бросил собственной мечте.
И ты стоишь на должной высоте.
Живёшь и мыслишь что-то о судьбе.
И это вот и радостно тебе.
9159
И это вот и радостно тебе.
Живёшь и мыслишь что-то о судьбе.
Не важно с кем, с подругой ли, с любимой,
Или с самой в себе высокочтимой,
Тебя зовущей голосом своим,
Я и вспарил над образом твоим.
Не быть мечте у времени в обузе.
Она всегда с желанием в союзе.
Свершилась, нет ли, это всё равно.
А нет её, всё глупо и смешно.
И незаметно проскользнув сквозь время,
Уйдём и мы, почёсывая темя.
Ну, братцы, дружно, это в нашей власти,
Чтоб отдаваться неподдельной страсти.
9160
Чтоб отдаваться неподдельной страсти,
Ты уступи хотя бы ей отчасти.
Пускай она подумает, что ты
Всё ж не лишён бесхитростной мечты
С её многообразием порядка.
Любовь она подарок, а не взятка,
Цикличностью, объёмом многотонным
И привкусом эпохи монотонным.
Тебе идти её путём капризным,
Не зная боли, цели, укоризны.
И не пришлось бы так любить отчизну,
Как эту вот нам видеть с вами тризну.
И быть тебе, как ветру с онашой,
В единстве с миром, телом и душой.
9161
В единстве с миром, телом и душой
Нам быть, как ветру утра с онашой.
Когда пройдут всеобщие свершенья,
И примутся все нужные решенья,
Полёт ли в Космос, выход ли наружу
Из корабля в пустот межзвёздных стужу,
Вдыхая ночи тайный аромат,
Произнося беззвучно русский мат,
Ты наслаждайся радостью с торицей.
И не гоняйся больше за Жар птицей.
А жизнь, она лелеет в нас мечту
И доброту, и мир, и красоту.
Но миновало времени ненастье.
И ты мне шепчешь: «Ах, какое счастье!»
9162
И ты мне шепчешь: «Ах, какое счастье!»
Уж рассосалось времени ненастье.
Да и не треплет уст твоей мечты
Однообразье бездны пустоты.
В её неуловимом обновлении
И в повторенье в каждом поколении
Не надо долго думать и гадать,
Кому себя, да и зачем, отдать.
И стать ли тем, остаться ли уж этим,
Мы на вопрос решительно ответим.
Да и не нужно времени мешать
Когда и как поступки совершать.
Он это он. Скажи себе с душой:
«Какой он славный! А какой большой!»
0163
«Какой он славный! А какой большой!»
К тому ж ещё исполнен он душой.
Казалось бы, почти такой, как в каждом,
В герое, в негодяе ли продажном.
Ан нет! Тобой поступок совершён.
И цели ты, по сути, не лишён.
Поступок твой и есть твоя душа.
Ну, а душа, она ль не хороша!
Как на духу желанье в створку ляжет,
Так и поступком совесть душу вяжет.
А развязать поможет вам могила
Или судьбы немыслимая сила.
Жизнь и судьба стремятся в общем беге.
И мы опять в спасительном ковчеге.
9164
И мы опять в спасительном ковчеге.
А жизнь, она за нами в вечном беге.
Нет середины смысла у неё.
Небытиё оно и бытиё.
Небытия на свете не бывает.
Жизнь, убывая, смертью пребывает.
Тут совершился плавный переход.
И завершился временный подход.
Так отдохни от этой неги тут.
И не страшись забвенья тяжких пут.
Она пришла, свой развивая стяг.
Не суетись. Смирись. Молчи. Приляг.
Пока живём, не тронет нас она.
А над простором мир и тишина.
9165
А над простором мир и тишина.
Пока живём, не тронет нас она.
О, дай мне сил, чтоб каждого уродца
Уговорить за эту жизнь бороться!
И даже смерть порой удивлена.
А ведь немало видела она
Примеров, что достойны подражания,
Вселяясь в аргументы содержания.
Бывало, смерть не только наступала.
Она однажды на воду упала.
И встал вопрос: «Не зря ли я жила?»
Такие вот случаются дела.
Когда она за нами в страстном беге,
Мы задыхаемся от исступлённой неги.
9166
Мы задыхаемся от исступлённой неги,
Когда она за нами в страстном беге.
В последний миг перед последним вздохом,
Казалось бы, нам было с ней не плохо.
Но исчезают страх и пустота,
Когда приходят мир и красота.
И всё вокруг, идущее незримо,
От Амстердама до музеев Рима,
Исчезло. Нет ни боли, ни беды,
Обиды, мести, мужества, вражды.
Есть лицезренье образа ея
Взамен живого в прошлом бытия.
Жизнь не придумка. Но прошла она.
И вот на смерть она осуждена.
9167
И вот на смерть она осуждена.
И тут совсем другая глубина.
Спокойно входит наше с вами дело
В уже вполне безжизненное тело.
Совсем иное из проблемных лет.
И из тебя наделают котлет.
Живи ты раньше в древние века
У очага пещеры комелька
На все происходящие процессы
Смотрел бы ты заботами принцессы,
Расценивая жизнь как божий дар.
А голод это медленный удар
И призрак, что ушёл во мглу пустую.
И ты поверил в эту блажь святую.
9168
И ты поверил в эту блажь святую.
А на земле ты прожил не впустую.
И пусть осудит нас судьбы злословие,
И это будет главное условие,
Что вечное свершается тогда,
Когда в нём обретается нужда.
И нет уже резона притворяться
И, укоряя, чем-то укоряться.
Искать ответы на вопрос извечный.
А потому в природе бесконечный.
И час пришёл. И наступила смерть.
И такова незыблемая твердь.
А кто не понял эту мысль святую,
Он годы жизни потерял впустую.
9169
Он годы жизни потерял впустую,
Тот, кто не понял эту мысль святую.
Причина здесь лишь в том и состояла,
Что вас тут раньше вовсе не стояло.
А нет вопроса, нету и ответа.
И жди привета, как цесарка лета.
И пусть исполнит песню соловей.
И степь ласкает ночи суховей.
Как по волнам перебегает бриз,
Так точит стрелы времени каприз.
Растёт молва, а дождик не идёт.
И за ненастьем девушка идёт.
Разварист рис. Всё высказал вчистую.
И годы жизни потерял впустую.
9170
И годы жизни потерял впустую
Тот, кто не слушал эту речь простую,
И не способен верить в то, что есть
Возможность всё воздвигнуть и возвесть.
Там, где росток лишь только разрастётся,
Там всё тебе в твоей судьбе зачтётся
В итог любви. И жизнь пойдёт без страха.
И избежишь ты гибели и краха.
И тёплый кров, и зимнее пальто
Приобретая, думай ты про то,
Что бомж заборный в грязи и свищах
Заснул на свалке в брошенных вещах.
Уж не вернуть нам жизнь свою опять.
Не возродить несбывшееся вспять.
9171
Не возродить несбывшееся вспять.
Вернём проблему в прошлое опять.
Что есть желанье, если нет мечты?
Хочу, чтоб это знали я и ты.
Без аромата не живут духи.
И не рыбалка, если без ухи.
Как вакуум в нетленной пустоте,
Хочу отдаться собственной мечте.
Муляж. Подделка. Кукла без ума.
А ты её тут выбери сама.
Сама и возвеличь. Возьми, идя,
Её туда, на Эверест дождя.
О, сколько чудных дум твердят впустую,
Тем повторяя истину простую!
9172
Тем повторяя истину простую,
Лелеем трепет радости впустую.
Мечта, желанье, жизнь, борьба и твердь.
Вот пять высот. И уж над ними смерть.
Нет вещества, и нету существа,
Но есть молва. Вскружилась голова.
Самодостаточный природа инструмент.
И закодирован в ней жизни элемент.
И предусмотрены везде её пути.
Куда же нам прикажете идти?
Судьбы ли уж избегнуть в том пути?
Завянуть ли? Зачахнуть? Расцвести?
Не возвратить ли прошлое опять?
И дважды два четыре. Или пять?
9173
И дважды два четыре. Или пять?
Не возвратить ли прошлое опять?
Так что же в нас, скажите, есть такое?
Безумство? Аромат цветка левкоя?
Хозяин время. Мы же гости в нём.
А кто судья? Проверим прошлым днём.
Где тут начало? Ну, а где хвосты?
Вопросы есть. Ответы не просты.
Во времени, вы скажете, живём?
А если да, то скопом ли? Вдвоём?
Не поглотимся ль бездною эпох?
Вопрос хорош. Да и ответ неплох.
А любим мы на собственном диване,
Прижавшись к сейфу или в тёплой ванне.
9174
Прижавшись к сейфу или в тёплой ванне
Мы любим, лёжа, молча, на диване.
Не то жена, не то жены подруга
Ко мне ушла от прежнего супруга.
Она вертелась белкой в колесе
Во всей своей изысканной красе.
Скажи ты ей: «Отстань! Остановись!
Грядущей перспективой мне явись».
Всё, что задумал, всё свершиться может.
А время нам в задуманном поможет.
Играло время некогда на нас,
Когда бродил в бочонке ананас.
Мы лужу расплескали на заре
У батареи или во дворе.
9175
У батареи или во дворе
Мы лужу расплескали на заре.
Перебродит в конце похода фрукт.
И перезреет времени продукт.
Мы замечаем: время виновато.
Стал мягким плод. А мякоть сыровата.
Так, может быть, его и вовсе нет?
Во времени рассеялся ранет.
Болит от мыслей вымокшее темечко.
И наступает вместо время времечко.
И можно что-то новое открыть.
И предков можно тут уговорить.
Подумав так, лежал я на диване.
А ты была в то время в тёплой ванне.
9176
А ты была в то время в тёплой ванне.
А я лежал в раздумье на диване.
Но был уверен ли в себе самом
Я, занимаясь собственным умом?
Откуда взялся он, чтоб мне так жить,
Мой предок? С ним хотелось мне дружить.
Увековечив суть и глубину,
Я и нарушил ночи тишину.
Опять же, можно радость посвятить
Тому, кто не способен вам польстить.
Тому, кто и затеял этот мир.
А мир всему и ноша, и кумир.
Люблю я думать ночью, на заре,
Под душем, а поздней и во дворе.
9177
Под душем, а поздней и во дворе,
Люблю я думать. Думать на заре.
В обед с друзьями, если наедимся,
Мы временами в цезарей рядимся
Для анекдотов. И спешим всё скушать.
Да и друзей доверчивых послушать.
И мчится время. Вот оно пошло.
Куда ж оно беспечное ушло?
В какие там явлений закрома?
Сойдёшь ты тут без времени с ума.
Есть времена. Ну, а поступков нет.
Тогда зачем я тут пишу сонет?
Мы у ворот с тобою попрощались,
Когда со школьной встречи возвращались.
9178
Когда со школьной встречи возвращались,
То у ворот с тобой мы попрощались.
И я сказал: «Зайди на чашку чая».
Ты отвечала, пней не замечая:
«Чем мне с тобой без толку чаевать,
Не лучше ль сразу ляжем на кровать.
Ты видишь, я измучилась без чая,
В тебе души с пяти утра не чая.
А ты стоишь, как глупый нувориш,
И мне про чай какой-то говоришь.
Всю ночь гулять и думать про кровать,
Так лучше и одной заночевать».
Мы шли, и нам рассвет был не указ,
С ночной работы. Срочным был заказ.
9179
С ночной работы. Срочным был заказ.
Мы шли, и нам рассвет был не указ.
Заря уже определяла время.
Во мне скопилось ожиданья бремя.
«Ну, так короче»,  -  говорю я ей.
И в том была промашки часть моей.
Она рванулась, взвизгнула, пошла.
Такой она обидчивой была.
«Ну, так и зря!»  -  я ей бросаю в след.
С тех пор прошло уже немало лет.
Мы с ней живём вдвоём душа в душе.
А с милым другом рай и в шалаше.
Тогда мы долго радостно общались.
И у ступеней целый час прощались.
9180
И у ступеней целый час прощались.
И так мы там в то время с ней общались.
Потом она со мной вошла в беседку,
Где раньше я любил её соседку.
И был я ею в этот миг влеком.
И стал я ближе много, чем знаком.
Потом зашли мы и в её квартиру.
И там мы пробудили в сердце лиру.
Пришли ко мне. Она согрела чай.
И мне сказала: «Радость получай!
Давай не будем время зря терять.
Не надо нам ошибок повторять.
Увижу я тебя ещё ли раз
С кругами тёмными у воспалённых глаз.
9181
С кругами тёмными у воспалённых глаз
Тебя увижу ль я ещё хоть раз.
Так не тяни. Иди скорей ко мне.
И после чая дай согреться мне.
А воздержанье гибели подобно.
А у стены бесшумно и удобно.
Возьми ты отпуск на четыре дня
И пролюби как следует меня.
Смотри, оно по всем тебе статьям.
Тут у стены нет выбоин и ям.
Достойны мы вполне с тобой друг друга.
А на полу удобно и упруго.
Меня по попе ты погладь впростую.
И я тому, мой друг, не протестую.
9182
И я тому, мой друг, не протестую,
Меня по попе ты погладь впростую.
Иди, иди! Тебе я суждена.
Моей любви не значится цена.
И не стыдись ты трогать мякоть тела.
Оно моё, а не чужое. Смело
Бери его. Мне нечего сказать,
Как только вот на это указать.
Когда меня ты бросишь на матрас,
Со мной ты будешь, как и в прошлый раз.
Себя я знаю. Часто у окна
Стою я и смотрю. А там луна.
А ты всё ходишь где-то вхолостую.
И годы жизни потерял впустую.
9183
И годы жизни потерял впустую.
Живёшь один. И любишь вхолостую.
Варить отдельно, время лишь терять.
Пора, мой друг, друг другу доверять.
Терять нам время важное себе
В твоей-то, Ваня, трепетной судьбе.
Не гоже это. Обними меня.
И не забудь про отпуск на три дня.
И никаких общественных работ.
И никаких внеплановых забот.
Я буду рядом только, если ты
Сорвёшь с меня стыдливости цветы.
Ты много лет, Вань, прожил вхолостую.
И годы жизни потерял впустую.
9184
И годы жизни потерял впустую.
А тему эту, тему не простую,
Что выучить с тобою нам дано,
Мы превратим в индийское кино.
Есть очень много точек приложений
Для обоюдных радостных движений.
Отдай себя, и сам себе не ври.
Да и взамен такое же бери.
Ну, а устал, так вместе отдохнём.
А, отдохнув, всё заново начнём.
И обновленьем утро пропоёт,
И солнца луч в окно мечту прольёт.
И если нет, ну что ж, тогда и нет.
И тут уж не поможет и сонет.
9185
И тут уж не поможет и сонет.
И если нет, тогда уж точно нет.
Мол, истекло, иссякло, растворилось,
И более уже не повторилось.
Сверх меры ты о том не горячись.
Смиренью ты у времени учись.
Оно тебе поможет не гордиться,
Да и своей судьбой распорядиться.
Отсутствие возможности любить
Надеждой ты не сможешь погубить.
Превозмоги терпением себя,
Да и живи, стремление любя.
И жизнь твоя не пролетит впустую.
И я уже тому не протестую.
9186
И я уже тому не протестую,
Когда себя на прочность аттестую.
И не могло свершиться что-то так,
Чтоб сразу люлька, спички и табак.
Готово! Всё. Сегодня всё решится.
Желанное в твоей судьбе свершится.
Хотел чего, того добился сам.
Так радуйся ты светлым небесам.
И на других, кто рядом, веселее
Ты посмотри. И будь себя смелее.
Снискал, обрёл и приколол к груди.
Надейся. Верь. И жди. Не навреди!
Я буду ждать на твой вопрос ответ
О том, чего в природе вовсе нет.
9187
О том, чего в природе вовсе нет,
Я терпеливо буду ждать ответ.
И к новым дням, и к прожитым годам,
К забытым весям, к старым городам,
И к вечерам, к желаньям тайным нашим
Я возвращусь. И вместе мы попляшем.
И тут сойду я на ближайшей станции
В какой угодно времени дистанции.
Да и, в порыве юном трепеща,
Явлюсь тайком, твоей любви ища.
Таким, каким меня узреть мечтала,
Об этом ты вот тут и прочитала.
Ты говорила, смяв безумно розы:
«Ах, без причины я роняю слёзы!»
9188
«Ах, безпричины я роняю слёзы!»  -
Ты говорила так, сминая розы.
И, попрощавшись, это было в Сочи,
Не сожалела о прошедшей ночи.
И, не нарушив принципов морали,
Друг другу мы тогда с тобой не врали.
И просто врать я права не имел.
И я уж был и мужествен, и смел.
А ты была южанкой коренною,
И стать хотела верной мне женою.
Но я для цели этой не дозрел,
И на тебя иначе посмотрел.
Рассвет ложился радостью росы
На шлейф дымящей влагою косы.
9189
На шлейф дымящей влагою косы
Рассвет ложился радостью росы.
Асфальт перрона в знак души урона,
Вагон, ступенька и обломок трона.
Предвосхищая скорости предел,
Тебе в глаза тогда я поглядел.
И, вспоминая трепетную грудь,
Я говорю: «Моею ты побудь».
А выбор был. Был миг тобой упиться.
Но я решил молчаньем откупиться.
Гася в себе скопившийся оргазм,
Первичный в нас воспламенился плазм.
И я забросил принцип красоты
В непониманья дальние кусты.
9191
В непониманья дальние кусты
Я и забросил принцип красоты.
Но как решиться! Мог бы акт свершиться,
Когда бы я на это мог решиться.
Я многое порой в быту теряю,
Когда себя ни в чём не уверяю.
Хочу достичь чего-нибудь тогда,
Когда решаюсь броситься туда.
Тебе того же я желаю, друг,
Когда с тобой случится так же вдруг.
И я туда всю душу уронил.
И не жалел я пламенных чернил.
Ну, а меня надежды берегли.
Да, я художник… Гойя и Дали.
9192
Да, я художник… Гойя и Дали.
Меня тогда надежды берегли.
И юг, и море, сад и дом, и Сочи!
О, времена! О, вечность средоточий!
Был счастлив я. Я видел берега.
Средь бела дня я уходил в бега,
Оставив всё, что я с собою нёс.
Прошу прощенья. Счастлив я до слёз.
И, понимая, в чём моё фуфло,
Я вдруг души почувствовал тепло.
Хотелось мне быть там, и там не быть,
Да и забыть всё то, что может быть.
Остался миф, и я откроюсь мифу.
И с этим я и обращаюсь к скифу.
9193
И с этим я и обращаюсь к скифу,
Освободившись и отдавшись мифу.
И уж с тех пор прошло немало лет
Как я нашёл на тот вопрос ответ.
Как нам объять всё то, что необъятное?
Как нам понять всё то, что непонятное?
Как нам уйти от дальнего и близкого?
Как не свершить нам подлого и низкого?
Работой сердца, разумом сознания
Я прожектёрство отличу от знания.
Мечтой надежду дней невосполнимую
Я обновлю, как плоть во мне ранимую.
И чтоб порывы в бездну не ушли,
Мы всё, что было, в сердце унесли.
9194
Мы всё, что было, в сердце унесли,
Чтоб в нас порывы в бездну не ушли.
Не растворились, как мираж в волне,
В том давних лет оставленном окне.
В той теплоте, и в знойных тех ночах,
И в тех печально плачущих очах.
И в клубе дыма бесконечных труб,
И в нетерпенье от желанья губ.
В наряде светлом платья до колен
В прожилках тонких на изгибе вен.
С загаром южным обнажённых тел
Я получил там всё, что я хотел.
И вознесу я трепетную лиру.
И посвящу я эту радость миру.
9195
И посвящу я эту радость миру.
И прежде мной не понятую лиру.
Чтоб в волнах юга влагою налиться,
Та, что со мною мне нередко снится.
Не обретя банальностей в душе,
Мне с милой рай и в утлом шалаше.
Она тебе не может то простить,
Что ты тогда в себе не смог взрастить,
Её отдав совсем, совсем другому,
По сути, другу. Другу дорогому.
И вот теперь с течением причин
Уж я не верю в искренность мужчин.
И от меня в таинственных мечтах
Она ушла с улыбкой на устах.
9196
Она ушла с улыбкой на устах
И в лёгких грёзах светлых, и в мечтах.
Объединившись в общую мораль,
Мы тут судьбы проверили спираль.
Ах, жаль! Ах, жаль, что мысли ограничены!
А красота достойна зуботычины.
И жизнь, что в нас бежит лишь по наклонности,
Приобретает к этой теме склонности.
И бесконечность вечного желания
Родит в душе любовные послания.
И поощряет трепетность горениия
И воплощает в суть стихотворения.
И как итог трепещущий в перстах,
Не только тот, кто ждал её в кустах.
9197
Не только тот, кто ждал её в кустах,
Уж как итог, трепещущий в перстах.
И нет покоя. Да и что покой!
Когда ты с жаждой прежней и с тоской
Стремишься в мир, да и бежишь его
За ради мига счастья своего.
Ты ждал любви. И, видимо, дождался.
И тем ты жил, в чём долго так нуждался.
Теперь опять с терпеньем ждёшь его,
И новой встречи, более всего.
А он тебя старается найти.
И где-то близко он уже в пути.
И как итог, взволнованный в перстах,
Не только тот, кто ждал её в кустах.
9198
Не только тот, кто ждал её в кустах,
Уж как итог, взволнованный в перстах.
В движеньях быстрых ветреного юга
Являлась мне счастливая подруга,
Что и даёт нам ласку, да и боль.
К тому ж любовь. И это ей позволь.
Не поменяю на веленья века
Я доброту живого человека.
Я признаю лишь то в нём состояние,
Что нам дано как путь для предстояния.
Очарованье требует души.
И нас несёт сквозь трепет в камыши.
Вперил Экзюпери перо в пропеллер.
А ты терпи, терпи, терпи, терпеллер.
9199
А ты терпи, терпи, терпи, терпеллер.
Вперил Экзюпери перо в пропеллер.
И понимай что в этом естестве,
По крайней мере, есть заслуги две.
Одна, что ты самим собой остался,
Другая, что движенью ты достался.
И можешь быть кому-нибудь основой
Для жизни прежней на основе новой.
На расстоянье прожитых годов
Не жди любви от девушек и вдов.
Тебе посмертно отдана вдова,
Что до сих пор в душе твоей жива.
Так ощути надежду на устах.
Но и Кюри единые в мечтах.
9200
Но и Кюри единые в мечтах,
Как и в твоих скрестившихся перстах,
Являлись, оставляя яркий след,
Чтоб изменить всё то, чего уж нет.
Былая речь. А в ней твоя печаль.
Ах, жизни уходящей всё же жаль!
Но чем заполнить предстоящий срок
Того, что мне пойдёт не только впрок?
Желанным стать не меньше, чем тогда,
Хотел бы я в грядущие года.
Но времени для чтения его
Уж нет, как нет и прочего всего.
И мы тогда свои года пропели,
Когда от вас достаточно терпели.
9201
Когда от вас достаточно терпели,
Тогда года свои мы и пропели.
И если петь обычным стилем слов,
То это уж, увы, не для ослов.
А хочется опять эксперимента
Души живой счастливого момента,
И для любви явления причин
Так редко понимающих мужчин.
Эксперимент над жёнами любимыми
С одной, с тремя, с семью неистребимыми,
Что и меня не ставили бы в грош,
В чём был бы я воистину хорош.
В эксперименте. А, возможно, чтоб
Тут ножкой топ ершистый изотоп.
9202
Тут ножкой топ ершистый изотоп
В эксперименте чтобы кто-то чтоб.
Ведь в пониманье тех, кого любил,
Я ординарный грамотный дебил.
И продолжаю на планете быть
Через святое вечное любить.
И будто так же, как во всём, и тут,
Не вырвусь я из бессердечных пут.
И я имею в сутки два часа,
Когда не слышу ваши голоса.
Меж милых ножек некоей её
Я проявляю творчество своё.
Но и твоё. А может, и Ивана,
Что и лежит на краешке дивана.
9203
Что и лежит на краешке дивана,
И притаился. Уж простим Ивана.
Под одеялом тёплым от неё
Он смотрит на имущество своё.
Нет преимуществ у любви вдвоём.
В постели вы в желании своём.
Желающий округлостей её
Снимает сандалеты и бельё.
Слетело ощущение тепла.
Да и в грехе невидимость светла.
Я совершал всё то тогда в одежде,
И оставался в искренней надежде.
И запотел от пожеланий лоб.
От Хиросимы по затылку хлоп.
9204
От Хиросимы по затылку хлоп.
И запотел от пожеланья лоб.
И чтоб и там кипело всё в поту,
Зайдя за грани тонкую черту,
В нас обреталось столько естества,
Что у меня болела голова.
И каждый звук был выкриком души.
И вопрошала дева: «Не спеши!»
В остервененье плоти и вина
Она моя любимая жена.
Вблизи со мною сдержанным нутром
Она шептала мне, чтоб я пером
Изобразил любовника тирана.
Да и вставать мне завтра очень рано.
9205
Да и вставать мне завтра очень рано.
И в этот миг я слышу из экрана:
«Страданья с негой совмещались в нас,
Как с горьким хреном сладкий ананас».
Сама она, идя на эту муку,
Свою в моей раздразнивала руку.
И где-то молча сдерживала страсть,
Чтоб пробудиться, взвиться и пропасть.
В таком порыве, не сказав ни слова,
В нас ничего не грезилось былого.
Пока она от вас чего-то ждёт,
Порыв души стремительно пройдёт.
А если даже и не станет целью,
То не расстанетесь и вы с её постелью.
9206
То не расстанетесь и вы с её постелью.
А встреча ваша быть не станет целью,
Пока её не встретили лучом
Или с размаха в рожу кирпичом.
Всё, что блестит, всё в обретённом теле
Желаньем вашим бьётся еле-еле,
Не остудившись вспышкой на ветру.
Да и прольётся в чёрную дыру
Понятие, как фреска на стене,
Или со звоном выбитым в окне,
Где и ушла ничем не осквернённой
Она без слёз судьбой обременённой.
Вот так и я порою вижу сон.
И будто я обычный Эдисон.
9207
И будто я обычный Эдисон,
Такой вот я порою вижу сон.
При встрече с нею я её люблю,
И этим я её не оскорблю.
Всё поглощалось розовым лучом,
Не сообщая что, да и почём.
Почём фунт лиха, думала купчиха.
И сватья баба, баба Бабариха.
И Кот-учён, что шёл на поводу.
И он погиб в запамятном году.
В году преддверья времени неверья
И основного века недоверья.
И, затаив в себе рожденье вымя,
Он, может быть, твоё запомнил имя.
9208
Он, может быть, твоё запомнил имя,
И затаил в себе рожденье вымя.
И не узнав, о чём мы тут поём,
Он позабыл об отчестве своём.
И не хотел он брать тех на поруки,
Кто протянул ему с мольбами руки
Очередного века в час нужды
Под пузырьками сельтерской воды.
«Осточертело!»  -  Прошептало тело.
Смотреть вперёд оно не захотело
Соображеньем выдуманных грёз
Через туман далёких звёздных слёз.
Измерив ветром чернобыльность зон,
Лелеял нищий с розами вазон.
9209
Лелеял нищий с розами вазон,
Не дожидаясь планомерных зон.
И продолжая мучаться в пути
От тридцати до с четвертью пяти
Сошедших вдов у стронция ума
И малокровья жидкого дерьма,
Припоминая бывшего себя,
И всё в себе изжитое любя.
Не понимая, или не желая
Понять, что время, греком мёртвым лая,
Прошло. И отразилось мглой лица
На безобидно спящего юнца,
Что жизнь свою, на первый взгляд простую,
Переживал без цели и впустую.
9210
Переживал без цели и впустую
Он эту жизнь, на первый взгляд простую.
Сквозь затемненье зеркала души
Он слышит шум и видит камыши.
В тех камышах сражались люди с целью,
И обошлись естественной постелью,
Что расстилалась утренним ковром,
И отражалась осени ребром.
Когда, от курдов курдов защищая,
Поевши пиццы и попивши чая,
И отдохнув, ты даришь крупный чек
Без рук и ног, и забежал в ковчег,
То ты ведёшь, и я не протестую,
Её на муку жизни не простую.
9211
Её на муку жизни не простую
Ты и ведёшь. И я не протестую.
Американский дальний интерес
Поглотит весь грабительский прогресс.
От мещанина и до лицемера
На этот счёт есть правильная мера.
А в остальном тут, что ни говори,
Всё, как и всюду. И уж ты не ври.
Как, между прочим, то же и в Кремле.
Да и на всей на матушке Земле.
Цинизм и низость скрытые правами
И пропаганды лживыми словами.
Не только я пишу о том впустую.
Нет, всё не так. И я не протестую.
9212
Нет, всё не так. И я не протестую.
И проживал я многое впустую.
И с огорчённым в помыслах умом
Всё тут во мне останется самом.
Но, как и прежде, в мире передел.
И бизнесмен затеял кучу дел.
И мы к любви настолько не готовы,
Что хоть бросай ты на небо подковы.
И, растопырив пальцы кистей рук,
Я и пополз по жизни как паук.
И бакалавры, и профессора,
И прочих дел министры, доктора,
И кто унижен в жизни до колен,
Не понимает, что попался в плен.
9213
Не понимает, что попался в плен,
Тот, кто унижен в жизни до колен.
Себя крепя лишь тем, что нам дано,
Такое вот тут видим мы кино.
И, обретая схожесть с естеством,
Есть жизни суть в движении живом.
Не «Ренессансом» в замке дон Кихота,
А просто так, как жить тебе охота.
Ни взять, ни дать. А так же и иметь.
И ничего, по сути, не иметь.
Вот кроме как открытого лица
И выраженья мыслей мудреца.
А друг Сальери верит в тьму густую.
И я ему ни в чём не протестую.
9214
И я ему ни в чём не протестую.
Да, друг Сальери верит в тьму густую.
Юлить ли, нет ли, повествуя лживо,
Вот это в нас с тобой доселе живо.
А потому мы без конца в пути.
И ты не знаешь, как туда идти.
Иди туда, где самый верный случай,
И соглашайся с предстоящей кручей,
Толкая тех, кто так же, как и ты,
Забыл и радость и забыл мечты,
Став игроками средь себе подобных,
Таких, как ты, друг другу неудобных,
Играешь ты на перепаде цен
На дне бокала театральных сцен.
9215
На дне бокала театральных сцен
Играешь ты на перепаде цен.
На горизонте озеро блестело,
Своё являя истинное тело
В сиянии заоблачных дорог,
Переступивших времени порог.
Травинки встали в небо посмотреть
И в лучезарном зареве сгореть.
Уже тогда и бабочки проснулись.
И лягушата солнцу улыбнулись.
Покрасив губки матовой помадой,
Заря сияла времени лампадой.
И даже кот разлёгся возле двери.
И видит он убитого Сальери.
9216
И видит он убитого Сальери.
Да и лежит, мурлычет возле двери.
Заря встаёт. «О,  -  он сказал,  -  даёт!»
Душа трепещет, млеет и поёт.
И петушок кричит: «Ку-ка-ре-ку!»
Да и корова движется к быку.
Гусь прошептал: «Товарищи, гага!
Пойдёмте с вами в ближние луга.
Там стрекозлы. Они на нас не злы.
И кони там свои несут маслы».
«А я кузнечик. Спинкой стрекочу.
И, если надо, тут же хохочу».
Уж поднялась, проснувшись рано, Мери,
И открывает в мир широкий двери.
9217
И открывает в мир широкий двери,
Проснувшись от лучей палящих, Мери.
И дядя Джон поднялся. И в окно
Воззрился. И пригубил он вино.
В костюме в клетку, примеряя шляпу,
Идёт он дальше медленно по трапу.
Да, он моряк. Но он теперь на суше.
И повторять он любит: «Вёсла сушим».
Он осчастливил девушку собой,
Прибившись к ней, как к берегу прибой.
Она в ночи безумно хороша.
И днём её не меньшая душа.
Она две кружки с брагой принесла.
А Архимед воззрился в три угла.
9218
А Архимед воззрился в три угла.
И Мери в майке с лейбаю была.
На майке светлый звёздный небосвод.
И Джон готов войти в пучину вод.
Ну, а она тут выгнала гусей,
Чтоб показать себя округе всей.
Вот, мол, какой красавец душка Джон.
А в праздник нарядится в смокинг он.
Они пойдут на танцы и в кино.
И купят там дешёвое вино.
А уж потом, с поджаренным гусём,
Всё это выпьют с думой обо всём.
И Джон уже в глазах всего села
Идёт туда, где чайная была.
9219
Идёт туда, где чайная была,
Красавец Джон в глазах всего села.
Теперь там бар красивый и большой.
И счастлив Джон и сердцем, и душой.
Приятно видеть в зеркале себя,
Когда живёшь красавицу любя.
И дорожишь своею милой Мери.
И вот подходит он к заветной двери.
«К вам можно в бар? Мы с Мери скоро будем.
Мы танцевать и веселиться будем».
Пусть там оркестр играет вальс матросский.
Наденет Джон свой фрак, сменив обноски.
Его купил он дёшево в Твери.
Но утром прилетел Экзюпери.
9220
Но утром прилетел Экзюпери.
Костюм в полоску он купил в Твери.
Да и не важно, кто его купил.
А важно то, что он с тех пор не пил.
Теперь не пьёт матрос красавец Джон.
Примерный муж. И он любить должён.
И должен Джон, конечно, отдохнуть,
Проснуться должен, должен и уснуть.
А ведь когда-то списанный матрос
Безумно пил, да и в штаны натрос.
Но с чудной Мери волю он обрёл.
И вместе с ней он ферму приобрёл.
Забыл он пить. Забыл и Моргенфри.
И сдал почтовый, хоть ведром бери.
9221
И сдал почтовый, хоть ведром бери.
И он забыл красотку Моргенфри.
Был почтальоном он пятнадцать лет.
Матрос наш Джон. И был он и атлет.
И он в костюме выглядит солидно.
И худобы на нём уже не видно.
Красотка Мери на ногу хрома.
Но сколько в ней блестящего ума!
Вся ферма, правда, из двоих гусей.
И это всё из движимости всей.
Наладят быт. Хозяйство возродят.
И уж детей красивых народят.
Так думал Джон, идя к пивнушке бодро.
Дул ветерок. Над миром было вёдро.
9222
Дул ветерок. Над миром было вёдро.
А Джон шагал к дверям пивнушки бодро.
Он Джоном был, но был он и Иваном.
И он ходил в своём костюме рваном.
И уплывал он в море кораблём,
Когда спешил разделаться с рублём.
Красотка Мери плод его мечты.
В душе Ивана помыслы чисты.
Костюм на нём из рваного тряпья.
Но гордость всё ж в Иване есть своя.
И каждый раз он думает о ней,
О юной Мери в зареве огней.
Молчит Иван. И вдруг запел он бодро:
«Лис раздавал пластмассовые вёдра!»
9223
«Лис раздавал пластмассовые вёдра!»
Поёт Иван куплет из песни бодро.
Куплет из песни, что запомнил он,
Когда ещё не пропил саксофон.
Но с трезвостью своей он тут простился
И, как возможно, низко опустился.
И вот, мечту на сердце сохранив,
Он в этой песне бодр и не ленив.
И, просыпаясь, он однажды к утру
Увидел Ганг и Нил, и Брахмапутру.
Ещё он там увидел речку Сену.
И мимоходом он заехал в Вену.
И он узнал на свой душевный страх
О тех, кто пивом напивался в прах.
9224
О тех, кто пивом напивался в прах,
Он тут узнал, переживая страх,
Что вот теперь он пьёт любую гадость.
И получает истинную радость.
И радость ту он с этой съединяет,
И каждый рубль на выпивку меняет.
И ест он хлеб общественный с горчицей,
Смочив его из лужицы водицей.
И смотрит он на глупого гуся.
И вся душа в нём теплится, прося
Наивной встречи с неизменной Мери.
И он гуся подсунет ей под двери.
Но всё он вдруг на времени ветрах
Подверг сомнению, познав жестокий страх.
9226
Подверг сомнению, познав жестокий страх,
Всё то Иван, тут стоя на ветрах.
«Не нужно мне вот этого гуся.
И выпивка закончилася вся.
Неплохо бы ещё чего-то съесть.
Сноровка у меня, конечно, есть.
И если я гуся и повалю,
Ну а потом и сверху придавлю,
То я его отдам красотке Мери,
Ей тайно подложив его под двери.
И так скажу: «Поджарь-ка нам гуся.
А выпивка закончилася вся».
Но это Ваня, стоя на ветрах,
Подверг сомнению. А в сердце прежний страх.
9227
Подверг сомнению. А в сердце прежний страх.
И всё исчезло. В пух ушло и в прах.
И Ваня хлопнул сам себя по лбу.
И вспомнил он поповскую полбу.
Вкусна полба, когда ты потрудился.
Да и поев, ты будто вновь родился.
А подлый поп щелчок получит в лоб.
И попадёт он, несомненно, в гроб.
Попы глупы, хитры и плутоваты.
И лбы у них, конечно, туговаты.
Ударом в лоб Балда с ним поквитался,
Да и от смеха чуть не укатался.
И попадья сошлась тут с ним для блуда.
Такое он тут в грёзах видел чудо.
9228
Такое он тут в грёзах видел чудо.
И попадья сошлась уж с ним для блуда.
А что их тут вот привело к эротике,
О том я умолчу с улыбкой в ротике.
И ночевать она уж с ним осталась.
Да и Балде она в ту ночь досталась.
К тому ж, хорош лицом он был на теле.
И протекли меж ними две недели.
И тут её желание сбылось,
Когда с Балдою всё у них сошлось.
И трепетали нежные флюиды
Покруче страстью оперы Аиды.
О том узнали в море и в горах,
И в белоснежно пламенных ветрах.
9229
И в белоснежно пламенных ветрах
О том узнали. И пронзил их страх.
И, взняв одежды за её края,
Её понёс он в дальние края.
И им хотелось, видимо, огласки.
И он в неё смотрел с любовью ласки.
И у него тут потекла слеза,
Когда о том сказал он ей в глаза,
Что он её и любит, да и хочет
Как конь кобылу и как самку кочет.
Она была, конечно, польщена
Его желаньем. И сказала: «На!»
И попадье такое всё ж не чуждо.
И их ждала безвременная нужда.
9230
И их ждала безвременная нужда.
И это всё им было там не чуждо.
В гробу темно. Ни охнуть, ни вздохнуть.
И головы уже не повернуть.
И попадья лежит, как королева,
От короля ушедшая налево.
А на окне гераневый вазон.
И там смеётся маленький мезон.
Дрожит вазон, как в мрачном гетто жид.
И Сарой он от века дорожит.
Вазон дрожит. И в том его резон.
И для того он, в сущности, вазон.
А кто-то пел. Нет, это у реки.
Там шелестели в лозах ветерки.
9231
Там шелестели в лозах ветерки.
И за холмами, около реки,
Уж рассвело. И вот огромный шмель
Влетел, жужжа, через дверную щель.
И от Балды почувствовав немало,
Здесь попадья себя не унимала.
Шмеля ладонью парень резко хлоп.
И в это время наклонился гроб.
Ну, а оттуда выпал сам мертвец.
И вот уж он проснулся, наконец.
Что видит он? Балда скамью поправил.
Поставил гроб, нужду в него отправил.
А небеса плывут, рассвету рады,
Волнуя реки, полня водопады.
9232
Волнуя  реки, полня водопады,
Уж небеса плывут, рассвету рады.
Балда хозяйку локтем бьёт в бочок.
И говорит: «О, мой ты светлячок!
Видать, настала нынче полоса.
Во сне всю ночь я вижу чудеса.
Играют тролли, бегает мертвец.
Не наступил ли времени копец?»
Во храме божьем мы глядим в окно.
Там пьяный поп. А на столе вино.
Живым в подобном мире оказаться,
Так лучше уж покойником сказаться.
Всё это сон. И всё тут от тоски.
И трёт лицо ладонью он руки.
9233
И трёт лицо ладонью он руки.
И к небесам взлетели мотыльки.
«Вот верность бабья. В чём она ужо.
Едва я умер, а она ужо
К другому с лаской. Да и отдала
Себя ему. Такие, брат, дела».
И думал так во гробе пьяный поп.
И там его кусал какой-то клоп.
Ах, поменяй ты, Господи, меню!
И я всё в прошлом в корне изменю.
Я буду есть лишь кашу с молоком.
Да и дойду до Дрездена пешком.
Уж умер я. И мне вот в счёт награды
Такие здесь загробные преграды.
9234
Такие здесь загробные преграды
Мне суждены тобою в счёт награды.
Теперь уж и супружница моя,
Увы, совсем, совсем не Зульфия.
Где был приход, так там теперь трактир.
А в колокольне вырублен сортир
Для интуристов. Пусть глядят в поля,
Как там растут у речки тополя.
И тут Балда попа хотел известь.
Такою вот ему казалась весть.
О, не сносить мне, видно, головы.
Так пусть услышат люди гром молвы.
И возгорится как-нибудь в огне
Поток любви, что сохранён во мне.
9235
Поток любви, что сохранён во мне,
Уж возгорится как-нибудь в огне.
Меня в раю, я думаю, не ждут
За этих мыслей повседневный блуд.
Ну, ничего. Зато в ином тепле
Я остаюсь на матушке Земле.
В поповских шёлка тюркского халатах
Я похожу в натопленных палатах.
В его штиблетах в креслах посижу,
И попадью на лавку положу.
И, выпив рюмку пенистой наливки,
С неё сниму я пожеланий сливки.
А лунный диск уже томился в лени,
И наползает мне он на колени.
9236
И наползает мне он на колени
Уж лунный диск в томлении и лени.
И вдруг скрипят церковные ступени.
Не мышка ли скребётся там, в дому?
И, миновав прихожую и сени,
Уж попадья тут движется к нему.
Сперматозойдам Ваниным неймется.
И Ваня наш никак тут не уймётся.
В вопросе этом он в единый миг
Своих желаний тут же и достиг.
Едва коснулся внешних волосов,
Как заскрипел дверной в дому засов.
Запахло тонко водором любви.
И ты, мой милый, счастливо живи.
9237
И ты, мой милый, счастливо живи.
Запахло Ване водором любви.
И появился одинокий конь.
И оттого и фырканье, и вонь.
И говорит конь русским языком:
«Садись, Иван, умчимся с ветерком.
Не победить поповства никогда
Ни скромностью, ни пафосом труда.
Во имя Бога, Духа и Отца
В миру везде почёт для подлеца.
А мы с тобой последуем туда,
Где нет беды и рабского труда».
И из таких вот в грёзах побуждений
Струились сонмы радостных видений.
9238
Струились сонмы радостных видений
В дремоте ночи, в стыке пробуждений.
Конь рассуждал не нашим языком.
А у Балды в зобу теснился ком.
И он сказал коню: «Согласен, да?»
И на конь сел взволнованный Балда.
И понеслись они через ветра.
И побывали в завтра и вчера.
Балда проснулся. Дал себе по лбу.
Да и доел холодную полбу.
Ну и пошёл трудиться на попа.
А попадья совсем и не глупа.
Такому ли, подумал он, свершиться.
Да и хотел ли он на то решиться?
9239
Да и хотел ли он на то решиться,
Чтобы в таком вот умысле свершиться?
Не победить хозяев батраком,
Хоть ты и весь сожмись в обиды ком.
Обида бедных не объединяет,
И в жизни ничего и не меняет.
Да и на тех, кто выше по судьбе,
Бедняк глядит с самим собой в борьбе.
Так думал пробудившийся Балда.
И думал так он, видимо, всегда.
Жестокий мир! И кто поставлен к говну,
Тот никогда не охмурит поповну.
Не суждено подобному свершиться,
Пока она на это не решится.
9240
Пока она на это не решится,
Не суждено подобному свершиться.
Дана во снах и в грёзах бытия
Тебе и мне прострация своя.
Во снах мечта сильнее душу греет,
Чем у того, кто фавну поимеет.
В чём естество холодной наготы,
Когда душою не с предметом ты?
Да и во сне она куда острее,
Чем наяву. Висеть бы мне на рее.
И, обладая вымыслом услады,
Не нарушать бы нам с тобой уклады.
Не суждено подобному свершиться,
Пока она на это не решится.
9241
Пока она на это не решится,
Не суждено подобному свершиться.
Судьба моя со мною не строга.
И я пошёл в ближайшие стога.
Уж август был. Стога стояли дружно.
И вот такое видеть было нужно,
Как солнце веселило душу жарко,
И как река в лучах плескалась ярко.
Гуляя, я забрёл в сосновый лес,
В надежде там увидеть свод небес.
У Лукоморья дуб стоял зелёный.
И огурец висел на нём солёный.
И посмотрел тогда я вкруг себя
И произнёс: «О, я люблю тебя!»
9242
И произнёс: «О, я люблю тебя!»
И удивил я там тогда себя.
Два огурца с одной смотрели вилки.
И опустели две мои бутылки.
Вино я выпил, пробку открутив.
Нет, не вино. Я пил аперитив.
Аперитив, наливку и вино,
Всё это мне, по сути, не равно.
Да что я вру! Какой там огурец.
Я с рукавом тогда допил сырец.
А может быть, я выпил политуру?
Ваянию я предпочту скульптуру.
Уж пить так пить. И я не стал скупиться.
Пил из ручья. Да и не мог напиться.
9243
Пил из ручья. Да и не мог напиться.
И не любил я жадничать, скупиться.
Вот две красотки. И слуга я ваш.
Мы тут в салоне «Стрижка и массаж»
А вот уж я в чудесных банях Рима
В клубах душистых розового дыма.
Геракл. Спартак. А там Нерона жопа.
И я средь них. Со мною Пенилопа.
И Нифертити. «Задом не вертите,
Пожалуйста!  -  я говорю.  -  Простите».
Она не стала задницей ветреть,
И перестала охать и потеть.
В себе бесстыдство времени губя,
Я к ней склонился, нежа и любя.
9244
Я к ней склонился, нежа и любя,
В себе бесстыдство времени губя.
Я встал с полатей, взял её за талию,
Да и припомнил древнюю Италию,
Перенесясь на тёплый берег Крита.
И нагота её была не скрыта.
И всё при ней, что радует меня.
И вот я вижу всполохи огня.
Краса Арагвы. Пальмы три стоят.
Верблюдов люди вермутом поят.
Какой-то перс, а с ним и бедуины,
Разносят дамам кушанья и вины.
Заморские. Грузинские, наверно.
А скверна мне тут выслужила верно.