(Чосерова строфа)
***
Пристанище кровавых упырей
Чернело разрушеньем и разором.
Везде осот разросся и пырей.
Округу ворон облетал с дозором.
Владенье нечисти густым сокрыто бором.
Все постояльцы на скупой диете.
Давно уж кровь людская на запрете.
Когда-то это был прекрасный замок.
И маковки высокие видны,
Над лесом возвышались, как холмы.
И в грановитой вычурности рамок,
Порядок превалировал над хламом.
Великолепный открывался сад,
Отодвигая царственный фасад.
Там райской трелью щебетали птицы.
Сквозь витражи струился тёплый свет
В старинный антураж большой светлицы.
В портретах гордо возвышались лица
Великих предков, что в живых уж нет.
Давно почили, и в фамильном склепе
Лежали их иссохшие скелеты.
Когда в оплот величия проклятье
Проникло хитро на обед?
В придворном облике – исчадье.
В роскошной драпировке платья,
Никто не заподозрил, нет.
Он был так аристократичен,
Но к местным яствам безразличен.
Списав на экзальтированный нрав,
Особы знатной мелкие причуды.
Ему девицы подставляли груди,
Что выпирали из тугих оправ.
Но он их, как- то странно целовал.
Смакуя долго крошечные метки,
Что оставлял на теле незаметно.
В свою он веру быстро обратил:
Хозяев, домочадцев и прислугу.
С неделю только в доме погостил,
Но все через него прошли по кругу.
Вдова-хозяйка превратилась в злюку.
И с хищным выражением лица,
По дому гарцевала, как лиса.
Болезнь неведомая выкосила люд,
И вместо древ, кладбищенские плиты.
Их имена давно уже забыты.
Не всем покой отмерил божий суд.
Иной не сыщет в небесах приют,
И бродит неприкаянно и люто,
Ища среди людей живое блюдо.
Теперь всё дальше от земных забот.
Вокруг нет поселений хлебосольных.
И нечем полощить вампиру рот.
И нету сил шнырять, ища достойных
Насытить, чтобы кровью непристойно,
Иссохший тела кожаный мешок,
Как жизнь из пальца, на мизерный срок.
Давно все постояльцы на диете.
В округе не осталось больше крыс.
И кровь любая в жутком дефиците,
И процветают жажда и корысть,
Кого нибудь, но с голодухи сгрызть.
А тот, кто за все муки их в ответе,
Уж пять столетий в мраморном гробу
Не потребляет свежую еду.
Скучают кровососы в астении,
И пребывают в полусонной дрёме.
Под нервный скрежет скрипки Паганини,
Вчерашний ужин на паркете стынет.
Лишь ворон, словно вор, стоит на стрёме.
Но никого не видно даже сверху,
И, как один все дни в тумане меркнут.
***
06.09.17.
********************************************************