Мне сказали, что некогда, в прошлой жизни
Я был стройной, цветущей, чудесной вишней,
Но два века назад застыл и покрылся инеем,
И не помню теперь ни адреса я, ни имени.
Себялюб, хулиган, психопат и безбожник,
Я насквозь пропитался пороком, вином и ложью.
И скитаюсь изгнанником жалким по белу свету,
Всё пытаясь найти на вопросы свои ответы.
«Что я? Кто я? Где умерли сердце и тень моя?
Почему счастье – капля, а горести – как моря?
Почему каждый день обиды растут и множатся
И когда эти чёртовы карты в колоду сложатся?».
Но молчит старуха-Судьба и ехидно скалится:
«Всё, что есть у тебя – с тобою навек останется».
А что есть? Две печали в стакане да одиночество,
Да проклятие – в вечном кошмаре корчиться.
Значит, солнца и света мне не видать уже,
Как не видят жёны ушедших в войну мужей.
Значит, быть мне убийцей нежности и любви,
Значит, счастья не будет – зови его не зови.
Я застрял сам в себе и не помню выхода.
И, пожалуй, тут нет достойного выбора,
Но я жду, слышишь? Жду и отчаянно верю,
Что ты сможешь найти те заветные двери.
Ты отыщешь меня по частям и заново сложишь.
Я уверен, слышишь? Я знаю, ты точно сможешь!
А собрав, обожжёшь меня пламенным светом,
Чтоб пробились сквозь кожу узоры вишневых веток.
И воскреснет всё то, что умерло безвозвратно.
И вся боль, и всё счастье вернутся ко мне обратно.
И я вспомню, что там, до жестоких снегов и инея,
Я клеймён был твоим зачарованным именем.