Глаза - от папы (зелёные, «кошачьи» - говорила мама), длинные густые волосы – от мамы, взгляд – и мамин, и папин – когда какое настроение. Фигура, невысокий рост – от мамы, хорошее здоровье – это уже от отца.
Уверенность, что в каждом человеке есть что-то хорошее – от мамы, желание разобраться во всём, дойти до самой сути – от папы, глубокая вера, что всё зависит от человека – стоит только захотеть – и тогда возможно всё – от мамы, любовь к аккуратности, режиму дня и дотошность во всех вопросах – от папы. И так далее…
Мама, Кутяева Татьяна Михайловна, родилась в большой, красивой и счастливой, несмотря ни на что, семье. Она была вторым ребёнком и все тяготы послевоенного детства, помощь родителям в разруху и голод, помощь в поднимании братьев и сестёр, которых было в семье ещё четверо, помимо неё – всё это закалило и воспитало её. Сразу после школы она пошла на завод – старший брат, Евгений, был в армии, родились уже младшие братья (Саша и Костя) и сестра Вера, и надо было помогать их растить материально. Мама пошла на радиозавод токарем-револьверщиком и всю жизнь проработала там.
Всё зависит только от человека – но мамина мечта стать юристом не осуществилась, зато мама помогла вырастить братьев и сестру, вышла замуж по большой любви, и у неё родились мы с сестрой Светой. И от мамы зависело наше счастье. Пусть она не стала юристом, педагогом, воспитателем, врачом – но всеми этими профессиями мама владела, применяя интуитивно свой профессионализм в семье. Она была справедлива, как юрист, она могла быть для нас с сестрой и прокурором, и адвокатом, она была прекрасным воспитателем и педагогом – как только я родилась начала выписывать журнал «Семья и школа», старалась развить нас, рассмотреть наши способности, а в пять лет мне сделала потрясающий подарок – целую городскую библиотеку – записала она меня туда именно в день моего пятилетия. Врачом она также была от бога – хорошим здоровьем я благодарна только ей и отцу, конечно.
Всё зависит только от человека – и когда все мы – пять человек – мама, папа, я, сестра и прабабушка начали жить в комнате, которую дали на работе папе, а комнатка была площадью девять квадратных метров, моя мама начала писать письма с просьбой о расширении жилплощади. Писала во все инстанции, дошла вплоть до Москвы, до Брежнева, как она сама говорила. И вот о, чудо – нам, вдруг, вне очереди, дают квартиру. Двухкомнатную – после девятиметровки - она казалась мне дворцом. Квартира была трёхкомнатная, но в третьей, девятиметровой комнатке жила одинокая женщина – тётя Маша. У нас с ней сразу сложились неплохие отношения. Но мама была упорная, если не сказать упрямая (упрямство у меня тоже от неё, кстати), и продолжала писать письма, и через некоторое время тёте Маше дали отдельную двухкомнатную квартиру, и все три комнаты стали нашими полностью.
Для мамы вся жизнь была счастьем. Простым человеческим счастьем. У неё была простая, красивая жизнь, глядя на которую хотелось петь. Мама пела всегда – когда готовила, когда стирала, когда вышивала или штопала. Не пела только когда спала, наверное.
И на работу она летела. Одевала на работу самые красивые платья, хотя на заводе ей надо было переодеваться в чёрный халат – работала ведь на токарном станке – и, когда я вытаскивала из сумки её халат, в нём часто в попадались стружки, стружки иногда я замечала и в маминых волосах тоже - такая была у неё работа. Но на работу мама всегда шла – как на праздник. Уверенность, что она причастна к большому, красивому делу, которое нужно людям, стране, не отпускало её ни на минуту.
Её родители – Кутяев Михаил Михайлович и Сосунова Софья Ильинична дали ей многое. Дед - Михаил Михайлович родился в 1915 году в деревеньке с красивым названием Нуча Нижегородской области. В семье было одиннадцать детей. Была у них корова и лошадёнка. Прокормить такую семью было сосем непросто. Но, в тридцатые годы их раскулачили – ведь у них были и корова, и лошадь, в отличие от бедняков, у которых не было и этого. Мать и отец деда – мои прабабка и прадед - были репрессированы, и о них больше никто никогда не слышал. Так мой дед, его братья и сёстры стали нищими, ходили по окрестным деревням и селам с котомками. О том времени дед не очень любил вспоминать. Поэтому я совершенно не знаю, как он оказался в Кулебаках. Знаю только, что он окончил четыре класса школы, ещё до того, как его родителей репрессировали.
Каким-то образом он устроился на завод металлоконструкций в городе сначала учеником, потом слесарем. И всю жизнь проработал там. Дед любил свою работу и был великолепным специалистом, профессионалом своего дела. Помню, как я, ещё маленькая девочка, рассматриваю альбом у бабки и там - голубенькая открытка с астрами – а на открытке, прямо на цветах написаны простенькие рифмованные строки, чувствовалось, что они были написаны от всего сердца, и были абсолютно искренними – а, следовательно – Правдой. Написано там было следующее.
«Слесарь – понятие непростое.
Честь и гордость нашей страны.
Слесарь - слиток куска золотого,
Чем являетесь, Кутяев , Вы!»
Так уже тогда, в возрасте трёх – четырёх лет вошла в мою жизнь мысль, что работу, любую работу, надо делать хорошо, и не просто хорошо, а отлично. На радость людям.
У деда был необыкновенно быстрый ум. Имея за плечами всего четыре класса, он прекрасно решал сложные математические, алгебраические, физические задачи. Даже в юности поступил в металлургический техникум, но, через некоторое время был исключён – выяснилось, что он сын «кулака». Так и не удалось ему поучиться. Но, наверное, за него и за маму выучилась я. Мама всё время подчёркивала, что умная я в деда.
Только вот в какого? У моего папы – Матвеева Виталия Михайловича отец тоже был умным человеком. И не только умным, но и получившим хорошее образование – стоит отметить только один факт – во время Великой Отечественной войны он был оставлен в городе как особо ценный специалист по строительству – у него была так называемая «бронь». До сих пор у меня хранятся его справочники по математике, физике, строительству… Реликвии. А после его смерти я видела его рукописи. На бумагах, пожелтевших от времени, красивым почерком было выведено «Матвеев Михаил Михайлович. Размышления о хлебе»… Так что понятно, от кого у меня любовь к размышлениям…
Папа родился в семье, где было четверо детей – две девочки и два мальчика. Что-то видимо, случилось у его родителей – мать ушла от отца, оставив его с тремя детьми, и забрав последнюю, девочку. Дед помыкался один, а потом нашёл женщину, которая могла бы стать для детей матерью, но не стала – все называли её просто «тётей Катей». Она их вырастила, дома был уют, но, видимо мальчишкам и старшей – девочке, чего-то не хватало. А говорят – мать не та, что родила, а та, что воспитала. Но тут почему-то было по-другому. Может, потому, что родная мать их сначала тоже воспитывала, не могли дети её забыть и называть чужую тётю мамой… Вот так я поняла, что бывает не так, как всегда, не так, как у всех и это тоже правильно… Бывает.
Отец мой – Матвеев Виталий Михайлович - был высоким, красивым, умным. А ещё он занимался с нами, с детьми, гимнастикой. Каждый день после работы мы на полу расстилали матрасцы, и папа учил нас кувыркаться, делать различные упражнения, мы со Светиком устраивали соревнования, бегали наперегонки… Жизнь движение – это оттуда, из этих вечеров.
А ещё диафильмы… Каждый вечер, после всех физкультурных упражнений, на шкаф в моей комнате вешалась белая простыня, выключался свет, и начиналось чудо, - на ней вдруг возникали картинки, и я читала к ним подписи – так мы смотрели диафильмы. К нам в эти дни на фильмы приходили все соседские дети. А я, как самый читающий ребёнок – читала, что там было написано.
Я любила праздники, когда у Кутяевых - бабки и деда собирались все их дети – мои дяди и тёти - за большим столом. Мне нравилось именно чувство единения, чувство, что ты не один – у тебя много родных, близких людей, вместе с ними ты можешь всё. Это чувство многое дало мне по жизни. В трудные минуты поддерживало, в минуты радости усиливало мои силы, развивало чувство могущества (от слова «могу» - могу почти всё, если не всё!) а ещё любила пение за столом. Как бабка и дед пели! У деда были хороший голос - сильный бас и абсолютный слух – безо всякого музыкального образования он отлично играл на гармони, и его приглашали практически на все свадьбы в городе.
Я очень любила, когда он начинал выводить незабываемо-великое козловское «Вечерний звон, бом-бом, вечерний звон». В этот момент мурашки бежали по коже, а душа то рвалась куда-то, то замирала от волнения и прикосновения к прекрасной тайне искусства. А от его раздольного «Вдоль по-Питерской», которую он пел совершенно по-своему, не по-магомаевски (хотя очень ценил, любил и уважал Магомаева, как уникального певца), хотелось тут же на месте пуститься в пляс – душа требовала движения. Размаха, раздолья…
Бабушка тоже очень красиво пела. Но другие песни. О любви, о жизни, о простом человеческом счастье. Эти песни всегда звучат в моём сердце. С ними легче жить, наверное, потому, что в этих песнях остались не только бабка с дедом – в этих песнях сконцентрированы чувства, мысли, эмоции всех хороших людей, которые из глубины веков смотрят на меня и помогают мне и в радости, и в горести. Песня жить помогает – это тоже из детства. Наследство.
Бабушка, Софья Ильинична родилась в 1920 году в Кулебаках. У них была красивая, счастливая, большая семья. Её родители были необыкновенные – стоит только заметить, что её отец, Илья Петрович, женился, когда ему было пятнадцать лет, а женился он на девушке Лизе, которая была его на пятнадцать лет старше. Вот вам и установка, что муж должен быть старше жены! Оказывается, что бывает и по-другому.
Но был и ещё один нюанс этого союза - когда прабабка с прадедом венчались, невольные зрители этого действа шептались между собой, что как так - такой пожилой человек берёт в жёны такую молоденькую красавицу – прадед в свои пятнадцать выглядел очень мужественно, лет на тридцать-сорок, а прабабушка была красива и очень молодо выглядела. Красота в нашем роду – от неё.
Прабабка была очень красива. Даже в свои девяносто два года она выделялась правильными чертами лица и блеском глаз, в которых сияла – именно сияла – любовь. Прадед очень любил прабабку – носил её в дом из бани на руках, ухаживал за ней, как за маленькой девочкой, заботился о своей красавице - матери своих детей, своей любимой.
Надо ещё заметить, что прадед работал на металлургическом заводе, и в тридцатые годы стал одним из тех, кто подхватил стахановское движение в нашем городе. Он был почитаемым и уважаемым человеком, но тяжелая работа рано подорвала его здоровье, и он умер ещё до войны. Прабабка осталась одна с пятью детьми – тремя мальчиками и двумя девочками. Старшая из девочек и была моя бабушка – Софья Ильинична. А потом началась война, парней забрали на фронт и к прабабке начали приходить одна за другой похоронки. Только на одного сына так и не пришла похоронка. Самый младший и бесконечно любимый Константин пропал без вести где-то под Сталинградом…
Прабабушка жила с нами до самой смерти, умерла она в свои девяноста два года в той самой девятиметровке, в которой мы все вместе ютились до тех пор, пока мама не «выбила» нам жилплощадь аж «у самого Брежнева».
Наследство…
Наша семья была прекрасным местом для детей. Мы со Светиком всегда были на первом месте у родителей. Это мы знали не с их слов, это чувствовалось по всем действиям мамы и папы, бабушек и дедушек. Атмосфера любви, понимания, тепла - это наш дом. Место, куда хочется бежать со всех ног после всех уличных игр, место, где ты можешь, если не хочешь, не делиться своими трудностями, но где есть чувство - что ты не один, и ты с ними можешь справиться сам – это тоже наш дом.
Мои родители, бабушки, дедушки, прабабки и прадеды – они, конечно, не были ни ангелами, спустившимися с небес, ни святыми, они были просто людьми, которые жили, любили, трудились, жили в горе и радости, которые были счастливы, несмотря ни на что и вопреки всему. Моё наследство…