Как бы я ни расписывал твою гриву,
твой круп, твое гарцеванье,
Соломон, сын Давидов,
первым сравнил тебя с кобылицей.
Все — его!
Мне осталось лишь выжечь тавро
на бархатной дрожи твоего бедра
и — напропалую!
И все же — попробую!
Я надену тебя, как драгоценное ожерелье.
Или, как факир — гремучую змею,
свяжу тебя на груди своей,
чтобы возле моей пульсирующей
сонной артерии,
пугая публику, поигрывало твое жало.