Человек - всего лишь человек. Словно что-то недосказанное есть в каждой человеческой жизни. Недожитое, недочувствованное, недоиспытанное – во всем человеческом: в нашей любви, в наших днях и годах, в наших отношениях, наших мечтах, нашем существовании.
Это и есть важнейший признак человеческого рода. И если ты чувствуешь, что что-то недополучил, недолюбил в этой жизни - значит, все хорошо, все правильно, значит, все так, как и должно быть, значит, человеческая кровь бьется и течет по твоему телу, согревая его. И она тоже ищет свой путь, свою свободу от этой человеческой ограниченности.
Мы хотели от жизни большего, хотели больше и от любви, и от себя. Но приходим к смирению, осознавая истинную человеческую суть. Мы слабы и трусливы, чтобы чувствовать полностью, чтобы любить полностью, чтобы жить полностью – хотя бы один день.
Этот день обычно называют "последним днем" - прожить "как последний день", но что достается нам вместе с ним на самом деле? Только сожаление и отчаяние от того, что так много недополучили от всех предыдущих дней, от того, что столько всего спрятано, оставлено, не найдено, пропущено нами в их череде – оно и сейчас, это так очевидно, находится там, но нам уже никогда туда не вернуться. Можем только смиренно сожалеть об этой нашей человеческой сущности.
Но если бы нам сейчас была дана возможность еще раз прожить день - не этот, уже не способный ничего изменить для нас, последний, а другой, гораздо более ранний – день, когда еще не было сожаления, не было груза нашей человечности, когда еще не было недосказанного, недочувствованного. Если бы это произошло, если бы мы были полны силы, сознания и воли, что бы мы постарались сделать с ним? Не почувствовать ли его весь, не прожить ли его полностью, не любить ли, не мечтать ли, не сделать ли его совершенным – началом будущего, позволяющим нам и в следующий день вступить без сожаления?
Но мы сейчас в середине жизни и погрязли в собственной человеческой сущности, в этих полупустых днях, заполненных лишь отражениями наших ошибок и наших упущений. Наша человечность берет свое начало в этой несовершенности, она рождается и вырастает на ней, и при этом все-таки пытается стать чем-то чистым и ярким, прекрасным и иллюзорным - или уже ничего не пытается, старается просто удержаться на ней, словно пустоцвет на раскачиваемом сильным ветром судьбы дереве.