Часть 1. Навстречу референдуму
Буржуазия, ну, держись-ка, твоя судьба предрешена - вернётся скоро к нам Дзержинский, и вот тогда тебе хана! Уже объявлен референдум - таков чекистов тонкий ход, и возвратится этим летом к нам большевистский дон Кихот. Мой друг, живёшь ты при ИГИЛе? Спроси: а было б что при нём? Отвечу: их бы всех убили - он выжег бы ИГИЛ огнём! Дзержинский, ты б навёл порядок, чуть-чуть подольше проживи, взошло твоё бы семя с грядок, пускай слегка и на крови. Ты сделать мог бы много больше, дожил бы ты до наших дней: навёл порядок бы и в Польше, сумбурной родине твоей. Была б тиха и Украина, прям как украинская ночь - стояла бы по стойке "смирно", приказ не в силах превозмочь. Вот там Бандера и Шухевич в герои выбились теперь, а ты был ловок и умеюч, и с ними б справился, поверь. Ты помыслами был кристален, руками тоже очень чист. Завидовал тебе и Сталин, ведь ты же - истинный чекист! А энергетикой на годы своей снабдил НКВД, и по инерции ягоды пешком ходили по воде. Ты стал для нас иконой стиля, сейчас бы был за Русский мир. Враги вот ядом угостили, для нас же ты навек кумир. Осиротела ведь Лубянка, пока на ней ты не стоял - там были пьянка и гулянка да грохот из-под одеял. Пусть отстоять мы не сумели тебя когда-то, не робей, ведь мы же вышли из шинели не гоголевской, а твоей! Когда-то сбит ты был кирками, но вот вернуть настал момент, а соловецкий крепкий камень тебе пусть будет постамент. Но я уверен, что однажды сойдёшь оттуда ты живой, и казнокрад в России каждый за всё ответит головой! Кто выносил страны богатства вовне в портфелях Собчака и совершал другие гадства, за всё ответит ВЧК!
Часть 2. Каменный гвоздь
За перестройку мы наелись про красный басенок террор. Тоской объят Железный Феликс, ведь оклеветан до сих пор! Ночами Феликсу не спится, и он гуляет по Москве. Тут можно было б даже спиться, когда проходит жизнь в тоске. Известно то наверняка мне, как по наклонной вниз, скользя, но у него же в почках камни, и пить ему никак нельзя. Всегда над ним судьбы висел меч, когда он шёл. За ним след в след Светлана шла Алексиевич, его фанатка с юных лет. Они в гражданском жили браке, хотя и тайном - c'est la vie. Все остальные сплетни - враки, ведь нет преград для их любви. Ещё в Москве есть Войков Петя - с самим собой наедине при фонарей гуляет свете, а днём в Кремлёвской спит стене. Ямщик, держи покрепче вожжи, его ты встретишь если днём! Но мы к нему вернёмся позже, пока рассказ-то не о нём...
Дзержинский шёл однажды к Свете в её на набережной дом. Ему в лицо дул сильный ветер, и потому он шёл с трудом. В её вошёл квартиру сразу, своим ключом открыв к ней дверь, и вдруг услышал звук оргазма... Что дальше? Верь или не верь: прошёл он в спальню Светы бойко, и стало вдруг ещё больней, ведь дон Гуан столичный Войков лежал на голенькой на ней! Но он же был его соратник - такой же старый большевик! И вот с женой его в кровати лежит, как будто меньшевик! "Теперь он может веселиться - он на коне, а я говно. Есть в честь него метро в столице, а в честь меня уж нет давно. А этот малый врёт, как дышит, мечтая вдуть и той, и той, но обливал любовниц бывших потом он серной кислотой!" - увидев это непотребство, Железный думал Командор. Ну что же, есть и цель, и средство - вновь красный близится террор. Оскорблено когда либидо, летают чувства, как шрапнель! Былые вспомнились обиды. Дзержинский спешно снял шинель. Сцепились каменные гости в священном споре о пи3де. Из них бы надо делать гвозди, и крепче б не было гвоздей!
Часть 3. Днепродзержинск
Сегодня как на карнавале - костюм Пьеро надел Петро. С утра бульдозеры пригнали снести палатки у метро. "Как поступили с ними мудро! Что ж от добра искать добра?!" И вздумал Феликс, сын Эдмунда, уехать к берегу Днепра. Дала отчизне эта ненька плеяду! Вспомним только двух: оттуда Брежнев и Черненко, в них жил ещё партийный дух! Там небоскрёбы, магистрали и купол неба голубой, а здесь - как будто бы насрали и не убрали за собой...
Хотя и там есть перегибы, как говорится, на местах, ведь Патриота там могли бы сгноить в тюрьме, развеяв прах! Конвой угрюмо ждал у входа, и выводился он в слезах: вся скорбь украйнского народа была в тот миг в его глазах. Когда садился он в машину, у патриотов сеял страх, ведь защищал он Украину на всех колчаковских фронтах!..
Во мгле дымилась папироска и освещала весь район, непритязательно, неброско - так в мэрию Днепропетровска пришёл Дзержинский на приём, а мэр был щирый украинец, пусть русская фамилия, не понаехавший из Винниц, а гражданин Израиля. Забыл мэр сразу все раздоры и слёзы сдерживал с трудом. Наобещал ему он горы, решив повесить лишь потом:
- Сепаратист, ты не надейся, - ударил словом он под дых. - Тебя сожжём мы, как в Одессе сожгли сообщников твоих! Когда был в Киеве надменном убит писатель Бузина, понятно стало сразу всем нам: вновь Украина спасена! То был, - добавил, в пейсы дуя, - бандеровский наш аттентат, и ты, отсюдова пи3дуя по холодку, нас помни, брат!
Дзержинский вышел озарённым: тут как в России, но без пут! А места хватит сразу трём нам, и жить отныне буду тут! Ведь сионисты и масоны тут всё прибрали до и от, цвета меняя и фасоны. Какой огромный фронт работ!..