В день первый, в пять часов утра,
В автобусе, где люд гурьбою,
Всегда я вижу старичка
С его кошерной бородою.
Совсем чужой среди толпы,
Похоже, что с ума он выжил.
Ему не нужен я, ни ты,
Он как не здесь, он где-то выше.
Здесь каждый занят и сердит,
Оставив радость в дне субботнем,
И большинство, конечно, спит,
А он взывает о Господнем.
Вот - день второй, который год -
Автобус, люди, как побиты,
А он всё книгу достает
И погружается в молитвы.
День третий - та же кутерьма,
Народ спросонья давит массой,
Слова о бренном всё, слова...
А вот о вечности - ни разу.
Он погруженный в свой Сидур,
Под нос внимательно бормочет,
Не будет дураков и дур,
Когда молиться сердце хочет.
Но каждый занят о своём,
Всяк ежедневностью потёртый,
А он в молитву вжался лбом
И было утро: день четвертый.
На пятый день горит земля -
Уж ненавистна та работа,
А он по-прежнему, бубня,
Всё молится, ужель охота?
Зачем? Молитва ли нужна?
Когда мир в тартары катится?
Когда все средства были зря,
Не остается ли молится?
И было вновь начало дня -
И как в аду я в этом выжил?
Молился, видно, за меня
Старик, прося Того, Кто выше.