Здравствуй, родная.
Знаешь, письма не в моде.
Давно.
И давно уже ты с этим смирилась.
Прошло.
А еще ты смирилась со словом вино.
Но и оно всё выпито.
Видно дно.
Я тебе не сказала слово одно.
Поймешь?
Не пройдет. Не утихнет. И со временем не утечет.
Это слово теперь жжет сердце как йод,
Проедая в мозгу обязательств поток,
А внутри перетягивает в сторону дьявола как вещдок,
Убивая следы человечности,
Уводя все чувства из вечности,
Оставляя на скулах морщинистый след...
Этот противный век,
Растворяющий истины,
Других называющий антихристами,
А сам теряющий под каждый новый год людей.
И ты из них.
Из настоящих. Добрых. Чутких.
Сродни цветку в полях и вербам в воскресенье.
Ты знай, что ты была прекрасным отражением
Любви, и очага, и силы без притворства,
Хоть осуждающими обрисована как знак покорства...
Покорство ли в твоей душе царило или боль?
Иль тяжесть от нежности неутолимой
И от души порыва никем не разделимым?
Теперь перед свечой так часто пытаюсь разгадать
И счастья и несчастья прошлых лет.
И разговор стараюсь заново начать
Не заводившийся почти что век...
Свет.
Свечи иль взгляда твоего тепло?
Прости.
Одно лишь слово.
Поздно?
Знаю.
Слышишь? Просьба:
Отыщи там, у себя в бестелесности,
В бескрайности и нетленности
Хоть один самый тонкий намек существенности.
Понимаешь?
Чтобы не так больно.
Ну ты ведь теперь там всё знаешь…