Проходящие - это совсем не то, что приходящие.
Я ведь тоже числилась приходящей, приезжающей, прилетающей…
Приходящей была и баб Лиза - сестра моего дедушки.
Но на самом-то деле - скорее прилетающей. Только своим ходом,
без самолетов. В этом никто и не сомневался.
Все знали. Ангел.
Легкая, бестелесная. Только благодаря увесистому
метровому полотну волос она сохраняла земное притяжение.
Но руки и глаза выдавали.
За одну человеческую жизнь невозможно натереть на ладонях
столько мозолей и зачерпнуть глазами столько неба.
- Уйди, кикимо'ра, - отталкивала она меня локтем от миски
с грязной посудой.
- Я сама! - настырно лезла я под руку.
- Ох, будет муж тебя бить! - улыбалась она...
Трудно было со мной. Особенно накормить.
Лепим пельмени. Одни кругляши выдавливаем стаканом,
другие рюмочкой - для кукол. Сварили рюмочные отдельно,
разложили куклам по тарелкам. Съедаю за кукол.
Ну вот, Таню и покормили.
Во дворе по соседству жили еще два под-ангела - Ленка и Гулька.
Летом всегда у баб Лизы под рукой - в одном доме.
Каждый дом во дворе делился на четыре квартиры.
Двенадцать квартир плюс Горкомхоз - в сумме
тринадцать.
Наш дом второй. О нем отдельный разговор.
Ленка была постоянным его обитателем, а Гулька
приходила с ночевкой к бабушке своей Рабиге.
Ленка и Гулька, как два гуся - один белый, другой
чернокудрый такой, что не прочесать. После гулькиной копны
беззубые расчески шепелявили.
А Ленка долго еще припоминала мне свою историю
об утраченном оперении. Эта история
была отчасти и моей, и бабы Лизы.
Ходила бабушка Лиза за девчонками и упрашивала их поиграть
со мной. Я маленькая, трехлетняя, а они-то уже - ого-го!
Ленке пять, Гульке четыре.
Играем с Ленкой. Она конь на четвереньках. Я верхом, погоняю.
Вышла баб Лиза вынести мусор, да возле бака на ходу
ведра так и побросала - вопли детские из дома!.. Забегает.
Стоим, орём обе. А у меня в ладошке клок ленкиной желтой гривы,
оперения то есть. Я люблю свою лошадку. Вот как я люблю!
Мирила нас бабушка Лиза. Всё в ход шло. На веранде сооружаем
продуктовый магазин - из гуаши соки разводим,
посреди лета пачки салфеток на снежинки кромсаем,
блины печем, костры из листьев жжем.
Дородными телесами чинар Палисадник скрывал
от проходных глаз нашу детскую жизнь
и нашу корытную Ниццу. А какое же лето без пляжей?
Ленка извлекала из кладовки эмалированную ванну, а я тащила
обычную железную, но зато более глубоководную. Возлежали мы
в них посреди двора и вели курортные беседы,
а бабушка Лиза тем временем подсовывала нам корм -
лепёшки да самсушки, персики да виноград.
Смотрела она на мои мокрые кудряшки и рассказывала,
как в молодости девчонками на подогретые вилки пряди накручивали.
Как дружно жили с родителями, пока тех голод поволжский не унес.
Дедушку, тогда одиннадцатилетнего Федю, не смогли у нее забрать
в детдом. Так она семнадцатилетняя его сама и поднимала.
Частенько в газетных кулечках приносила мне баб Лиза арахис -
земляные орешки. Не земные - ангельские.
Да нет, никто не сомневался в том, что во двор
каждый божий день наведывался ангел.
продолжение 6. Вершина:
http://stihi.ru/2017/09/16/1279