В длинном списке текстов, который я получил для субъективного исчисления и взвешивания, оказалось немало стихотворений (гораздо больше десяти), которые, безусловно, можно назвать состоявшимися. На мой взгляд, разумеется. Но в этот раз я ограничил свой выбор только шестью произведениями, которые произвели на меня действительно очень сильное впечатление, вызвали эффект узнавания и, одновременно, удивления, побудили или, если угодно, принудили к подлинному сопереживанию. Каждая вещь по-своему. Поэтому, не стал расставлять эти стихи по местам, выстраивать какую-то иерархию их эстетической ценности. Зыбкое это дело, лукавое.
Итак, об избранных стихотворениях в алфавитном порядке авторов, их написавших.
ГЕННАДИЙ АКИМОВ «Имя. Романс с червоточинкой»
http://www.stihi.ru/2017/02/06/9516 отборочный тур для резидентов
Я имя позабыл и место не запомнил,
там хрупкая трава, тарковская вода,
и кашель, и романс притих, недоисполнен,
подсолнухи, перрон, глухая слобода.
Электропоезд пьян, страна слегка устала,
раздумья тяготят, коль совесть нечиста,
в вагончик с двух сторон внедряются каталы,
а дальше лязг колес и рельсы вдоль моста,
а дальше ни страны, ни денег. Поезд прибыл.
На ужин — протокол и вялая ботва.
Проматывая вдрызг неправедную прибыль,
гуляет по ларькам отвязная братва.
В какую из эпох случилось это лето,
кто ставил в паспорт штамп, куда пропал билет?
Козырный туз побил и выбросил валета,
в уплату отобрав цветущих двадцать лет.
И нужно ль протирать слезящиеся линзы
/там резкий свет в глаза, там окрик, будто плеть/,
чтоб вспомнить имя той, проигранной, отчизны,
где не было дано ни жить ни умереть.
Для меня процесс превращения читаемого (прочитанного) текста, сиречь набора слов, строк, фонем в поэзию остаётся непостижимым таинством. Каким образом лексика, синтаксис, фонетика, преломляясь и неизбежно искажаясь в восприятии читателя, становятся для него органичной эстетической материей, фактом искусства, чудом, гармонией? Я исключительно редко задавался целью препарировать какие-либо стихи. Дело это, в принципе, безнадежное, поскольку объяснить, чем волнует, трогает, беспокоит тебя то или иное замечательное стихотворение совершенно невозможно. Во всяком случае, мне это никогда не удавалось. Неясно, откуда происходит тот трансцендентный ветерок, который ты ощущаешь при прочтении полюбившихся стихов. Но поэзия, стихи, безусловно, предполагают наличие какой-то структуры, целого и частного, внутренних взаимосвязей, различных пластов и планов. А что если попытаться всё же ещё раз взглянуть на текст с этой точки зрения?
Первой строфой нашего романса с червоточинкой задается сугубо реальный, материально-вещественный, предметный план. С намёком на аллегорию (хрупкая трава, тарковская вода – это ведь забвение) отсылками, аллюзиями, но реальный. Укромная беспамятная провинция, перрон, подсолнухи.
Во второй строфе реальный план расширяется, наполняется подробностями и движением, действием, событиями (поезд, вагон, каталы), насыщается эпитетами и олицетворением поезда. Вместе с расширением реального плана расширяется и его аллегорический и метафорический планы. Появляется метонимия: поезд – страна.
Третья строфа уже об ощущении утраты этой страны, ощущении пира во время чумы. Здесь уже совершенно сближаются и растворяются друг в друге реальный и ассоциативно-метафорический планы.
В четвертой строфе вослед за пространственным обобщением происходит расширение временного фона, а чувство утраты страны смыкается с чувством утраты собственной жизни.
Пятая строфа окольцовывает текст, возвращает нас к зачину, к загадочному поначалу имени, синтезируя в риторическом вопросе чувство утраты, боль до двух мощных метафизических образов, двух экзистенциальных пустот – не-жизни и, следовательно, невозможности умереть.
При этом стилистическая, интонационная топография стихотворения весьма скромна, эконома. Никакого высокого стиля, пышности, заумности. Этакая бесконечная русская равнина с бугорками, по которой движется аллегорический поезд. Та самая не обретенная отчизна.
Препарирование состоялось, но разве оно хоть на йоту приблизило к разгадке тайны, к ответу на вопрос, в чём магия этих замечательных строк?
АЛЕКСАНДР ГАБРИЭЛЬ «Александр и Иосиф»
http://www.stihi.ru/2017/01/08/9136 номинатор международный поэтический клуб «Рифма»
От стены до стены по извечной бродя тропе,
все пределы свои отмерь самому себе.
Закорючка на первой стене: Александр П.
На второй деловитый автограф: Иосиф Б.
Ни окон, ни дверей. Топография такова,
что взамен потолка и пола везде слова –
и летят, и текут сквозь нас, как вода в реке,
на любимом, немного варварском языке.
Всё случилось до нас. В этом царстве огня и льда
тени сказанных слов так изысканны, так просты...
А излучина Черной Речки ведет туда,
где на кладбище Сан-Микеле кресты, кресты.
Ну, а мы – как умеем: вброд, по-пластунски, вплавь,
но слова наши вновь и вновь отторгает явь.
Мы экзамен сдаем. Только гамбургский счет ли, суд
в аттестатах наших выводит отметку «уд.»
От стены до стены – мифотворческий древний Рим,
в нем занозу стиха из себя тяжело извлечь...
Александр с Иосифом создали свой Мальмстрим.
Для того ль, чтоб мы гибли, постыдно теряя речь?
Мы застряли в серёдке, нас держит двойной магнит.
Отчего эпигонство так сладостно нас пьянит?
Но мы снова взрастим свой нездешний, избитый пыл,
чтоб начать свои «Стансы к Августе» с «Я Вас любил...».
С каким-то ностальгическим чувством читал это стихотворение. Может быть потому, что люди, родившиеся и выросшие в Союзе, если они начинали интересоваться искусством, литературой, поэзией, историей, становились существами совершенно книжными и глубоко погруженными в мир языковой, мир словесный. И сами зачастую начинали писать. Наверное, наличие множества запретов порождало вот эту неизбывную и не насыщаемую страсть. Очередь на подписные издания, книжные базары и развалы, сбор макулатуры в обмен на хорошую книгу, Бродский и Мандельштам в самиздатовских распечатках, сделанных на пишмашинках под копирку в 10 закладок. Всё это порождало трепетное отношение к культурологическому контексту бытия и собственного быта. Слово становилось онтологической реальностью, частью природы, пейзажа. Поэтому, образность, которую создаёт в стихотворении автор, мне близка и понятна. И ощущение слов, заместивших полы и потолки, ощущение пределов, в которые упираешься, бродя по своей извечной тропе, мне знакомо. Мы, в сущности, врастаем в такие тропы, погружаясь в излюбленную поэтику. Это ведь касается не только поэзии, но, пожалуй, и всей нашей жизни.
МИХАЛИНА ДИКОВИЧ «Дорога исчезает»
http://www.stihi.ru/2017/07/11/4811 квота Марины Намис за редактирование отборочного тура
Дорога исчезает в полутьме.
Любимая, в своём ли ты уме
Была, когда садилась в эти сани?
Когда любое имя западня –
Ни спеть меня, ни вымолвить меня,
Ни раствориться в солнечной осанне.
Безвременья отравлены клинки.
Врастают в спинку кресла позвонки.
Плетётся жизнь, пути не разбирая.
Доедешь ли? Ни знака, ни герба.
Чума, тюрьма и кутерьма без края.
Я жду тебя. Я не дождусь тебя.
Стихи притягивают, вовлекают в себя замечательным фонемным аккомпанементом, сопровождающим смыслы. У этих строк, вернее, за ними, есть какая-то бесконечная перспектива. Одна и другая. Одна перспектива – сумеречная, беспокоящая, испытывающая. Она запечатлена через дорогу, сани, бескрайнюю чуму, тюрьму и кутерьму, через ожидание. И другая, метафизическая перспектива с этим вопросом – доедешь ли, с неизбывным взысканием солнца, имени, завершения дороги. Есть в этом нечто неизъяснимо влекущее, не дающее погаснуть надежде.
НАТАЛИЯ ЕЛИЗАРОВА «Не доехав...»
http://www.stihi.ru/2017/07/18/10215 номинатор Юрий Семецкий
Не доехав в Печоры и до Соловков,
Не стяжав чужой и лихой судьбы,
Гладишь ветер ладонью – он был таков,
А вокруг ристалище – общий быт.
И покуда ближний, подняв копье,
Все окрест глазеет, куда вонзить,
Ты тревожный воздух глотками пьешь
Между сменой лютых постылых зим.
Это-Русь, это – светлое место, где
Между тьмою и сумраком – узкий лаз,
Где и ветер воет в трубе – к беде,
Где так яростен свет для глаз.
Где усталость – не повод «не быть в строю»,
Где о счастье: «слышали, где-то есть»,
Равноценно, что плюшевый кот – баюн
Вдруг заглянет на кухню, попросит есть.
Где и правым, и левым – одна стезя,
От дебатов выспренных проку нет,
Где не любят прямо смотреть в глаза
И прокурена тень тенет.
Отчего же на старом, кривом мосту
Каждый раз замедляешь свои дела,
Снизу рельсы, ползущие в пустоту-
В те края, где сажа бела.
В сущности, эти стихи, если говорить об их содержательной стороне, не что иное, как некий набор архетипов, выловленных во времени и пространстве. Причём, время, в которое забрасывался невод внутреннего авторского восприятия, здесь, безусловно, исторично, а пространство многослойно. И это замечательно, ибо поэзия в одной из своих ипостасей и есть ловля архетипов. Автор проводит своего рода личную поэтическую инвентаризацию родовых пятен и неизбывных примет отечества, и проводит её с беспощадной точностью и отчетливо ощущаемой болью. Наверное, этим, прежде всего, и подкупают стихи, наряду со зрелым поэтическим языком и органичной сдержанной интонацией.
ЕВГЕНИЙ ОВСЯННИКОВ «Фокус»
http://www.stihi.ru/2015/10/29/526 отборочный тур
А снег в предчувствии воды
Плывёт легко и бестелесно
Сквозь арки, стройки и сады,
Ему ни солоно, ни пресно,
Он в кадре тёмного окна
Проявлен фонарём, разглажен
И взгляда закреплён фиксажем,
И блёсток пыль подметена.
А на площадке во дворе
Снег поглощает лепет детский,
Его съедает пёс соседский
со взглядом старого скопца
И, во щенячество впадая,
Он голубей сгоняет стаю
С перил ближайшего крыльца.
И, воплощенный в сизарях,
Испуг промелькивает в ленте –
В проёме чёрном октября,
В затвором пойманном моменте.
Тот самый случай, когда стихи, избранные слова, избранный порядок слов, необходимость каждого из них создают и музыку, и тишину. Если угодно, музыку тишины, сквозь которую всё видится в подробностях и слышится до шороха. И этот свой призрачный и реальный, живой и вездесущий снег автор воплощает вовсе не в сизарях, а в органичной последовательности роскошных по выражению образов. Легко, воздушно, зримо. Может быть, при прочтении и возникают некоторые пастернаковские аллюзии, но это ни в коей мере не создает ощущения вторичности этого удивительного стихотворения.
ПЁТР ЛЮКШИН «Пророки»
http://www.stihi.ru/2017/07/24/8079 номинатор Вадим Забабашкин
Все пророки одиноки, совершают чудеса, пишут пламенные строки, указуют в небеса и, счастливые, как дети, любят шастать и бродить. Одного хотя бы встретить, накормить и напоить. И когда он выпьет много, расспросить: какой он, Бог? почему он видел Бога, а наш батюшка не смог? Почему одет так просто? Где свой крестик покупал? И какой ему апостол в душу более запал?
А когда за чаркой ( лишней!) он устанет говорить, постелить ему под вишней, а с утра опохмелить. Пусть во сне, подобно тучке, он душой плывет в зенит (и носки его, вонючки, подменить, пока он спит)...
Всё стихотворение – один цельный оксюморон (не путать с Оксимироном). Архетип пророка со всем поэтическим бэкграундом, включая «духовной жаждою томим», и вот эти стихи о пророке. Ни намека на эмоционально-оценочную речь или пафосную. По стилистике здесь обыденный язык обыденных обстоятельств. А если и встречаются элементы высокой лексики и выхода за пределы обыденности, то воспринимаются они в сугубо ироничном ключе. Приземлению стиля способствует и прозаическая форма записи этой разговорно-поэтической речи, пресловутый формат А4. Но эти стихи удивительным образом приближают высокое к человеку, «сродняют» человека с Богом, небом, чудом.
В заключение, о скромном бонусе для моих избранников, если, конечно, они пожелают им воспользоваться. Существует такой литературный журнал – «Эмигрантская лира». Издается в Бельгии, выходит как в бумажном, так и в электронном виде.
http://sites.google.com/site/emliramagazine/glavnaa
Журнал, на мой взгляд, очень достойный, публикующий и современных классиков поэзии, и молодых даровитых поэтов. Геннадий Акимов и Александр Габриэль уже являются авторами журнала, поэтому моё предложение касается остальных авторов, упомянутых в этом обзоре, проживающих в Российской Федерации. Если у вас нет возражений против публикации в журнале, присылайте мне свои подборки [адрес есть в ГР БЛК].
Редакторский портфель журнала, конечно, переполнен, но обещаю, что в каждом из ближайших четырех номеров журнала будет представлен один из авторов этого обзора. Все остальные подробности в переписке.