Наступает полночь. Сумеречная мгла пожирает пустое нутро, объятое отчаянием и тоской.
Душа не трепещет, не стонет, но упрямо и монотонно вторит мантру из однобоких фраз: «Постой!
Не бросай меня одну наедине с этим испещренным гневом и ненавистью сознанием:
Оно погибает, как разум, загнанный верой и страстью на край мироздания».
И я чувствую их, отчаявшихся, но чужих, и оттого мне ничуть не больно.
Смешно от попыток твоих неумелых и заботливо-осторожных посыпать раны солью.
И, вроде, я кривляюсь на то в ответ, ощущая недовольство — ничуть не больше — и раздражение,
Но ненависти к горю совершенно нет, словно не ради страданий всё, но во имя очередного забвения.
Знаешь, пожалуй, так оно и есть. Твои попытки, друг милый, заставить меня принять поражение
Бессмысленны и никчемны, ведь всё, что во мне хорошего есть умерло и растворилось в стремлении
Быть клоном твоим без чувств, души, мыслей, целей и собственного восприятия;
Лжецом, вменяющим когнитивный диссонанс, путающий суть и понятия.
Но ты вновь не доволен моим умелым становлением личности и психики,
Словно всё, к чему мы шли бессмысленно и не нужно. Взял и вычеркнул.
Так какого черта, милый друг, ты учишь меня покаянию и вызываешь на исповедь?
Это ты на коленях должен стоять, но на деле твой гнев лишь неистовей.
Он бушует во мне, как треклятый костер, уничтоживший Лондон в семнадцатом.
От загадок твоих я почти уже мёртв - утомлен быть рабом в круге замкнутом.
Может, хватит теперь претворяться Творцом? Человек ты. Судьбой нам заказано
Быть на грани безумства и милых страстей: оттого жаль с тобою быть связанным.
Что теперь? Как всегда. Нам пора уходить, оставлять без зазрения совести
Этот мир, подвести к заключению суть бесконечной и нудной «не повести».
Ночь уже у ворот, мгла терзает нутро, ну, а пиршество в самом разгаре:
Не стенает душа, но с тоскою клянёт… Неизменно. Я заперт в Сансаре.