В одной самой обыкновенной консерватории жил-был Рояль. Казалось бы, тоже самый обыкновенный, да только не совсем: он обладал очень тонким восприятием реальности, изысканным вкусом и глубокими чувствами . Если его клавиш касались пальцы неумехи, пустого человека или подлеца, Рояль издавал такую умопомрачительную какофонию, что слушатели или до слёз смеялись, или затыкали уши. Когда за инструмент садился бесшабашный весельчак, звук Рояля приобретал комизм и бравурность, а уж игра человека с богатой фантазией и романтическими порывами могла растрогать не только камни, а даже бляхи и погоны на ментовских формягах - даже если музыкант ещё не был опытным пианистом. Немудрено, что школьники и студенты очень любили играть именно на этом Рояле: его особенность помогала им поверить в себя, если у них были чистые души и добрые сердца.
Так жил Рояль и не тужил. Музыкальная жизнь текла своим чередом… и вот однажды в консерваторию привезли новенькую Скрипку – блестящую от лака, всегда кокетливо отканифоленную и с весёлым, чуть пронзительным голосом. Взрослый и мудрый Рояль пленился юной красоткой и звоном её мотива, его воображение тотчас же создало вокруг хорошенькой, недалёкой и самовлюблённой кокетки ореол богини гармонии. Скрипка, понятное дело, радовалась этому, потому что не понимала: она только чувствовала, что великолепна – как для Рояля, так и для всех остальных, какая разница? Юные Альты просто хороводы водили вокруг неё под влиянием серебристого смеха её струн. Один только старый Контрабас понял сущность её натуры и пытался предостеречь Рояль, но тот, взрослый и мудрый, влюбился как детское пианино и добрые советы Контрабаса воспринимал как нудные нотации.
Ветреная Скрипка так измучила Рояль, что он даже стал фальшивить сам по себе, независимо от игравших на нём. Это очень взволновало и расстроило аристократическую красавицу, перед которой преклонялись все инструменты, даже старик Контрабас. Её звали Виолончель.
Когда Виолончель мягко предложила Роялю пообщаться по душам, тот не поверил: он вообще привык ставить себя ниже других музыкальных инструментов, и тут – сама Виолончель желает откровенничать с ним! В первый же день между ними возникла тёплая дружба и нежное созвучие, после чего Рояль предоставил Скрипке спокойно строить колки Альтам и вертеть смычком перед знойными восточными красавцами Кумузами: его счастье было найдено в созвучии с Виолончелью – прекрасной, чуткой, возвышенной.
Конечно, через какое-то время эту идиллию, сама не подозревая, чтО натворила, разбила юная хозяйка Виолончели: закончив консерваторию, девушка забрала инструмент домой.
Рояль тепло вспоминал о Виолончели. Страдания, причинённые разлукой с нею, вскоре сменились умиротворённым покоем. Время шло, и он, привыкший ко всему, даже утратил свою особенность: он стал звучать спокойно и ровно и фальшивил только под руками неумелых музыкантов.
...Вскоре из-за времени Рояль уже не был годен для концертов классической музыки, и его продали в кабак. Там он тоже быстро приноровился к перемене. Схватить характер лабухов и развлекать весёлый подвыпивший народ ему не составило труда. В кабаке… сколько на этом Рояле стояло бутылок со спиртным и возлежало влюблённых пар!
Со временем даже хозяин кабака решил, что этот Рояль пора менять – и велел выбросить его на свалку… казалось бы, дорога его была кончена. Иногда нетверёзые бичи и молодые уличные музыканты, у которых нехорошие люди отбирали гитары, поигрывали на нём, и что бы дальше-то могло быть?
И вот однажды...
На свалку пришла женщина, показавшаяся Роялю знакомой. Она держала в руках струнный инструмент, с похоронным видом водрузила сей инструмент прямо рядом с Роялем и ушла. Каково же было изумление Рояля и как вспыхнула в нём позабытая настоящая радость, когда он в этом инструменте узнал Виолончель!
Но особенно его поразило то, что и она тоже узнала его.