Как правило, все художники рисуют глаза, творцы пера посвящают им целые главы. Это зеркало души, в них нельзя ничего скрыть. А у нее была безупречная улыбка.
Белоснежные зубы, подобно морской пене на песчаном пляже, появлялись на ее смуглом личике, едва мне удавалось вызвать у нее смех. Она мило шевелила своим маленьким, всегда чуть покрасневшим носиком, если что-то ее действительно веселило. Сам смех был подобен чистому звуку, он имел своеобразный оттенок абсолютного счастья. Такой смех, пожалуй, помимо нее имели лишь дети младше десяти лет. Тот возраст, когда ваши мечты еще не покрылись слоем многовековой пылью опыта, а решимость еще ни разу не встречала никакой преграды, которую нужно было преодолевать.
Я как сейчас вижу, что мы идем, держась за руки по осенней Праге. Небо монотонно серое, однако это создает ощущение уюта, словно весь город сейчас накрыт большим пуховым одеялом. Дорога, покрытая мелкими лужицами, тоже была серой, отражая в себе всю беспросветность неба над нашими головами. Деревья еще не потеряли листву, лишь иногда порывы холодного ветра отрывали часть кроны и несли ее вдоль мокрых улиц.
Приближался вечер, и весь город будто погружался в легкую дремоту, которая окутывает только что вышедшего из бани человека. Ароматы влажных аллей становятся ярче и четче, и на секунду ты начинаешь понимать, от чего иногда собаки так резко замирают посреди проезжей части и жадно втягивают богатый на запахи воздух. Этот воздух – духи ночи. В этом букете есть и щепотка ностальгии об очередном прошедшем дне, и легкая тень грусти, что ни одной из секунд, что ты сегодня прожил, тебе уже никогда не прожить вновь, а также горчинка человеческой беспомощности от того, что нет на свете таких деньг и власти, что могут позволить исправить хотя бы одну минуту дня, который теперь мы именуем прошедшим.
Все источники света в эту пору превращаются из обычных фонарей, ламп, свечей в истинное волшебство. Даже самый желтый и жгучий искусственный свет в мгновение ока начинает наливаться оттенками оранжевого и медного цветов, так же, как наливается горизонт, стоит только солнцу начать за него уходить.
Мы идем рядом, едва задевая кончиками пальцев друг друга. От этик прикосновений легкая улыбка расплывается на наших лицах. Нет, мы не пламя любви, мы скорее угли, что оставляют после себя огромные бревна, брошенные в костер. Конечно, со стороны смотрится не так эффектно, зато греют дольше. Я чувствую запах кофе, который варят в маленьком уютном заведении, что стоит на углу улицы. Вижу твой румянец, когда ты говоришь, что устала и хочешь присесть здесь. Ты очень сильная, поэтому тебе так тяжело признавать в себе хоть какую-то слабость. Поэтому тебе так сложно сказать об этом вслух. Чувствую тепло от твоего дыхания, когда ты кладешь мне голову на плечо. Аромат твоих духов так аккуратно смешался с прохладой ночного города, что я не могу отличить, как пахнешь ты, а как – осень. Блеск витрины, золотистые оттенки свежеиспечённых круасанов, бархат деревянных столов и, конечно, ощущение того, что ты рядом – все это наполняет меня безумным восторгом. Мне будто снова шесть лет и я захожу в комнату, где мама наряжает новогоднюю елку. Ансамбль шаров и гирлянд заставляют мое сердце замереть, а затем начать биться быстрее, словно мое сердце пыталось как можно быстрее насытить кровь этим великолепным и по-детски волшебным зрелищем.
А вот и новый год. Наш пятый совместный новый год. Мы отмечаем его в своей квартире. Очень маленькая и наспех обставленная, но она наша. На стене висит гирлянда. Все фонарики одного цвета – оранжево-желтого. Он напоминает нам о поездке в Прагу и о том кафе, где мы впервые признались друг другу, что не можем и дня прожить порознь. Стол сделан из большой коробки от холодильника, зато белая скатерть, подаренная твоей мамой нам на новоселье. Два фужера с шампанским и тарелка с клубникой. Это все, что мы успели купить, но ты выглядишь такой счастливой. В твоих глазах восторг, как у принцессы из индийского фильма, когда в комнату начинают заносить всевозможные ковры, алмазы всех цветов и размеров, платья всех фасовно, а в завершении заводить коней самых благородных пород. Но перед тобой лишь я и два фужера. Но клянусь, ты самая счастливая девушка во всем городе в этот вечер, а я, без сомнения, самый влюбленный человек во всей стране. И мы не спим всю ночь: смотрим на чужие фейерверки и радуемся, что у нас такие богатые соседи, которые так щедро с нами делятся этими огнями, говорим о нашем будущем, о наших детях, о наше….
Ты встала и, не взглянув на меня, направилась к только что открывшимся дверям вагона. А мое «Привет» так и застряло посреди глотки, подобно старой ржавой ракете, которой было так и не суждено покинуть шахту, чтобы нанести свой удар.
Я резко встал, но двери уже захлопнулись перед моим носом. Буквально минуту назад между мной и тобой, нашим с тобой будущим было всего пара метров и слово «Привет». А сейчас между нами лишь десяток сантиметров, две холодные стеклянные двери и, пожалуй, вечность.
Поезд тронулся, а я так и стоял, глядя в темное стекло. А из стекла на меня смотрел точно такой же, сбитый с толку я сам.