Подруга дней моих и ночек, пускай, я телом худосочен
И жалок мыслями о благе – во мне ты видела вечор,
Точнее, жала стержень – вот он,
Его ресурс не отработан
И не предвидится ремонта, и Пушкин вовсе не причём.
Про «наше всё» негоже вякать, мужские подвиги, однако,
Совсем не чужды были мачо, хотя, увы, не кавалер –
Он брал другим, на рифмы, кудри велись княгини,
Мог припудрить
Наутро алые ланиты, не забывая фижмы Керн,
В реестре, павших на лопатки, бывали даже…
– Гадкий, гадкий!
Подружка вдруг заволновалась, почуяв, надо же, подвох?
– Как можешь ты равнять Данаю с той генеральшею?
Узнаю, что не был ночью в Эрмитаже...
И к стержню тянется.
– В залог
Оставлю душу, Маня – ты же, – ору, – вне критики, обижусь!
Того гляди, возьмёт, как в клещи, и всей упругости кранты?
Подруга дней моих и ночек чуть свет о бренности хлопочет –
Купил ей плащик в подворотне, теперь с Вирсавией на ты.