INFANCIA Y MUERTE
Д Е Т С Т В О И С М Е Р Т Ь
Чтобы детство своё отыскать я сумел бы, мой Боже,
апельсинов гнильё я глотал, голубятни, бумагу
и нашёл своё тельце, которое крысы погрызли,
с волосами безумцев, на дне водосточной канавы.
Мой матросский костюм
не пропитан был жиром китовым,
но нетленность моих фотографий мне ранила душу.
Утонул, утонул, задохнулся ты, спи, мой сыночек,
спи, дитя, не познавшее вальса израненной розы,
удивлённый потёмками утра, с пушочком на бёдрах,
удивлён, что табак он жуёт где-то в левом боку.
Пересохшую речку я слышу, всю в банках консервных,
и мотив нечистот, где багровы от крови рубахи,
где коты, анемонами вдруг притворившись, подохли,
чтоб луну одурачить,что нежно касается их.
Здесь один на один с тем, кто пущен на дно, нахожусь я,
да,один, с безразличием жести и мхов ледяных,
только вижу, что наглухо дверь для меня здесь закрыта.
Дверь закрыта, и несколько мёртвых стреляют из лука,
а тем временем ищет другая покойников братия
кожуру золотистую дыни душистой на кухне.
Есть ещё одинокий покойник, загадочно синий,
он на лестницах ищет меня, шарит по водоёму.
Звёзды пеплом присыпали двери и щели соборов,
и с одеждами детскими люди расстаться не могут.
Чтобы детство своё отыскать я сумел бы, мой Боже,
ел сухие лимоны я, хлев и журналы поблёкшие,
только детство моё было крысой, что мчалась по саду,
крысой самодовольной, что в пресной воде искупалась,\
той, которая атаковала большие амбары
и несла золотые носилки в зубах своих мелких.
7 октября 1929, Нью-Йорк.
Оригинал:
Federico Garcia Lorca.
Infancia y muerte.
Para buscar mi infancia, Dios mio!
comi naranjas podridas, papeles viejos, palomares vacios,
y encontre mi cuerpecito comido por las ratas,
en el fondo del aljibe y con las cabelleras de los locos.
Mi traje de marinero
no estaba empapado con el aceite de las ballenas,
pero tenia la eternidad vulnerable de las fotografias.
Ahogado, si, bien ahogado. Duerme, hijito mio, duerme.
Nino vencido en el colegio y en el vals de la rosa herida,
asombrado con el alba oscura del vello sobre los muslos,
agonizando con su propio hombre que masticaba tabaco en su costado
siniestro.
Oigo un rio seco lleno de latas de conserva
donde cantan las alcantarillas y arrojan las camisas llenas de sangre;
un rio de gatos podridos que fingen corolas y anemonas
para enganar a la luna y que se apoye dulcemente en ellos.
Aqui solo con mi ahogado.
Aqui solo con la brisa de musgos fr;os y tapaderas de hojalata.
Aqui solo veo que ya me han cerrado la puerta.
Me han cerrado la puerta y hay un grupo de muertos
que juega al tiro al blanco, y otro grupo de muertos
que busca por la cocina las c;scaras de melon,
y un solitario, azul, inexplicable muerto
que me busca por las escaleras, que mete las manos en el aljibe
mientras los astros llenan de ceniza las cerraduras de las catedrales
y las gentes se quedan de pronto con todos las trajes peque;os.
Para buscar mi infancia, Dios mio!,
comi limones estrujados, establos, periodicos marchitos.
Pero mi infancia era una rata que huia por un jardin oscurisimo,
una rata satisfecha mojada por el agua simple,
una rata para el asalto de los grandes almacenes
y que llevaba un anda de oro entre los dientes diminutos.