Жить без Алисы — почти не жить, так, подниматься с утра без цели, видеть наивные миражи [будто вы вместе, как и хотели], пить ставший горьким холодный чай и ненавидеть ублюдка-Время.
Было легко прошептать: «Прощай».
Жить без Алисы куда сложнее: день делить с горечью пополам, от «не тоскую» совсем охрипнув, и — вопреки — верить зеркалам, лживым, бесчувственным, беспринципным.
Соня считает: сошёл с ума, всё вспоминает свою Алису, да удушила б её сама, коль соизволила б появиться. Дело, конечно, совсем не в ней, не в этой девочке с глупым сердцем, мир её всё же среди людей, а от людей никуда не деться, и не её — не её! — вина, что выбрал Шляпник её, не Соню, просто которая ночь без сна, просто и Соням бывает больно, просто и Сони хотят любви, пусть не огромной, пусть даже грубой, пусть ядовитой, чтоб отравить нежностью горькой чужие губы…
Шляпник не знает — да и зачем, он с зеркалами сидит в обнимку, Соня пристроится на плече, тихо посмотрит в пустую дымку, спрячет горячечную тоску, в зеркале вспыхнет седое море.
Пальцы скользнут по наклонной скул, Соня проглотит ком, вставший в горле, выдавит мягкое «да, она» на вопросительное «Алиса?», выпьет надежду свою до дна, будто она ещё пригодится, спрыгнет тихонько с его плеча, вздрогнет, услышав больное «Боже» — эта отчаянная печаль скоро обоих их уничтожит, — спрячет глаза, глядя на песок, пальмы и волосы цвета солнца.
И поцелует его в висок, выдохнув жалко: «Ещё вернётся».
29.05.16