Идти за поворотом поворот, кривя в усмешке строгий едкий рот. Идти, идти – по памяти, на слух. Припасть всем телом к пыльному стеклу. Вглядеться жадно в недра пустоты. «Лили, Лили! Ты... правда? Это – ты?»
Мигает.
Ей одиннадцать. Она до горечи, до сладости юна, в ладони к ней влезает хмурый ёж, она смеётся: «До чего похож, и морщится, как ты, смотри, смотри!» Ты весь готов сломаться изнутри.
Мигает.
Ей двенадцать. Знают все, что для неё единственной ты «Сев», что ты её... нельзя, нельзя, нельзя! Пусть, глупенькая, думает – друзья!
Мигает.
Ей тринадцать. Ты смешон. Ты говоришь себе: «Всё хорош-шо!», но Поттер улыбается Лили, и ты готов взвыть в голос – так болит.
Мигает.
Ей четырнадцать. И пусть. Ты научился делать вид, что пуст. Не гладить взглядом медь её волос. Ты научился, но – не перерос.
Мигает.
Ей пятнадцать. Это – крах. Злость лезет раньше, чем встревает страх. Ты говоришь, не слушая, о чём. И с этого момента обречён.
Мигает.
Ей шестнадцать. Ты искал прощения, взамен нашёл оскал. Ты прячешь посеревшее лицо, _не_замечая_ у неё кольцо.
Мигает. И ещё, ещё, ещё, ты забываешь и теряешь счёт, там, за стеклом, – ожившая мечта. И отчего-то мокро в складках рта. Выплёвываешь в горсть ладоней «лю...» и сверху кроешь чуть кровящим «...блю». Разбить, разбить, на части, на куски – пусть голыми руками!.. От тоски.
Мигает.
И волной идёт стекло. «Прости, мой мальчик, время истекло, – директор прячет в бархат тона сталь, – иди поспи. Ты, кажется, устал».
Встаёшь, дрожа. Киваешь. Да, пора. Не больше получаса до утра, во рту песок всех мировых пустынь, и ты себе кидаешь зло: остынь. Забыть дорогу в этот кабинет, как будто его не было и нет!
«Я не вернусь», – стеклу губами шлёшь.
И зеркало со смехом тянет: «Лож-шь».
19.02.17