Ты пришла в меня солнцем…
И я пишу, а если воздуха не хватит…
Когда я повернусь к тебе лицом,
Господний почерк станет очевидней.
Меня ты не узнаешь среди прочих,
Я посмотрю, но не в твое лицо.
Моя молитвенная, я не верил в жизнь,
Языческих племен во мне звучанье...
И я пишу то, что ты не прочтешь,
К рассвету отпуская слов касанья.
Не усомнившись в теле и кресте,
Где каждый звук удвоил наше скерцо,
Где росписью по лезвию листа
Я не умел не прикасаться сердцем.
Мы выйдем к четырем своим морям,
Когда уменьшится строка до звука.
Издалека ты вспомнишь обо мне,
Ты отведешь озноб, и вспыхнут буквы;
И я молитвенно прочту стихи,
Как бог «войны» горя в своих страницах,
Где розами я испишу букв лица,
Касаясь их болезненных шипов.
Где в них огня речитативом
Сквозь тишину твоих ресниц
Я видел птиц, я видел вещих птиц
И всё, что не могло только присниться.
Я не молюсь чужим богам,
Я не молюсь чужим богиням,
И времени, что дало имя нам,
Нам, непроизносимым в этом мире.
Напишут пусть когда-нибудь потом,
Спустя меня, когда я вымру весь,
Что строки вышитые алым тем крестом,
Я в черном небе отыскал Тебе.