На Земле испокон безобразности жили умельцы: ловко вылепить горб, начертить зло оскаленный рот. Так тяжёлый сосуд повторяло по контуру тельце, и на вмятину лба ставил кто-то пометку «урод». Так ломали сустав, размягчали скелет до резины, разрезали гортань, забавляясь, кричали: «Ну, спой!» Короли тёмных сцен выходили под стон клавесинов, и восторженный вздох застывал над огромной толпой.
На Земле испокон жили те, кто смеялся над Богом, кто умел превращать идеал в порождение тьмы. Так измученный чёрт с неестественно вздувшимся боком, отвратительный всем, покорял и сердца, и умы, так неправильность черт превращалась в достоинство лучших, рахитичный малец получал восхищение дам, и нелепый горбун, что вчера прозябал в грязной луже, нёс в кривых жёлтых пальцах отброса собор Нотр-Дам.
Кем была введена неуклюжая, жалкая мода, нам теперь не узнать – может быть, она старше, чем мир, и ещё Древний Рим хохотал над своим Квазимодо, присуждая ему званье «шут» [хотя чаще – «кумир»].
На Земле до сих пор живы те, кто плюёт на породу, кто творит свой шедевр, свой гротеск – от макушки до пят. Так становится смех вечной маской ребёнка-урода, и ликует толпа, ненавидя его и любя, так изгибы спины украшает разломами мастер, так монета звенит в растолстевшем его кошельке. Так сегодняшний монстр уже завтра доходит до власти, и он правит, беззуб, безволос, и он правит.
Но кем?
10.05.17